Прозрение

      — Акира! Слышишь, что говорю? А ну живо возвращайся!       Невысокая шестилетняя девочка коротко обернулась на своего бегущего чуть поодаль пушистого щенка и звонко рассмеялась.       — Бегу, папочка! — прокричала она и вдруг нахмурилась, когда ее питомец отчего-то остановился как вкопанный. — Ну же, Изумару, поторопись! Из-за тебя отец станет ругаться!       Изумару недовольно тявкнул и обнажил небольшие острые клыки, ни в какую не желая идти дальше.       — Несносный пес! — возмущенно выпалила Акира и легко подхватила щенка на руки. — Папа прав: ты совсем, совсем невоспитанный!       Щенок заскулил и стыдливо прижался к своей юной хозяйке. Она усмехнулась и потеребила белоснежную собачью холку маленькой ладошкой.       — Не бойся ты, папе некогда заниматься твоим воспитанием. Ты мой ниндзя-песик, и я тебя никому не отдам!       — Акира!       — Сейчас! — вновь отозвалась Акира и внимательно взглянула в темные глазки-бусинки. — Будь душкой, Изумару, и тогда папочка тебя обязательно полюбит, — ласково проговорила девочка и чмокнула собаку в макушку.       Киба Инузука перевернул на гриле поджаренный кусок шкварчащего мяса и коротко отер тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину. В этом году июль в Конохе выдался особенно жарким и засушливым, и Киба двести раз пожалел, что решил готовить мясо на заднем дворе прямо под палящим солнцем. Однако он любил мясо на гриле и был очень хорош в его приготовлении, посему не преминул возможностью порадовать семью вкусным обедом.       — Мы тут, папуль, — чуть запыхавшись, сообщила Акира и спустила Изумару с рук на ровнехонький зеленый газон. — Прости, что задержалась.       — Этот негодник сейчас все мамины цветы затопчет! — сердито проговорил Киба, покосившись на щенка дочери, что уже принялся беззаботно резвиться вблизи благоухающих цветочных клумб.       — Не затопчет, пап, — закатив глаза, пробурчала она. — Изумару хорошо знает, что ему можно делать, а чего нельзя.       — Что-то я раньше этого не замечал, — скептически изогнув бровь, бросил Инузука и при помощи металлических щипцов шлепнул на гриль очередной кусок говядины.       — С днем рождения тебя! — лихо сменив тему, Акира бросилась отцу на шею и крепко его обняла. — Желаю тебе всегда быть здоровым и веселым!       Киба рассмеялся, когда она звучно чмокнула его в щеку, щекотнув ухо завитком растрепанных каштановых волос. Акира росла настоящей маленькой дикаркой. А если говорить коротко и ясно, то просто папиной дочкой и его точной копией как во внешности, так и по характеру. Однако когда Акира с детской непринужденностью смотрела на Кибу своими большими черными глазенками, он тут же забывал, какой она была хулиганкой.       — Спасибо, малыш, — пригладив дочкины волосы, проворковал Инузука и с хитрой улыбкой коснулся пальцем ее маленького, чуть вздернутого носика.       Сегодня Кибе исполнилось сорок два. По правде говоря, то, что он стал старше еще на один год, не вызывало у Кибы особого восторга, но мужчина всегда радовался праздникам в кругу его маленькой дружной семьи. Уже второй день рождения подряд он не зазывал кучу гостей, предпочитая отметить праздник только со своей женой и их единственным общим ребенком.       — У меня есть для тебя подарок, — отстранившись, с улыбкой поведала Акира.       — Надеюсь, ты подаришь мне свое хорошее поведение? — пошутил Киба.       — Не-а, — лукаво подмигнув, возразила она.       — А я так надеялся…       — Я хорошо себя веду, — сдвинув тонкие брови к переносице, пробубнила девочка. — Просто с Изумару сейчас слишком много хлопот, поэтому я порой вынуждаю тебя злиться.       Киба скривился, мельком проверяя стадию готовности мяса.       — Твой Изумару просто ужасно невоспитанный пес.       — Я ему так и сказала! — горячо воскликнула Акира. — Ты так часто об этом упоминаешь, что я и сама теперь так считаю. Я стараюсь сделать из него первоклассного шиноби, но пока Изумару просто мой лучший друг.       Инузука растянул губы в снисходительной улыбке, заботливо заправив дочке за уши непослушную копну ее волнистых волос.       — Уверен, у тебя все получится. Даже с этим неуправляемым и…       — Ну, не обижай его, папа… — увернувшись от очередного отцовского прикосновения, просила она. — Я вижу в нем потенциал, да и старший братик говорит, что Изумару все больше походит на бравого нинкена. Раньше он вообще был жалким несмышленышем, а я помогла ему многому научиться.       — Может, твой старший братец и прав, — понимающе закивал Киба, искоса наблюдая за щенком, который так и порывался сотворить что-нибудь неладное с цветами. — Мне стоит прислушаться к его словам.       — А сестренка считает, что как только Изумару подрастет, то станет не таким дурным, и я позабуду, как мне с ним приходилось тяжко. А тебе, пап? С твоим псом Акамару приходилось нелегко?       — Ну… я уже и не припомню… — тоскливо глянув вдаль, проронил Киба.       Около года назад Акамару умер от старости, и тогда Инузука познал, что такое потерять самого близкого друга. Однако он был к этому готов, потому что хоть собаки клана Инузука и жили дольше обычных своих сородичей, но все же имели свойство стареть и умирать, в отличие от призывных существ.       — Ты очень скучаешь по нему? — осторожно поинтересовалась у отца Акира.       — Скучаю, — подтвердил Киба, поджимая губы. — Но такова эта удивительная жизнь: мы все когда-нибудь отправимся в мир иной. Акамару прожил долго и, думаю, счастливо, оставив на своем счету большое количество побед в сражениях, включая Четвертую Мировую войну Шиноби.       — А ты всегда побеждал в бою вместе с Акамару?       — Нет. Бывало, я претерпевал поражение, как на поле боя, так и на своем жизненном пути. Но в тот день, когда ты родилась, и я впервые взял тебя на руки, то сразу понял: ты — главная моя победа. А остальное не важно.       Акира удивленно заморгала, услышав откровение отца. Киба не лукавил: долгожданное отцовство было тем немногим, чем он безмерно гордился и за что благодарил судьбу и, в особенности, свою супругу. Инузука и не подозревал, что в его сердце еще осталось место для такой огромной, всеобъемлющей любви, которую испытывал к дочери.       Киба так обожал Акиру, что порой излишне баловал ее, и та его незначительная строгость к ней ничуть девочку не пугала. Напротив, ощущая безграничную отцовскую любовь и тесную привязанность, она и сама не хотела лишний раз огорчать его. Покуда Акира становилась старше, Инузука все больше волновался о ее благополучии, и она это понимала, насколько подобное способен понять шестилетний ребенок. Правда… идти против своей природы, унаследованной от отца, Акира даже не пыталась. А Киба не хуже других знал: в этом не будет никакого проку.       — Мама убьет нас обоих, — поежился он, кивнув в сторону Изумару, что все-таки добился своего: бесстыдно забравшись в клумбу, пес обнюхивал цветы и был готов вот-вот цапнуть один из них своими зубами.       — Изумару! — оттаскивая питомца от клумбы, завозмущалась Акира. — Это уже слишком!       — Даже не знаю, выйдет ли из него что-нибудь путное… — потянувшись к собаке, пробормотал Инузука. — Твою ж! — резко отдернув палец, взвыл он и принялся энергично трясти рукой в воздухе. — Злыдень мелкий! Кусается еще!       — Что у вас тут стряслось?       Киба с Акирой испуганно переглянулись и одновременно медленно вскинули встрепанные головы.       — Ничего! — в один голос заверили они и широко улыбнулись, вновь переглядываясь. — Просто следим, чтобы Изумару не попортил твои цветы, — защебетала Акира, слегка посторонившись, дабы прикрыть собой потоптанную маленькими лапками клумбу.       — Бдим, так сказать, — нервно усмехнулся Киба и обратил взгляд на жену. — Принесла холодный чай?       Она поставила поднос с напитками в запотевших стаканах на деревянный столик неподалеку от гриля и перекинула за спину перетянутый атласной лентой хвост из длинных тяжелых волос, откуда небрежно выбились несколько прядей, обрамляя ее бледное лицо с едва заметным румянцем.       — Освежитесь немного, — предложила женщина, протягивая Кибе один из стаканов. — Ты уже заканчиваешь?       Он проверил мясо и уверенно кивнул.       — Сейчас, еще пять минут — и готово.       — Тогда можно накрывать на стол, — коснувшись мужниного плеча, она улыбнулась и обратилась к дочери. — Акира, поможешь маме?       — Угу, — согласилась девочка и, подбежав к матери, вместе с ней вернулась в дом.       Вскоре вся семья собралась за большим деревянным столом, который Киба сделал собственными руками в паре с двумя скамейками для заднего двора, переняв навыки столярного дела у своего отца. Как неожиданно выяснилось, у него это неплохо получалось и со временем стало небольшим хобби: Инузука сделал немало красивых и полезных для дома вещиц из дерева и все еще периодически продолжал что-нибудь мастерить на досуге. Его это успокаивало и даже вдохновляло.       Семейство Инузука не торопилось браться за еду. Акира вместе с мамой ворковали над Изумару, втихомолку подкармливая его мясом, а Киба безмолвно наблюдал за ними и потягивал из своего стакана холодный зеленый чай. Бывало, он глядел на свою семью как будто со стороны: Акира рядом со своей матерью становилось более сдержанной и собранной, очевидно, оказываясь под влиянием ее спокойного характера, разительно отличающегося от эмоциональной натуры мужа и дочери. А супруга Кибы, по своему обыкновению, была с ней предельно мягкой и заботливой.       Он всегда смотрел на нее с теплотой, нежностью и неугасаемым желанием. Киба частенько забывался при виде жены и неосознанно задумывался над тем, как до этой поры удивительно и непредсказуемо складывалась его жизнь. Попутно говоря что-то неумолкающей дочке, она тоже взглянула на мужа и ласково улыбнулась ему, отчего сердце Кибы сжалось из-за переизбытка чувств, ударной волной нахлынувших на него.       — Ты уже подарила папе подарок?       Акира покачала головой.       — Не-а. А ты, мам?       Киба с ухмылкой вздернул брови, теперь взирая на жену выжидающе.       — Тоже пока не подарила, — с робкой улыбкой ответила женщина.       — Твоя мама меня и на словах-то толком не поздравила, — притворно насупился Инузука, решив задобрить вившегося у его ног Изумару кусочком говядины.       — Неправда, — хихикнула она и, подобрав подол длинной юбки, поднялась со скамьи. — Я поздравила тебя еще утром, но кто же виноват, что ты все никак не мог проснуться? — подойдя к сидящему напротив супругу, женщина остановилась в ожидании приглашения в его объятия. Киба чуть отодвинулся и позволил жене усесться к нему на колени, обвивая рукой ее талию.       — Но сказать поздравительный тост тебе все равно придется, — сощурилась Акира, приподнимая стаканчик с прохладительным напитком.       Киба не слишком сердито нахмурился.       — И кто тебя только этому научил?       — Дядя Шино, — без обиняков выдала девчушка и тут же расхохоталась.       — Дядя Ши-и-ино, значит… — без удовольствия протянул Киба и взглянул на жену. — Ты слышала? Этот дядя Шино, то есть... виноват, Шино-сенсей, плохо влияет на нашу дочь.       — Перестань, — вновь захихикала она, прижав ладонь к его бородатой щеке. — В тостах нет ничего плохого, пока в ее стакане налит не алкоголь.       — Думаешь? А вот я даже не знаю… — Инузука внимательно изучал глазами свою дочурку, что уже успела залюбоваться своими родителями.       Акира любила смотреть на родителей, когда они обменивались сдержанными нежностями или подшучивали друг над другом. Супруги жили в мире и согласии, хотя и у них случались присущие всем без исключения женатым парам небольшие ссоры или споры, что быстро сходили на нет. Акира порой позволяла себе поддразнивать родителей, когда они ворковали точно молодожены, хоть и получала за это от отца небольшой нагоняй. Вот и сейчас из нее так и рвались какие-нибудь забавные комментарии по этому поводу, и девочка едва себя сдерживала.       — Так что? Раз ты не против тоста, то, может, скажешь мужу что-нибудь приятное в его стотысячный день рождения? — съязвил Киба, незаметно для дочери поглаживая любимую по бедру под столом.       Женщина нежно поцеловала Кибу в уголок рта, мягко огладив его бороду.       — Я могу засыпать именинника всяческими пожеланиями, но лучше скажу то, что будет куда важнее.       Позабыв о том, что Акира все еще смотрит на них с женой, Киба подцепил ее острый подбородок, мимолетно задевая большим пальцем нижнюю губу.       — И что же?       Она приблизилась к его уху и, цепко сжав плечо, с невообразимой нежностью прошептала:       — Я люблю тебя, Киба-кун.