Московские хроники. Век XIX, начало.

      — Кроули, Кроули, нет, Крооооули!       Азирафель не выдержал и завопил, вцепившись в шерстяной камзол сидящего впереди демона.       Сани накренились и понеслись по ледяному склону горки. Кроули улюлюкал и оглушительно смеялся. Одна его рука придерживала шляпу, вторая — крепко стискивала поводья санок. Азирафель же хватался обеими руками за ткань на спине демона, а голову вжимал в его спину, таким образом умудряясь спасать свою шляпу телом ездока.       Весь мир закрутился. Сани подлетели и перевернулись в воздухе. Азирафель заорал пуще прежнего, но Кроули — явно не без чуда — приземлил их тела на землю, достаточно мягко, но так, чтобы все же кубарем — не стоило, чтобы толпа вокруг что-то заподозрила.       Ангел так и остался на земле, лежа на спине, и смотрел в серое небо. Над ним нависали купола Покровского собора, который все москвичи называли в честь юродивого Василия (ангел даже помнил этого приставучего блаженного на Небесах).       — Ну же, мистер МакФелл, вставайте! — Кроули подал свою руку, поднимая ангела с земли. Азирафель же, совершенно автоматически, протянул ладонь наверх и поправил чуть съехавшие по носу очки демона. Не стоило удивлять москвичей желтыми глазами.       Кроули потянул его за собой, в торговые ряды на Красной площади. Подскочил к торговцу с деревянным лотком, ловко подкинул монету и получил пухленький кулич, который сразу же протянул ангелу — тот и удивиться не успел такой тяге демона к мучному.       — Пойдешь ли ты завтра на маскарад к Бретневу? — спросил Кроули, как будто смущаясь, — он ведь звал тебя.       Они в Москве были вместе уже больше месяца. Минуло Рождество. Настало время Святок — и бесконечных гуляний, игр и маскарадов. Один из самых пышных и ярких устраивал как раз Николай Степанович, и Кроули собирался туда.       Азирафель покачал головой.       — Не думаю. Ты же помнишь, насколько я общителен.       Азирафель с Кроули были уже на нескольких приемах вместе и почти каждую неделю заглядывали к Бретневу: и на небольшие светские встречи, и на тихие домашние вечера в компании лишь хозяина дома.       На любом приеме ангел чаще всего отстранялся от толпы танцующих, чтобы найти какого-нибудь скучающего господина или даму средних лет и начать с ними светскую беседу. Так он завел уже свой, узкий и интересный, круг знакомств, который отличался от круга демона. Сам же Кроули чаще всего танцевал. Единственное, к чему они оба были равнодушны — к игре в карты. Ангел был в состоянии направить на демона удачу, которая помогла бы выиграть любой расклад. Демон мог осторожно проклясть игроков на проигрыш — потому никакого азарта для них не было.       — Зато там будет маскарад! — возразил Кроули так, как будто именно это и должно было переубедить Азирафеля.       — Такой же, как тогда, в Лондоне? — лукаво спросил ангел, и Кроули на этот раз покраснел точно не от морозного зимнего воздуха.       — Кроули, ты позвал меня, потому что тут в парах — человеческие особи с нашим набором биологических признаков? — протянул Азирафель, потягивая вино из бокала и задумчиво смотря на полутемный зал перед собой.       — Хотел показать тебе эту новинку, — хмыкнул демон, закидывая в себя бокал виски, — это заведение недавно открылось. Рассадник греха. Ну, вдруг и тебя попросят тут поработать… то есть если я попрошу. Если надо будет заменить меня.       Перед ними, насколько хватало глаз, двигались в танце люди в практически одинаковых темных сюртуках: высокие, низкие, рыжие, брюнеты, блондины. Единственные два свойства, которые объединяли всех: на лице каждого была широкая черная маска, которая закрывала зону глаз и носа. И — все присутствующие были мужчинами.       — А вот этим я бы посоветовал удалиться в приватные кабинеты, — гоготнул демон и кивнул на одну пару, которая перешла от осторожных прикосновений к абсолютно откровенным поцелуям.       Азирафель ойкнул и прикрыл рот ладонью. На них с Кроули были те же маски, как и на всех остальных, а глаза демона не были скрыты очками — он решил, что при любых вопросах скажет, что это ошибка освещения.       — И как они все тут… это же… запрещено? — размыто спросил Азирафель.       Кроули пожал плечами.       — У этого места есть парочка покровителей… Любопытно, не так ли? Возможность для таких людей просто побыть вместе. Так, как им хочется.       Азирафель смотрел на танцующих. На пары мужчин, рука в руку, тело к телу, шаг, раз, два, три. Смех и улыбки. Искренность тепла. Любовь. Он чувствовал ее повсюду — она наполняла пространство, волновала его сердце и заставляла смущаться и улыбаться.       Ангел украдкой посмотрел на Кроули. Тот поймал его взгляд, как-то смущенно переступил с ноги на ноги.       — А ты?.. Хочешь? — демон кивнул на зал, — в конце концов, мы похожи на них. Ну, ты так сказал. Биологически, да…       Кроули редко лепетал, но это был тот самый момент. И у ангела перехватило дыхание от этой трогательной неуверенности, но еще — стало страшно, волнительно. Несколько шагов в танце могли увести их туда, где они еще не были и никогда не должны были оказаться.       Азирафель покачал головой.       — Ты же знаешь, мой дорогой. Ангелы не танцуют.

