Компонент огня

      Под полосами яркого света, пробивающегося между жалюзи, Лиа, лёжа на постели, глядит на простенькую «мыльницу», давно вышедшую из обихода. Она снимает камеру с зарядки, подносит к лицу и недолго возится с кнопками, чтобы обнаружить на устройстве одно-единственное видео, датированное почти двумя годами ранее.       Поколебавшись ещё немного, она всё же включает запись.       И перед ней появляется Ату. Растрёпанная, в несуразной цветастой одежде и в совершенно удручающем виде: декольте режут рёбра и чёткие линии ключиц, через тонкую бледную кожу на шее просвечивают синие вены, а на лице проступает серость, которую подчёркивают густые взъерошенные волосы, испещрённые сединой.       Девушка кажется уставшей, разбитой — нет, эти слова не подходят для описания. Измождённой. Обессиленной. Вот нужные слова.       — Если я правильно всё настроила, то оно должно работать, — говорит Ату, садясь перед камерой, — не часто я решаюсь на подобное, но не могу не сделать этого. Я хочу попросить у тебя прощения, — она глубоко вздыхает, и Лии даже кажется, что этим она прогоняет слёзы. Наверное, ей не стоит смотреть дальше, нужно отдать Уте, это же запись для него, но Ату заговаривает вновь: — Прости меня, Йомо, — от удивления Лиа продолжает глядеть на экран, напрочь забывая обо всём на свете. И Ату — одна из самых суровых и властных личностей, что она когда-либо знала — продолжает: — Я так боялась одиночества, что не думала ни о твоих чувствах, ни о чувствах брата. Как эгоистично, — она грустно усмехается и запускает ладонь в волосы, пряча лицо и гримасу, отразившуюся на нем, — не осуждай его и… Осуждай меня. Я предала своё обещание, предала тебя… — она поджимает губы, — забавно, но теперь я провожу много времени в одиночестве, и это не так страшно, как казалось: у меня есть возможность всё обдумать. Например, я много раз представляла, как ты приходишь ко мне — глупо, правда? С чего бы тебе это делать? Но я была бы рада, — её голос вздрагивает, — была бы рада вернуться, — она вновь смеётся, но глаза наполняются слезами, — и чем я думала? Как я могла принять такое решение? Хотя оно не первое. Я часто вспоминаю о своей последней вылазке, — она тихо усмехается, — сколько их? Тех, кто пошёл за мной, чтобы погибнуть? Во имя чего? Меня? — Она смеётся. — Как глупо. Только малышке Ари удалось уцелеть. О ней я тоже много думаю. Что было бы, позвони я ей? Звучит смешно. Мы распрощались навсегда, и не мне теперь навязываться ей в подружки. Я рассказывала тебе про неё — у Ари большой потенциал, но ужасно не хватает амбициозности, а, достань она до верхов, смогла бы совершить революцию, не меньше, — смеётся девушка, но на этот раз тепло, искренне. — В отличие от брата, который чрезмерно амбициозен, но слаб духом — ему всегда нужен толчок. Хм… — Девушка отводит взгляд, — вот бы свести их, — она усмехается, но в усмешке свозит горечь, словно отголосок вины, — смешно думать об этом сейчас, — глубокий вздох, — кажется, я засиделась дома, — её внешность преображается: волосы стремительно приобретают ровный чёрный оттенок и знакомую Лии крупную волну, уходят синяки под глазами и выступающие вены, а кожу покрывают узоры татуировок, и девушка достаёт телефон, — гляди, до чего дошёл прогресс, — она дважды касается экрана мобильного, и он заговаривает: — «двадцать третье августа, четыре часа, тринадцать минут», — Ату удивляется: — ох, ещё так рано. Я снова упустила конец одного дня и начало следующего. Пойду спать, а после выберусь к брату, — она хмыкает, тянется к камере и завершает запись.       Лиа ещё полминуты ошарашенно смотрит на потемневший экран, пока слёзы в уголках глаз медленно подсыхают. Она вздыхает и твёрдо уверяется в том, что запись нужно передать Йомо.       «Что мешает сделать это сейчас?»       Девушка встаёт с кровати и направляется к высокому шкафу, где для неё Ута аккуратно развесил на вешалках собранные им наряды. Она согласилась попробовать приобщиться к его видению стиля, поэтому он собрал три образа, которые она пообещала относить. Один из них она уже надевала: светло-синие джинсовые шорты с ярко-оранжевым ажурным топом поверх майки. Осталось ещё два: неформальный чёрный с серебром и более подходящий под её обычный стиль коричневый. Последний ей очень нравится: шоколадного цвета классические брюки со стрелочками, дополненные нашивными карманами в стиле карго, с коричневой рубашкой и чёрным ремнём с крупной пряжкой. Возможно, она даже могла бы сама собрать такой образ.       