Посещая «Сдобный Шир»

Ежевечерние встречи в кафе продолжались, несмотря на изменившиеся между Бильбо и Торином отношения. Их взгляды стали пристальнее, а рукопожатия дольше и мягче. Торин больше не позволял себе проявлять свои чувства так, как в тот день, когда был у мистера Бэггинса дома. Дубощит решил не давить на него и дать возможность всë принять без стресса. Он терпеливо ждал Бильбо. И дождался. *** В тот декабрьский день неожиданно наступила оттепель и с неба выливались тонны воды, а не снега. Только появившиеся сугробы растаяли и превратились в слякоть. Испытывая непреодолимое желание увидеть улыбку пекаря раньше позднего вечера, Торин приехал в пекарню сразу после работы, предвкушая радость мистера Бэггинса. Дубощит хотел предупредить о своём незапланированном визите, но телефон разрядился после целого дня активного использования, и стал просто бесполезным куском пластика. Войдя в яркоосвещëнную пекарню вместе с порывом ветра и дождя, Торин застыл на пороге. Его Бильбо сидел за столиком с девушкой. Торин неверящим взглядом окинул женственную фигуру, облачëнную в идеально сидящее платье, водопад очень прямых блестящих волос, и стройные ноги в элегантных бархатных ботильонах, не обрызганных слякотью. Лицо красавицы почти полностью занавешивали чëрные волосы. На столешнице в вазе стоял красивый дорогой букет из красных роз. Но главное Бильбо — его Бильбо! держал девушку за руку, нежно заглядывал в глаза и улыбаясь говорил какие то комплименты, не отводя от неё ласкового взгляда. Торин не слышал ничего, кроме шума крови в своей голове, но видел, как Бильбо приподнял женскую ладошку и прикоснулся к ней губами. Теперь Дубощит точно знал, что испытывает зверь, когда его пронзают гарпуном. Знал, каково это -— когда душу потрошат заживо. Кто-то проходил мимо, задевая неподвижного Торина плечом, но ему было всё равно. Как в тумане он смотрел на мистера Бэггинса, вставшего перед брюнеткой на одно колено и вдохновлëнно произносившего какую-то речь, взмахивая рукой. Дубощит не желал дольше смотреть, как его Бильбо делает предложение незнакомке. Пытаясь справиться с ударом, он прикрыл на мгновение глаза и вышел на тëмную улицу. Пройдя мимо панорамного окна, за которым сидели влюбленные, Торин мазнул неприязненным взглядом по брюнетке и в последний раз посмотрел на счастливо улыбающегося Бильбо. *** Взяв в руки засветившийся телефон, Бильбо улыбнулся и нажал на зелëную кнопку. – Привет-привет, Лу! Как дела? – Би-Бильбо! Нам надо поговорить! С-срочно! – послышалось из трубки сквозь рыдания. – Что-то случилось? Ты в порядке? – испугался пекарь и плотнее прижал телефон к уху, стараясь не пропустить ни звука. – Да! Нет! Я не знаю! Не знаю что мне теперь дела-а-ать! – по ту сторону успокаиваться явно не собирались. – Приезжай ко мне на работу. Тут и поговорим. Жду! В ожидании гостьи Бильбо припас любимый ею вишнëвый зефир и крепко задумался, что же могло так расстроить Лу. Распахнувшаяся дверь впустила загоревшую брюнетку, одетую явно не по погоде. В руках девушка держала букет красных роз, а у ног стоял чемодан с наклейкой аэропорта. В данный момент её сложно назвать красавицей — нос покраснел, опухшие глаза превратились в щëлочки, а щеки украшала размазавшаяся тушь. – ... и вот после целых двух недель, проведенных в райском местечке на берегу океана, он мне заявляет «Извини, дорогая! Наша помолвка была ошибкой!». Прямо в аэропорту, как только прилетели! А в знак утешения букетик