Осколки чёрных звёзд

      На Стохес медленно опускалась ночь. Подрагивающее пламя керосинок отбрасывало на узкие улочки неяркий рыжий свет. Неблагополучные районы всегда освещались плохо: фонари стояли слишком далеко друг от друга, вырывая из цепких лап темноты лишь маленький клочок улицы, но только чтобы позорно отступить перед чернотой ночи всего через пару шагов от столба. Маленький огонёк и дешёвое масло не справлялись с темнотой.       Леви прекрасно знал об этой особенности фонарей. Ненавидел её всей душой, когда прогуливался по городу. Но сейчас был готов молиться на темноту, преследуемый целым отрядом военной полиции.       И ведь знал же, что работать в команде — отвратительная идея. Особенно с таким сложным заданием. Аккерман всегда делал всё в одиночку. Быстро. Без лишних вопросов. Но нет, на такое «серьёзное» дело его одного по совершенно идиотской причине отправить было нельзя. Видите ли, по мнению шишек, он мог не справиться. И чем это обернулось? Команду желторотиков, собранную на скорую руку, быстро вычислили и разбили. Двоих убили на месте. Еще трое сбежали, как только запахло жареным. Одного поймала полиция, но спасение утопающих, по скромному мнению Аккермана, было делом рук самих утопающих. Помогать ему Леви не собирался. Пускай этот идиот теперь сам выкручивается. Главное, чтобы при пытках не сболтнул ничего лишнего. В его же интересах будет мучительно умереть от лап военной полиции, не выдав их целей. А если же этот глупец попытается спасти свою шкуру, рассказав всё, его найдёт организация.       Мучительно умирать от рук мафии — гораздо менее приятный опыт, и Леви никому не пожелал бы попадаться под руку разъярённым боссам, особенно после выдачи их секретов. Даже он сам, несмотря на всю свою силу, будучи под надёжным покровительством выдающегося члена группировки — своего дяди, — старался не отсвечивать. Не столько из-за страха, сколько из-за того, что хорошо понимал — без организации делать ему в этом мире нечего. На поверхности он никому не нужен. Хотя однажды прилетал какой-то хрен на своих тросах, вербовать пытался в разведчики, но Леви не настолько глуп, чтобы идти на корм титанам за пределами стен. Поэтому отправляться на такие сложные задания толпой считал полнейшим бредом. Если тебе нужно что-то украсть — делай это тихо, быстро и незаметно. Он один легко справился бы с этой задачей, но эти тупорылые идиоты решили, что ему нужна компания. Хотели? Получите, распишитесь. Только вот компания рассыпалась, и вместо выполненного задания — лишь кучка трупов, а ему теперь приходится спасать свой зад. За эту часть своего тела Леви почти не беспокоился. Это был далеко не первый раз, когда ему нужно было быстро сматывать удочки. Хуже было то, что полиция узнала его в лицо и теперь теснила к центру города, а его-то он знал гораздо хуже родных трущоб. Да и скрыться среди разодетых господ было гораздо труднее, нежели там, среди оборванцев и воров.       Сердце бешено колотилось в груди. Кровь в жилах жгла, словно превратившись в раскалённый металл, дыхание сбивалось, виски пульсировали от напряжения. Только бы спрятаться хоть где-нибудь на одну секунду, перевести дух. Мышцы горели, требуя передышки. Но Леви всё же решил попробовать рвануть назад. В злачных районах Стохеса он точно сможет найти укрытие. Резко сменив направление, он надеялся, что полиция заметит это не сразу, продолжая преследовать его в ложной стороне, и это позволит ему выиграть ещё хоть немного времени. Нырнув в проулок, он постарался затеряться среди домов.       Солдаты со свистом пролетели у него над головой, совершенно не замечая Леви во всё сгущающихся сумерках. Он уже был готов притормозить и выдохнуть, как мимо проскочил последний солдат, отставший от остальных. Его взгляд сверкнул огненными бликами, полоснув Леви по лицу, но инерция потянула его вперёд, позволяя Аккерману снова рвануть вглубь района.       — Чёрт, — ругнулся он, пытаясь выцепить хоть какое-то место, где можно было бы перевести дух.       