***

      — Ангелы не танцуют, ангелы не танцуют, — вздыхал Кроули ядовито, глядя на себя в отражении и поправляя костюм.       Темой маскарада Бретнев объявил XVI–XVII века, и демон выбрал себе красный камзол, рубашку с пышными рукавами и красную маску, изображающую какую-то усредненную и очень уж симпатичную версию демона — в Аду Кроули таких не встречал.       Демон еще раз оглядел себя. Костюм шел ему, разумеется. Подчеркивал его талию и осанку. Радость была в том, что он был всего лишь учителем танцев — а значит, маменьки да папеньки не разрешали своим дочерям на него засматриваться. Чего точно ему было не нужно, так это сердечных драм юных московских наследниц.       Главный зал усадьбы блистал: свечами, зеркалами от пола до потолка, бриллиантами гостей. Все были одеты кто как, но все же достаточно похоже — так, чтобы не мешать танцам, оттого выбирали больше костюмы французского или английского стиля, а не русские наряды. Единственно сам Бретнев вышел в зал в длинном синем кафтане, расшитом золотом — словно боярин XVI века.       — Кроули, друг, ты не начнешь сей наш вертеп с девочками? — попросил он, когда демон приблизился, чтобы поздороваться. — Им так охота покрасоваться, а потом отправлю их спать.       Кроули только хитро улыбнулся и кивнул. С Верой и Ольгой у них был собственный номер, такого не показывали больше ни в одном доме в Москве.       Наконец, все в зале отступили к стене. Заиграла музыка и вперед вышли трое.       Высокий стройный мужчина в красном камзоле вел за руки двух девочек. Они были в одинаковых жемчужных платьях, вышитых серебром, и на их лицах были небольшие маски, которые закрывали только глаза, не стесняя ни носа, ни рта.       Кроули выгнулся в спине, поклонился сначала одной, затем второй. И Вера, и Ольга сделали реверанс, и их представление началось.       Это был, конечно, особенный танец. Не полонез, которым следовало открывать бал, не кадриль, и даже не мазурка. Это было смешение всего — танец, придуманный Кроули именно для них троих. Учитель осторожно кружил своих учениц, давая каждой возможность продемонстрировать свои таланты и тонкость фигуры. Сам он был для них поддержкой, задирой, другом и наставником. Скакал, выбивал искры из пола, улыбался широко, но сохранял каким-то образом полную серьезность. Его внимание было разделено между девочками абсолютно поровну, и он помогал каждой там, где нужна была подсказка.       В очередном повороте, когда Кроули держал тонкую ладонь Веры, его глаза заметили в толпе новую маску. Желтый, словно солнце, камзол и светло-голубая, почти что белая маска, которая изображала… что ж, таких ангелов Кроули точно не встречал, но в человеческом представлении они должны выглядеть именно так.       Приветственный танец закончился. Вера и Ольга, гордые собой, счастливые, встали снова по бокам от Кроули, и все трое глубоко поклонились всем присутствующим, получив громкие овации. Затем демон отвел своих подопечных к Бретневу, который сиял горделивостью и удовольствием за столь эффектное начало маскарада.       Начались танцы. Кроули едва удержался от того, чтобы не пойти искать ангела. Ведь тот сказал, что не появится, и демону хотелось немного поиграть и сделать вид, что он никого не заметил. Поэтому Кроули удалился в толпу гостей, получая то с одной, то с другой стороны комплименты и восхищение его мастерством. Через десять минут он просто встал у стены, посматривая на толпу со стороны и стараясь не выискивать никого среди гостей.       — Вы танцевали прекрасно, Антоний Кроули, — хитрый голос раздался рядом, и та самая маска, на которую демон обратил внимание еще во время прохода с девочками, возникла позади него. Чуть сдвинулась наверх голубая ткань, показались хитрые глаза ангела.       