Компонент огня

      Прошли мартовские заморозки, и наступил солнечный апрель. Ами наконец выдали заказанные месяц назад фотографии, и теперь она любовно рассматривает получившиеся фото, сидя поздно вечером на кухне с личным дневником. Девушка клеит семейные фотографии на холодильник скотчем, а фото с Юкой оставляет в дневнике и долго рассматривает.       Последние пару недель она практически не заходит к подруге, задыхаясь от смущения в её присутствии. Теперь Ами может лишь любоваться фотографиями девушки, вглядываясь в крапинки в её глазах и золотом в блеске светлых волос. Она вздыхает, вкладывает фото поглубже в дневник и отпивает чай, с тихим стуком опуская чашку на стол.       Раскрыв дневник на сегодняшней дате, она пишет:

      «Я люблю Юко».

      И покрывается румянцем до самых ушей.       Наконец она призналась в этом самой себе.       — Чем занимаешься? — Заглядывает на кухню мама. — Уже очень поздно.       Ами вздрагивает от неожиданности, захлопывает дневник и берёт в руки чашку, изображая расслабленность. Лиа с улыбкой наблюдает за дочерью и проходит на кухню, чтобы заварить себе чай. Разглядывая коробки на полке, она любовно спрашивает:       — Нравится кто-то из мальчишек?       — Нет, мам, — Ами отводит смущённый взгляд.       Лиа хихикает, кладёт чайный пакетик в кружку и заливает кипятком.       — Рей по уши в тебя влюблён, а ты делаешь вид, что не замечаешь этого?       — Да, — вновь бурчит девушка. — Не хочу портить наши отношения.       — А если он тебе признается?       — Я постараюсь избежать этого, — тихо отвечает Ами, — потому что мне… кое-кто нравится.       — Ого, — Лиа отпивает из кружки и укладывает коробку с чаем среди собратьев, — а говорила, тебе не нравятся мальчики.       — Мам, — полушёпотом начинает Ами, — а что если это не парень?       Лиа замирает на месте, и наступает неловкая тишина, но длится она недолго. Женщина разворачивается, опирается о столешницу и отвечает:       — Дорогая, я в любом случае поддержу тебя.       Девушка слабо улыбается.       — Спасибо, — говорит она.       Лиа отпивает чай, обхватив кружку обеими руками, и задумчиво смотрит в окно.       — Мне как-то неспокойно, — тихо проговаривает она, — папа ушёл на дежурство и не отвечает на звонки. Я беспокоюсь.       Девушка пожимает плечами.       — Наверное, он занят и выключил телефон. Они же там работают.       Ами умалчивает, что слышала, как отец разговаривал с Джузо по телефону о поимке опасного гуля. Она скрывает это, как и любые упоминания того, что слышит больше, чем любой другой гуль.       Женщина вздыхает.       — Всё равно волнуюсь, — продолжает она. — Наверное, пойду прогуляюсь, чтобы немного успокоиться.       — Может, не надо? — С опаской говорит Ами.       — Ничего со мной не случится, — подшучивает Лиа, — я же тоже гуль, да и к тому же когда-то была дабл S ранга.       Девушка с подозрением следит, как женщина выходит из комнаты. Спустя пару минут она вновь появляется в коридоре в белых джинсах и светло-голубом лонгсливе, надевает светлые кеды.       — Теперь мне даже не страшны машины, я же вся свечусь, — смеётся Лиа.       Ами вздыхает.       — Не сидится тебе на месте, — комментирует девушка, — папа сильный, и ничего с ним не случится. Тем более он не один, а с Джузо, — она продолжает отговаривать мать.       — Знаю, знаю, — отмахивается Лиа, — я просто немного прогуляюсь. Ты же не думаешь, что я пойду искать их патруль? — Она хихикает.       — Надеюсь, — вздыхает Ами.       Лиа прощается с дочерью и выходит из дома.       Ами, поджав губы, вслушивается в удаляющиеся шаги женщины и оборачивается на окно, за которым давно опустилась тьма. Она вертит в руках кружку с чаем и переводит взгляд на кружку мамы, чай в которой остался недопитым.       — Всегда она так, — комментирует девушка.       