Где-то вдалеке раздались громкие голоса солдат и звуки УПМ. Волнение навалилось с новой силой. Леви слишком поздно понял, что нужно бежать, что надо искать укрытие, и неосознанно дал фору этим военным-недотёпам. И из-за малейшего просчёта его теперь могли схватить. Звуки приближались, стало ясно: если сейчас же он не найдёт лазейку, придёт конец абсолютно всему. Подвергаться пыткам не хотелось, да и умирать он пока не спешил. Своим прибором пространственного маневрирования, также спёртого у полиции, Леви воспользоваться не мог. Как только он взметнётся в воздух, его тут же заметят и в лучшем случае подстрелят прямо в полёте. Несмотря на его непревзойденное умение пользоваться УПМ, в те секунды, когда ты зависаешь в воздухе в поисках, за что бы зацепиться — ты абсолютно открыт и беззащитен перед металлическим блеском пуль. Шестерёнки в голове бешено вертелись, пытаясь сложиться в ровный пазл алгоритма действий, и внезапно, будто за рукой святого провидения, его взгляд проследил за линией фонарей, в самом конце переулка выхватывая вывеску бара.       Леви стремительно рванул туда, надеясь затеряться в толпе пьяниц.       Задержавшись на секунду у дверей, чтобы восстановить дыхание и не привлекать слишком много внимания к своей персоне, Леви вальяжно вошёл, будто бы на хвосте не было никакого отряда полиции, а он всего лишь прохожий, заскочивший за выпивкой тёплым летним вечером. Бар встретил его душным, прокуренным воздухом и резким запахом дешëвой выпивки. Леви, едва скрывая отвращение к сидящим пьянчугам, спокойно прошёл вглубь, усаживаясь за свободный стол с пятнами от жира и алкоголя.       Поморщившись, Леви решил, что даже касаться этого стола не станет. Хотя табуретка, на которую он уселся, вряд ли могла похвастаться более приятным видом. Особого внимания на него никто не обратил. Люди с УПМ в этих местах не редкость, пускай на Леви не было нашивок, обозначавших принадлежность к какому-либо подразделению армии.       Мужчины вокруг громко переговаривались, гремели пивными кружками, вилки противно скрипели, царапая покрытые жиром тарелки. Юные официантки в засаленных фартуках сновали туда-сюда, принося всё новые порции еды и выпивки. Сигаретный дым раздражал глаза. Леви и сам был не прочь закурить, но брать в рот ту дешёвую труху, которую вдыхали здесь, ни за что бы не стал. Доставать же свои сигареты было рисково, в случае погони будет жаль выбрасывать хороший табак. Выбрав самый незаметный столик поглубже в толпе, Леви присел, сразу пытаясь отыскать пару запасных путей для отхода, если всё-таки придётся бежать.       В спешке и попытке остудить голову он даже не заметил, что кроме шума противных потных тел, в баре звучала какая-то музыка. Слух и зрение в одно мгновение вернули былую остроту, кровь перестала бить в висках, и Леви понял, что сидит прямо перед сценой, на которой стояла привлекательная молодая девушка в симпатичном алом платье и пела вполне приличную песню. Неожиданно приличную для такого заведения. Певица выглядела слишком шикарно для забегаловки, в которой выступала: высокая, стройная, с фарфорово-белой кожей, так резко контрастирующей с иссиня-чёрными волосами и пухлыми яркими губами, движущимися в такт словам. Она была настолько симпатична внешне, что Леви на мгновение забылся, совершенно не думая о преследователях. Неожиданно он понял, что посчитал какую-то певичку привлекательной. Такая вещь казалась вздором. Да чтобы он…       — Гля какая, — какой-то пьяный вдрызг мужик с уже почерневшими местами зубами толкнул Леви локтём, жирным от еды пальцем тыкая в сторону певички. Леви поморщился. Хотелось попросить мужика убрать от него свои грязные руки, но привлекать к себе лишнего внимания сейчас не хотелось. Много кто мог его узнать, и наживать себе лишних проблем сейчас было как никогда опасно.       Оглянувшись по сторонам, Леви заметил, как много сальных взглядов было обращено на сцену. Мужчины, словно звери, выкрикивали что-то невнятное, посвистывали, тянули руки к девушке, но вставать и подходить ближе никто не решался. Странно это всё было. Такая красавица и пары минут не провела бы на сцене. Было в ней что-то… Что-то такое, намекающее на то, что трогать её не стоит. Он всё никак не мог понять, как эта девушка оказалась здесь, и на секунду засмотрелся на её тонкий силуэт в сверкающей ткани.       