Компонент огня

      Ветер колышет деревья за спиной девушки, разнося мелкий снег. Ами спешит, согревая ладони в карманах куртки. Она жмурится от сильного ветра, который едва даёт ей вдохнуть морозный воздух.       Наконец она достигает знакомой кофейни. Тёплый воздух внутри резко контрастирует с морозом на улице, и девушка блаженно выдыхает. Время едва перевалило за три часа, в кофейне спокойно, а за барной стойкой лениво расположились знакомые лица: Рома и Йомо. Девушка щебечет о наступивших заморозках, вглядываясь в пейзаж за окном, а мужчина слабо соглашается с ней, но тут резко переводит взгляд на гостью.       — Как и обещала, я здесь! — Радостно начинает Ами.       — Я вижу, — в свойственной ему сварливой манере отвечает Йомо, — пойдём наверх. Рома, принеси нам два кофе.       — Будет исполнено, шеф! — Шутливо отзывается девушка и встаёт со стула.       Йомо встаёт следом и проводит Ами наверх в комнату персонала. Девушка нетерпеливо садится на диван у низкого кофейного столика, а Йомо садится во главе него.       — Что ты хочешь узнать? — Нервозно усаживаясь в кресло, спрашивает он.       — Расскажи мне об Ату. Какой она была?       — Ату… — Он вновь слабо улыбается. — Она была очень необычной. Вспыльчивой, нетерпеливой, но безмерно заботливой и чуткой, хоть всегда прятала эту часть себя. Она бросила школу, очень много работала, едва справляясь со счетами по дому и обеспечением себя и Уты, хотя последний никогда не чувствовал нужды. Ату никогда не ограничивала брата, и даже когда тот решил арендовать помещение под будущую мастерскую, она не стала его останавливать и пытаться что-то объяснить. Она стала только больше работать.       — Как она выдерживала это? — Изумляется Ами.       — У неё были сложности… — Йомо задумывается. — У неё была особенность, которую сейчас наверняка назвали бы каким-нибудь расстройством. Ату могла месяцами практически не спать и не есть, но энергия лилась через край, и она тратила её на работу. Она могла работать на трёх и четырёх работах целыми днями, в ночь и в ранее утро. Но рано или поздно она исчерпывала запасы энергии и впадала в бессилие — я называл это так в своей голове — она лишалась сил, мотивации, малейшего желания жить. Это длилось несколько дней, реже — неделю, и всё повторялось снова.       — Это действительно похоже на… — «биполярное расстройство», думает Ами, вспоминая многочисленные сериалы, в которых фигурировало это маниакально-депрессивное состояние, — как же она справлялась?       — Я старался быть рядом с ней в периоды бессилия, — говорит Йомо, — помогать в каких-то элементарных бытовых делах. Она оставалась у меня, когда это было возможно. Иначе, как рассказывал Ута, она запиралась в своей комнате и много плакала. Ату пыталась сопротивляться этому состоянию, хотя это было очень сложно. Она была очень… подавленной.       В комнату входит Рома, и Йомо переводит на неё взгляд, резко выпрямляясь.       — Я не подслушиваю, не подслушиваю, — хихикает девушка, выставляя на стол американо для мужчины и капучино с горкой мороженого сверху для Ами. После она выходит из комнаты, и слышатся её размеренные шаги по лестнице. Ами берёт большую кружку и с удовольствием отпивает, а затем слизывает усы из мороженого с верхней губы. От её слуха не ускользает то, как Рома здоровается с посетителем и включает кофемашину.       — Как к этому относился папа? — Возвращается к разговору она.       — Он привык, — легко отвечает мужчина, отпивая американо, — когда мы заговаривали об этом, он относился к особенности сестры пренебрежительно, будто это повседневность. Хотя для него это наверняка было именно так.       Ами задумывается. Действительно, если отец прожил с Ату всю свою жизнь, он мог легко привыкнуть к переменам её настроения.       Девушка вновь отпивает кофе.       — Тебе нравилась Ату? — Слегка смущённо спрашивает Ами.       — Нравилась, — искренне отвечает Йомо и улыбается.       — И вы встречались?       — Встречались, хоть и скрывали это ото всех вокруг. Твой отец — уверен — до сих пор об этом не знает, и пусть так и остаётся.       Ами хмыкает. Она сохранит этот секрет.       — А как ты понял, что ты влюблён в Ату? — Смутившись, спрашивает Ами, сомневаясь в собственных чувствах.       — На самом деле я признался себе в этом только после её смерти, — грустно признаётся он. — Я понял, что лишился чего-то ценного, важного для себя, хоть тогда мы уже не были вместе, она всегда была для меня особенной. — Он опускает взгляд в пол и поджимает губы. — Я обычно очень сдержан, но в её присутствии во мне появлялось так много чувств, что их было невозможно скрывать. Я смущался в её присутствии, восхищался её красотой, она наполняла меня силой, которую хотелось тратить только ради неё. Я был очень молод, когда начались наши отношения, но мы пронесли их сквозь года до того момента как… как с ней случилось то несчастье.       Ами негодующе хмурится.       — Ты не смог смириться с этим?       — Нет! — Неожиданно восклицает он. — Я был готов положить жизнь на то, чтобы поддерживать её, но… Тогда всё стало очень сложно. Она приняла решение, и я не имел никакого права противостоять ему. Позже я жалел об этом. Жалел, что проявил слабость, что склонил голову, хотя мог бороться. Но я слишком восхищался ею, чтобы допустить, что её решение было неверным, чтобы попытаться его осудить.       «Да, их отношения тогда стали очень странными», — вспоминает Ами слова Итори о связи её отца и Ату после «несчастья». Ами вновь хмурится, складывая слова воедино, будто пазл. И получающаяся картина ей не нравится.       — И ты до сих пор любишь её? — Спрашивает девушка, отпивая ещё кофе.       — Да, — он вновь улыбается, — остальные давно смирились, но я всегда буду помнить её, — с грустью признаётся он.       Ами становится невыносимо жаль Йомо. Его любовь умерла много лет назад, но он продолжает скорбеть по ней. Наступает неловкая пауза, в которую девушка не решается продолжать разговор. Мужчина, кажется, погрузился в свои воспоминания, полностью отстраняясь от действительности, но неожиданно он поднимает взгляд и заговаривает:       — Тебя ещё не обыскались? — Тепло спрашивает он. — Я слышал, что вы теперь приглядываете за кошкой Джузо.       — А, да, — подтверждает Ами и допивает кофе, — мне, наверное, пора.       — Удачи, — прощается мужчина и лишь наблюдает, как девушка встаёт с места и покидает комнату.       Дорога до дома Джузо занимает у Ами много времени: пересадка в метро, а после поездка на автобусе отнимают много сил. Наконец она вваливается в просторную квартиру, где её встречает отец с кошкой Тори на руках. Он медленно гладит её по шёрстке, хотя кошка мало кому даётся на руки, впрочем, папа всегда хорошо ладил с животными.       — Привет, Ами, — здоровается он, и кошка нехотя переводит на гостью ленивый взгляд, — как дела в школе?       — Привет, пап, — с улыбкой отвечает девушка, разуваясь, — на алгебре проходим логарифмы, хотя я ещё не до конца разобралась с дробями, потому что, когда проходили их, я болела, — она усмехается.       Отец смеётся.       — Уверен, у тебя всё получится, — отвечает он.       — Вы уже кушали?       — Ещё нет, — Ута опускает взгляд к кошке, но та лишь удобней располагает морду на его груди, — да и вроде не слишком хочется.       Девушка вновь усмехается и проходит на кухню. Мужчина возвращается в гостиную.       Ами достаёт паштет и выкладывает его в миску, приседает на корточки и ставит тару на пол. После она вздыхает и наклоняется, ударяясь лбом о гарнитур, но не отстраняется.       