Да, Азирафель был тут — и был тут почти с самого начала. Он долго колебался, проведя несколько часов у себя дома в нерешительности. Замирал в мыслях над своим костюмом, который чудом собирался превратить в маскарадный.       Он боялся и желал: одного и того же. Он знал, что будет восхищен. И оказался прав.       В тот момент, как он увидел Кроули, ведущего Веру и Ольгу в танце, у него перехватило дыхание. Он блистал и давал блистать своим ученицам, такой открытый и трогательный. И — счастливый в этой своей жизни человека.       В один только момент ангел отвлекся. Марфа, одна из служанок Бретнева, подошла к высокому подсвечнику, на котором погасло три свечи. Она хотела их зажечь, но вдруг оступилась так неловко, что уже зажженая свеча упала ей прямо на платье. Азирафель быстро провел рукой сверху вниз, тут же потушил огонь и сделал так, что на платье не осталось ни пятна.       Никто ничего не заметил.       — А вы все же пришли, мистер МакФелл, — улыбнулся Кроули, пытаясь показать свою радость не столь явно.       — Решил, что какие-то принципы можно и пересмотреть, — Азирафель пожал плечами. Кроули посмотрел внимательно и решился — в конце концов, сегодня был маскарад. Время, когда можно забыть о любых условностях…       Демон развернулся, схватил Азирафеля за запястье и потянул на себя.       — Кроули! — тот возмутился для вида, но действиям не сопротивлялся.       Этим вечером возможно было всё. Все танцевали: кто большими группками, кто подруга с подругой, в углу ютились в длинноносых масках два старика-вельможи. Никаких условностей, порядка и привычных норм.       Никто не обратил внимания, как ангел с демоном встали посреди зала и чинно отвесили поклоны друг другу, делая первые шаги.       — Значит, сегодня — ангелы танцуют? — хмыкнул Кроули, заглядывая в голубые глаза, видимые через прорези маски.       — Только сегодня, Антуан, — ответила ему игривая усмешка.       — Может, хватит? — с капризным недовольством скривился демон, вкладывая руку ангела в свою.       — О, наоборот, Энтони, — Азирафель засмеялся, а Кроули в отместку притянул его ближе и раскрутил так быстро, что ангел не удержался и вскрикнул.       Кроули рассказал в тот же день, когда познакомил с Бретневым, что выбрал себе имя на несколько веков вперёд — такое, чтобы на А, потому что это была первая буква алфавита и потому что Кроули уже пять тысячелетий веселило, что она похожа на голову быка.       «Энтони» показалось подходящим, но в Москве это имя во всех домах меняли по своему вкусу: то французский Антуан, то претенциозный Антоний, то простой Антон. И ангел не мог удержаться и шутил над Кроули всякий раз, когда они были в обществе.       Сегодня демон был без очков — как и тогда, в вечер, когда они посещали подпольный джентльменский круг несколько лет назад.       Воспоминание об этом вспыхнуло в них обоих одновременно, и оба устремили друг на друга взгляд, удивленные, что, видимо, одинаковая идея посетила их обоих.       Кроули сжал руку сильнее, и Азирафель встал еще ближе, так, что носы их масок почти соприкасались. Они видели лишь глаза и губы друг друга, но этого было достаточно.       Только сегодня Азирафель мог позволить себе при всех положить руку на талию демона и сжать ее, ощущая гибкость тела и силу существа напротив себя. Только сегодня он мог позволить себе вспомнить то, что они прервали тогда, в книжном, больше полугода назад.       Кроули приподнял руку и закружил ангела, один, второй, третий раз, так, что тот хотел потерять равновесие, но — был подхвачен ловкими руками. Прижался снова тесно и почувствовал, что демон дышит быстрее, чем должен.       Они отстранились, соприкасаясь теперь лишь плечами, и во время этой фигуры, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, чтобы в следующее мгновение снова сплести руки. Их губы оказались очень близко друг к другу, и ангел выдохнул, удерживая то движение, которое его тело желало совершить без его рациональной воли.       — Ангел… — желтые глаза смотрели напряженно.       — Все хорошо… — Азирафель покачал головой, — давай… просто продолжим.       — Продолжим, да… — кивнул демон, облизываясь.       Но они сделали еще буквально несколько движений, когда поток толпы привел их к небольшой дверке, которая, как ангел уже знал, вела в коридор в жилые, а не парадные помещения.       Кроули воровато посмотрел на нее и снова облизнул губы. В ушах Азирафеля зазвенело. Внутри что-то сломалось, треснуло, как корка на весеннем льду.       Дальше ждала лишь холодная вода проталины, но… можно было попробовать выплыть.       Теперь уже Азирафель потянул Кроули за собой в этот коридор. Первая же дверь — и они ввалились внутрь. Ангел запер дверь движением руки, а затем притянул демона к себе за края ворота и поцеловал.       Кроули ответил, напористо, залечивая все те месяцы после их первого поцелуя своим пылом.       Они двигались по комнате, ничего не видя, пока не оказались в самом углу, около теплой печки.       Азирафель прижал Кроули к стене и продолжил целовать. Маски давно уже были на полу. Их тела — прижаты друг к другу, и ангел знал, что они возбуждены, оба, до предела.       Он знал, что этим все и законится — его приезд сюда. Держаться на расстоянии было верным решением, но — почти невозможным для них. И стоило им хоть немного сократить дистанцию между собой — как их тянуло на столкновение, такое, от которого у обоих перехватывало дыхание.       — Можно? Прошу. Я так хочу… — прошептал Азирафель демону в шею, продолжая целовать ее, широко, влажно, жадно.       Кроули отстранился, двумя руками хватаясь за плечи ангела, и заглянул в голубые ясные глаза, которые сейчас были широко распахнуты.       — Я тоже, — твердо сказал Кроули, решившись на то, чтобы позволить себе забыться.       И Азирафель улыбнулся. Звякнули пуговицы, демон опустил взгляд вниз. Ангел расстегнул передний клапан его брюк, отогнул вниз и приступил к двойному ряду пуговиц на внутренней застежке.       Кроули откинул голову назад, ударяясь о плитку печи. Он мог только дышать рвано и кусать губы. Все это было впервые — чтобы его так раздевали. Чтобы сильные пальцы касались его тела, его плоти. Чтобы кто-то трогал его член. Обхватывал, пробовал движения.       Кроули никогда не «совокуплялся» — неловкое слово, которое обычно употребляли ангелы и демоны, не знающие телесной любви. Не знающие не потому, что у них не было тел — они были, и, более того, тела эти обладали почти всеми теми же функциями, какими обладали и обычные человеческие — лишь только были лишены возможности продолжения рода.       Но ни одному ангелу или демону, если не вспоминать историю с нефилимами, не пришло бы в голову обратить свой взор на человека. Люди были объектами. Люди было другими — другим видом существ, пускай и в схожей внешней оболочке.       В ослепительной пустоте Небес не было места для чувств — это тоже было именно человеческим свойством. У ангелов была миссия, был План, были дела. Заботы и иногда, если ангел обладал характером — интересы. Но никто из тех, кто работал Наверху, не знал, как испытывать чувства — ни по отношению к людям, ни по отношению к ангелам.       Демоны же… Демоны любить не могли, это Кроули знал точно. В демонах была ненависть, злость, неизбывная усталость — но не могло быть тепла и участия.       И лишь Кроули и Азирафель, два отщепенца, прожили с людьми так долго, что переняли их привычки — в том числе привычку чувствовать. Они и правда — почти были людьми. И Кроули отдал бы всё, чтобы стать человеком на самом деле. Но ему и отдавать было нечего. У него не было даже души, а тело было — лишь оболочкой, болванкой, в которую по прихоти высшего разума поместили разных свойств и сил.       