Но её тянет к первому. Сегодня она будто сама не своя, и было бы кстати выйти из зоны комфорта. Лиа с подозрением оглядывает необычную для неё одежду: чёрную юбку в складку с серебряной цепочкой и укороченный светло-серый лонгслив, сделанный словно из рыболовной сети, поверх чёрной атласной майки и маленькой поясной кожаной сумочки. На кофте красуется длинная серебряная заколка-зажим для волос.       — А что-то в этом есть, — одевшись, вслух замечает девушка.       Кибикино тут же начинает виться у ног, рассчитывая на прогулку.       — Киби, ещё только десять, — отвечает ему Лиа, — я вернусь и погуляем, хорошо? — Она наклоняется и гладит песика по жёсткой шерсти.       Он поворачивает голову на бок, словно вслушиваясь в слова девушки, и, недовольно ворча, потягивается. Затем отходит в сторону и запрыгивает на постель, чтобы лечь с краю.       — Вот и умничка, — хвалит девушка, — я скоро буду.       Лиа подходит к Кибикино и вновь гладит по макушке, а после покидает спальню.       Несмотря на распахнутые настежь окна, в главном зале царит душный воздух из-за тёмной облицовки здания, которая притягивает всё тепло солнца. Йомо в который раз промакивает рукавом капли пота со лба и оглядывается на молодую пару в конце кофейни, мирно попивающую кофе с круассанами, и невольно его губы трогает едва заметная улыбка.       Дверь кофейни распахивается, и неожиданно внутрь тяжело входит Лиа. Йомо удивлённо и даже слегка беспокойно наблюдает за ней, переживая за состояние девушки, но та лишь обмахивается ладонью и пальцами убирает прилипшие к лицу волосы.       — Йомо! — Удивляется она, но словно не до конца искренне, и продолжает спокойней: — Здравствуй.       — Здравствуй, — с обычной серьёзностью отвечает он, — холодный кофе?       — Спасибо, не откажусь, — улыбается она и садится на высокий стул.       Парень вдумчиво кивает и заправляет громоздкий аппарат молотым кофе, дожидается американо, а после добавляет колотый лёд. Переливая напиток в широкую чашку, он будто между делом спрашивает:       — Как ты?       Лиа не сразу понимает, о чём говорит Йомо, а когда догадывается, то мгновение молчит, тронутая чуткостью внешне сурового парня.       — Всё в порядке, — отзывается она.       Йомо кивает, хотя и знает, что это не так.       Он добавляет в напиток шарик мороженого и украшает листочком мяты, а после отдаёт девушке.       — Спасибо, — благодарит она, и Йомо снова кивает.       Она делает большой глоток, утоляя жажду и острую необходимость охладиться. После вновь поднимает лицо к управляющему и спрашивает:       — А у тебя нет видеопроигрывателя для кассет?       Йомо вскидывает брови, но затем вновь становится серьёзным.       — Есть. Остался от предыдущего управляющего.       — Правда? — С восторгом продолжает она. — И он прямо здесь?       Йомо кивает.       — А можно им воспользоваться?       Девушка кивает на свой крафтовый пакет, и парень, кажется, только замечает его.       — Конечно, — он пожимает плечами.       — У меня есть и кое-что для тебя, — торопливо добавляет Лиа, пока Йомо не дал официантке рядом поручение проводить её. Она достаёт «мыльницу» и протягивает её Йомо, — сегодня я пересматривала старые записи в доме Уты и… эта запись для тебя.       Взгляд парня становится более задумчивым, и единственное, что он спрашивает, это:       — Ута видел её?       Лиа удивляется его вопросу.       — Нет, то есть вряд ли. На коробке с записями и камерой был огромный слой пыли.       Йомо вновь кивает.       — Пойдём со мной, — он кивает в сторону служебной двери и коротко бросает официантке: — Рома, ты за старшую.       Миниатюрная девушка что-то мямлит в ответ, но со вздохом сдаётся и идёт за кассу, пока Йомо и Лиа проходят к двери и забираются по узкой лестнице на второй этаж.       Не говоря ни слова, Йомо находит проигрыватель и маленький старенький телевизор где-то в глубинах комнаты персонала, ставит перед Лией, севшей на диван у низкого стола, и подключает питание. Девушка лишь успевает тихо благодарить его, а после недолго мучается с устройством устаревших девайсов. Йомо же садится с камерой в кресло во главе кофейного столика.       