Взгляд пронзительных серых глаз остановился на мужчине, оценивающе разглядывающем её. Его она никогда здесь не видела. Какой-то новенький? Случайно забрёл? Мысли завертелись в голове, но своей песни Микаса не прервала. Привыкла ко всевозможным сальным шуточкам и пошлым взглядам. Только вот этот человек казался ей смутно знакомым. Да и смотрел он на неё скорее с интересом, нежели с похотью. И тем не менее, платили ей не за то, чтобы она мужчин взглядом прожигала, и, лучезарно улыбнувшись, она снова посмотрела куда-то вдаль, словно не обращала внимания на кошмарность окружающей действительности, продолжая своё незатейливое выступление.       Голос певицы завораживал: приятный, бархатистый и спокойный. Её пение расслабляло, заставляя чувствовать лёгкость в голове не хуже чем от кружки пива. Леви успел подумать, что такая привлекательная особа явно пользовалась популярностью и, видя, что бар забит почти под завязку, только убедился в этом.       «Мерзкие животные», — подумал он, следя за тем, как жадно мужчины пожирали взглядом эту молодую девушку. «Будто бы сам только что не осматривал её», — скользнуло в мыслях, но Леви тут же оправдал себя. Он хотя бы пытается скрыть, как сильно она понравилась ему.       Леви внимательно вслушивался в нежный голос, прекрасно представляя себе, что на такое шикарное платье простым пением не заработаешь. Наверняка подрабатывает, как когда-то его мать. От этой мысли вдруг стало противно, но сопротивляться соблазну становилось всё труднее. Всё же девушка была очень красива, и он бы с удовольствием провёл бы с ней ночь и сам.       Наверняка у неё какой-то контракт с баром, и её не трогают только во время концерта. Как закончит — наверняка сама побежит к этим животным прямо в лапы.       Впрочем, это уже было не так важно. В надежде, что полиция уже потеряла его след, Леви расслабился. Отмахнулся от выпивки, поднесённой в заляпанном белыми разводами стакане, и облегчённо выдохнул. Можно было переждать здесь ещё хоть с полчаса, чтобы перевести дух и убедиться в том, что его след окончательно затерялся.       Леви осматривал певичку, подмечая, как изящно она двигается по сцене. В слова песни можно было не вслушиваться. По интонации, по выражению лица было всё ясно. Какая-то слащавая баллада про любовь. Но девушка отдавалась этой незамысловатой песне вся, без остатка. Она словно наслаждалась тем, что находится на сцене и что может показать свой голос.       Дверь резко распахнулась, шумно стукнувшись о деревянную стену, и в бар влетел отряд людей с нашивками гарнизона и полиции. Музыка резко оборвалась. Ещё с секунду было слышно пение девушки, но она быстро умолкла. Шум и разговоры затихли. «И этих успели подключить», — подумал Леви, краем глаза замечая розы на плечах солдат. Понимая, что все взгляды уже обращены на него, он напрягся. Куда бежать? Он сам загнал себя в ловушку. Путей для отступления не осталось.       — Аккерман, сдавайся сейчас и будешь догнивать в тюрьме, мы даже не станем делать из тебя решето, — крикнул один из полицейских, видно, самый самоуверенный, направляя на Леви дуло неказистого военного оружия.       Всего одна секунда потребовалась Аккерману, чтобы выдернуть из кобуры свой поблёскивающий в неверном свете парафиновых ламп изящный револьвер, приготовленный на случай внезапной перестрелки.       — А я не делать из вас решето не обещаю.       Свист пули разорвал воздух. Из пробитой головы солдата тонкой струйкой хлынула багровая кровь. Парень медленно, словно не до конца веря, что ему прострелили висок, опустился на истоптанный грязными рабочими ботинками деревянный пол и упал лицом вниз.       