Московские хроники. Век XIX, начало.

      — Москва, конечно, отличается от столицы, но недурна, совершенно недурна.       Гнедой конь шел в параллель с длинными санями, в которых сидел, закутанный поверх своей одежды в шубу, Азирафель. Сундуки с его вещами и книгами были размещены в ногах.       Скрипели по свежему снегу полозья, грело зимнее солнце, которое торжествовало на ослепительно голубом небе. Азирафель щурился и довольно улыбался, глядя на тонкую фигуру Кроули, который уверенно управлял своей лошадью.       — Не помнил твоей любви к верховой езде, — заметил Азирафель, когда демон выступил тогда к нему из темноты ночи.       — Но так было быстрее всего добраться до границы, — тот пожал плечами, а на все расспросы о том, как же демон разведал, когда именно Азирафель планирует прибыть, отвечал молчанием и хитрой улыбкой.       Не иначе торчал тут рядом месяц, дожидаясь, когда же именно посланник Небес пересечет границу. С Кроули станется.       Азирафель решил оставить секреты Кроули в покое и сосредоточился на поездке. Он честно признался себе, что присутствие рядом его дорогого врага верно и быстро подняло настрой и было ему приятно.       Все бесконечно тянущиеся дни пути ангел представлял себе, как прибывает в одиночестве в Москву. Как случайно, как всегда бывало, видит Кроули — на улице или на каком-нибудь приеме. Как сохраняет отстраненно-холодное выражение лица — ведь о таком они с демоном и договаривались, разве нет? Как месяцами и месяцами тянется их непонятная миссия, и столько же — неясность отношений между ними.       Идти на общение первым Азирафель не собирался. И, как оказалось, это и не было нужным.       Путь от границы до Москвы занял еще несколько дней, но дни эти были наполнены приятной беседой и новыми впечатлениями. Погода была неизменно хороша, поэтому ангел выбирал открытие сани, а Кроули, не зная усталости, шел рядом и, видимо, поддерживал своего коня чудом, поскольку лошадь выглядела столь же бодрой, как и ее хозяин.       — А ты что же, жил в Петербурге? — это Азирафель спросил уже вечером второго дня, когда они остановились на почтовой станции и сели в отдельном кабинете в трактире.       Хозяин поставил перед ними пузатый начищенный самовар, пахнущий щепой. От стопки блинов поднимался пар, и веером по столу расставились блюдечки с вареньем и медом.       Кроули к еде не притронулся, только налил себе черный, как смоль, чай, Азирафель же не преминул отметить мастерство повара: тонкие, в ажурную сеточку блины исчезали один за одним. Вишневое варенье ангел нашел особенно восхитительным.       — Недолго, — рассказал Кроули, — я ведь приехал летом, через морскую границу, вот и остался в столице на пару недель. Морем, конечно, быстрее, хоть и качка, я скажу тебе!       Азирафель посмотрел на демона, который сидел сейчас в кресле, развалившись, расслабленный, с распущенным шейным платком и без шляпы, и вспомнил совсем другой день.       Белый парус развевался над небольшим суденышком. Морской ветер нещадно трепал рыжие кудри и обдувал весь торс Кроули так, что широкая белая рубашка то облепляя его тонкую фигуру, то начинала развеваться снова. Демон стоял, облокотившись о поручень, и смотрел, как удаляется от них берег Франции.       — Давно я не был в Англии, — Кроули неотрывно смотрел на горизонт, когда ангел подошел к нему.       — Там неплохо, — тот покачал головой, хотя и знал, что демон этого не увидит.       — Но все же блины совсем не те? — хмыкнул Кроули на это, обнажая передние зубы.       Смех Азирафеля был смущенным — он корил себя за свою глупость и непримиримость к качеству еды.       — Увы. Но с нами приедет месье Рошмор, так что я не оставляю надежд.       — А я все же надеюсь обнаружить в Лондоне что-то поинтереснее блинов, — вздохнул демон.       — Я покажу тебе лучшие рестораны и угощу лучшими винами, мой дорогой, — сказал Азирафель так быстро, что и сам удивился себе.       Кроули скосил на него взгляд, в котором читалось легкое удивление. Морской воздух подарил румянец щекам и странный блеск глазам.       — Звучит неплохо, — ответил он, и Азирафель на это улыбнулся, не говоря ни слова в ответ, после чего и сам стал смотреть вдаль.       Так и стояли они, молча, долгие минуты, наблюдая, как удаляется от них старая жизнь, чтобы принести им новую — неизвестную, какую-то совершенно другую.       — И чем ты занимаешься в Москве? — спросил ангел, пробуя свой чай. Он снова был тут, в теплом чистом трактире, в кабинете, обитом ситцевой тканью в цветочек.       — О, тебе понравится. Я вхож уже во все дома самых крупных шишек города.       — Так чем же? — Азирафель не мог не улыбнуться горделивому самодовольству на лице демона.       — Я — учитель танцев! — тот сел прямо и приподнял подбородок, как будто показывая, как муштрует своих подопечных держать осанку.       — Учитель?.. танцев?.. — ангел прыснул чаем.       Кроули не обиделся — лишь чертики смеха заскакали в его глазах.       — Это, скажу я тебе, очень удобно. Иностранные учителя тут пользуются спросом. Вид у меня, — демон обвел рукой свою фигуру, — для этого предмета подходящий.       — Весьма, — засмеялся Азирафель лукаво. Ему показалось, что демон покраснел — скорее всего, от чая.       — Нас, кстати, уже ждут в гости. Мой добрый приятель, Николай Бретнев. Я учу его внучек и снимаю комнаты на той же улице, где его усадьба — на Поварской. Он занимательный старик, любитель всего курьезного, знает пять языков и держит огромную библиотеку.       Азирафель позволил себе мысль о том, что, можеть быть, Кроули сблизился с этим «добрым приятелем» именно в расчете на его библиотеку. Вне всякого сомнения это было не так, но на секунду ангелу эта мысль показалась возможной, и от того уколола удовольствием.       Ангел сам себя быстро убедил, что все, было, разумеется, не так, хотя было именно так — Кроули, быстро заведя знакомство почти со всеми, кто мог быть ему однажды полезен, сдружился именно с Бретневым. Не только потому, что это был приятный старик, но и потому, что, увидев его библиотеку, сразу же представил радость на лице Азирафеля. И тут же Кроули поведал Николаю Степановичу и о своем добром приятеле, который вот-вот прибудет в столицу, и об его учености и добросердечии. Так что Бретнев ждал их по приезду так скоро, как было возможно, и Кроули не собирался игнорировать это приглашение.       — Хорошо, — Азирафель кивнул, — раз это твой приятель, то я буду, конечно же, рад и сам с ним познакомиться. Тем более что и мне надо обживаться в городе.       — Да, и жилье… — начал было Кроули, но замялся.       Ангел не дал ему сказать что-либо, чему они оба будут не рады, как например — предложению пожить с ним, пока Азирафель не найдет, где остановиться.       — Я навел справки о лучших гостиницах Москвы. Остановлюсь там по первости, потом подберу квартиру или дом.       Кроули кивнул с видимым облегчением. Это был первый раз с их встречи, когда неловкость все же встала между ними, но Азирафель не собирался вспоминать то, чем закончилось (точнее, не закончилось) их последнее общение. Только не сейчас. А может быть — и никогда.       Через пару дней, сменив несколько саней и извозчиков, Азирафель с Кроули, наконец, въехали Москву. Пересекли Камер-Коллежский вал и направились вглубь города, к Бульварному кольцу.       Азирафель смотрел во все глаза. В России он был лишь несколько раз, и то — наездами, раздавая благословения на дальних границах государства, но никогда не бывал в столицах — ни в новой, ни в старой.       На душе стало радостно от сочетания белого снега и золотых куполов бесчисленных храмов и церквей. Дома в преимущественном своем количестве были маленькие, деревянные, нередко захудалые, но и в этом ангел, всегда чувствовавший прелесть старины, нашел для себя удовольствие. Он видел много городов за тысячи лет своей жизни среди людей. Какие-то ему нравились, какие-то нет. И вот Москву он полюбил сразу — то ли от того, что она напомнила ему то ощущение, какое он хотел создать в своем книжном, когда туда вернется, то ли от того, что Кроули этот город тоже явно пришелся по сердцу.       — Вон там… — демон указал куда-то дальше по улице — отменно готовят, пойдем туда вечером. А вон там — держат книжную лавку. Еще дальше — лучший хлеб в этой части Москвы…       Кроули перечислял знакомые места и фамилии людей, чьи дома они проезжали. Он выглядел горделивым родителем, демонстрирующим достижения своего чада. Азирафель еще раз задался вопросом — зачем же они оба тут? Кто отправил это задание? Судя по поведению Габриэля — это не было что-то, что придумал он сам. Но кто тогда? Почему?       Впрочем, пока что инструкции были понятными — обжиться. Азирафель на время остановился в двухэтажной, украшенной колоннами гостинице у Никитских ворот — близко к Поварской, на которой жил Кроули. Гостиницу ангел нашел подходящей своим вкусам и почти дотягивающей до его стандартов. В любом случае, это было временное пристанище.       — Ангел, они тебе понравятся! — увещевал Кроули на следующий день, когда они наняли сани, которые должны были отвезти их от гостиницы в самое начало Поварской. Пешком путь занял бы не так и много, около двадцати минут, но выпал свежий снег, и дорога стала слишком сугробистой.       Демон накормил его ужином, завтраком и обедом и вез сейчас опять на ужин. За прошедшие сутки они сменили три ресторации, две из которых ангел нашел удовлетворительными, еще одну — превосходной. Кроули и так и сяк расхваливал повара Бретневых, так что Азирафель был в предвкушении вкусных блюд.       — Расскажи мне немного о них, — попросил ангел, невольно любуясь острым профилем Кроули, выдающимся из вороха одежды, которую тот на себя накинул, чтобы согреться во время быстрой езды.       — Николай Степанович был большим человеком при бывшей их императрице, а отец его служил при их первом императоре, Петре. Семья богатая, ты и по дому увидишь — один из самых красивых в Москве. Старик — то, что называется чудак, простого говора и манер, но умный. Я обучаю его внучек. Точнее…       Кроули замолк, подбирая слова, и сжал в руках трость с набалдашником в виде змеи, которую сегодня взял с собой.       — Что такое, Кроули? — нахмурился Азирафель.       — Да так. А впрочем, это и не тайна, — демон вынырнул из своих мыслей, — девочки, с которыми ты сегодня познакомишься — кстати, совершенно наглые и очаровательные особы — не родные ему внучки. У Бретнева и его жены до взрослого возраста дожили только двое детей. Сын давно в столице, служит при дворе. Дочь — уехала в имение мужа. А двеннадцать лет назад у Николая Степановича умерла жена — и он чуть не сошел с ума от тоски. Остался один в своем доме, не знал, чем и как себя занять. К супруге он был очень привязан, вокруг нее крутилась вся его жизнь. И в этот момент его попросили взять на воспитание двух девочек-близняшек, у которых умерла мать — им был тогда всего год. Вот он и взял. И любит их, как своих, хотя не скрывает, что он им не родной, да и они относятся к нему, как к деду — ведь он их вырастил.       — А что же, они — сироты? — Азирафелю пришлось придержать шляпу, которую едва не сорвал порыв ветра.       —Представь себе, нет, — Кроули покачал головой, — у них жив дядя, но он не мог их воспитывать, потому и попросил Бретнева взять их себе.       Совсем скоро они прибыли на место, в самое начало Поварской, там, где улица обрывалась в Земляной вал. Сани въехали через красивые кованые ворота на курдонер, по бокам которого располагались одноэтажные флигели, а в центре — двухэтажный усадебный дом.       Кроули широко улыбнулся и махнул рукой тому, кто вышел к ним из дома.       — Я же говорил, он большой чудак, — сказал демон с теплой усмешкой, ловко выпрыгивая из саней.       Кроули дождался, пока Азирафель — куда как более степенно — выберется сам, и потянул его за собой ко входу. Ангел увидел, что их дожидается невысокий пожилой мужчина в старомодном цветастом кафтане и колпаке на голове. Явно не тот наряд, в котором было принято встречать гостей — где бы то ни было. Из этого ангел сразу понял, что они сюда приехали не гостями, а, кажется, чем-то навроде членов семьи.       — Николай Степанович, рад вам представить!.. — Кроули жестом продемонстрировал Азирафеля.       Старик цепким взглядом оглядел гостя, издал кряхтение и улыбнулся.       — Наслышан и рад знакомству. Николай Степанович Бретнев.       — Эзра МакФелл, всегда к вашим услугами, — открыто улыбнулся Азирафель, заходя в дом вслед на хозяином.       Все догадки о неформальности встречи лишь подтвердились. Стоило им оказаться внутри, послышалось два синхронных вопля.       — Дядюшка Антон! Дядюшка Антон!       По широкой лестнице слетели два белых тюлевых облачка. Две пары тонких рук повисли на руках Кроули — две совершенно одинаковые светловолосые девочки, находящиеся в том возрасте, когда они уже не совсем походили на детей, но еще и не напоминали девушек.       — Вера! Ольга! — Бретнев топнул ногой, нисколько не стесняясь нового своего знакомого, и девочки тут же отскочили от Кроули, становясь по струнке и делая серьезные лица, хотя было ясно, что они едва удерживаются от смеха. Стоило, однако, им увидеть Азирафеля, как их приятные личики приобрели более сосредоточенное выражение, и они практически синхронно проделали неглубокий реверанс.       — Так-то лучше, — буркнул их дед, — постыдились бы. Какой он вам Антон!       Кроули лишь белозубо улыбался.       «Антон?» — одними губами шепнул ангел ему, но демон лишь подмигнул, намекая, что расскажет потом.       — Позвольте представить вам моего друга, — Кроули склонил перед своими ученицами голову, — мистер Эзра МакФелл. Прибыл из самой Шотландии по делам исследовательского характера. Рад, что мы застали друг друга в Москве.       — Прекрасно, Кроули, прекрасно, — Николай Степанович хлопнул приятеля по плечу, — без лишних церемоний, пройдемте в мой кабинет, нам там уже накрыли.       Наверху лестницы показался мужчина в ливрее, явно камердинер, который кивнул, подтверждая готовность ужина.       Девочки, едва сдерживая хихиканье, убежали к себе, сверкая платьями и крошечными ножками в плоских туфельках.       — Тут вот еще, друг Кроули, — Бретнев поднимался по лестнице тяжелым шагом. Было видно, что он немолод — Азирафель дал бы ему в районе семидесяти, — к нам сегодня заглянет Брюс. Я не ждал его совершенно, но он прислал сегодня посыльного и спросил, может ли заехать ненадолго. Я хотел было отказать, а потом подумал о вас, — Николай Степанович смотрел теперь на ангела.       — Обо мне? — тот переспросил.       — Да, Герман Вилимович у нас из шотландцев, из самых Брюсов. Подумал, что ему будет любопытно встретить соплеменника, даром, что он никогда за пределами России и не был.       Азирафель вежливо кивнул, показывая, что он не против.       Через минуту, пройдя по узкому коридору, все трое оказались в небольшой комнате с невысоким потолком. Было хорошо натоплено, и ангел, который оставил, как и Кроули, свою верхнюю одежду внизу, с радостью почувствовал, как погружается в марево уютной духоты.       На круглом столе посреди комнаты было накрыто на четверых, а девушка в опрятном белом фартуке ждала их, чтобы подать блюда к столу.       Через десять минут Азирафель доедал третий пирожок с рыбой, и второй — с мясом. Сверху пирожков тестом была выведена хитрая косичка, и пироги эти Бретнев называл сложным словом «кулебяка». Ангел запомнил.       Затем подали ростбиф с кашей, которую Азирафель раньше не пробовал: с гречкой. К ней — насыщенный французский сливочный соус. Ангел косился на свое блюдо и так и сяк, но попробовал. Вкус был новым, однако не сказать, что неприятным, и достоинства повара Кроули явно не преувеличивал.       Николай Степанович первые минут двадцать смотрел с внимательным прищуром на своего нового знакомца. Затем издал какой-то уж слишком громкий смешок — Азирафель выронил ложку.       — Друг мой Эзра! — прогоготал старик, — теперь я буду звать вас только так, и вы отныне — тоже мой друг, как и Кроули.       Демон, который ел мало, как и всегда, и только улыбался довольно, словно и не ожидал иного исхода общения. Что именно так понравилось Бретневу — то ли учтивый разговор, то ли хороший аппетит — Азирафель так и не понял.       