Компонент огня

      Под тёплым ветром, приятно обдающим лицо, Лиа пьёт кофе с молоком, сидя на модном стуле посреди просторной кухни-столовой, и все её мысли с самого утра занимает навязчивая идея пройти в ещё недавно закрытую спальню и с головой погрузиться в прошлое Уты и этого дома. Она старалась отвлечься, познавая навык рисования на планшете, лёжа в кровати и устроив девайс на груди в отдалении от ноутбука. Ей пришлось надеть очки, но до чего же это было удобно. Правда, ненадолго отвлекло её от секретов в комнате у лестницы.       Ей невероятно интересно, каким был Ута в детстве и как выглядели его родители, но в то же время она помнит невыразимую грусть в глазах масочника, когда он едва поднял эту тему. И всё же — он же разрешил ей, он оставил комнату открытой.       Лиа вновь вздыхает, продолжая бросаться из крайности в крайность: из восторжествования любопытства в мнимую вину перед возлюбленным. Девушка пытается убедить себя, что здесь не за что чувствовать вину, и мысль за мыслью ей это удаётся. Спустя ещё пятнадцать минут она всё же отставляет опустевшую чашку и проходит в конец коридора.       Из широкого и высокого окна на лестнице льётся ослепительно яркий свет, остро подмечающий каждое движение Лии, отчего её сковывает нерешительность. Девушка прикрывает глаза и вздыхает, успокаиваясь.       «Мне не за что быть виноватой», — убеждает себя она.       И открывает дверь.       В опустевшей спальне всё так же пыльно и душно, и первым делом Лиа открывает узкое окно под самым потолком. Воздух начинает медленно двигаться, разнося пыль под солнечным светом. Девушка опускает взгляд к коробкам на каркасе деревянной кровати — туда, где должны лежать семейные фотоальбомы.       Лиа робко открывает коробку, покрытую тонким слоем пыли, и вынимает огромный альбом формата АЗ, чтобы водрузить его на письменный стол. В коробке остаётся несколько фотографий в рамке, и девушка рассматривает их в первую очередь.       На одной маленькая девчушка держит на руках младенца. Девочка с двумя чёрными косичками выглядит явно недовольной, с насупленными бровками и надутыми губками. Лиа задумчиво разглядывает фотографию, не веря, что эта хмурая малышка может быть Ату, держащей на руках своего брата.       Лиа пытается вспомнить, какая разница в возрасте между Ату и Утой, и вроде бы это шесть лет. Неужели Ату была не рада появлению своего братца? Удивительно, ведь именно он стал смыслом её жизни.       Девушка откладывает фото обратно в коробку и достаёт следующее.       На нём на фоне гор стоят четыре человека: мужчина, женщина, девочка-подросток и маленький мальчик. И взгляд Лии невольно цепляется за последнего — насколько же обворожительная улыбка у мальчика! Он словно солнышко на этом и без того солнечном горном склоне. Весёлый и жизнерадостный малыш смотрит на неё с чистейшим озорством, сжимая в ладонях, укрытых варежками, пластиковую игрушку.       — Это Ута? — Шепчет Лиа, прижимая рамку к груди, и пищит от восторга. — Какой же он милый!       Она бы хотела, чтобы их ребёнок был похож на Уту, с такой же невероятно светлой улыбкой.       Лиа с теплотой возвращает взгляд к фото. Рядом с мальчиком стоит Ату в свои подростковые годы — на вид ей лет тринадцать. Она вновь выглядит хмурой, глядящей в камеру исподлобья, и зажатой со сцепленными на груди руками. Интересно, когда она изменилась? Когда ей пришлось стать сильной? Или это случилось немного раньше?       Мужчину и женщину сложно разглядеть на фото из-за яркого света и тёплой одежды, закрывающей части лица, но даже так Лии кажется, что дети совершенно не похожи на своих родителей, чьи черты плавные и лёгкие, когда у брата с сестрой точёные черты лица — хоть у каждого и по своему. Цвет волос женщины неразличим, а вот мужчина вовсе кажется блондином, но это не показатель, ведь со способностью к имитации они легко могли менять цвет волос, да и не только.       Лиа тихо хмыкает и возвращает фото в коробку. Наверное, когда-то они украшали стены коридора, а теперь просто пылятся в коробке. От этой мысли Лии становится очень грустно.       Она переводит взгляд к альбому, делает к нему шаг и раскрывает плотную обложку. Первое же фото крепится к странице на четырёх уголках, чтобы его можно было достать. На фотографии новорождённый — плотно запелёнатый младенец без волос и каких-либо отличительных черт. Лии кажется логичным, что первое фото в семейном альбоме посвящено новорождённой девочке, но она всё же переворачивает фотографию. «Утаро», — значится на ней.       