Звук выстрела сбросил оцепенение с посетителей и работников бара: тонким и высоким голосом заверещала какая-то официантка, толпа из мужчин зашевелилась, потоком стараясь выбраться наружу. Кто-то пытался протиснуться через военных, кто-то напрямую лез в окно, кто-то пытался выбежать через чёрный ход вслед за официантками. В суматохе Леви попытался скрыться. Чувствуя, как кто-то отдавил ему ногу в попытке сбежать, он скорчился, пригибаясь как раз вовремя, чтобы пуля прошла ровно над его головой, едва не задев. Макушку слегка опалило жаром пули, но главное, что ему пока везло.       — Ах вы, сукины дети! — воскликнул Леви, выставляя вперёд отполированное дуло, спуская курок. Пуль было предостаточно, и ещё двое солдат разделили судьбу самоуверенного товарища. С остальными придётся повозиться — те были более пронырливыми. Видать, опытные. Только бы выбраться из бара, на улице он уж улизнёт как-нибудь. И как бы не хотелось Леви марать руки, убивая полицейских — своя шкура была куда дороже. Либо он, либо они.       Пробегая дальше вглубь бара, Леви едва успевал уворачиваться от свистящих пуль. Россыпь опилок взлетала в воздух, оставляя после себя лишь обожжённую дыру в дереве стен. Штукатурка пеплом сыпалась на головы копошащихся пьянчуг, пытающихся спасти свою жизнь. Отстреливаясь очередью всё уменьшающихся в барабане пуль, Леви заметил, что певичка всё ещё мечется по сцене, не зная, куда бы ступить в этой толпе. Шаг влево — разбросанные музыкантами инструменты. Вправо — шквал пуль. Ей явно было страшно. Леви понял это по огромным, широко распахнутым оленьим глазам. Но к его удивлению, держалась она куда лучше паникующей толпы. Отвлёкшись на певичку, Леви чуть не получил пулю в лицо. Отпрыгнул бы в сторону на долю секунды позже, уже задыхался бы в собственной крови.       В голове промелькнула мысль, что певичке стоило бы помочь, но как это сделать, Аккерман не представлял. Да и зачем ему ей помогать? Она никто. Будет, конечно, жаль, если такую красавицу пристрелят, но ей придётся самостоятельно выпутываться из этой передряги. Леви же надо было позаботиться о том, как выбраться отсюда живым. Полиция явно не была настолько тупа, чтобы стрелять по мирным жителям, вряд ли они будут метить в певичку.       Толпа оказалась неожиданно полезной защитой: пробирающиеся через неё солдаты всё никак не могли добраться до Аккермана, стреляя почти наугад. Новая очередь из пуль заставила Леви отступить обратно к сцене. Они явно пытались загнать его на открытое высокое место, но в голове Леви вдруг созрела отличная идея. Полиция ведь и правда не собиралась стрелять по мирным.       Леви в один прыжок добрался до деревянной скрипучей сцены, вскочил на неё, метнувшись за спину певички. Леви резким движением схватил её за талию, крепко прижимая к себе. Она тихо пискнула, дёрнулась, но не спешила вырываться. Приятный запах её духов ударил в ноздри, заставляя снова задуматься о её теле, но сейчас было не до этого. Девушка приподняла руки, будто бы ей было противно касаться его, но всё ещё не пыталась убежать. Уже за это ей можно было сказать спасибо. Аккерман чувствовал, как бешено колотится её сердце, как часто она дышит — наверняка от волнения, но всё его внимание было сосредоточено на оружии, направленном в его сторону. Полицейские замерли. Ну конечно. Стрелять в певичку они не станут.       — Открыть огонь! — Рёв командира разлетелся по всё быстрее пустующему бару, и Леви едва успел сообразить, что они пристрелят его, даже если перед ними окажется сама Богиня.       — Чёрт! — воскликнул Леви, сгребая певичку в охапку. Он молниеносно спрыгнул со сцены. Пронёсшаяся пуля задела щёку певички, прочертив тонкую алую дорожку на бледной коже. Ещё секунда — и оба лежали на полу. Леви опрокинул навзничь рядом стоящий стол, останавливая трухлявым старым деревом стремительно летящие в их сторону пули. Щепки разлетались от каждого попадания, неприятно царапая шею, руки, лицо, но они были сейчас не самой большой их проблемой.       — Нехорошо прикрываться дамой! — прошипела певичка, выпутываясь из его рук, но слишком далеко отползать не стала. Сообразительная. Поняла, что туда лучше сейчас не соваться. И правильно. Пока Леви держит ситуацию под контролем, лучше ей быть рядом. Если выползет — никто не будет разбираться, пальнут прямо по ней.       — Я не думал, что эти ублюдки будут стрелять в женщину, — спокойно ответил Аккерман, на секунду выглядывая из-за стола. Выстрелил пару раз и снова нырнул за трухлявое дерево, в спешке запихивая в барабан новую порцию свинца. Полиция разбрелась по заметно опустевшему залу. Выбираться нужно было как можно скорее, иначе они окружат его, и смерть покажется не таким уж и плохим вариантом развития событий. На его счастье, певичка вела себя удивительно спокойно в перестрелке, хотя, учитывая контингент, сидящий в зале, такие вещи здесь наверняка не редкость. И всё же женщина, не паникующая под свинцовым дождём — находка.       — Надо выбираться отсюда, — сказала певичка, всё ещё сидя на коленках, и, совершенно не стыдясь, придвинулась к Леви ближе, подальше от ободранного края стола.       — Хорошая мысль, как я сразу об этом не подумал, — язвительно ответил Леви, поворачиваясь к ней, и в ту же секунду между ними просвистела ещё одна пуля.       Певичка нахмурилась. Леви подумал, что сейчас явно не время потакать женским капризам и вести себя хоть сколько-то сдержанно. Пусть под руку не говорит, иначе они тут вместе и останутся.       Она сверкнула своими серебристыми глазами и приподняла длинную юбку, совершенно не стесняясь Леви. Его брови поползли вверх, когда певичка оголила изящное бедро. Из не менее изящного чулка торчал отполированный до блеска револьвер. Певичка ловко вытащила его, проверила количество пуль, защёлкнула барабан и снова посмотрела на Леви. Добротная у неё штуковина, явно знающий человек выбрал. И откуда только у певички…       — Кроме черного хода, есть ещё выход через подвал, надо только проскользнуть вон туда, — прерывая его размышления, недовольно рассказала певичка, указывая куда-то в чернеющую дыру прохода.       Проём находился всего в паре шагов от перевёрнутого стола, служащего укрытием, но проскочить туда было непросто. Солдаты перезаряжали оружие и, как только они закончат, снова начнут обстрел. Хлипкий, едва живой стол больше их не защитит. Нужно было думать, и думать быстро.       — Хватайся за меня и держись крепко. И не дёргайся, — строго приказал Леви, подавая певичке руку. Она молча приблизилась, неловко обнимая Леви за шею, послушно прижимаясь к нему. На миг он забыл, как дышать. Мягкая женская грудь коснулась его, и сердце, бившееся от волнения словно бешеное, будто бы затрепетало быстрее. Но раздумывать о певичке было некогда. Леви обхватил её за талию, стараясь не расслаблять напряжённых и усталых мышц, крепко придерживая. Нужно проскочить одним махом, или кто-то из них точно получит дозу свинца.       Леви резко толкнул ногой валявшийся рядом стул. Он стремительно полетел в сторону, отвлекая солдат, тут же купившихся на столь простую уловку, и металлический звук бьющихся о пол пустых гильз и шум стрельбы заполнили бар. Леви схватил стоящую неподалёку керосиновую лампу и что было сил швырнул её на пол под ноги замешкавшихся солдат. Керосин брызнул во все стороны, тут же охватывая пламенем трухлявое, пропитанное алкоголем дерево половиц. Огонь ловкими, яркими языками растёкся по горючей жидкости. От яркой вспышки и жара Леви хотелось зажмуриться, но нужно было бежать.       Он рванулся к чернеющей пустоте прохода, крепко удерживая певичку за талию, врезаясь внутрь с помощью УПМ и молнией влетая в темноту, оставляя отрезанных пламенем солдат позади. Когда они сообразят обойти здание, будет уже слишком поздно. Он будет достаточно далеко, чтобы солдаты не смогли его поймать.       — Отпустите, — строго сказала певичка, как только их накрыла темнота. Леви не успел понять, когда она начала приказывать, и от удивления разжал руки. Не видно было ни-че-го. Полнейшая чернота. Свет пламени на мгновение ослепил его в баре, и глаза никак не хотели привыкать к темноте.       Леви почувствовал, как его тянут за руку.       — Ну, двигайтесь, или так и будем тут стоять? — шепнула певичка своим мелодичным голосом, и Леви шагнул глубже в черноту.       