Но сейчас… забыться было легко, соблазнительно легко — и Кроули отдал себя рукам единственного существа в этом мире, который мог его понять, который был хоть и не таким — но почти таким, как он сам.       И оба, Азирафель и Кроули, с присвистом, рвано начали дышать, когда ангел освободил и свой, твердый, влажный член и прижался к демону тесно, чтобы обхватить их вместе.       От нового, острого чувства того, как Азирафель соединяет их в едином движении, Кроули застонал. Он вытянул свою руку, сплел свои пальцы с пальцами ангела. Кожа члена была бархатной и двигалась под его ладонью. Член был такой же, как у него самого, но всё же — совершенно другим, и это был ангел, его ангел, в его, Кроули, руках.       От каждого их синхронного движения: слитные движения бедер, трение двух тел, их вдохи и выдохи — накатывало наслаждение: и физическое и эмоциональное.       Демон много раз видел, как люди занимаются любовью, сексом — как угодно можно было назвать этот акт скрещенья тел. И демон, во время тихих одиноких ночей, не мог не фантазировать несбыточно о том, как это все могло бы происходить между ним и ангелом.       Но реальность оказалась другой. Ни одна фантазия не раскрывала то, как наполняется голова чувством лёгкости, как звенит каждая клетка от счастья, от принадлежности, от свободы.       И как хотел бы Кроули всего себя отдать ангелу, как отдают себя друг другу люди. Сказать ему своим телом: ты всё, чего я мог желать, ты единственный для меня и лишь перед тобой я могу быть собой.       Но Кроули не мог быть собой. И сейчас он знал, точно знал в той части разума, которая не спала никогда, сколь сильно ни желал бы он заглушить ее — он всё ещё был проклятой тварью, которая была создана для того, чтобы нести боль. И как бы ни было сейчас тепло и сладко, он был с Азирафелем лишь частью себя, безопасной и человеческой частью.       Голос ангела позвал его обратно, в реальность, в момент их наслаждения друг другом.       — Кроули, Кроули… — глаза Азирафеля закрылись, его захватывал экстаз.       — Да, ангел мой, — Кроули провел носом по его щеке, ощущая, как выплескивается из него самого нежность, трепет. Как он стоит на краю — вот-вот и обрушится… но не рушится. Летит. Стонет громче, дышит ангелу прямо в рот, а тот в ответ целует, сильно, прикусывает губу.       Между ними стало вязко, но Кроули незаметным движением исправил это такое физиологическое проявление любви, хотя ему и тут же стало жаль. Появилось четкое, безумное, но такое все же чистое желание — быть помеченым Азирафелем, и так и лежать: под ним, рядом с ним, с этой меткой владения.       Азирафель снова поцеловал его, отстранился и заглянул в желтые глаза.       — Кроули, я влюблен в тебя, — открыто и беззащитно сказал он.       Демон зажмурился. Отчего-то в уголках глазах выступила влага.       Еще щелчок пальцев, и они оба оказались одеты, словно и не прижимались только что друг к другу в уголке у печки.       — Ангел… — прошептал Кроули. Он искал слова, и Азирафель увидел его заминку. И эта заминка была всем — их пропастью и их совместным горем.       — Но это так, — твердо заявил он.       — Я — демон, — Кроули покачал головой.       — А это, полагаю, все было ошибкой? — голос ангела был ровным, но оттого особенно пугающим.       — Нет! Никогда! — быстро сказал демон.       — Я хочу быть с тобой, — сказал Азирафель, все также смотря прямо.       Кроули не смог удержаться от горькой улыбки.       — Ангел мой… Нет ничего, чего я желал бы больше. Всей частью моего существа, которую я могу назвать человеческой, я принадлежу тебе. Но есть другой я. И ты знаешь об этом.       — И я люблю тебя, Кроули. Всего.       — Ты не знаешь меня всего! — вдруг вспыхнул демон, оглушенный болью своего сердца. Как хотел бы он отдаться словам ангела также, как отдался его рукам.       — А может быть это ты не знаешь себя, всего? — вздохнул устало Азирафель, делая шаг назад, — и дело вовсе не в человеческой части тебя. А в том, что ты ведь — един и цел и…       — И что?       — И что ты действуешь, живёшь и любишь всем своим существом, а не только той некой человеческой частью, на которую ты так часто пеняешь.       — Демоны не умеют любить! — воскликнул Кроули, — и ты знаешь!.. Как и…       — Как и ангелы? — скривился Азирафель.       Демон только отвёл взгляд.       — Но тем не менее, я люблю тебя Кроули, всем своим существом, что бы оно из себя ни представляло.       — Я не хочу, чтобы ты пострадал!       — И правда, — усмешка Азирафеля была грустной, — ты абсолютно не знаешь чувств и любви… лишь заботишься и стережешь моё счастье вот уже несколько тысяч лет.       — Ангел…       — Прошу! — тот вскинул руку, — я сказал тебе всё, что хотел. Как и ты, видимо. Поэтому…       Азирафель обвёл глазами помещение.       — … пусть тут останутся счастливые воспоминания о нашей смелости. А я устал. И поеду домой.       Кроули ринулся за ним, но ангел покачал головой и отстранился с улыбкой, в которой была боль и нежность.       — Нет, мой дорогой. Позволь мне просто побыть немного с собой, наедине. Увидимся завтра, ведь ты обещал мне показать тот новый трактир на Арбате?.. И хоть я и не верю трактирщикам, тебе я поверю…       Азирафель снял чудо с дверей и вышел в коридор, а из него — в сияющий зал, где продолжался маскарад. Маску свою он снял, неся ее в руке и не скрываясь больше ни от кого.       В голове было пусто. Он видел краем глаза, что Кроули следует за ним, отставая на несколько шагов. В тот момент, когда демон уже почти приблизился к нему, из толпы гостей вышел Брюс, который обратился к Кроули с каким-то вопросом. Тот вынужден был замедлиться, и ангел воспользовался этим, быстро выбежав из дома и тут же садясь в сани — извозчики, ожидая потенциальных клиентов после такого крупного бала, все были рядом.       Жилье его было неподалеку — за Собачьей площадкой, на Молчановке — крошечный домик на несколько комнат, с мезонином, зато целиком его. Весь квартал рядом был застроен такими же домами, а между ними — загадочные непролазные переулки, где летом высаживали овощи, а зимой лишь дрались с ветром голые ветки, да пылила сухая земля. Азирафель не держал постоянной прислуги, как и демон — их общая привычка, которую они пронесли сквозь века.       Извозчик домчал быстро. Ангел расплатился с ним, дав щедро сверху. Ему было грустно и хотелось сделать приятно хоть кому-то в этом мире. Думать обо всем, что случилось, не хотелось. Он все забудет и завтра опять улыбнется Кроули так, словно между ними ничего не происходило и происходить не могло.       Уже подходя к дому, ангел услышал странный шум.       Он раздавался из темного проулка между домами. Азирафель замер, пытаясь понять, что происходит.       И тут он различил громкий женский вопль — мольбу о помощи. Ангел охнул и бросился на звук, перескакивая через сугробы. Крик повторился. Пара шагов — и ангел оказался в небольшом закуточке, лишь пара шагов в периметре. На самом краю стояла женщина, простая крестьянка, судя по одежде. Стояла — и кричала, прямо глядя перед собой. Рядом с ней никого не было.       — Сударыня… — обратился к ней Азирафель, делая шаг вперед в пространство между ними. Женщина могла оказаться нездоровой умом, потеряться — ей могла и правда быть нужна помощь.       Крестьянка подняла на него глаза — абсолютно пустые, смотрящие даже не вперед, а в никуда, словно внутрь себя.       Ангел нахмурился и сделал еще шаг вперед. Вдруг все тело скрутила странная ноющая боль, руки перестали слушаться. Сзади раздалось бормотание, но ангел не смог обернуться, как будто стянутый невидимыми путами.       Кто-то толкнул его в спину, и он упал. Но земля отчего-то оказалась не холодной, а обжигающе горячей. Бормотание стало громче, и Азирафель, все еще не понимая, что с ним, провалился во тьму, потеряв сознание.