Лиа запускает первую видеокассету.       С экрана на неё смотрит маленькая Ату. Её проникновенный какуган зрит прямо в душу, хотя лицо насупленное и даже обиженное. На руках девочки лежит хныкающий младенец, и Лиа сразу вспоминает этот кадр с фотографии в рамке.       — Ну же, дорогая, — звучит женский голос, — это же твой братишка. Что за хмурая мордашка?       — Я не хотела никакого братишку, — воинственно заявляет та, — у тебя и так не хватает на меня времени, а теперь его совсем не будет.       — Неправда, Атуми, — не уступает женщина, — теперь мы будем делать всё вместе. И вы будете делать всё вместе. Теперь вы есть друг у друга.       — Зачем? — Искренне не понимает девочка. — Зачем нужен кто-то ещё, если есть мама и папа?       — Родители не всегда будут рядом, а вы будете.       — Обязательно, чтобы был брат или сестрица, чтобы не остаться одной? — Ату вновь хмурится.       — Конечно, — миролюбиво звучит голос, — а теперь давай, обними Утаро.       Со вздохом девочка слушается, но лицо остаётся недовольным.       Виднеется вспышка и глубокий мужской смех. Ату резко оборачивается в его сторону.       — Папа! — Возмущается она.       — Прости, принцесса, ты такая забавная, — признаётся голос, — когда Ута подрастёт, я обязан показать ему эту фотографию, — он вновь смеётся.       Девочка изо всех сил продолжает хмуриться, но губы невольно трогает улыбка.       Умиляясь, Лиа глядит на потухший экран, секунду восторгаясь прелестью маленьких брата и сестры, а после поворачивается к Йомо с той же нелепой ухмылкой, которая от взгляда на парня в мгновение исчезает — сильно хмурясь, он сжимает пальцами переносицу, явно сдерживая слёзы, а в другой руке крепко держит камеру — маленькую в сравнении с его широкой ладонью.       Девушка понимает его чувства — его тоску, сожаления и скорбь — и сама едва сдерживает слёзы, но также Лиа остро ощущает, что не должна видеть его таким, и как никогда сильно ей хочется провалиться сквозь землю.       — Прости, я, наверное, пойду, — шепчет она, вставая с места.       — Я провожу тебя, — хрипло говорит парень и открывает глаза, давая девушке увидеть в них блеск.       — Не надо, — мягко просит она, — побудь наедине с собой… И с ней.       Секунду Йомо лишь смотрит на гостью, не роняя ни слова, а после вновь облокачивается о спинку кресла и сердечно говорит:       — Спасибо.       Лиа поджимает губы, кивает и поспешно покидает служебное помещение, спускаясь по лестнице.       Не глядя она прощается с официанткой за барной стойкой и открывает дверь, тревожа колокольчики над ней. Взгляд тут же находит рослого юношу в неприлично свободных джинсах и изорванной футболке. Ута вслепую переделывает пучок из волос, изумлённо глядя на возлюбленную из-под спадающей панамки. Когда он подходит к девушке, удивление уже исчезает из его взгляда.       — Выглядишь великолепно, — льстит он и касается губами губ Лии, — дома все ещё слишком скучно?       — Обещала Тори поговорить с Джузо, — она опускает взгляд к пакету с пирожным, решая не говорить возлюбленному о видеозаписях, — а по пути захотелось кофе.       Ута с тоской улыбается, улавливая её недомолвку, а взгляд на мгновение становится ужасающе мрачным, но затем вновь смягчается.       — Только не перетруждайся, — лишь говорит он и с нежностью обводит девушку взглядом.       — Я не из фарфора, — фыркает она.       — Нет, — соглашается он, — из хрусталя.       Губы Лии трогает мягкая усмешка от милой отсылки к обещанию масочника.       Ута хмыкает, обращая своё внимание на голову девушки, а после снимает тканевую панаму с головы и надевает на макушку Лии. Её это трогает так сильно, что на глазах едва не выступают слезы.       — Не перегревайся на солнце, — говорит он.       — Больше не буду, — Лиа усмехается, поправляя панамку, — я пойду, — и переводит взгляд за спину Уты.       — Конечно, — парень улыбается и вновь коротко целует девушку, затем отстраняется, и они меняются местами: Ута оказывается на стороне кофейни, а Лиа — на стороне подъездной дорожки, — удачи.       — Спасибо, — она мягко смеётся, — хорошего рабочего дня, — и делает несколько шагов вперёд, но, прежде чем обернуться, прощается: — Пока.       Парень ласково прощается с ней, оставаясь позади.