преподнëс. И стою я такая в толпе, с чемоданом и букетом, и не знаю, что делать! – всхлипывала гостья. – Говорила бабуля, что ничего хорошего не выйдет! Урод! А ведь я ради него покрасилась в чëрный и свои кудряшки выпрямила! Нанопластика волос, чёрт бы еë побрал! – стонала Луиза, нервно треща суставами пальцев. Бильбо было жаль размолвки кузины с еë женихом, но, по правде, тот никогда не нравился никому из семейства Туков-Бэггинсов. И только Луиза смотрела на него влюблёнными глазами. Однако, сейчас мнения мистера Бэггинса никто не спрашивал, и его задача была оказать поддержку расстроенной родственнице. Бильбо приложил все свои навыки дипломатии и ораторского искусства, чтобы убедить кузину в еë красоте и исключительности, и, наговаривая комплименты, даже звонко чмокнул еë в ладонь. Спустя две чашки чая и три зефирки после пика истерики, Луиза начала улыбаться, жутковато растягивая опухшие губы. Увидев положительную динамику, Мистер Бэггинс удвоил усилия, входя в раж. – И вот когда ты встретишь того самого, знаешь что произойдëт? Я тебе скажу! Он встанет на колено — вот так, смотри! Ох, ногу свело... Ну так вот... Он встанет на колено и скажет, что всю жизнь искал такую, как ты, что ты стала светом его жизни или что-то вроде того, и спросит, готова ли ты стать его женой. А ты, конечно же согласишься! И всё будет хорошо, Лу! Всë обязательно будет хорошо! Веришь? – Спасибо, Бильбо! Вот умеешь ты всё-таки утешить. Конечно, всё будет хорошо. Поеду что-ли домой, чемодан распаковывать. Сувениров вам всем привезла. И рома. Ром, может, сегодня же и попробую... – мыслями Луиза уже вытаскивала из чемодана ракушки, магнитики и бутылку из тëмного стекла. – А розы выкинь, пожалуйста. Видеть их не могу, – пробормотала она и задумчиво уставилась в окно, накручивая прядь волос на палец. – Ох! Вот бывают же люди, которые взглядом убить на месте хотят! Жуткое ощущение, – вздрогнув, произнесла она, смотря на прохожих. – М-м? Ты про что? – Да вон мужик зыркнул так, словно смерти моей хочет, – кивнула она на улицу, но Бильбо уже и сам выглянул в окно и безошибочно узнал медленно удаляющегося Торина. Удаляющегося? Куда?! – Ну, в общем, Лу! Всë, что не делается, всë к лучшему! Мне надо бежать, извини. Созвонимся, ладно? И аккуратнее с ромом! – на ходу выпалил мистер Бэггинс и, заскочив в подсобку, чтобы накинуть куртку, выскочил в сумрак. *** – Мистер Торин! Эй! Мистер Торин! – Бильбо обогнул строение, где располагалась пекарня и вслед за Торином быстрым шагом прошёл ещё два здания, пытаясь его догнать. Со стороны узких дворов было намного тише и совсем не было народа. Порывы ветра швыряли в лицо косые струи дождя. Бильбо пожалел, что выскочил без зонта и в сменной обуви. Он не рассчитывал, что придется уйти от пекарни дальше, чем на десять метров. Зябко запахивая полы куртки и поскальзываясь, мистер Бэггинс приближался к Дубощиту и не понимал, почему тот не останавливается. – Эй! Я кричу-кричу... – нагнав знакомую фигуру, запыхавшийся Бильбо положил руку на плечо. Не оборачиваясь и не замедляя шаг Торин скинул ладонь. Сердце мистера Бэггинса провалилось в пустоту, а внутренности сжались от нехорошего предчувствия. – Ч-что? – с ещё теплившейся надеждой на ошибку Бильбо рванул вперёд и перегородил Дубощиту путь, заставив его остановиться. Чуда не произошло. Взгляд Торина был очень тяжëлым и мистер Бэггинс вздрогнул. Накатила волна паники и он бы не удивился, если Торин бы замахнулся и ударил. – Что