Мы миллениум

      — Как тогда в Коста-Рике, да, любимая?       Встретив отблеск, как ему показалось, с толикой грусти улыбки на губах жены, которую она в один короткий момент не смогла удержать, Гефест ответил ей тем же. Для себя кузнец отметил, что это хороший знак, если вспомнить, что некоторое время назад Артемида хотела размозжить ему лицо. В память о ее переменчивом настроении в унисон ноющей болью отозвались плечо и нога. Кривая, но такая обаятельная ухмылка показалась на лице мужчины, прикрывая его дискомфорт. Он обладал каким-то чудным даром сводить с ума своими ямочками на щеках, даже когда душа богини полыхала ярким пламенем негодования, кстати, из-за него же. Артемида почувствовала внутренний щелчок — не то от курка, не то от расколотого сердца. Она запретила самой себе с этой минуты поддаваться слабости перед очарованием Гефеста.       Напряжение в комнате подходило к отметке максимум. Еще один градус волнения и непонимания, и уровень пробьет возможный максимум. И даже мимолетная тишина, повисшая здесь, подобно неподвижной снежинке в безветренный морозный день, доставляла боль, почти физическую. Посторонние звуки, доносящиеся сквозь отрытое окно в гостиной, в ужасе затихли, осознавая надвигающуюся катастрофу.       Полюса флюид богини любви переменились, и теперь от нее исходил жар ненависти и страха, и для смертного, который оказался рядом, напряжение Афродиты было заразительно. Оказавшись в контакте с кожей своей подруги, Тео зеркально отражал ее эмоции, головой понимая, что он не должен чувствовать ненависть к Андрее: она ведь его подруга, он знает ее уже так много лет! За что ему ненавидеть девушку? Не понимает происходящего? Безусловно! Страх перед неизвестностью? Ну а как же! И щепотка сомнения в адекватности восприятия реальности дополняет эту какофонию ощущений. У каждого на месте Тео возникла бы мысль о собственном сумасшествии, оказавшись он в компании греческих богов и мифических созданий. Человеку оставалось надеяться, что его смогут защитить, а пока он попытался спрятаться за спиной Джейсона, в то время как Афродита цеплялась за Тео тонкими костлявыми пальчиками, трясясь от смеси озлобленности и возмущения, как мелкая собачонка.       — Это дурной сон, — пробормотал Тео, попытавшись отойти назад, но Афродита не позволила ему.       Цербер, движимый чувством долга и личным желанием отомстить за то, что обвели вокруг его трех носов, когтями царапал дорогое напольное покрытие, еще не зная, что при виде этих жутких отметин Персефона будет в ярости. Создание, чья главная и, пожалуй, единственная цель его существования — защита Царства мертвых и сына семьи владычицы этого мира, было в одном прыжке от бесстрашной, но маленькой в соотношении с псом Химеры. Ее лапы едва касались земли, когда драконьи крылья били в воздухе, и нападение сверху было ее преимуществом. Не раз Артемида и Гефест видели свою девочку в бою, и знали, что она сможет одолеть даже превосходящего по размеру противника, если она выберет правильную тактику. Гефест всегда выказывал тревогу и переживания из-за мыслей, что Химера не росла среди своих сородичей, и она могла уступать в навыках, но, как показали века и битвы, диковинная огромная кошка знает все на уровне инстинктов.       И только Танатос, все такой же бесцветный и опустошенный, как и его нутро, не отводил взгляда от Артемиды. Вид у нее был такой, какой должен быть у настоящей богини — прекрасная, будто только что скинула с себя оковы мрамора и сошла с пьедестала, но в груди билось ведьминское сердце. Сын Аиды прокручивал всю их жизнь до, и не понимал, как он мог не заметить у себя под носом Артемиду. Проживи она хоть еще сто жизней, она будет пробуждать желание идолопоклонства и восхваления. Переосмысливая свои ощущения, Танатос хоть и нехотя, но признал, что именно это он всегда и делал, но в скрытной, тихой манере, как и полагается такому, как он. Андреа, которую он знал, может и любила его, но любовь ее ощущалась как дозволение. Бог ослеплённый то ли своими чувствами, то ли ее очарованием, с каждым воспоминанием вгонял под броню своей кожи иглы презрения и тупого отчаяния, пока лучница не знала, кем стала для Танатоса в этой жизни. Не стоит и говорить, что ощущение безнадежности вышибло ногой дверь и ворвалось с первобытным криком ликования над сыном Аиды, когда брюнет перевел взгляд на Гефеста в тот момент, как кузнец взглянул через плечо на Артемиду, будто хотел убедиться, что она точно находится за ним, и он ее заслоняет от нависшей угрозы. Танатос усмехнулся: он сделал бы то же самое, будь он на месте бога огня. Мерзкий вкус горечи на языке от этой мысли растекся ядом, цель которого уничтожить молодого бога.       Утробное рычание Цербера вывело Танатоса из приступа тоски, он моргнул, прогоняя пелену темных мыслей. Окинув взглядом богов, богинь и одного смертного в его гостиной, парень даже не двинулся с места. Периферическим зрением заметил, как его кузен срывается с места, готовый нанести удар Гефесту. Ему показалось, что время замедлило ход, но не отразилось это только на нем.       Никогда Джейсон не отличался терпением и выдержкой. Зная его отца, Эдриан был удивлен, от кого же блондин унаследовал такой нрав, когда Посейдон был одним из самых сдержанных из братьев Аиды. Возможно, мать Джейсона имела такой пылкий нрав, но Танатос не был уверен в своих домыслах, ведь с ней не довелось повстречаться. При ее жизни, по крайней мере. Те двое, что стояли за спиной импульсивного сына Посейдона, продолжая держаться друг за друга, бросились в противоположную сторону, пытаясь скрыться в стенах дома. В момент начавшейся атаки Тео перестал сомневаться в здравом смысле.       Не произнося ни звука, Артемида перевела направленную на Цербера стрелу на Джейсона, приближающегося к ее мужу, но выстрел она так и не сделала: не успела. Гефест, крутанув в ладони молот, двинулся на парня, чтобы отразить его атаку. Когда дело касается защиты его семьи, бог огня забывает о боли. Единственное, что сможет остановить кузнеца, когда его любимым угрожает опасность, — это смерть.       