Певичка, казалось, знала здесь каждый уголок, ловко огибала препятствия, о которые спотыкался Леви. Приходилось заставить себя не чертыхаться, чтобы не выдать своего положения, но звук цокающих каблуков почти заглушил шум голосов, доносящихся из-за спины. Даже с УПМ военным придётся постараться, чтобы выяснить, куда они выйдут. Леви и сам не представлял, куда выходит погреб, и просто спешил за певичкой, решив, что особого выбора у него не было. Даже если она ведёт его к полицейским с другой стороны дома. Подумает потом. Успеет вырваться. Но почему-то Леви не боялся. Чувствовал, что с полицией у неё тоже не самые лучшие отношения. Интересно, почему? Она ведь могла всадить ему пулю в лоб прямо в зале, но не сделала этого. Считай, поступила благородно, не стала спасать только собственную шкуру.       — Тут лестница, спускайтесь осторожнее, — шепнула она, по ощущениям нырнув куда-то вниз, отпуская его руку. Леви прыгнул за ней, шумно приземляясь на деревянный пол. Певичка уже открывала деревянные ворота погреба, выходящие обратно на поверхность — в черноту ночи. Леви полез первым и, оказавшись на свободе, собрался тут же рвануть вперёд, улетая подальше от полиции, но укол совести не позволил ему это сделать. Если он оставит певичку здесь, то полиция достанет её во что бы то ни стало и ей явно достанется. Она только что спасла ему жизнь, он не мог просто бросить её здесь. Леви подал певичке руку, помогая выбраться из подвала. Глаза, наконец, привыкли к ночной темноте. Леви рассмотрел толстую каменную стену, за которой всё слышалось звуки какой-то возни. Надо было поскорее убираться отсюда.       Леви схватил певичку за запястье, ровно как до этого сделала она, и потянул на себя, переходя на бег. Она сделала всего пару шагов и затормозила.       — Подождите, — шепнула она. В темноте было плохо видно, что певичка делала, но на секунду она согнулась и закопошилась. Тревога и недовольство поднимались в груди. «Чего она мешкает?», — зло подумал Леви, чувствуя, что они вот-вот попадутся, если будут просто стоять тут, пока она поправляет свои чулки или что там может быть у женщины.       — Туфли сняла, — сказала певичка, потряхивая босоножками на высоком каблуке у него перед лицом. — В этих далеко не убегу.       Леви понимающе кивнул и побежал вперёд, утягивая певичку за собой. За спиной потрескивали загоревшиеся деревянные стены бара.       Леви остановился лишь через пару кварталов, согнулся пополам, чувствуя, что лёгкие сейчас разорвёт от напряжения. Он упёрся руками в колени, переводя дыхание. Мышцы невыносимо дёргало. Леви понимал — если доберётся живым до дома, ноги отвалятся сами на следующее утро.       Кажется, оторвались. Вокруг было очень тихо. Ни звука шагов, ни писка тросов УПМ.       Певичка стояла рядом, точно так же согнувшись, и тяжело, прерывисто дышала. Леви не думал, что она поспеет за ним. Собирался забыть про неё на ближайшем повороте, но она бежала наравне с ним. Босиком. Да кто она такая?       Размышлять было некогда. Отсюда уже никто не услышит его УМП, и стоило скрыться подальше. Просто на всякий случай. Всю свою удачу Леви на сегодня уже растратил, и оставаться на виду, прямо на поверхности, было опасно. Бежать больше не было сил. Да и певичку жалко. Наверняка разбила ноги в кровь.       — Хватайся, — сказал Леви привычным, приказным тоном, и сильно удивился, когда певичка уставилась на него, как на сумасшедшего.       — Или можешь здесь остаться, — пробурчал он, уже собираясь и правда уйти без неё. Но певичка, оглядев улицу, будто бы принимая какое-то решение, передернула плечами и, ничего не говоря, подошла к Леви и обхватила его руками.       Босоножки больно ударили по спине, и Леви был уверен, что она сделала это специально. Вечер, конечно, выдался просто «замечательный».       Привод выпустил пару крепких тросов, и Леви вместе со своей случайной спутницей взметнулся вверх. Он чувствовал её горячее сбитое дыхание на своей шее, тепло рук и мягкость кожи. По телу бежали мурашки: то ли от разницы температур, то ли от компании такой девушки.

⸻・⸻ ♤ ⸻・⸻