Какие чувства она испытывает к Юко? Ами не так давно заметила, как её сердце начинает трепетать при виде подруги, а мысли выскальзывают из головы, в которой то и дело возникают какие-то фантазии.       «Я смущался в её присутствии, восхищался её красотой, она наполняла меня силой, которую хотелось тратить только ради неё», — вспоминает она слова Йомо, и её чувства очень схожи с чувствами мужчины.       Девушка вновь вздыхает и поднимается, а затем проходит в гостиную за отцом. Он сидит на краю дивана, а кошка расположилась у него на коленях, тихо мурча под ласками.       — А мне дашься погладиться? — Спрашивает она и тянет руку к кошке. Но едва дотрагивается до неё, как животное недовольно шипит. Девушка отдёргивает руку, а отец смеётся:       — Сегодня она не в настроении.       Ами недовольно поджимает губы, садится рядом с отцом и включает телевизор.       — Пап, — спустя время начинает она, — а ты скучаешь по Ату?       Отец вздыхает и откидывается на спинку дивана, кошка вновь забирается ему на грудь.       — Конечно, скучаю, — отзывается он. — Когда я думаю о ней, то начинаю жалеть, что поступал неправильно. Я вёл себя тогда очень неправильно, — появляется ещё один кусочек пазла, — и в конце концов это привело к её смерти, — он вновь вздыхает и чешет кошку за ухом. Та урчит громче.       — Ты так думаешь?       — Да… В тот вечер я чувствовал, что нам не следовало выходить на охоту, но поддался напору сестры, которая, впрочем, не стала бы слушать о моих плохих предчувствиях.       Ами хмыкает. Его с Йомо объединяют сожаления.       Вскоре приходит мама. Она здоровается с собравшимися (в том числе с кошкой, но не решается её погладить), вешает пиджак на спинку стула и ложится на другую сторону дивана, укрываясь тонким пледом.       — Я так устала… — Тянет она.       Кошка спрыгивает с колен отца и запрыгивает к маме, укладываясь у неё под боком. Папа поднимается вслед за ней.       — А для меня будет местечко? — Спрашивает он у жены, но та так удобно расположилась на месте, что лишь слабо отвечает:       — Только здесь, — и кладёт ладонь на грудь у сердца.       Мужчина усмехается.       Ами поднимается с места и вновь возвращается на кухню, вспомнив, что забыла налить во вторую миску чистой воды. Несмотря на то, что и мама и папа хорошо ладят с животными, женщина всегда противится тому, чтобы завести питомца. «Моё сердце не выдержит смерти ещё одного животного», — сказала она после смерти Кибикино, когда отец предложил завести питомца.       Когда Ами заканчивает с делом, то снова проходит в гостиную, где Ута всё-таки расположился под боком жены, и трое тихо дремлют. Ами улыбается этой картине, даже завидуя их взаимной влюблённости, и решает идти домой, чтобы не мешать этой идиллии. Закинув рюкзак на плечо и обувшись, она тихо закрывает за собой дверь и спускается по лестнице.       Когда она доходит до дома, на улице начинает смеркаться. Девушка заходит в дом, понимая, что родители вернутся не скоро, раздевается и быстро проходит к тесной кладовой, где на самой верхней полке всё ещё лежат старые записи и фотоальбомы её отца. Она достаёт пыльную коробку и открывает её.       Внутри несколько кассет, диски и маленький диктофон, который приковывает её внимание, но начать она решает с дисков.       «Тихие песни», — гласит надпись на одной из них, она переворачивает коробочку: «моего авторства», — говорит задняя крышка. Ами поджимает губы. Это записи её отца?       Девушка достаёт старенький дисковой плеер со дна коробки и подключает к нему проводные наушники. Но звучит женский голос. Неужели это записи Ату?       «Расскажите как жить, упиваясь любовью,       Не боясь отпустить и душой быть свободной»       Следующая:       «Каждый знает, что для жизни нужны бабки,       Чтобы тратить их на еду и тряпки.       Если хочешь выжить, помоги другому,       Ведь только деньги знают, как тебе найти дорогу в рай,       Но перед этим поиграй.       