Лиа охает от неожиданности. Должно быть, есть ещё альбом либо фотографии расставлены не в том порядке. Она переворачивает страницу и видит две фотографии, очень похожие на фото в рамке с Ату и Утой, но с немного другими позами девчушки. Лиа переворачивает одну из фотографий: «Атуми и Утаро, первое знакомство». Чтение рукописного текста родителей парня вызывает в девушке трепет, как и те имена, что она видит — Ута никогда не назывался полным именем, равно как и Ату.       Она ставит фотографию на место и перелистывает страницу. На ней пара ведёт за руки мальчика, точнее, его несут и раскачивают. Фотографий тоже несколько, и на каждой мальчик выглядит невероятно счастливым с плотно зажмуренными глазами и широкой улыбкой. Теперь Лиа может лучше разглядеть родителей Уты: женщина с тёмно-коричневыми, сильно вьющимися волосами, собранными в тугую прическу сзади, выглядит весёлой, с улыбкой глядя тёмно-синими глазами на сына. Черты её кажутся мягкими и плавными, но с острым подбородком и ямочкой на нём.       Мужчина же гораздо выше своей спутницы, со светло-русыми, коротко стриженными волосами и плавными, практическими женственными чертами лица, что сильно контрастирует с внушительными телосложением и ростом.       Лиа вновь хмыкает, уверяясь в том, что дети совершенно не похожи на родителей.       На следующей странице девушка видит уже знакомое фото на фоне гор и несколько похожих на фоне разных пейзажей, но абсолютно однотипных, явно сделанных в одной поездке к Фудзи.       Она перелистывает страницу и видит младшеклассника Уту в парадной школьной форме и с гелиевым шариком в руках, а позади него Ату, легко обнимающую брата за плечи с улыбкой. Ату, несмотря на взрослую знакомую внешность, выглядит иначе, чем помнит её Лиа — без татуировок и с тёмно-зелёными волосами. Ута улыбается и даже кажется счастливым, но улыбка уже не такая лучезарная. Девушка с подозрением достаёт фотографию. «Первый школьный день, когда мы остались вдвоём», — написано на ней более неряшливым почерком.       Лиа охает и садится на скрипучий стул, чувствуя, как на глаза невольно наворачиваются слёзы. С этой фотографии начинается их одинокая история, в которой Ату восполняла все недостающие части. Лиа представляет, как девочка-подросток выводит эту надпись, но даже в её воображении Ату делает это хладнокровно, без намёка на слёзы.       Лиа откладывает фото и листает дальше.       Впереди оказывается ещё очень много фото с Утой и Ату вместе и по отдельности — гораздо больше, чем тех, что были сделаны с родителями. А в самом конце альбома неожиданно оказывается измятая маленькая фотография с маленькой Ату, которую отец держит за маленькие ладошки, в то время как малышка делает шаги. На обратной стороне написано: «Я очень люблю тебя, доченька», и подпись: «Папа».       Глаза начинают щипать слёзы, и Лиа не выдерживает и тихо плачет, позволяя слезам течь по щекам, а тихим всхлипам слетать с губ. Крохотная попытка представить день, когда Ату с Утой остались одни, разрывает девушке сердце. До чего же эта девочка-подросток оказалась сильной.       Лиа закрывает альбом и бережно укладывает в коробку. Она глубоко вздыхает, чувствуя невыносимую грусть, но вместе с ней радость, что наконец смогла приблизиться к семье масочника. От её семьи не осталось ничего: приёмная мать мертва, Рега тоже, а детских фотографий у неё не сохранилось.       Девушка оглядывает нежилую спальню и неожиданно натыкается на небольшую коробочку на самом верху книжного стеллажа — надпись на ней гласит: «ЗАПИСИ», что разжигает новый приступ любопытства. Лиа обещает себе, что, если это личные дневники, она не будет смотреть, и тянется за коробочкой, выуживая с полки. На тонком картоне оказывается такой слой пыли, что Лиа сильно сомневается, что коробочку открывали последние пару лет, хотя Ута и упоминал, что смотрел далеко не все вещи.       Девушка раскрывает коробку, и внутри оказывается простенькая камера, стопка CD-R дисков и пара видеокассет, которые вызывают изумление у Лии — в последний раз она смотрела на них мультики в далёком детстве.       