Лиа идёт вдоль дороги, вдыхая прохладный воздух. Она ежится от холода, коря себя за то, что не накинула джинсовую куртку, но быстро отбрасывает эту мысль, ведь она ненадолго на улице — кружочек по микрорайону и всё, домой. Женщина достаёт упаковку сигарет и закуривает, выдыхая густое облако дыма. Курение всегда помогает ей успокоиться и отвлечься. Придя домой, она могла бы поменять постельное бельё и загрузить отложенную стирку, если ей так и не захочется спать. Завтра воскресенье, и можно позволить себе лечь позже.       Лиа тянется за телефоном, чтобы вновь позвонить мужу, но неожиданно понимает, что забыла его дома.       — Вот блин, — проговаривает она, делает последнюю затяжку и, не найдя мусорки поблизости, идёт в сторону «главных» баков, куда сносят мусор со всего микрорайона по дням недели. Сегодня день пластика, но там же наверняка есть бак для смешанных отходов?       Идя в нужную сторону, она оглядывается по сторонам, раздумывая над безлюдностью улиц, что неудивительно — время перевалило за двенадцать. Она обдумывает свой разговор с дочерью и рассуждает, в кого может быть влюблена Ами. В девушку. Интересно, это Юко? Лиа не знает, есть ли у дочери ещё близкие подруги, хотя с чего она решила, что дочь близко дружит со своей влюблённостью? Это может быть любая девушка: девочка классом выше или ниже, одноклассница из музыкальной школы или какая-нибудь подруга по переписке, с которой они могли никогда не встречаться.       Женщина вздыхает.       Да, такого поворота она не ожидала, впрочем, её предубеждения не имеют никакого значения. Не ей решать, что велено сердцу дочери.       Наконец она достигает кирпичной оградки, но неожиданно слышит неприятный чавкающий звук, источник которого скрыт от её глаз. Этот звук ей хорошо знаком — звук поедаемой плоти.       Лиа роняет окурок на землю, активирует какуган и осторожно движется ближе. Она обходит ограду и видит гуля, склонившегося над жертвой. Этот гуль ей известен. Это её муж.       Она в ужасе охает и подбегает ближе. В голове крутится множество мыслей, но, что бы не случилось, они найдут способ оправдать случившееся, может, это повлечёт за собой новый срок исправительных работ, но это не имеет никакого значения...       Ута замечает её и отстраняется от жертвы, вставая во весь рост. Лицо его перепачкано кровью. Лиа подходит вплотную.       — Ута, что ты… — Она резко замолкает, замечая неладное. Мужчина перед ней выше неё, хотя они с супругом одного роста. — Подождите, — она делает шаг назад, веря своим глазам, но чувствуя, как нутро дрожит от страха, — вы не мой муж, — она отворачивается и бросается бежать, но сильная рука хватает её за предплечье и валит на землю.       Лиа больно падает на грудь и царапает подбородок об асфальт. Гуль так сильно сжимает предплечье Лии, что оно дрожит от напряжения мышц; женщина чувствует, как внутри трещит кость, и всхлипывает, но не прекращает попыток вырвать руку из лап гуля.       Тот садится на неё сверху и томно проговаривает:       — Как давно я ждал тебя, — он склоняется над самым ухом, опаляя дыханием кожу. Лиа отворачивается от него и безрезультатно пытается встать, опираясь на свободную руку. Джинсы на коленях цепляются об асфальт, а подошва кед скользит по земле. — Ну же, не рыпайся, — продолжает он и резко тянет руку на себя. В плече что-то хрустит, и Лиа вскрикивает от боли.       — Что тебе нужно? — Всхлипывает она. — У меня нет при себе денег, даже телефона.       — Мне и не нужно это, — отвечает гуль, — мне нужна ты. Я давно тебя искал… и вот нашёл.       — Как ты мог искать меня? — Продолжает Лиа, не прекращая вырываться.       — Лежать! — Вопит гуль и крепко сдавливает шею женщины свободной рукой, впечатывая её лицо в землю. Лиа скулит от боли, тяжело дыша через нос. Сердце бешено стучит от страха, а мысли стихают в голове от беспомощности. — Здесь буду говорить только я, — он выпускает её предплечье из рук, и оно снова отзывается острой болью, но Лиа не оставляет попыток опереться ладонью об асфальт, — когда-то, много лет назад, ты меня отшила, и я стал таким, только чтобы отыскать тебя. — Одной рукой он продолжает держать женщину за шею, а второй ведёт ниже по лонгсливу, пока не натыкается на ремень, — ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы стать тем, кто я сейчас. Меня наверняка уже обыскалось Управление и твой муж в частности, — он злорадно смеётся и разрывает ремень Лии, срывая кусок джинс. Гуль не останавливается, срывает остаток джинс с ягодиц вместе с бельём, разрывая кожу когтями.       Лиа воет от боли, но больше шокирована осознанием того, что сейчас может произойти.       — Я много кого отшивала за свою жизнь, — не выдерживает она, хотя голос дрожит от ужаса, — и что это значит, что они будут отлавливать меня на улице и насиловать?       Её ягодицы касается что-то твёрдое, и она жмурится от отвращения. Она вновь пытается вырваться, опираясь ладонями об асфальт, но едва она справляется с хваткой гуля на шее, как тот усиливает её и вновь впечатывает тело женщины в землю.       — Пусть это буду только я, — приторно сообщает голос позади неё.       Она чувствует, как гуль входит в неё и резко двигается, пыхтя над её телом.       Лиа слаба. Она слишком слаба и не может справиться с ним.       Прерывисто дыша под его толчками, она медленно активирует кагуне, решая отбиться в момент его развязки, когда он будет достаточно отрешён от действительности. Она прячет здоровую руку под грудью, и кагуне оплетает её под лонгсливом, касается ладони и очерчивает пальцы, продолжаясь когтями. Толчки продолжаются, и Лиа собирает все силы на свой единственный шанс спастись.       Наконец гуль замирает в судороге, и Лиа выворачивается, делает замах, но гуль опережает её, хватает за кагуне у самого основания и вырывает его. Кагуне испаряется со спины и руки вместе с кожей, прожигая её насквозь. Лиа кричит.       Гуль хватает девушку за подбородок и тянет вверх, вынуждая поднять голову и подставить шею, а после вонзается зубами в плоть, с лёгкостью выгрызая не только мышцы и связки, но и мягкое серебро с цепочки. Опьяняюще сладкий вкус разносится по его горлу и теплотой расходится в теле, заглушая любые ощущения и звуки вокруг. Поэтому он не слышит глухого хлопка, с которым патрон покидает орудие, и чувствует его, лишь когда он достигает головы, с силой прогибая шею назад под силой инерции.       Один патрон с RC-депрессантом, чтобы обезоружить, второй — чтобы убить.       Джузо судорожно перезаряжает винтовку, теряя своё хвалёное хладнокровие. Руки дрожат, и он действует медленнее необходимого, старательно игнорируя женщину в ногах гуля, но не сводя с монстра взгляда. Он замечает, как тот выпрямляется и как исчезает его кагуне из-за уничтожения RC-клеток в крови. Любой удар может стать смертельным, и необязательно это должен быть патрон. Джузо отбрасывает винтовку и встаёт, но его опережают быстрые шлепки шагов по мокрому асфальту, и в поле зрения врывается ещё одна фигура в узнаваемой форме отряда гулей. Фигура хватает монстра за шею и с силой отбрасывает в кирпичное ограждение рядом, проламывая его, и противник остаётся лежать в образовавшейся дыре без признаков жизни.       Ута снимает маску, ставшую узнаваемым атрибутом гулей. Он бесшумно опускается на колени и тянет руки к бездыханно лежащей на асфальте женщине, старательно цепляясь за мысль, что это не может быть Лиа, что его органы чувств обманывают и это никаким образом не может оказаться его жена.       Медленно и бережно он поднимает хрупкую фигуру и поворачивает к себе, укладывая голову себе на плечо. Миловидное лицо испещрено ссадинами и ушибами, но Ута всё ещё может узнать Лию.       Страх громче стучит в ушах, когда он замечает огромную рану на шее, из которой продолжает сочиться кровь. Он осторожно кладёт ладонь на рану и крепко сжимает, а после вновь поднимает глаза к побледневшему лицу женщины.       — Дорогая, ты меня слышишь? — В его шёпоте надрывно звучит голос, — пожалуйста, открой глаза, посмотри на меня. — Он мягко касается её лба своим и продолжает с тихими всхлипами: — не уходи, не оставляй меня, умоляю.       Джузо тихо валится на колени, вновь видя кошмар наяву. Однажды он уже видел смерть Лии и больше всего на свете боялся увидеть её вновь.       Его начинает бить дрожь, когда масочник перед ним не успокаивается, а крепче прижимает к себе женщину и бессильно плачет. Но вот он вздрагивает, осторожно отстраняя от себя Лию, и слышит тяжёлый хриплый вздох, видит, как слабо трепещут её ресницы, будто она пытается открыть глаза, но даже на этот слабый жест у неё нет сил.       — Тебе срочно нужно поесть, — шепчет он и зубами срывает со шва рукав плаща вместе с рубашкой. Он торопливо оголяет предплечье у локтя, выбирая самую мясистую часть, но его останавливает лёгшая на плечо ладонь, и он поднимает взгляд.       — Она может не справиться с избытком RC-клеток, — говорит Джузо, опускаясь на колени рядом. Пиджак остался позади лежать на влажной земле, а рубашку он так же рвёт на шве рукава и подставляет нижнюю часть плеча к губам девушки.       Она будто колеблется, и Ута мягко гладит её по волосам, успокаивая. Лиа медленно размыкает губы и осторожно сжимает челюсти, прокусывая мягкую плоть.       Даже для Джузо, имеющего чрезвычайно высокий болевой порог, не может пройти незамеченной эта острая боль, и рука невольно начинает дрожать, а мышцы напрягаться. Ута мягко кладёт его ладонь себе на плечо.       — Спасибо тебе, — хрипло говорит он.       Женщина приоткрывает светящиеся какуганом глаза, от которых быстро расползается сеточка вен. За первым робким уксусом следует второй, жадный и напористый, и когда Лиа размыкает губы для третьего, Ута осторожно проскальзывает пальцами между её челюстями, не давая сделать укус.       — Хватит, — шепчет он, давая девушке укусить его и заметить, насколько неподатлива плоть гуля, — тихо, тихо, — успокаивающе шепчет он, гладя девушку по щеке и волосам, пока она не успокаивается, а глаза не приобретают привычный синеватый оттенок и не закрываются. — Сделай жгут, — говорит он следователю, пока тот разбирается с лохмотьями рукава.       Он оглядывается на него с видом «а я, по-твоему, чем занимаюсь». Ута игнорирует это, прослеживая взглядом все раны на теле девушки, но крови так много, что он едва различает первоначальный цвет одежды.       Рана на шее — глубокая и рваная, немного ниже — от лопаток до пальцев руки — едкий ожог, от которого буквально расплавилась кожа, на поясе из-под разорванной джинсовой ткани и ошмётков ремня виднеются три глубоких пореза. Раны медленно восстанавливаются, и Ута едва сохраняет рассудок, колеблясь между долгом поддерживать женщину и яростным желанием разорвать в клочья мерзавца, который лежит без чувств всего в нескольких метрах. Он освобождает покрывающийся сукровицей ожог от лохмотьев одежды и снимает обручальное кольцо, чтобы те не препятствовали заживлению ран.       Ута замечает любимый серебряный кулон Лии в луже крови рядом и поднимает, отбрасывая порванную цепочку.       — Неотложка скоро будет, — говорит Джузо, поднимаясь с колен.       — Тебе тоже нужна помощь, — отзывается масочник, наблюдая, как парень отходит в сторону, шаря здоровой рукой в карманах на бронежилете.       — Приедут обе, — отвечает следователь, смутно припоминая брошенную в рацию фразу «немедленно пришлите медиков» на пути к раненной Лии. Он не уточнил, кому нужна помощь, и больше не отзывался на голос из рации, вовсе не замечая его затуманенным стрессом разумом, и по протоколу пришлют всех, кто свободен, и как можно быстрее.       Раскачивая в пальцах наручники, Джузо подходит к проему в кирпичной стене, но, к своему удивлению, видит не рослого мужчину, что был отдалённым силуэтом в прицеле винтовки.       — Иллюзионист, значит, — бормочет он, надевая на гуля наручники, что, едва коснувшись кожи, выпускают десяток игл с депрессантом, и головорез вздрагивает, — и даже ещё живой.