Когда перешли к кофею с конфетами, камердинер постучался и доложил, что прибыл Герман Вилимович.       Нового гостя без всяких церемоний проводили в кабинет. Дверь открылась, и на пороге показался средних лет мужчина со светлыми, по-модному завитыми волосами. Кудри, однако, не шли к чертам лица — в них ангел сразу увидел целеустремленность, которая в отдельные моменты может переходить в жесткость. Карие глаза — не самое частое явление для блондинов — пробежались взглядом по присутствующим.       — Брюс, проходи, родной, — Бретнев тепло поприветствовал гостя, — жаль, только к кофе успел. Тут вот тебе шотландец, Эзра МакФелл, как я и говорил, — старик указал на Азирафеля, — поговорите там о своём, родном.       Раздался шелестящий смех новоприбывшего. Мужчина сел за стол.       — Как видишь, друг мой Эзра, в своём кругу я политесов не навожу, — хмыкнул Николай Степанович.       — Но не стоит думать, что везде в Москве такие порядки, мистер МакФелл, — с мягкостью возразил Герман Вилимович, — вы ведь недавно прибыли?       — Буквально вчера, — кивнул Азирафель, украдкой рассматривая гостя.       Никакого акцента в речи у того не было, в отличие от самого ангела и Кроули. Демон говорит по русски с чётким английским произношением, Азирафель в своей речи добавлял к нему шотландскую жёсткость. Всё должно было звучать естественно.       — Мистеру МакФеллу ещё предстоит влиться в московское общество, — добавил Кроули.       — И я с удовольствием окажу вам в этом всяческую поддержку, какую смогу, — вежливо сказал Брюс. — Пускай я и сам, увы, не самый великосветский человек в этом городе.       — Живёт у себя в поместье бобылем, — фыркнул Бретнев, — зато учёный!       — Какого рода науками вы занимаетесь? — искренне заинтересованный, спросил ангел.       — Естественные, в основном. Изучаю строение живых существ, их свойства и то, как это может помочь человечеству.       — Скрещиваете жаб с выдрами? — хмыкнул Кроули, который сам в первый раз так тесно обращался с Брюсом.       — Пожалуй, можно и так сказать, — кивнул мужчина, — жабы, да… жаб точно изучал, — его тихий смех снова наполнил пространство.       — Герман Вилимович у нас колдун, — пошутил хозяин дома какую-то явно давнюю и постоянную шутку, которую использовал всегда перед каждым гостем.       — Разумеется, — согласно и очень серьёзно кивнул тот, улыбаясь едва заметно, — но всё же не чета деду.       — А что дед? — хмыкнул Кроули.       — Мой дед, Яков Вилимович Брюс, дружил с самим Петром I, помогал ему во многих начинаниях — а тот помогал ему освоиться в новой стране. Дед уехал от обнищавшего своего шотландского рода. У себя он был никем, а тут стал всем. Продвигал науки. В Сухаревой башне, тут, на Земляном валу, открыл навигацкую школу. За его учёность и близость к императору, да и ещё за то, что он иностранец, его и стали обзывать колдуном. Так и пошла молва — что он до сих пор жив, сидит наверху Сухаревой башни и по ночам летает над любимой Москвой.       — Люблю старые сказки, — Бретнев улыбался и пил чай.       — Да, они могут быть весьма увлекательны, — согласился Азирафель, который сразу подумал, не оставил ли Брюс-старший каких интересных самописных книг. С его внуком стоило познакомиться поближе.       От разговора их отвлек неуверенный стук. В комнату зашли Вера и Ольга, остановившись тут же на пороге. Они напряженно смотрели на Брюса, который, увидев их, встал и каждую заключил в неловкие объятия.       — Все ли у вас хорошо? — спросил мужчина.       — Да, спасибо, Герман Вилимович, все хорошо, — опять практически хором сказали девочки, глядя из-за спины на Бретнева.       — Поздоровались, вот и славно, — вздохнул тот, жестом позволяя им уйти, чем те и воспользовались с такой стремительностью, которая явно указывала на смутительный для них характер встречи.       — Спасибо, — вздохнул Брюс, снова садясь за стол.       Азирафель понял, что его новый знакомый — тот самый дядя, отдавший своих племянниц на воспитание Николаю Степановичу.       