***

      — Кроули! — Брюс позвал его, и демону ничего не оставалось, как замедлиться. Он досадливо поморщился, но взял себя в руки и обернулся к приятелю уже с улыбкой на лице.       — Да, Герман, что такое?..       — Да, я хотел обсудить с тобой одно дело! — Брюс, который не особо продумывал свой костюм, был в обычном камзоле — лишь добавил полоску серебряной маски. — Вы помните, что у Николая Степановича в том месяце именины? Мы хотели придумать ему сюрприз…       Мигнула вспышка удивления — Кроули не понял, от чего именно и решил, что попытается вспомнить потом. Но вправду же — надо было поговорить с Брюсом, сохранить вежливость, однако…       Однако сердце звало дальше. К ангелу. Что-то сказать ему, утешить, залечить невольную холодность, которую Кроули совершенно не хотел показывать.       Брюс говорил что-то, но Кроули и не слышал его слов, только думал и думал об Азирафеле. Решился и, покачав головой, сказал с искренней грустью:       — Прости меня, Герман, я вынужден проститься и прервать тебя, пускай это и грубо. Дело срочное.       Брюс что-то еще силился сказать и задержать, но Кроули уже шел к дверям, быстро нанял сани и потребовал отвезти его на Молчановку. У Азирафеля была фора всего минут в десять.       Однако, прибыв на место, демон увидел лишь черные окна дома и засов. Ангела не было на месте, а куда он мог поехать в такое время, Кроули не мог и предположить.       Все дома вокруг спали — в этом уголке столицы было не до шумных увлечений. Кроули покачал головой и хотел было уже отправиться прочь, но тут почувствовал… нет, он не слышал ни звука, это было волнение самой его сути, его демонического, оккультного существа.       Что-то происходило — и Кроули, как магнит ищет полюс, двинулся к источнику этого чувства, зайдя в переулки между домами.       Увиденная картина ошеломила его.       На маленькой площадке между домов лежал его ангел, пустыми глазами смотрящий в небо. Над ним склонилась высокая фигура в плаще, она шептала громко слова, которые Кроули полностью разобрать не мог, хотя и должен был знать все языки этого мира.       Демон понял, что это за слова.       Он бросился вперед, пантерой прыгая между Азирафелем и фигурой, и зарычал:       — Убирайся!       Фигура медленно выпрямилась. Мелькнула белизна лица, почти полностью закрытого черной маской. Громко и уже на русском раздалась команда:       — УБРАТЬ!       И тут на спину демона обрушились удары. Он обернулся, невольно делая шаг от Азирафеля. Двое высоких мужчин в крестьянских кафтанах бросились на него с кулаками. Они били так нещадно и жестоко, словно не знали ни страха, ни боли. Кроули почувствовал, как по его лицу потекла кровь — бровь оказалсь разбита, нос — явно сломан. Он оступился и упал на землю, и тут же в живот прилетел удар. Демон поднял глаза и увидел остекленелый и пустой взгляд женщины в ярком красном платье. Она стояла рядом с ним и била его по телу: то в ребра, то в живот, то в пах.       Демон только и мог, что выть от боли и пытаться восстановить дыхание. Он чувствовал поднимающуюся в нем ярость. Щелчок — и нападавшие, все трое, разлетелись в стороны. Кроули снова бросился к Азирафелю, над которым так и стоял человек в плаще.       Кроули опять упал — нападающие, все разом, прыгнули на него и повалили на землю. Хрустнула какая-то кость: то ли рука, то ли ребро. Демон обернулся — и мужчины, и женщина продолжали наступать, снова били, а глаза их… они словно были во сне, все трое. Они не издавали ни звука — лишь действовали. Не кричали от его ударов, не возмущались. Ничего.       В руке одного из мужчин Кроули увидел длинный нож и охнул. Фигура в плаще склонилась над ангелом и выпростала из кармана что-то, похожее на кусок темной ткани…       Демон понял тут, что с Азирафелем хотят сделать что-то ужасное и у него остается все меньше сил этому противостоять — и дикая, необузданая ярость вкупе со страхом взметнулась в его существе.       Он более не управлял собой в полной мере — какой-то контроль еще остался, но демоническая суть начала овладевать им.       Кроули зашипел. Почувствовал, как лицо его и кожа на остальном теле становится щитом из крепких черных чешуек. Он смог сдержать крылья, смог удержать вид ног и рост, но пальцы на руках стали теперь длинными острыми когтями.       