Было бы логично, окажись проигрыватель кассет среди вещей, но девушка не решается обыскать каждую коробку и скромно забирает всё содержимое «ЗАПИСЕЙ» на второй этаж. На ноутбуке она точно сможет посмотреть диски, а если найдёт подходящую для камеры зарядку, то и то, что записано на ней.       Немного покопавшись с проводами, Лиа всё же находит подходящий разъём для камеры и ставит её на зарядку у кровати, затем забирается на постель и, взяв первый диск из коробочки на полу, вставляет его в дисковод.       Пока диск с шумом обрабатывается, Лиа читает дату, написанную маркером на корпусе коробочки. Второе декабря… Это же день рождения Уты, и, судя по году, ему исполняется… Одиннадцать лет.       Лиа хмыкает, с интересом запуская единственный видеофайл на диске.       Картинка трясётся, запечатляя шаги оператора по лестнице в этом самом доме. Кто-то спускается вниз и без стука врывается в спальню Уты, где на постели мирно спит мальчик. Значит, камерой руководит Ату.       — Встаём, — командует она с радостным возбуждением, — сегодня такой прекрасный день!       Мальчик сонно мычит, не открывая глаз, и глубже прячется в одеяло.       — Ты не оставляешь мне выхода, — с притворной досадой говорит Ату, цепляясь за край одеяла и срывая его.       Ута вновь мычит, прячась в объёмной голубой пижаме с облаками, и медленно открывает глаза.       — Зачем так рано? — Капризничает он. — Сегодня же мой день рождения.       — Вот именно! — С задором подтверждает она, кладёт камеру на тумбу рядом так, чтобы обоих было видно, и садится на корточки у постели брата, — сегодня ты родился и должен успеть насладиться днём, — девушка широко улыбается.       Лиа скользит взглядом по непривычной одежде Ату — широкой и явно домашней футболке-платье и стянутым в высокий хвост волосами.       — Я даже приготовила для тебя торт, — гордо говорит сестра после паузы.       — Торт? — Хмуро переспрашивает мальчик и глядит в сторону стола, где наверняка стоят часы, — ты вообще спала?       — Немного, — заявляет она, хотя сонной не выглядит, — но это неважно.       — А зачем запись? — Потирая сонные глазки, спрашивает Ута и бросает взгляд в камеру.       — Как зачем? Пройдёт много лет, и ты будешь пересматривать их, вспоминая свою сестрицу, — с нежной искренностью заверяет она.       — А ты куда денешься? — В тревожном замешательстве спрашивает мальчик.       На лице Ату проскальзывает тень удивления и смущения. Она явно имела в виду самый печальный исход, но, кажется, не предвидела реакцию брата и поэтому исправляется:       — Перееду куда-нибудь, конечно, — заверяет она, — а ты думаешь, мы всю жизнь проживём бок о бок?       — Было бы здорово, — признаётся мальчик.       — Оу, — умиляется девушка и привстаёт, обнимая брата, а спустя пару секунд говорит: — Пойдём кушать твой праздничный торт.       Мальчик кивает, хоть это и не было вопросом.       Оба выходят из кадра, и запись прерывается.       Только после окончания видео Лиа замечает, как широко улыбается. Её искренне трогают тёплые отношения брата и сестры. С умиротворённой улыбкой она вынимает диск и убирает в коробочку, а после достаёт следующий. Дата: пятое сентября. Судя по году, Уте тринадцать лет, а Ату тогда… Девятнадцать?       Лиа вставляет диск в дисковод и ждёт загрузки.       Камера вновь раскачивается из стороны в сторону, но теперь держащий идёт по лестнице вверх и заходит в спальню, в которой прямо сейчас сидит Лиа, но на видео на постели лежит Ату, укутавшись в одеяло и разметав чёрные кудри по подушке. Она не поворачивается к брату, хотя очевидно, что не спит.       — Вставай, — мягче, чем Ату в предыдущем ролике, командует парень.       Ату вздыхает.       — Отстань, — устало говорит она.       — Не вынуждай меня, — угрожает Ута, хватаясь за край одеяла.       — Попробуешь дёрнуть — голову оторву, — жёстко отзывается девушка, и парень убирает ладонь с одеяла. Со вздохом он отставляет камеру на комод, и в кадре остаётся только он сам.       — Ты два дня не выходила из комнаты, я приготовил твой любимый торт. Знаешь, сколько времени я убил на это?       Слышится шорох, и, видимо, Ату всё же оборачивается на брата, потому что выражение его лица становится испуганным, и мягко и бережно он говорит:       — Эй, — он облокачивается о постель, — ты что, плакала?       Вновь шорох, в котором Лиа слышит, как запахивается одеяло.       — Убирайся, — со вздохом отвечает Ату без прежней жёсткости, — дай мне привести себя в порядок.       Ута несколько секунд взволнованно смотрит на сестру и, поколебавшись, всё же выходит из комнаты, забрав камеру с собой.       Запись прерывается.       Лиа остаётся лежать с хмурым выражением лица, тупо глядя на статичный экран.       «Ату плачет?» — эта мысль кажется ей невозможной, расходящейся с тем образом жёсткой и сильной девушки, что знала она. К тому же она всегда видела её полной сил, без намёка на усталость, обиду или тоску. Казалось, что она вообще не может испытывать что-то из этого.       Хотя о чём это она: несмотря на то, что с девушкой они были знакомы много лет, лично встречались нечасто, обходясь звонками на мобильный, поэтому нет ничего удивительного в том, что Лиа никогда не заставала Ату в подобном состоянии, более того, оно кажется очень личным.       Лиа убирает диск и достаёт следующий. Дата размазана, и виден только год. Уте четырнадцать лет, Ату двадцать.       В кадре появляется строгое здание школы с радостным плакатом о начале учебного года. Кадр перемещается, пока в нём не появляется подросток Ута с обесцвеченными волосами, затянутыми ободком, и крайне недовольной мордахой, а на переднем плане Ату, держащая камеру, в привычном для Лии виде: с татуировками, густо украшающими тело, и чёрными волосами, завитыми в крупную волну.       — Ну и как тебе первый учебный день, братец? Светит солнышко, погода прекрасная, — радостно начинает Ату.       — Этот день сосёт, — отзывается юноша.       На лице Ату появляется крайне брезгливое выражение, и спустя секунду она медленно оборачивается к брату.       Кадр затухает и просветляется вновь с прежней Ату на переднем плане и взъерошенным Утой на заднем, хмуро потирающим затылок.       — И как тебе первый день? — Вновь спрашивает она, но прежний энтузиазм немного поутих.       — Тяжеловато, но справляюсь, — подыгрывает Ута.       Смотря короткий ролик, Лиа хихикает. Подобное обращение очень в духе Ату, и не похоже, чтобы Уту это сильно расстраивало. На диске оказывается ещё одно видео — немудрено, ведь текущий не занял полторы минуты. В названии пятое сентября — вновь день рождения Ату, которой исполняется двадцать.       Лиа запускает видео.       Запись начинается с вида прихожей из кухни — очень знакомому Лии за последние недели. Слышно, как отпирается дверь в прихожей. Заходит Ату и, не глядя на кухню, кидает ключи на тумбу, снимает кеды, носками поджимая пятки, и быстро направляется к лестнице, с топотом взбираясь на второй этаж.       Оглядывая спешащую фигуру, Лиа подмечает, что и забыла, насколько худой была Ату и как подчёркивалась её худоба одеждой в обтяг, которую та очень любила.       У уголочка кухонного гарнитура, попадающего в кадр, появляется высокая фигура юноши. Ута бросает короткий взгляд в сторону прихожей и продолжает что-то резать со скрипом ножа о стекло.       — Сестра, а можно, я приглашу кое-кого к нам? — Спрашивает он, будто и не надеясь на ответ.       Но голос сверху отвечает:       — Ута, ты знаешь правило: никаких детей и животных в этом доме, мне хватает тебя.       Парень вздыхает.       — Значит, мы не будем праздновать твой день рождения?       Шаги замирают, и с тем же топотом девушка спускается вниз, чтобы выглянуть в коридор:       — Мой день рождения? — Изумлённо переспрашивает она.       — Да, — устало отзывается Ута, — юбилей всё-таки.       — Оу, — умиляется девушка, — ты даже помнишь, сколько мне исполняется — какая прелесть.       — Перестань, — хмуро бросает Ута.       Ату замолкает, но продолжает широко улыбаться. Глядя в камеру, она заходит на кухню.       — А что ты мне подаришь? — Луково спрашивает она и бросает взгляд на блюдо, в котором Ута что-то режет, — ох, это торт? Дай мне попробовать.       — Может, пригласишь кого-нибудь на ужин? — Не сдаётся Ута и отодвигает блюдо от длинных пальцев сестры.       — Кого? Дружка твоего из кофейни? — Пренебрежительно отзывается она, делая новую попытку.       — Нет, — он вздыхает, преграждая путь её ладони своей рукой, — парня своего, например.       Ату заливисто смеётся, отходя от Уты на пару шагов.       — Чтобы он покусился на моего сладкого братика? Я сама едва сдерживаюсь, чтобы не съесть тебя, — теперь она заходит парню за спину, так и норовя увести кусочек торта.       