Герман поймал взгляд Азирафеля и покачал головой.       — Вы, верно, в курсе моей ситуации. Я бесконечно благодарен Николаю Степановичу за то, что он взял девочек себе. Я… совершенно не способен к общению с детьми и к воспитанию, найми я хоть сотню гувернеров и отдай им все мои деньги.       Мужчина вздохнул.       — Моя бедная сестра дала им жизнь и так и не оправилась от родов — она всегда была слаба здоровьем, болела чахоткой. Нас было трое — она, я и наш брат. Его тоже уже нет в живых, не стало еще до появления девочек. Того субъекта, который вскружил моей бедной сестре голову, я не знаю и никогда не знал, так что…       Азирафеля удивило, что всеми этими подробностями с ним делятся так сразу и запросто.       — Я живу в глубинке, — продолжил Брюс, — в нашем семейном поместье. День пути отсюда, если выехать рано утром и двигаться без устали, без обедов и ужинов. Вокруг — никого и ничего, и я, как человек, которому интересна лишь наука и не раздражает остальное… Я бы загубил их. Как видите, я строг к себе, но объективен, — он покачал головой. — Николай Степанович же не просто воспитал их, он дал своим именем им пропуск в жизнь, защитил их. И я всегда буду за это благодарен.       Бретнев явно смутился от этой речи и нахмурился.       — Полно городить чепуху. Вырастут — и зазнаешься с ними, они умны.       — Вероятно, — легкая улыбка коснулась губ Брюса, — однако же, пускай мы с ними и похожи внешне и одна кровь, они все же твои. И я нисколько этому не противлюсь. Моя бедная сестра была бы рада.       С этими словами Герман Вилимович сунул руку под сюртук и достал оттуда бумагу, которую протянул Бретневу.       — Я заехал показать тебе. Посмотришь на днях? Дашь ответ, когда сможешь.       Старик пробежался глазами по листку и нахмурился сильнее, но кивнул.       Больше к разговору о семье Брюса за ужином не возвращались. Беседа продолжалась неспешно. Кроули все больше молчал, лениво прислушиваясь к собеседникам. Азирафель же нашел и в Бретневе, и в Брюсе интереснейших собеседников — действительно начитанных, знающих букинистику.       Время летело незаметно. В какой-то момент Герман встал, откланявшись. Засобирались и Азирафель с Кроули.       — Погода хорошая, — заметил Бретнев, выглянув на улицу, — прокатил бы друга нашего Эзру, пусть Москву увидит. Я велю разыскать сани.       И через десяток минут, когда ангел и демон вновь накинули верхнюю одежду, на улице у дверей их и правда ждали сани, нанятые расторопным камердинером. Кроули отогнул край шубы, приглашая Азирафеля присесть, прыгнул в сани вслед за ангелом, успев при этом сделать почтительный поклон «Луке, любимому слуге Николая Степановича».       Зазвенели колокольчики на сбруе лошади, мгновение — и ангел с демоном уже ехали вдоль ветхого Земляного вала. Вокруг кипела жизнь: рынки, люди, кто куда по своим делам, повсюду крики, запахи, движенье.       Кроули смеялся и рассказывал смешные случаи, которые приключались с ним в городе. Они ехали и ехали, куда-то наверх, и прошел почти час, как впереди, по правую руку от них, показалось причудливое строение — огромный прямоугольный дом, над которым возвышалась башня.       — Та самая? — Азирафель скосил взгляд на демона.       — Да, навроде, — нахмурился Кроули, — я, знаешь ли…       — Сухарева башня! — подслушал их извозчик и подтвердил догадки Азирафеля, — колдунское место! Держитесь, ваши благородия, отсюда подальше!       — Точно надо будет заехать однажды, — подмигнул на это Кроули, а ангел рассмеялся.       Сани понесли их дальше, и оба они, и демон, и ангел, не видели, как вышел из-за угла башни странный мужичок.       Он был одет как самый простой и небогатый крестьянин. Лапти прохудились, сквозь них точно проходил снег. Но мужичок не обращал на это внимания. Он смотрел вслед уезжающим вместе с Азирафелем и Кроули саням. Его глаза были стеклянными, словно он не бодрствовал, а спал. Прохожие наталкивались на него, но и на них он не отвлекался. Стоял и смотрел.       А затем, как будто поняв для себя что-то, отвернулся и ушел, обратно, во тьму, из которой вышел.