      Леви осторожно опустил неожиданно смелую певичку на землю. Она шикнула. Видимо, ноги и правда болели. Леви видел, как она осторожно переступила, как на фарфоровых пальцах подсыхала кровь.       Леви прислонился спиной к полузаброшенному зданию. Холодный камень приятно остужал горящую кожу. Одинокий свет фонаря где-то вдалеке позволял лишь немного лучше рассмотреть стоявшую перед ним девушку. Слабый свет сглаживал черты, но не заметить, какой красивой она была, даже такая недовольная и растрёпанная, было невозможно. Только теперь Леви заметил, что она была не столько стройной, сколько по-настоящему подтянутой. Округлые бёдра, пышная грудь, — взгляду было за что зацепиться. Певичка заметила, что он рассматривает её, обхватила себя руками, будто пытаясь прикрыться, и, слегка отвернувшись, произнесла:       — Значит, тот самый Аккерман.       Мягкий голос проникал в самое сердце, обволакивая Леви словно пуховым одеялом. Конечно, она удивлялась. Мало кто видел Аккермана вживую. На кривых гравюрах газет он не был похож сам на себя. Да и, признаться, многие считали, что он высок, несмотря на то, что во всех ориентировках был указан его точный рост. Приятно было знать, что его считают высоким и сильным, но видеть на лицах людей разочарование, когда приходилось опускать к нему голову, было почти невыносимо. Ему долго пришлось завоёвывать авторитет, чтобы на него перестали смотреть сверху вниз. Но певичку, казалось, это никак не волновало. Она выглядела уставшей, потрёпанной и, наверное, сильно перепугалась. Может, она и могла держать лицо, но Леви слишком хорошо знал женщин. Стараясь держаться гордо и уверенно, он ухмыльнулся, поднял глаза наверх, глядя исподлобья прямо на певичку.       — Слышала обо мне?       — А кто о вас не слышал, — выдохнула певичка, переминаясь с ноги на ногу. Леви оставалось только наблюдать за её мучениями, но в голове проскользнула весёлая мысль о том, что она явно охотнее согласиться заскочить к нему, а не шагать по камням домой, или куда там она могла пойти. Леви вдруг осенило, что он не знает даже её имени.       — Как тебя зовут?       — Микаса, — выдохнула певичка, тоже прислоняясь к стене. Микаса стала совсем близко, так, что Леви снова почувствовал аромат её парфюма. Запах давно притупился, смешался с ароматом кожи и пота, и от того манил только больше. Хотелось коснуться её гладкой кожи, снова ощутить мягкость её молодого тела.       — Микаса?.. — протянул Леви, ожидая продолжения. Было бы неплохо знать полное имя. Мало ли таких в городе?       — Этого будет достаточно.       — Я так не думаю. — Леви усмехнулся, но Микаса строго взглянула на него, и он понял, что пока лучше отступить.       — Я не хочу говорить. Про мою фамилию ходит слишком много слухов. — Микаса отвернулась, и последние слова зазвучали глухо. Леви выдохнул. Какая же она… интересная.       — Сигарету? — предложил Леви, доставая из кармана пачку неплохого табака. Сигареты всегда помогают разрядить обстановку.       — Не откажусь. — Микаса повернулась, тонкими изящными пальцами вытянула мягкий белоснежный цилиндр.       — Разве певице можно курить? Голос испортишь. — Леви пытался разговорить её, заставить обратить на себя внимание, но всё бестолку. Микаса оставалась такой же холодной и растерянной. Он шумно выдохнул.       — Понимаю. У меня сегодня тоже был дерьмовый день.       Леви поджёг обе сигареты, с удовольствием вдыхая горький дым. Глотка и лёгкие медленно наполнялись чем-то тягучим и горячим. Светлый дым, отдающий мятой, клубами выходил изо рта, тут же растворяясь в ночном влажном воздухе. В теле сразу же появилась уже привычная лёгкость. Леви затянулся ещё. Облако горячего табака приятно опалило горло, проникая глубже в лёгкие, согревая тело. Он чувствовал, как ужасно скованные от напряжения мышцы постепенно расслабляются, как отступает страх за свою жизнь. Пускай ему ещё предстояло рассказать о провале операции, но главное — он жив и здоров, на остальное было уже плевать.       — Только мой дерьмовый день случился из-за вас.       