И словно по команде, которую, к слову, сын владычицы загробного царства не давал, Цербер набросился на Химеру, но та, взмахнув крыльями, возвысилась над чудовищем и выпущенными когтями, казалось бы слишком большими для льва, вонзилась в толстую шкуру на холке трехглавого пса. Тот зарычал пуще прежнего, когда Мера превращала плоть Цербера в кровавые лохмотья. Голова по центру хаотично болталась из стороны в сторону, а две по бокам безуспешно пытались вцепиться оскалившимися пастями в Меру, чтобы скинуть ее. Через короткий миг теперь рычание Химеры превосходило над тихим поскуливанием одной из голов адского пса. Когда хищницу все же удалось зацепить, та отпустила монстра и поднялась над ним, но, не желая больше попадаться в ловушку ее когтистых лап, Цербер встал на задние лапы и подтянул к себе Химеру.       Стрелы Артемиды полетели в Цербера, но отскакивали от его шкуры, как если бы богиня стреляла из игрушечного пистолета резиновыми пулями в плюшевую игрушку. Ей удалось попасть в месиво на холке чудовища, тот зарычал и одна из голов вывернулась, ухватила зубами стрелу охотницы и отбросила в сторону. Мера под лапами огромного создания защищалась изо всех сил, била лапами по мордам прислужника Аиды, но мощь его была велика, и каждый удар мог оказаться фатальным для мифической кошки.       — Гефест! — отчаянно и требовательно, преисполненная переживаниями за свою кроху Артемида окликнула мужа, который, будто играючи, отбивал атаки Джейсона, но сам не наносил сильные удары, и лучница понимала, почему. Одного взмаха молота достаточно, чтобы жизнь покинула крепкое тело бога.       Тот обернулся на голос жены и перевел взгляд на Меру, зажатую между лапами Цербера. Она сама уперлась лапами в грудь чудовища, не дав ему возможности вцепиться ей в глотку. Мужчина оскалился, а сердце гулко заколотилось в грудной клетке, и кровь, обжигая, побежала по венам Гефеста ещё быстрее. В момент кузнец схватил молодого бога за грудки и одной рукой откинул его от себя в противоположный конец комнаты, будто он ничего и не весил. Вместо мягкой посадки Джейсон приземлился на кофейный столик, тот с жалобным хрустом сложился в щепки под весом блондина.       — Стрела! — коротко бросил кузнец, подбегая к жене.       Зная, что он хочет сделать, потому что было для них не впервой, девушка в воздухе шевельнула пальцами, натягивая тетиву, и, когда Гефест оказался за спиной, он потянулся через плечо Артемиды и дотронулся древка стрелы, и та полыхнула пламенем от самого центра, где коснулся бог-кузнец. Жадными пожирающими волнами пламя побежало к хвостовику и наконечнику, но так и не коснулось пальцев охотницы. На выдохе Артемида отпустила тетиву. Полыхающая стрела устремилась в рваную рану пса, и тот завыл от боли. Пользуясь замешательством создания, кузнец подбежал к нему и ухватился за ухо крайней головы, потянул на себя и занес молот, чтобы размозжить ее череп, пока уже порядком уставшая обороняться Химера попыталась выбраться из-под туши Цербера.       Сыну Посейдону пришелся не по нраву маневр Гефеста, и он вновь предпринял попытку атаковать кузнеца, поднявшись с пола, но Артемида, отвлекшись от мужа и Цербера, ему не позволила. Она вновь выстрелила, но целилась она не в бога, а так, чтобы стрела прошла в опасной близости с телом ее некогда друга, словно предупреждая об осторожности дальнейших действий. Тот схватился за бок и оттянул порванную футболку, быстро оценив, что кожу стрела не задела. Он слышал о меткости Артемиды, но думал, что это лишь часть легенд, чтобы, как это принято в фольклоре, приукрасить таланты героя.       Опасаясь летящих стрел, Афродита и Тео поспешили укрыться вглубине стен дома Ньюманов.       Сложив крылья лука, Артемида зажала в правой руке новую стрелу и, когда Джейсон оказался к ней совсем близко, будто в танце уходила от его ударов, ныряя под руками, огибая его со спины и нанося мелкие неглубокие царапины по телу молодого бога. Ранить серьезно она не хотела, но давала понять, что в любой момент она может вонзить эту стрелу по самое оперение в его грудь, если того захочет или если ей придется это сделать. Слишком неповоротливый для своего размера блондин втягивал воздух через плотно сжатые зубы, когда на его теле появлялись свежие царапины. Когда он пытался поймать Артемиду, та присела и ударила наконечником стрелы бедро парня, вонзив его на несколько миллиметров. Этого хватило, чтобы он отвлекся, а Артемида, ожидая еще атаку, крутанулась на месте и занесла руку со стрелой вверх прежде, чем увидела, что перед ней стоит Танатос. Богиня остановила наконечник стрелы в сантиметре от его шеи.       Все это время он наблюдал, как двигается Артемида, как она ведёт себя в бою, будто это помогло бы ему узнать её, но с каждым точным и неглубоким ударом, что она наносила Джейсону, Эдриан все больше путался в своих домыслах, а образ хорошей девочки Андреа развеивался, как пелена. Ему было откровенно наплевать, что творилось вокруг, хотелось только разгадать загадку этой богини. Он прикрыл глаза, призвав к своей силе. Аида научила пользоваться своим даром, обращаясь к внутренней гармонии, — это помогало контролировать опасную способность, но сейчас, когда жизнь в очередной раз подкинула гнилые лимоны, вся его концентрация крутилась вокруг непонимания и разочарования.       — Эдриан… — на выдохе тихо произнесла Артемида, бегло переводя взгляд от глаз брюнета к острому наконечнику у пульсирующей артерии на шее парня.       От своего же имени, слетевшего с губ богини, сын Аиды неприятно дернул уголком губ, как от внезапного глубокого укола.       Артемида обернулась, услышав сдавленные хрипы, сменившие звуки борьбы. Ее муж и Джейсон, что почти разгромили гостиную с дорогой мебелью, которую выбирала Персефона, в одночасье повисли в воздухе, болтая ногами, как те несчастные подвешенные висельники в эпоху средневековья. Хватаясь за горло, Гефест выпустил из рук молот и втягивал судорожно воздух широко раздутыми ноздрями. Химера, прижавшись к полу, била крыльями, и даже Цербер рядом едва не скулил от нехватки воздуха. Стрела, которую выпустила девушка окровавленная валялась у ног адского стража. Стреляя взглядом от Химеры к Гефесту, Артемида понимала, что она не может броситься к ним на помощь, будто ее ноги вросли в мрамор на полу.       — Раз уж мы открыли карты, то зови меня Танатос, — горько усмехнулся сын Аиды.       Все ещё прижимая наконечник к артерии бога, лучница подняла голову, чтобы взглянуть в лицо Танатоса. Светлые глаза, которые нельзя было сравнить ни с небом, ни с льдами Арктики, изучали лицо девушки, будто смотрели на нее в первый раз. Так и было. Артемида едва не потерялась в туманности его взгляда в обрамлении черных ресниц.       — Что ты делаешь? Им больно?       — Почему тебя это волнует? Тревожишься за них или все ещё не вышла из роли?       Если кто-то только в сердцах желает в момент накала страстей, чтобы мир застыл, то Танатос мог с легкостью воплотить эту идею в жизнь.       Она отняла стрелу от шеи Эдриана, и та растаяла в воздухе. Убрав за пояс джинсов рукоять сложенного лука, девушка подняла вверх ладони, показывая, что она безоружна. Единственный, перед кем она испытывала стыд за свой поступок, это Эдриан. Он один из немногих, кто был с ней добр; кто был рядом, когда ей это было необходимо; и никогда ничего не просил взамен. О чувствах Танатоса Артемида хотела знать, хотела о них позаботиться — если нужно, успокоить, усмирить даже сейчас. Особенно сейчас. Потому что Андреа любила этого юношу в своей особой манере. И, когда пришла Артемида, она не стала игнорировать чувства Андреа. И пусть это не понравится Гефесту, - ей плевать, - которого она тоже любила, хоть и безумно злилась на него. Любовь богини, как и обычной женщины, так же не поддается логике.       Аккуратно, но решительно лучница коснулась раскрытой ладонью груди Танатоса там, где бьётся сердце. Оно учащенным ритмом заколотилось внутри. Не увидев сопротивления, Артемида сделала шаг и оказалась так близко, что ее дыхание обожгло подбородок юного бога.       — Моя жизнь до пробуждения была правдой, и я не врала тебе. Та Андреа ни разу не обманула тебя, не предавала и всегда была с тобой честна, — пылко и страстно, желая, чтобы он почувствовал ее искренность, тихо произнесла богиня. — Та Андреа… — продолжила она, но тут же остановила себя, стараясь подобрать нужные слова. — Но я не она. Я не та девушка, которую ты знал. Мне жаль, Танатос.       Прикосновения девушки не излечивали и не унимали шторм, как раньше, а совсем наоборот, но так тяжело было заставить себя поднять руку, сжать ее запястье и откинуть от себя маленькую узкую ладонь Артемиды, поэтому Танатос принимал ее близость в ущерб самому себе.       — Отпусти их, — все так же, не повышая голоса, произнесла Артемида, напуганная за жизни Гефеста и Химеры, но в голосе не было жалостливой мольбы вопреки логике. — Ты ведь злишься не на них, а только на меня.       Когда она убрала руку с груди, парень смог глубоко вздохнуть, будто до этого времени его зажали под гранитным камнем. Он смотрел на богиню, и ее знакомое лицо казалось непостижимо чужим. Артемида была права: она больше не та. И не его.       — Зачем? Почему я не могу свернуть ему шею и твоей Химере?       Парень поймал себя на мысли, что он не может вслух произнести имя Гефеста, испытывая к нему злость из-за ревности. В доказательство своих слов брюнет сосредоточился на этих двух. Кузнец всхлипнул и дернул ногами, безуспешно пытаясь высвободиться из невидимой хватки. Обернувшись, богиня еще раз убедилась в том, что она, так же как и остальные в комнате, находится под властью Танатоса, но с ней юный бог обошелся милостиво. Она не настолько злилась на мужа, чтобы допустить его смерть прямо у нее на глазах: еще недостаточно он настрадался от ее рук. Взгляд девушки обратился к Химере, и сердце сжалось при виде, как ее малышка мучается на полу, как пытается сменить свой облик, но ничего не получается. От паники, казалось, Мера еще больше начала задыхаться. У большой кошки не осталось сил рычать, и она жалобно фырчала. Артемида единственная, кто мог слышать ее плач.       Сжав кулаки, лучница хмуро исподлобья посмотрела на своего бывшего молодого человека.       — Потому что ты хочешь узнать ответы, а без Гефеста и Химеры я говорить не буду.       Сын владычицы загробного мира усмехнулся, и усмешка вышла злобной. Отметив, что еще не видела такого выражения лица у Эдриана, Артемида сохранила бесстрашный вид.       — Я могу тебя разговорить, — звучание голоса Танатоса было такое же зловещее, как и само Царство мертвых. В глазах цвета блеклого серебра мелькнул такой же холодный сумрачный отблеск.       Его холод Артемида встретила жарким пламенем.       — Давай, — с вызовом, тихо, почти утробно произнесла девушка. Она подняла руки, показывая свою безоружность и готовность к любым действиям Танатоса. — Удиви меня новым пределом боли.       Прошлые жизни Артемиды не были похожи на те сказки, которые принято читать современным детям. Она прошла через ужасы различных эпох, познала жестокость мужчин и скудоумие человечества. Не раз богиню захлестывало море отчаяния, и она была частым гостем злобного торжества непередаваемого ужаса. Ей невдомек, какой силой и мощью обладал Танатос, но ей казалось, что самое страшное, что с ней могло приключиться, уже давно произошло.       — Не… Смей… Убью… — хрипло, изо всех сил слова рванными толчками вырывались из гортани Гефеста.       Танатос скосил глаза на кузнеца. Кожа его покрылась прожилками вспыхивающего пламени. Лишь одно небольшое усилие, и кузнец свалился бы безжизненным мешком с костями, и тем самым Танатос обрек бы Артемиду на щедрую порцию мучений, но… Брюнет вновь взглянул на девушку. Реальность такова, что он предчувствовал свою безоговорочную капитуляцию еще в тот момент, когда она коснулась его. Выдохнув, парень коротко тряхнул головой, что даже ни одна прядь темных локонов не колыхнулась.       Гефест и Джейсон одновременно рухнули на пол, захрипев. Мерфи, как только освободился от влияния силы Танатоса, обернулся в свою человеческую форму и растянулся на полу, стараясь как можно глубже дышать, закрыв глаза. Поменяв размер, Мера затрусила к тяжело дышавшему Гефесту, что уже поднялся на локте, и попыталась забраться к нему под куртку, чтобы укрыться от пугающих ее обстоятельств. Он ласково помог ей спрятаться и кивнул Артемиде, подтверждая, что они в порядке.       