Игра навылет — стоит ли того?»       Далее:       «Ещё один день пролетел — будто пролетел в пустоту,       Интересно, где мой предел, если я всё ещё тут»       «И никто не узнает, как было больно ей,       Никто не узнает, как было сложно,       Как сердце смелой отпустило прошлое»       «Ваши ярлыки в мире, где ты маленький,       Все говорят «беги» — на тебя смотрят другие,       И наперегонки, закончив бессмысленный бег,       Потеряет всё живое самый живой человек.       Закончились силы и сбилась с пути,       Но она всё отпустила, чтобы дальше идти       Очнулась, а значит, не проигран бой,       Сила, а не удача красит героя»       Ами замечает как депрессивные песни чередуются с сильными и чувственными.       «Я теперь без труда грусть меняю на смех,       Я теперь не держу проходящее мимо.       Ты просил меня стать самой сильной из всех —       Так любуйся, насколько я неуязвима.       Я теперь сижу в тишине гробовой       Я впадаю в тоску и впадаю в немилость,       Ты просил меня брать всё от жизни с лихвой —       Так смотри же, как много во мне накопилось»       «То, что лучше всего я умею любить       Да так умею любить, что другим и не снилось.       Ты учил меня лгать и учил меня жить,       Так гордись — наконец, я всему научилась»       Ами восхищается этой песней, будто посвящённой родителям Ату. Это и неудивительно, как много на себя взяла их дочь.              «Терпишь взгляды.       Больше, может, не надо?       И меньше тоже»       «А я вижу иначе,       А ты всё это спрячешь.       Обнимаешь, водишь кругами       Призрачными руками»       Ами хочется думать, что эта песня посвящена Йомо.       «Я вижу твою красоту,       Хоть ты её тщательно прячешь»       «Как сложно себя удержать на плаву,       Я знаю, и не понаслышке, поверь мне,       Дай руку, и я за собой проведу,       Через тернии к звёздам»       «Шли года, время — вода,       Но райская птичка не видела сна,       Крыльев не покладая»       Эта песня очень хорошо ложится на знакомство Ату с мамой. Ами кажется, что она посвящена именно ей.              «Там, где мечтали о священной земле,       Те люди, что пропали во тьме»       Неожиданно вступает мужской голос. Это голос Йомо? Он звучит с улыбкой, не свойственной ему, поэтому тяжело разобрать:       «Всё уже было, ведь всё повторяется.       Время не лечит, просто память стирается.       Наглыми ветрами по спирали всё повторяется»       Удивлённая, Ами листает дальше.       «Но это не о том игра       И ты совсем не рад       Моему решению.       Сердце заменить на сталь,       Голод заменить на жажду.       Я о том, как ты устал,       Я о том, что уже не важно»       Эта песня будто посвящена кому-то другому.       Песни заканчиваются, и Ами достаёт диктофон. Включает запись. На ней Ату слабым голосом проговаривает четверостишья.              «Мои руки — увы — не крылья,       Каждый взлёт — это падение       И если всем суждено стать пылью —       Мне суждено твоей тенью.       И погаснут свечи, площадь нежилая.       Я ещё живая, но тебе зла не желаю.       Мне не станет легче, да ты и так знаешь.       Тебя время лечит, а меня убивает»       Ами понимает, что эта песня и предыдущая посвящены брату.       «Всё закончится, как обычно.       Навсегда — слово нелепое.       На вопросы о самом личном я ухожу от ответа»       Ами вновь охает, подтверждая свои догадки словами Ату. Девушке становится не по себе.       Если она подойдёт к отцу и спросит напрямую? Если он ответит «нет», то ей будет ужасно стыдно за заданный вопрос, а если «да»… Она не сможет смотреть на него так же, как раньше.       Ами решает никогда не поднимать эту тему, даже если «странные» отношения между ними имели место быть. Она убирает всё по местам и возвращает коробку на полку.