Стрела любви

Он не спал всю ночь. А как, если в твоей голове постоянно появляется прекрасный образ обнаженного мужчины в теплом свете свеч? От чего жар поражает все тело. Но в своем сознании он позволил чуть больше, чем наяву, скользнул пальцами чуть ниже, сжал сильнее, почувствовал вкус кожи губами. От одних мыслей в штанах становится теснее. И он постыдно отдергивает себя, коря за подобное непотребство. И так по кругу, до самого утра, пока петухи не запели свою песню. Нет, он и раньше видел голых мужчин. Они с Ванькой и Егором мальчишками в речке купались, и в бане никто не прикрывался. Но тут… Тут все было иначе, и Антон сам не может понять, почему. — Царевич, батюшки, вы не заболели? — Оксанка отдернула тяжелые ставни, пропуская лучи солнечного света внутрь. Антон недовольно поморщился, он смог урвать несколько часов сна без греховных мечтаний, и это было явно недостаточно. — Я посплю еще, — не открывая глаз, пробубнил он. — Нет уж, — холодная рука коснулась лба, — вроде, жара нет. А он горел изнутри. И с этим надо что-то делать. А может, Оксана права, вызвать кого-нибудь? Батюшку, например. — Если плохо себя чувствуете, я сейчас Петьку отправлю за лекарем. — Не надо, — понял, что так будет только хуже и поэтому не сразу, но встал с кровати. — То-то же, — сказала нянька, уперев руки в боки. — Царь вас ждет за завтраком.

***

Пока он умылся и переоделся, отец уже покушал и ушел. Оно и неудивительно, Стас почти не уделял внимание младшему, тот был больше обузой. Не то что Егор и Ваня. Они и учились лучше, и проказничали меньше. После трапезы у него была тренировка на мечах. Он хотел бы пропустить, так как толку будет мало, он все равно с трудом перебирал длинными конечностями, после бессонной ночи, но, как всегда, Оксанка на корню отрубила подобную мысль. С неохотой Антон взял в руки деревянный меч, начав отрабатывать боевые па с Иваном. Братец был искусен, но не так ловок и ниже ростом, поэтому пару раз Антону удалось его победить. — Приветствую, — Антон узнал этот голос и повернул голову, наблюдая, как Арсений приближается к их площадке, широко улыбаясь. — Убит, — усмехнулся Ванька, коснувшись кончиком меча груди брата. — Нечестно, — встряхнул головой. — Приветствую, — Арсений уже находился в нескольких метрах от них, отвесив легкий поклон. Но взгляд был прикован к Антону, от чего захотелось сжаться в одну точку. Щеки запылали от воспоминания. И он постыдно поправил подол камзола. — Милорд, не составите ли вы нам компанию? — Ванька уже взял в руки еще один меч, передавая тот графу. — О, несомненно. Тренировки не бывают лишние. Иван всегда был хитер. Вот и сейчас без предупреждения, возможно, чтобы доказать свое превосходство, напал на Арсения. Но тот с легкостью отразил атаку, скрестив орудия. Шаг за шагом, схлёстывая мечи, они наносили удары и отступали, а Антон, с замиранием, наблюдал. Тайно надеясь на победу графа. И тот не подвел. Нанося размашистый удар по груди соперника. — Убил, — заключил он, улыбаясь. И Антон не стал сдерживать себя, позволив улыбке расползтись по лицу. — Повезло, — Иван тяжело дышал. — Я пойду. Боюсь, Василиса потеряла меня, — убирая оружие в ножны, поспешил скрыться. Он не любил проигрывать. Вот и сейчас ретировался, чтобы больше не ударить в грязь лицом. — Что скажете, партию? — повел бровью граф. И он не выглядел, как запыхавшийся человек. Антон не хотел. Во-первых, он устал. А во-вторых, от близости с графом голова идет кругом. Но Арсений не позволил отступить, надавив на больную мозоль: — Или трусость ваша основная черта? — обнажил ровный ряд белоснежных зубов. — Партия, — и сделал шаг назад. Он и так за это каждый день себя порицал. Что нет смелости сказать все отцу, нет высказать Оксанке и братьям, нет смелости делать то, что хочет. Удар за ударом, Арсений был хорош. Будто родился с оружием в руках. Антон с трудом отражал нападения, а граф, все ближе и ближе подходил, от чего ладошки потели. Он пригнулся и зашел со спины, оружие оказалось у горла, а ладонь Антона упиралась в деревянное лезвие. — Убит, — прошептал в самое ухо, щекоча. Антон позволил себе прикрыть глаза и насладиться приятным трепетом. Теплым дыханием, что опаляло щеки. Он замер, боясь спугнуть. Но граф был не из робких. Кончиком своего носа провел по скуле вверх, встал на мыски. Тугой узел плотно завязался в животе, и Антон шумно выдохнул. Граф обладал каким-то особенным запахом: мускатный орех и что-то еще, что исходило от самой кожи. Хотелось бы, чтобы это длилось дольше, но граф также быстро отступил, заметив приближающегося пажа. Антон почувствовал странное разочарование, желая, чтобы они продолжили то, чем бы оно там не было. — Милорд, ваше послание передали самому быстрому гонцу, — сообщил слуга, предварительно отвесив поклон. — Отлично. Продолжим позже, — обратился к царевичу, хитро улыбнувшись.