Убедившись в наступлении временного и шаткого перемирия, из-за угла показались Афродита и Тео. Богиня любви, опасливо озираясь на Артемиду, подбежала к Джейсону и, обхватив его руку, прижалась к нему, и только потом заметила, что тело его увенчано узорами коротких неглубоких ран, но парень только отмахнулся от богини.       — Говори, — не приказал, но потребовал брюнет.       Артемида скрестила руки на груди. Подошедший Гефест встал позади, рядом с женой, придерживая одной рукой Меру под своей курткой. Он коснулся пальцами ее лопатки, молчаливо дав понять, что он здесь. От прикосновения мужа по телу охотницы пробежался жар, как если бы он обжег ее, но боли она не испытала — скорее наоборот.       — Задавай вопросы, Танатос, — парировала в тон девушка.       Тихая усмешка сорвалась с губ юного бога. Ему нравилось то, как она держится.       — Как ты выжила?       — Так же, как и остальные, — лучница пожала плечом. — Я, Гефест и мой брат ушли через портал.       Резковато высвободившись из рук Афродиты, Джейсон встал рядом с кузеном, и он еще не смирился с тем, что стычка с Гефестом окончилась таким образом. И, нужно отметить, Артемида с лихвой смогла уязвить самолюбие заносчивого сына Посейдона.       — Почему мы не знали, что ты жива? — небрежно бросил блондин, не скрывая своего настроения.       — Она у меня не особо компанейская, — ответил Гефест за любимую, ухмыльнувшись.       Отдышавшись, Мерфи поднялся с пола, и о его приближении со спины богов первой дала знать Мера. Выглянув из-за куртки кузнеца, она яростно зашипела, а Цербер тихонько рыкнул в ответ, и на этом их перепалка закончилась. Оставшись на расстоянии, страж семьи Аиды был готов вновь броситься в атаку, пусть он еще и находится в стадии регенерации. В облике человека в этих пределах земного измерения чудовищу было легче справиться с увечьями, чем в своем первозданном лике. Из-за его природы происхождения эта реальность отторгала его силу, и поэтому ее приходилось прятать в оболочку человеческого тела. Ему требовалась подпитка, дополнительная связь с энергетикой своего мира, и эту силу он черпал от Танатоса, — еще одна причина, почему он всегда держался рядом.       — Мы жили своей жизнью, — разъяснила Артемида размытый ответ мужа. — Подальше от людей, от богов, — девушка кинула на бога огня короткий взгляд через плечо. — Мы старались приспособиться.       — Ты и Гефест? — спросил сын Аиды.       Необдуманные слова оказались быстрее. Танатос за безучастным выражением красивого лица старался скрыть горечь. Губы стянулись в тонкую нить, а о скулы и линию челюсти можно было пораниться.       — Уже очень и очень давно, — произнесла она немного печально.       Она не жалела о прожитых жизнях рядом с этим мужчиной. А как иначе? Она ведь любит его. Только разочарование одолевало ее после прошлой ночи. Артемида слишком много раз просыпалась человеком, и это не могло отразиться на ее божественной сути. Еще несколько пробуждений назад, она, наверняка бы, убила мужа в тот момент, когда он ее предал. И сделала бы это в следующей жизни, чтобы закрепить урок, а потом пропала бы, и кузнец никогда бы ее нашел, зная, что это будет самым страшным для него наказанием. Дома ведь ей удавалось скрыться от мира за стенами зеленого леса, так же смогла бы и скрыться и здесь, на Земле. Но теперь ее сердце надрывалось от натиска вопросов. За что? Почему? Как он мог? Некогда жестокой лучнице при одном воспоминании о вчерашних событиях хотелось рыдать, разразиться неистовым криком на глазах у мужа, чтобы он видел, до чего довел Артемиду его необратимый поступок, как из гордой богини он опустил ее до уязвленной женщины.       Потускневший взгляд не остался незамеченным для Гефеста. Если бы она только знала, что он готов сделать ради ее счастья. Если бы только знала…       Спрыгнув с рук бога огня, Мера прижалась к ноге Артемиды и потерлась о щиколотку мордочкой.       — Зачем ты меня убила?! — раздражающе громкий голос Афродиты неприятно резанул по ушам охотницы.       Тео держался возле своей подруги, но выглядел он бледнее самого мертвого призрака. Гефест даже подумал, что беднягу сейчас стошнит. Казалось из него ушли все силы, настолько были сильны его переживания.       Присутствующие обратили внимание на розоволосую богиню любви, а затем требовательно уставились на Артемиду в ожидании ответа.       — Прическа твоя не понравилась. И сейчас не нравится, — язвительно заметила она, сдерживая плотоядную ухмылку. Когда Афродита испуганно отступила назад, Джейсон закрыл ее собой, а Мерфи встал в стойку, приготовившись защищать подругу. Богиня охоты красочно закатила глаза. — Выдыхайте, — снисходительно произнесла шатенка. Чтобы избежать очередной потасовки, она была вынуждена поведать об истинных причинах своего поступка. — Тогда я пробудилась первая и отправилась на поиски Гефеста. Мы всегда были рядом, во всех жизнях. И в тот раз я застала его трахающим вашу любвеобильную подружку.       Теперь удивленные четыре пар глаз были уставлены на растерянную Афродиту, которая безмолвно шлеплала губами, как рыбка, подбирая аргументы для своей защиты.       — И ты знала, кто ты в тот момент, когда раздвигала ноги перед моим мужем. И знала, кто он, — полная яда злопамятства продолжила охотница. — Скажешь, что была рада встрече старых знакомых и решила это отпраздновать, предложив себя?       — Надо было убить тогда его! Это ведь твой муж, и он тебе изменил! — трясясь от возмущения запротестовала Афродита. — И вообще я не знала, что он твой муж! Перед тем, как началась война, Гера сказала, что выдаст меня за своего сына!       Гефест улыбнулся уголком губ, решив умолчать, что и сам тогда поплатился за свою ошибку, о которой до сих пор сожалеет, и оправдание, что он тогда не пробудился от забвения, его не успокаивали.       Услышанная информация вызвала замешательство у Артемиды: Гефест никогда не говорил об этом, если, конечно, знал. Быстрый взгляд на лицо мужа опроверг сомнения лучницы.       — Смысл говорить, когда я выбрал тебя? — на безмолвный вопрос ответил Гефест, констатируя очевидное.       — Это все пустая болтовня, — процедила зло сквозь зубы шатенка и, подняв руку, пошевелила пальцами, взывая к внутренней энергии, чтобы та образовалась в стрелу. — Лучше закрепить этот урок еще раз. По глазам вижу, что ты не поняла.       Наверное, еще секунда, и присутствующие вновь бы оказались в схватке друг с другом. Стоявший за спиной Артемиды Гефест коснулся поднятой руки жены, пальцем скользнул по тыльной стороне ладони к кисти, и, когда их глаза встретились, кузнец покачал головой. Сведенные вместе брови девушки дрогнули, отступая от переносицы. Складка на лбу разгладилась, и взгляд богини смягчился. Стрела в руке Артемиды растворилась в воздухе. Кузнецу вовсе не льстила эта ситуация, которая зародилась еще много веков назад. Хоть ему и нравилось дразнить жену, но он знал границы дозволенного и при иных обстоятельствах никогда бы не допустил подобного: зачем ему изменять той, без которой он не представляет не то, чтобы свою жизнь, а себя?       — Не задирайся, детка, — мягко опуская ее руку, произнес Гефеста и не спешил отнимать своей ладони.       Танатос с доселе незнакомому ему чувством смотрел на то, как жарким пламенем рядом с Гефестом бьется Артемида, а он, как и полагается богу огня, не обжигается, усмиряет стихию, но не дает ей потухнуть. Как бы парень не хотел признаваться, но рядом с ним девушка так не пылала. Две некогда отдельные существующие жизни встретились среди просторов множеств миров и слились в одно целое, и их поразительное единение бросалось в глаза и, по правде говоря, удивляло.       — Где Аполлон? И почему он не искал никого из нас? — Джейсон ощетинился.       — А ты думаешь, мы прячем его от вас, как рождественский подарочек? — спросил Гефест язвительно. — Когда мы найдем его, можешь сам спросить, почему он не тратил свое время на поиски твоего смазливого личика.       В этот момент каждый вспомнил выражение: «Муж и жена – одна сатана».       Артемида ощущала физически взгляд Танатоса, но старалась не встречаться с ним. Он смотрел на девушку из своего собственного мира, частью которого являлась охотница и которая разрушила его своей ложью. Тяжесть этого взгляда была непомерной для этой реальности. Он умел смотреть пристально, в самую суть, в самое темное нутро. Ей хотелось убежать, по крайней мере, на время, отдышаться от сожаления, которое напало на лучницу безжалостным монстром и рвет ее на части, рыча почти внятно: «Это ты с ним сделала! Ты! Посмотри, чудовище!»       — Я не знаю, где мой брат, — подтвердила охотница слова кузнеца. — И, как сказал Гефест, я не очень-то и компанейская. Мера, за мной.       Не утруждая себя больше и без того скудными объяснениями и даже прощаниями, шатенка подхватила с дивана свою куртку и двинулась к выходу, а Химера послушно затопотала за своей любимой богиней, негромко мяукая.       — И все?! Ты так просто уйдешь? — взъерепенился Мерфи, смотря вслед даже не оглянувшейся Артемиде.       — Пусть эта психованная катится… — буркнула себе под нос Афродита, обхватывая себя руками. Искоса она посмотрела на лучницу, задаваясь вопросом, услышала ли она ее или нет.       Гефест развел в стороны ручища, от чего он показался еще больше в стенах гостиной, будто занял половину всего пространства. Без жены он не видел смысла здесь оставаться, да и ему было важно узнать у Артемиды, что же, черт возьми, он наблюдал между ней и сынком Аиды. Если она думает, что он не заметил, как Танатос смотрел на его жену, а что еще важнее, как она смотрела в ответ, то шатенка глубоко заблуждается. И хоть он бросал все свои силы, чтобы сделать скудный вздох, трепыхаясь в пространстве во власти сил бога, он видел, как она касалась кого-то, кроме него.       — Весело провели время, ребята, — почти даже задорно, будто и не было никакой мини-битвы некоторое время назад, а все они дружно проводили время за чаепитием. Его способность переключаться порой восхищало Артемиду, а иногда жутко раздражало.       Лучницу бог огня нагнал в длинном коридоре, который вел к входной двери.       — Тебя подвезти? — спросил Гефест с улыбкой, поравнявшись с женой и открывая перед ней дверь.       — Перестань так счастливо скалиться, — произнесла она так, словно прокляла. Она вышла на улицу следом за Мерой, которая все время оглядывалась на двух своих любимых богов.       Но он не перестал. Вышагивая быстро по дорожке к автомобилю мужа, Артемида пыталась из огромного кома мыслей и тревог выудить что-то одно, с чем нужно разобраться в первую очередь. Гефест обогнал девушку, чтобы открыть ей и Мере дверь со стороны пассажирского сидения.       Оставшиеся в еще, казалось бы, большем непонимании молодые боги не нашли, что и сказать. Афродита взяла Тео под руку и отвела его на кухню, чтобы привезти друга в чувство, и она знала, что ему нужно перевести дух и отдохнуть, а лучше оказаться подальше от них. Джейсон и Мерфи срывающимся шепотом обсуждали произошедшее, и только Танатосу не было дело до того, что происходило между его друзьями. Оставив их, сын Аиды направился за Артемидой.       — Артемида! — Танатос окликнул девушку, стоя в дверях. Когда та не обернулась, он легкой трусцой нагнал ее, но охотница не остановилась. — Почему ты не сказала?       Он двинулся за богиней.       — Я не доверяю вам, — откровенно ответила Артемида.       Прожив достаточно, она знала, что своим доверием раскидываться налево и направо не стоит, ведь даже у этой способности есть лимит. Девушка посмотрела в спину впереди идущего мужа и задалась вопросом, а может ли она доверять этому человеку, богу? Ужасная перспектива их будущего представлялась ей, где в каждом новом дне она не будет чувствовать уверенности в нем. Казалось, это невозможно. Настолько долго она безоговорочно доверялась Гефесту, что, отняв у нее эту возможность, она будто попала в ураганный вихрь, где не за что уцепиться, чтобы спастись.       — А мне? Мне ты доверяешь? — выпалил брюнет, и вновь слова оказались быстрее мыслей.       