Ута вздыхает, позволяя ей это сделать, и девушка с удовольствием берёт самый большой мясной кусок.       — Тогда и подарок тебе можно отдать сейчас, — констатирует он и достаёт маленькую коробочку.       Ату громко вздыхает.       — Наушники! Те самые! — Восторженно говорит она, открывая подарок, и поднимает голову к брату: — Они же стоят целое состояние!       — А ещё очень заметно, как ты истекаешь слюнями во время их рекламы.       — Где деньги взял? — Лукаво спрашивает Ату.       — Там, где больше нет.       — Это твои карманные за полгода. Ты же не украл? — В её голосе проскальзывает неодобрение.       — Нет, — всё так же сурово и сдержанно отвечает юный Ута.       — Ну ска-а-ажи, — не уступает Ату, — я не буду смеяться, даже если ты натурой зарабатывал.       Парень тяжко вздыхает и отвечает:       — Рисовал портреты в парке. У меня было на это всё лето.       — О-о-оу, — умиляется Ату, — какой ты у меня талантливый, — она доедает кусок торта и облизывает пальцы.       Ута вновь тяжело вздыхает, и в ответ на его реакцию девушка хихикает, а после отворачивается от парня и выключает запись.       Лиа выдаёт усмешку в ответ на увиденное. Эти двое действительно ведут себя как брат с сестрой — постоянно грызутся, но любят друг друга.       Девушка вытаскивает диск, укладывает в коробочку и достаёт следующий.       Комната в полумраке заполнена картонным коробками, покрытыми толстым слоем пыли — совсем как в заброшенной спальне, вот только это другая комната. В кадре появляются двое, забирая каждый по коробке и начиная разбирать содержимое. Эти двое — Ату и… Йомо? Лиа не верит своим глазам.       — Зачем ты мне помогаешь? — Спрашивает совсем юный длинноволосый парень.       — Считай, это мой подарок на твой день рождения, который ты отказываешься праздновать и вообще делаешь вид, будто его нет, — она хмыкает, вытаскивая плюшевого медведя, — а братец вообще в курсе, что завтра твой день рождения? Лиа косится на коробку — 8 июля.       — В курсе, — так же сухо, как и сейчас, отвечает Йомо, — но мы договорились не упоминать об этом.       Ату вновь хмыкает, не решаясь что-то сказать, и в итоге проглатывает слова.       — Зачем тебе это? — Парень кивает на камеру.       — Как это зачем? Для истории, — Ату ухмыляется.       — Для истории того, как мы разбираем хлам? — Хмуро отзывается юноша.       — А то. Мастер-класс, — девушка смеётся, — однажды меня не станет, и только лишь посмотрев видео, кто-то узнает, как я жила. Не просто имя с чьих-то слов, а взаправду. Я считаю это важным, — она разводит руками, — можешь считать меня сентиментальной, — и достаёт детский ксилофон с пластиковым молоточком. Секунду она удивлённо глядит на него, а после начинает настукивать простенькую мелодию.       — Мне нравится, — с теплотой улыбаясь, отвечает Йомо, и Ату останавливается, с нежностью улыбаясь в ответ, — у меня осталось так мало фото с сестрой, я бы хотел, чтобы их было больше.       — То же самое с моими предками, — Ату вздыхает, продолжая стучать молоточком по ксилофону, — у меня всего две записи сохранилось! Две! И фоток, наверное, штук десять.       — И кто это посмотрит?       — Хм… Ну, брат не любит эти записи, поэтому следующее поколение, естественно, вот только не моё — меня-то на воспитание Уты едва хватает… Точно! Это будут дети Уты, сто процентов.       — Думаешь?       — Конечно! — С запалом отвечает она. — Уверена, что в будущем он захочет семью — сейчас у него закончится подростковый бунт, он сменит этот отвратительный цвет волос, найдёт девушку, с которой захочет провести остаток жизни, и ближе к тридцати обзаведётся потомством. Никаких сомнений, — уверенно заканчивает она, и парень тихо смеётся.       Неожиданно запись обрывается и делает это резко, с неприятным механическим писком, что наталкивает Лию на мысль, что диск испорчен. Со вздохом она вынимает диск и убирает его, хмуро игнорируя мысль, что вертится в голове.       Она никогда не видела, чтобы Ату смотрела на кого-то с такой нежной улыбкой, равно как не видела робко смеющегося Йомо или его мягкую улыбку. Да и кажется, словно и не должна была. Почему они вообще занимались этим вдвоём? Неужели они… Да быть такого не может.       Камера с писком оживает и разливается мелодией стартовой заставки. Девушка колеблется, переводя взгляд от оставшейся стопки дисков к простенькой камере, и всё же откладывает ноутбук.