***

Это неправильно. Антон прекрасно это осознавал. Но тогда почему жаждал большего? Почему позволил графу помыкать собою? Ответ прост. Потому что хотел, даже не понимая сначала. Он закрыл книжку, вставая со стула, намереваясь поговорить с Арсением и наконец-то обозначить свои границы. Тот не имел права заставать врасплох, помыкать и играть на слабостях, особенно, когда слабость он сам. В конце концов, это греховно, даже думать о подобном. Коснулся ручки двери, потянув на себя, а на пороге уже стоял граф. Все гневные тирады моментально испарились, стоило увидеть его. — Ми-милорд? — не сразу выговорил. — Пустите внутрь? — приподнял бровь. И он отступил пропуская. Тот обвел комнату ленивым взглядом, прикрыв за собой дверь. — Мы, кажется, не закончили? — шагнул навстречу, и Антон инстинктивно отпрянул. Сделал глубокий вздох, наслаждаясь прохладой, ясностью ума, пока это возможно. Собрал мысли в кучу, решив высказать все, что надумал: — Милорд, я не знаю, что вы там себе надумали. Но, уверяю, это не так…— он в два шага сократил расстояние, пришлось привстать на носочки, чтобы уткнуться своим носом в царский. Но это мгновенно заставило Антона молчать. Прикрыл веки, замер, ощущая, как тепло распространяется по телу. Как каждая частичка пробуждается, требуя больше контакта. И, кажется, Арсений услышал его безмолвную мольбу, потому что накрыл его губы своими. Нежно, трепетно сминая. Совсем недолго, но достаточно, чтобы узел завязался в животе, он отступил на полшага, вызывая непроизвольный стон в ответ. Все еще дыша одним воздухом, но позволяя собрать последние ошмётки мыслей после взрыва чувств. — Нет, кажется, не ошибся, — он не сводил голубых глаз с влажных губ, отмеченных слюной. Возможно, Антон всю жизнь скапливал частички храбрости именно для этого момента, чтобы наклониться за поцелуем. Он не знал, как правильно и что делать, губы автоматически повторяли движения, а кончиком языка оглаживал. Графская рука обхватила загривок кучерявых волос, не позволяя отступить, пустив каскад мурашек по позвоночнику. А Антон и не хотел, полностью погружаясь в новые ощущения, чувствуя, как с каждой секундой в штанах становится теснее. Второй рукой Арсений схватил за подбородок, наконец-то отступая. Антон не сразу смог открыть глаза, опьянённый возбуждением. Он пылал, мечтая о большем, но не смел просить. Распахнув веки, первое, что бросилось в глаза — припухшие губы и такие теплые глаза, смотрящие с нежностью. Он погладил по щеке, прежде чем сделал еще один шаг к книжному шкафу, Антон жалостливо вздохнул, ощутив прохладу от потери контакта. — Будьте терпеливее, царевич, — граф схватил первую попавшуюся книжку. Томик на французском. — C'est pas l'histoire d'un jour, Qui rime avec amour. Plutôt un long seacute jour, Mais pas: un «pour toujours», — начал он читать, а его голос, звучал так сладко и мелодично, что хотелось просто закрыть глаза и наслаждаться. — Вы знаете французский? — Конечно. Я получил хорошее образование. Я также знаю греческий и латынь. — Мне языки даются тяжело. — Я бы так не сказал, — прищуром улыбнулся, заставив щеки Антона вновь заалеть. Он пролистал пару страниц, обнаружив припрятанный листок бумаги, о котором Антон уже и забыл. — Это ваши стихи? — пробежав глазами по строчкам, спросил. Антон хотел солгать, стесняясь. Но с графом хотелось быть смелее. — Да. Я знаю, они не очень… — начал оправдываться. — Нет. Они хороши. Мне нравится. У вас определённо есть талант. — Вы специально так говорите, чтобы не обидеть. — Я говорю правду. И Антон улыбнулся, ощущая искренность собеседника. Поэзия — та сокровенная часть, о которой никто не знал, а теперь это их секрет с графом. Помимо того, что они делали несколько минут назад. — Что мы делаем, милорд? — спросил наконец-то Антон под давлением своих чувств. — Наслаждаемся жизнью? — поставил том обратно на полку. — Это ведь неправильно. — Правила определяют люди. И я уже заметил, царевич, что вы живете по правилам других, а не так, как хотите сами, — он направился к двери, но остановившись у выхода, сказал, — если захотите продолжить, то знаете, где меня найти. Но это должно быть ваше желание.