Демон бросился вперед и полоснул одного из нападавших мужчин по торсу. Тот не издал ни звука, даже не поморщился, не смотря на полившуюся из него кровь.       Он бросился вперед, с ножом, и демону не оставалось ничего другого, как напасть всерьез.       Кроули воткнул когти в живот мужчины, провернув их. Тот сделал шаг вперед и насадился глубже. Демон отступил назад, вынимая окровавленную руку, и тут же запустил когти в женщину, которая пыталась прыгнуть ему на спину.       Кроули зашипел громче. Ему надо было торопиться. Еще несколько быстрых, безжалостных ударов — и наконец его перестали бить. Трое нападавших осели на землю, словно каменные истуканы, и на глазах Кроули их кожа посерела. Еще мгновение — и налетевший ветер развеял их тела, только одежда осталась на земле пустыми кульками.       Демон бросился к ангелу. Тот так и лежал на земле, смотря пустыми глазами наверх. Фигура в плаще исчезла.       Кроули наклонился над лицом Азирафеля, слыша ровное и глубокое дыхание, словно тот спал. Вокруг не было ни души — как будто никто и не слышал шума драки. Когтистая лапа с трудом нащупала и вытащила из кармана ангела ключи.       Кроули закинул руку Азирафеля себе за шею, обнял ангела и поднял. Минута, и Кроули, занес свою ношу в дом. Тут же прошел в спальню, уложил Азирафеля на постель. Бросился к печам и зажег каждую, щелкая над каждой руками, к которым уже вернулся прежний вид. Дом начал быстро прогреваться.       Оставалось самое сложное — понять, что с ангелом.       Азирафель был жив. Он не развоплощался. Но он не реагировал ни на что. Просто глядел в потолок пустыми глазами.       Над ним был проделан какой-то ритуал, использована магия — древняя, как сами ангелы и демоны. Кроули слышал слова. Но что они значили? Он разобрал лишь часть, но не все. Если бы это была оккультная магия, то он узнал бы каждую проклятую фразу. Если же эфирная, то не понял бы ни слова.       Час за часом, демон сидел рядом с кроватью ангела и бормотал, говорил, кричал слова, которые знал со своего падения — темные, страшные, они должны были определить и снять силу Ада. Но это не помогало.       Кроули бросился к сундукам Азирафеля, где в тайных отделениях лежали записки самого ангела с текстами и рисунками эфирной магии. Демон не боялся — он перебрал и перепробовал все. В какой-то момент Кроули просто горько заплакал, сжимая в кулаки чешуйчатые руки — он никак не мог успокоиться, чтобы убрать приметы демонического облика, потому в зеркалах уютного дома ангела все время видел свой черный змеиный силуэт.       Он не знал эту магию. Это была причудливая смесь, скрещение, которое висело над его ангелом неразрешимым лабиринтом, из которого не получалось найти выход.       Кроули провел шесть тысяч лет на земле и прожил неисчислимое время на Небесах после своего создания, но он никогда не встречал ничего подобного. Он боялся не только за жизнь Азирафеля — он понимал, что перед ним нечто особенное. Угроза. Враг, которому он не знал, как противостоять. И те существа — кем были они? Почему так сражались, как будто не знали не то, что страха — как будто его изменившийся вид не удивил их ни на миг… И то, как они исчезли…       За окном снова потемнело, и Кроули понял, что сутки у постели ангела не дали ничего. Оставалось одно…       Конечно, ему зададут вопросы. Возможно, он не найдет на них нужные ответы. Возможно, его накажут — но это было неважно сейчас.       Кроули встал, достал из чемодана ангела мел, который, разумеется, у того был.       Прошел в гостиную — самое большое помещение дома. Убрал ковер. Присел на корточки и стал быстро выводить знакомые знаки, которые, правда, не использовал больше тысячи лет. И впервые он использовал их по своему желанию и необходимости, а не в группе демонов…       Большая пентаграмма, испещренная десятком символов по краям, была готова.       Демон присел на одно колено, касаясь края рисунка и опуская голову в почтительном жесте.       — Князь Ада Вельзевул, мне нужна твоя помощь, — тихо произнес он.       И тут же меловые линии засветились красным.