Артемида довольно резко остановилась, будто наткнулась на невидимую для глаза преграду. Вопрос Танатоса ударил как обухом по голове. Остановившись возле машины, Гефест обернулся. Он знал, что выражение лица его жены порой важнее слов, которые она может выплюнуть в тебя, подобно кислоте. Мученическое, даже несчастное лицо окрасили густые тени, и проникли они глубоко под кожу, в ткани мышц. Бог огня увидел перед собой не молодую прекрасную богиню, какой он ее привык видеть, а лишенную радости женщину, изможденную печалью. То, что она испытывала в тот момент, выворачивало ее душу жилами наружу, выкачивало из нее жизнь и, Гефест был уверен, если она не будет бороться, то рискует проиграть борьбу с очередным внутренним демоном.       Протянув руку шатенке, бог огня тихо произнес ее имя, словно хотел помочь ей выбраться из западни, в которую она попала не по своей воле, но из-за обстоятельств, главной героиней которых она являлась.       Девушка моргнула, сгоняя с глаз глянцевую пелену, бросила короткий взгляд на руку мужа, в которой она привыкла за все эти столетия видеть свою, но отвернулась, проигнорировав его.       — Я не знаю… — произнесла она, взглянув в глаза Танатоса. — Не знаю! — ее голос сорвался на высоковатые ноты, в бессилии из-за сложившейся ситуации девушка развела руками, а на губах дрогнула нервная улыбка. — Эдриану я бы доверила даже собственную жизнь, но мы же открыли карты, да?       Прозвучавшие незначительные слова отравой пакостной и едкой угодили прямиком в открытую рану. Танатос потупил взгляд. Он тоже не доверяет Артемиде, но отчаянно пытается ухватиться за ту личность, что уже не вернуть, пытается воззвать к остаткам их прошлого и, будь хоть один способ связаться с его Андреа, он принес бы в жертву все живое, чтобы хоть еще разок поговорить с ней.       — Ты не уйдешь, пока мы не закончим, Артемида! — сын Аиды грубо, сам того не ожидая, схватил богиню за запястье и дернул на себя, когда она развернулась, чтобы продолжить свое бегство.       Не подозревала и охотница, что Эдриан когда-либо будет вести себя так с ней. Все то время, что они были знакомы, девушка замечала, каких усилий ему стоило контролировать себя и, допускала она, именно поэтому молодой человек был подобен вечно холодному, непоколебимому мрамору, который выстоит под натиском любой катастрофы. Его защита теперь изуродована мелкой паутинкой трещин.       «Танатос», — поправила она себя.       Химера выгнулась в спине и зашипела, когда Артемида еле устояла на ногах, не ожидая такой силы парня. Пришедший в ярость Гефест, в два широких шага оказался рядом, сжал запястье Танатоса и обжег его, чтобы тот разжал пальцы и выпустил его жену. Он сдавил горло брюнета, поднял его над землей на уровень своего роста и со всей силы приложил его лопатки к тротуару из дорогого камня так, что тот раскололся на крупные части. Едва контролируя себя от злости и ревности, кузнец занес вторую руку, сжатую в кулаке, над Танатосом, и кулак вспыхнул рыжим пламенем.       — Гефест! — вскрикнула Артемида и попыталась оттащить мужа от Танатоса, но даже через куртку она чувствовала его жар. Богиня, чтобы не обжечься, отняла руки. — Прекрати! Не трогай его!       Но кузнец лишь усилил хватку своей широкой ладони и поднес пылающий огнем кулак ближе к лицу парня так, что пламя едва лизнуло острую скулу брюнета.       — Ещё раз схватишь мою жену, и я расплавлю тебе лицо, и мясо будет маслом стекать с твоих костей. Уяснил? — не срываясь на крик, но звенящим от приступа свирепства голосом произнес Гефест. Не благородства ради, а чтобы услышать внятный и осознанный ответ сына Аиды, мужчина разжал ладонь, которой он сдавливал горло брюнета, и тот, стараясь вдохнуть не так жадно, как ему хотелось, глядя в глаза цвета плавленого в огне железа. В нетерпении, шатен тряхнул парня, вновь приложив его о землю. — Ты понял мою мысль?       — Да понял он! — ответила Артемида за Танатоса раздраженно.       В подтверждение слов девушки брюнет коротко кивнул и только после этого Гефест отпустил его и выпрямился, нависнув над ним. Рядом взбудораженная и не знающая покоя Мера оскалилась, махнула хвостом, будто говоря, что так ему и надо и засеменила за Гефестом, гордо вскинув голову.       — Псих, — тихо и с укором в адрес мужа произнесла Артемида.       Бог огня открыл дверь со стороны пассажира и, опершись на нее, выжидающе уставился на жену.       — Мера, запрыгивай в машину, — сказал он, не глядя на кошку, а та послушалась и в один прыжок забралась внутрь, сразу перебралась на задний ряд сидений, изучая новые запахи, что смешались с ароматом Гефеста.       Потирая горло, Танатос поднялся на ноги. Удивительно, но огонь кузнеца смог охладить пыл парня.       — Я не должен был… Прости, — вымолвил он, когда их с охотницей глаза встретились. — Не знаю, что на меня нашло.       Девушка коротко отрицательно качнула головой, не принимая его извинения, потому что, как она считала, не за что.       — Мы с тобой поговорим обязательно. Только дай мне время, ладно?       Ей бы хотелось обнять брюнета, хоть на короткое мгновение, но охотнице казалось это неуместным на фоне всего того, что было. Но, думалось ей, что это то, что нужно им обоим.       Победив этот мимолетный порыв, шатенка зашагала к машине Гефеста, обозлившись, что придется провести с ним время, когда видеть его совсем не хочется. Необходимость найти Аполлона вынуждает сотрудничать с мужем. Охотница мысленно горько усмехнулась. Она и в страшном сне не могла себе представить, что будет так думать о человеке, которого любит.       Сев в машину, девушка опустила наполовину незакрытое окно и оперлась на дверь локтем.       Прежде, чем Гефест закрыл за шатенкой дверь автомобиля, Танатос спросил:       — А что было в Коста-Рике?       Боги, что когда-то очень давно на берегу под ивой поклялись быть вместе до самой смерти и вечность после переглянулись, и парень в этой перестрелке глаз уловил тоску, чуть большую в глазах Артемиды.       — Я уничтожила поселение уэтаров, — ответила лучница совершенно бесцветно, утаив за этой маской сердечную печаль.       — Кого? — удивился Танатос, старательно перебирая среди многочисленных знаний хоть одно упоминание об этом народе.       — Вот именно, — хмыкнул Гефест. — Тебе бы в дом вернуться, Вильма, — хмыкнул шатен немного самодовольно, но причина этого была известна только самому кузнецу. — Нехорошо, когда команда не в сборе.       