случилось? – помертвевшие губы плохо слушались, а сердце, казалось, перестало биться. Торин с болью во взгляде осматривал родные мягкие черты и не понимал, в какой момент всë пошло не так и привело к тому, что его Бильбо женится. – Что? Что я сделал? Почему ты так смотришь на меня? – голос Бильбо задрожал, а губы скривились. Он даже не заметил, что перешёл на«ты». Ещё десять минут назад он утешал кузину, а теперь жизнь рушилась у него. По яростному ледяному взгляду было ясно, что сейчас Торин уйдёт и больше никогда не переступит порог «Сдобного Шира» впустив с собой шум оживлённой улицы. От страха, волнения и непонимания происходящего на глаза пекаря навернулись отчаянные слëзы. – Т-торин... послушай, пожалуйста, послушай меня! Я не знаю, что случилось и почему ты так зол, но прошу, не уходи! Мы со всем разберемся... Слышишь? Не отворачивайся! – Бильбо не обращал внимания на лившуюся с небес воду и прилипшие к голове кудряшки. Его лицо было мокрым и нельзя было сказать наверняка, от слëз или от дождя. – Что случилось? Т-торин? Пожалуйста! – Бильбо умолял пойти на контакт и Торин дрогнул, решив хотя бы сказать, что видел предложение. Его рука привычным движением скользнула в карман, вытащив телефон. Слишком поздно Дубощит вспомнил, что аппарат разряжен. Ещё никогда прежде он не ненавидел свою немоту так сильно. Насквозь промокнув они стояли под дождём и смотрели друг другу в глаза. Олицетворение немой боли и отчаяния. – Что? Скажи мне... Торин? – бессвязно шептал мистер Бэггинс, делая крохотный шаг навстречу, как к дикому зверю. Он не заметил небрежно убранного телефона и не отводил взгляд от лица Дубощита. Торин сглотнул, и показалось, что он сейчас действительно что-то скажет, что голос чудесным образом вернулся... – Скажи! – звонко крикнул Бильбо. А в следующий миг он оказался грубо впечатан в стену. Торин упëрся ладонями в кирпичи и навис над пекарем, яростно полыхая глазами. Медленно приблизив своё лицо так, что они почти соприкоснувшись носами, Торин прикрыл глаза и глубоко вдохнул запах Бильбо. Его ноздри слегка расширились, а между бровей мучительно легла жëсткая морщинка. Аромат свежей выпечки, корицы и тела самого мистера Бэггинса. Этот запах сводил с ума. – Что ты делаешь? – слабым голосом пролепетал Бильбо, утрачивая связь с реальностью. Слишком много всего. Слишком сильно кружилась голова. Торин резко открыл глаза, посмотрев на Бильбо исподлобья в упор, и отчаянно впился в его губы. В этом поцелуе совсем не было нежности и трепета. Дубощит брал решительно и жëстко, яростно сминая нежные губы. Такой силе можно только подчиняться. Бильбо не отвечал, замерев и широко распахнув глаза. Он не понял, в какой момент Дубощит начал покрывать колючими поцелуями шею и ключицы, оттягивая ворот кителя, но сознание вернулось в два толчка и волна наслаждения выгнула тело пекаря. – Боги, что мы делаем? – простонал Бильбо откинув голову и задыхаясь от удовольствия. Он подставлял шею под ласки, не думая о будущих отметинах, и прикрыв глаза ловил губами капли дождя. Мистер Бэггинс зарылся пальцами в сырые волосы Торина и не замечал холода. Когда Дубощит снова накрыл губы Бильбо, тот без колебаний ответил, впуская и подчиняясь чувственным движениям. Они целовались до изнеможения, до опухших губ и дрожащих коленей, не в силах насытиться и отпустить. Дождь, насквозь мокрая одежда, брошенная на помощников пекарня – ничто не имело значения, кроме поцелуя со вкусом декабрьского дождя.