Леви повернул голову на снова отвернувшуюся певичку. Микаса неторопливо затянулась, выпуская изо рта густые белые облака. Она откинула голову назад, прислоняясь к стене плотнее, и Леви мог разглядеть её нежную, светлую кожу с сеткой голубоватых вен.       Картина будоражила сознание Леви, Микаса выглядела привлекательно, горячо, и после такого насыщенного вечера хотелось сбросить напряжение. Какие-то деньги с собой ещё были, немного сил на это у него найдётся. Главное, прилечь уже в постель, и получше изучить эту Микасу. Но мысль об оружии, которое она имела при себе, немного беспокоила. Но не больше, чем количество потенциальных бывших «покупателей». Кто его знает, что она успела нацеплять за всё время встреч.       — Зачем тебе револьвер?       — Для самозащиты. Брат достал, — усмехнулась Микаса.       Леви внимательно посмотрел на неё. Брат, значит. Непростой парень её брат. И как же допустил, что его сестричка таким делом промышляет?       — А твои клиенты не против такой «самозащиты»?       — Клиенты? — переспросила Микаса, непонимающе хлопая глазами.       — Те, кто платят за твое «пение».       Микаса, наконец, сообразила, о чём он спрашивал. Нахмурилась, резко выпрямилась и отступила на шаг, недовольно затягиваясь новой порцией дыма. Красный огонёк опалённой бумаги на мгновение засиял у рта, но так же быстро растворился в темноте. Ощущение оскорбления, нанесённого её персоне, отразилось на миловидном лице, будто бы она говорила: «Да как он вообще мог подумать такое? Мерзко было даже представить, чтобы я…», но свою мысль Леви уже не мог довести до конца. Микаса держала сигарету двумя пальцами, губами прижимаясь к основанию, а чуть выше виднелся ярко-красный след от её помады. Леви никогда не думал о том, чтобы превратиться в сигарету, но внезапно захотелось стать именно ей.       — Я не сплю с мужчинами за деньги, — резко ответила Микаса. В голосе звучали те самые нотки оскорблённой невинности. Слышал не раз. И даже не два.       — Занимаешься благотворительностью? Пением много не заработаешь, — отмахнулся Леви. Можно врать сколько угодно, но он, выросший в подземном городе при матери-проститутке, прекрасно знал, чем зарабатывают на жизнь миленькие бедные девушки, и то, что она сейчас отказывалась его принять, было странно. Даже если она не в настроении, вряд ли бы отказала. Им всегда нужны только деньги.       — Просто скажи сколько, — повторил Леви, надеясь взять её настойчивостью. Может, ей просто нравилось чувствовать себя недоступной? Что ж, Леви готов сыграть по её правилам. Было сложно не уступить такой красавице.       — Для таких как вы, я и ношу револьвер, — выплюнула Микаса. — Если вас это так беспокоит, то я живу с братом. Пускай и не зарабатываю много, зато это честные деньги. На жизнь хватает.       — Как скажешь, — пожал плечами Леви. Ну и чёрт с ней. Третий раз упрашивать её он уже не станет.       — Послушайте, — начала Микаса после недолгой паузы. — Я вам помогла, только потому что полицию я не люблю, как впрочем и таких негодяев, как вы. Между вами нет особой разницы. Я всего на мгновение подумала, что вы чем-то отличаетесь, но, видимо, ошиблась. Давайте скажем друг другу спасибо и закончим на этом.       Микаса с силой прижала выкуренную только наполовину сигарету к каменной стене, вдавливая бычок, пока огонёк окончательно не потух, и демонстративно выбросила окурок в кучку с мусором. Микаса отшагнула от стены, нагибаясь и цепляя пальцами свои босоножки за тонкие ремешки, и быстро пошла вперёд.       — Давай провожу, — произнёс Леви, затягиваясь в последний раз, прежде чем швырнуть недокуренную сигарету всё в ту же кучу. Как бы то ни было, она правда помогла ему выбраться из этой передряги, и ему было почти больно смотреть на то, как она шагает по грязным камням улицы босыми ногами, стертыми в кровь от бега по острой брусчатке. С УПМ он всего в несколько прыжков доставил бы её до дома, пускай тело его уже окончательно устало, мышцы ныли, и хотелось просто прикрыть глаза.       — Не стоит, — произнесла Микаса, не оборачиваясь.       Предлагать дважды Леви не стал.