Сложив темные густые брови домиком, не понимая, за что бог — само олицетворение смерти — получил такое странное и не имеющее на первый взгляд смысла прозвище. Возможно, не унеся Гефеста его длинные ноги так быстро, то он бы узнал правду, что муж Артемиды успел сравнить молодых богом командой Скуби-Ду, назначить каждому роль. И считал это весьма остроумным. Не скрывая безмерного желания уехать подальше от дома Аиды и ее сынка, Гефест обошел машину и, кинув на Танатоса цепкий недружелюбный взгляд напоследок, уселся за руль. Машина завелась сразу, без нареканий — заслуга пристального внимания и порой излишней заботы еще тогда Маршалла, — и мягким рывком тронулась с места под управлением уверенного, хоть и немного взбудораженного водителя.       В прошлой жизни, когда бог огня и представить не мог о природе своего происхождения, мужчина был увлечен механикой, и конкретно эта машина была его большой гордостью и какой–то своего рода отдушиной, ведь ничего он не имел, за что можно было бороться, пока не очнулся. Чувство потерянности и нецелостности были верными спутниками, как персональная свита, посланная за грехи, о которых Гефест и другие боги, не помнили. Кому-то удавалось смириться с неподвластной обьяснению пустотой до тех пор, пока правда не открывалась им. Подобно ребенку, что покидает такую теплую и безопасную утробу матери, это путешествие трудное, возможно, болезненное, но такова цена их перерождений.       Исследовав все на заднем сидении Мера, перебралась вперед и, нырнув под рукой Гефеста, встала к нему на колено и попыталась опереться передними лапками на руль. Под хоть и небольшим весом в этой ее ипостаси клаксон издал громкий и неожиданный для Химеры звук. Проезжавшая навстречу машина издала в ответ подобный сигнал: водитель за рулем решил, что сигналят ему, но зачем — не знал, поэтому решил на всякий случай ответить тем же, не дав себя в обиду.       — Так дело не пойдет, крошка, — отцовским тоном произнес Гефест. Не отвлекаясь от дороги, он подхватил Меру одной рукой и пересадил ее на колени жене. — Сейчас не время играться.       Артемида за усмешкой попыталась скрыть улыбку, которая так и норовила коснуться ее губ. Все же, как бы она не злилась на Гефеста, ее закаленное сердце таяло от таких моментов. Еще при первой встрече, когда ее медведица напала на Гефеста, защищая землю богини от чужаков, девушка отметила, что бог огня не хотел навредить хищнице. И по мере узнавания мужчины, лучница видела, как легко он может найти подход к любой живности, которая обитала в лесах Артемиды.       Склонив голову, богиня совсем не в силах была контролировать свои губы, что растянулись в улыбке, и не могла погасить блеск в глазах цвета малахита, когда наблюдала за тем, как Гефест еще минуту назад боролся с Каллисто, чтобы обработать ей рану, теперь осторожно осматривает подушечки лапы, куда она не по своей воле загнала огромную щепку и не смогла самостоятельно избавиться от нее.       Каллисто сидела на земле, а бог огня спиной к ней, зажимая для своего удобства лапу медведицы между рукой и телом и закрывая обзор животному, чтобы та меньше нервничала. Когда он случайно надавил сильнее, изучая ранку, спутница Артемиды взревела и попыталась вырваться, но Гефест не дал ей этого сделать.       — Ты большая девочка, потерпишь, — ответом на это снова было рычанием, но кузнец вовсе не испытал страха, а продолжил очищать рану от мелких щепок. Артемида не сдержала тихий смешок, и кузнец поднял зеленые глаза на охотницу, улыбнувшись. — Что? Она говорит про меня гадости?       — Я не понимаю язык животных, — просветила его Артемида и подошла ближе. Она положила ладонь на голову Каллисто и погладила ее между ушек, успокаивая. — Но я чувствую их боль, страх или злость.       — Я стараюсь не сделать ей больно, — вернувшись к лапе и занозам, заверил кузнец.       — Знаю, — ответила шатенка, наблюдая за сосредоточенным богом. — Ты нашел с ней общий язык.       Вытащив последнюю занозу, мужчина разжал хватку, позволяя Каллисто притянуть к себе лапу, чтобы зализать рану. Он выпрямился во весь рост перед богиней и погладил медведицу за ухом, и на какое-то мгновение руки олимпийцев оказались совсем рядом. Артемида подумала, что его ладонь такая большая, что сможет запросто спрятать ее маленькую, — эта мысль ей понравилась.       — Когда сам живешь, как зверь, начинаешь их понимать, — тихо пояснил бог бесцветным голосом, смотря перед собой. Он моргнул и едва заметно мотнул головой, откидывая темные и тревожные для его души мысли о своем происхождении и жизни. Натянутая улыбка Гефеста ранила Артемиду так же, как и стрелы, которые кузнец сделал специально для нее в подарок. — Однажды видел Цербера. Занятный зверь. Жутко несет от него, конечно. Неудивительно, что он живет в загробном мире: такую вонь ни один смертный не вынесет.       Пусть он и попытался перевести тему, отшутиться, Артемида уловила то, что ей было хорошо знакомо. К сантиментам девушка не привыкла — она эту способность еще при рождении уступила брату, который порой, как она считала, был слишком нежным, поэтому то, что произошло дальше она с трудом бы объяснила даже самой себе. Протянув руку, она коснулась кончиками пальцев — немного огрубевшими от изнурительных тренировок в стрельбе из лука, и провела по щеке Гефеста. Мужчина замер, будто он повстречался с Медузой, что обратила его в камень. Не смея пошевелиться, чтобы не спугнуть такую отважную, но, как он уже успел заметить, порой нерешительную богиню. Пальцы девушки скользнули по морщинке у губ как по доказательству его улыбчивости. Кожа кузнеца была горячее обычного, и охотница подумала, что под этой оболочкой пылает настоящее, не усмиренное пламя, и она захотела коснуться его, чтобы проверить, не обожжется ли? Узкая ладонь лучницы легла на щеку зеленоглазого, и Артемида прерывисто выдохнула, когда пальцы Гефеста сжали руку богини.       — Артемида? — голос мужа прервал сладкое и теплое воспоминание. Она нахмурилась и коротко взглянула на Гефеста, будто боялась, что он узнает причину ее задумчивости. — Я звал тебя, ты не реагировала. Все хорошо?       Протестуя против его заботы, шатенка отвернулась к окну и прижала к себе Меру, поглаживая ее по холке, пока та сама с большим интересом наблюдала за сменяющейся картинкой города.       Гефест усмехнулся, скосив глаза на любимую. Он включил магнитолу и нажал кнопку «play», и из колонок загрохотала музыка с налетом винтажа. Песни времен старого рока представлялись Артемиде бушующим и лихим гимном о добре и зле, о любви и бедах, под нотами сплотились все демоны, склонили на свою сторону ангелов, а такие же израненные души смертных получили особое приглашение на вечеринку. Она обожала эту музыку, как и Гефест. Поэтому богиня, не дав солисту добраться до куплета песни, выключила магнитолу, уступая сцену тишине. Девушка вновь откинулась на спинку сидения, отвернулась и не увидела, что ее выходка лишь вызвала улыбку у Гефеста.       — Перекусим? — спросил он, когда ему на глаза попался ресторан быстрого питания.       От подкатившего к горлу возмущения шатенка даже засопела. Она так резко обернулась, что кузнецу ее волосы показались живыми созданиями.       — Перекусим? Сейчас? Ты шутишь?! — ее крик был слишком объемным для салона этого авто.       — Я никогда не шучу, когда говорю о еде. Ты же знаешь, родная, — в совершенно беспечной манере ответил Гефест, сворачивая с бульвара. — Разве ты откажешься? — радуясь, что она заговорила с ним, бог огня готов был слушать даже ее крик, как если бы слушал самую чарующую в мире мелодию — с упоением. Мужчина улыбнулся уголками губ. — Хочешь бургер?       Лучница даже больше сдерживаться не хотела. Ей казалось несправедливым, что одна она тонет в болоте ярости, в которое загнал ее собственный муж. Подтолкнув Меру назад, девушка повернулась к Гефесту. Кошка хоть и не хотела быть на задних рядах, но не стала капризничать, чувствуя агрессивные вибрации от Артемиды.       — Мне противно с тобой находиться рядом! — смотря на профиль кузнеца произнесла девушка. — Ты сделал мне больно, Гефест! Ты хоть это понимаешь? Понимаешь, что ты наделал?!       Сжав кулак, не помня себя от злости, лучница ударила мужа в предплечье со всей силы, и он, не удержав руль, чуть не вывернул на встречную полосу. Негодующий звук клаксона удалился следом за автомобилем, в который они едва не врезались. Она била, выплескивая обиду и злость, будто вздорная девица, которой захотелось драмы на пустом месте. Гефесту повезло, что это было не раненное плечо. Очередной удар прилетел в то же место, но последующий мужчина смог блокировать, и он перехватил руку жены. Гефесту даже пришлось припарковаться на первое попавшееся на их пути свободное место. Впопыхах, одной рукой выруливая, а второй блокируя атаку жены, это вышло довольно криво, будто за рулем не опытный водитель, а новичок, что только-только окончил курсы.       Когда автомобиль остановился, мужчина перехватил руки Артемиды и хорошенько тряхнул ее, чтобы та пришла в себя.       — Я сделал это, чтобы защитить тебя! И сделал бы это снова, поняла?! — выкрикнул Гефест, пристально смотря в лицо жены. По зрачку пробежалась тонкая струйка пламени и тут же потухла, когда ее голова коснулась хвоста. — Злись и бесись, бей, стреляй в меня, но зато ты жива!       — Ненадолго! — прокричала в ответ Артемида, и от того, сколько отчаяния у нее в голосе, Гефеста едва не отшвырнуло ударной волной.       Пальцы бога разжались, и глаза бегло заметались по лицу жены. В ее взгляде он уловил, как неприкрытое и легко узнаваемое негодование отступило, и на смену пришла терзающее душу Артемиды бессилие. Богиня с прискорбием поняла, что в ней становится слишком много человечности, которое она копила годами, живя рядом со смертными. Мягкосердечие наступило на горло ее божественной природе, подчиняя себе и беря под контроль. Она считала это своей слабостью и не могла смириться с тем, что у нее появилась уязвимость. Однако, ни Гефест, ни Аполлон — близкое ее окружение — не считали это недостатком, когда стали замечать изменение Артемиды, ведь они давно поддались, не пытаясь бороться. В силу своего характера лучница долго не могла принять в себе эту способность чувствовать, как чувствуют люди. Прежде всего она богиня, и легенды, и сказания, что о ней сложили были не плодом воображения: в этих мифах она настоящая, такая, как ее сделала сама природа как продолжение себя. Будто при рождении она наделила маленькую девочку частью своей силы, чтобы она могла общаться через нее с этим миром, чтобы она была голосом вечно безмолвной материального мира Вселенной. Но теперь охотница чувствовала, как ее сила ускользает, как излишняя эмоциональность забирает то, благодаря чему она считает себя особенной.       Девушка отвернулась, пряча лицо от Гефеста.       — Посмотри на меня, — кузнец попытался развернуть к себе жену, говоря с ней уже мягко, просящим прощением тоном.       — Не трогай меня, — тихо, не дрогнувшим голосом произнесла она и откинула от себя руки мужа.       Зная, что дальнейшее любое его действие может привезти к еще большему конфликту, Гефест выдохнул и дал пространство Артемиде. Откинувшись на спинку сидения, бог огня прижал пальцы к переносице и, зажав ее, прикрыл глаза.       — Ты жестокая и ядовитая. Порой мне кажется, что, если я прикоснусь к тебе, я умру от отравления, — вдруг не выдержал Гефест. Сказал он это, так и не открыв глаза. Девушка чуть повернула голову, но так и не взглянула на мужа через плечо. Она много раз могла в адрес Гефеста отпустить порой обидные комментарии, но тот, смирившись с характером жены, не придавал значения ее словам, деля их порой на два. Поэтому лучница удивилась, услышав признание мужа. — Артемида, ты самая черствая женщина, которую я когда-либо встречал. Я должен злиться на тебя за это, но не могу, и злюсь на себя. Так сложилась судьба, ты — моя родственная душа, — он шумно втянул воздух и так же шумно выдохнул, отняв руку от лица. Мужчина смотрел перед собой совершенно опустошенным блеклым взглядом. — И я люблю тебя. Люблю с того дня, когда ты выстрелила в меня. Неужели ты не видишь этого? Не чувствуешь? Просто послушай меня. В память о том, что мы пережили.