Мы миллениум

      1570 год, Коста-Рика, лес Монтеверде       День был по-особенному теплый и солнечный. Даже солнце, что светило ровно так же, как и вчера, сегодня было ласковее и нежнее, а рассветные лучики так и заигрывали, как проказники-мальчишки, щекотали кончик носа. Шелест влажных листьев, переговоры диковинных птиц, в далеке едва слышное рычание пумы, и, если хорошенько прислушаться, шум моря — звуки жизни, слившиеся в единую мелодию, в которой хочется раствориться.       Девушка подняла глаза к небу, втянула воздух и улыбнулась. В раннем утре витали воспоминания о ночном дожде, а сладкий густой аромат цветов пьянил своим многообразием. Невыносимая лёгкость чистоты и свежести проникла в ноздри. Охотница представила себя в танце. Это легко было сделать, потому что несочетаемые между собой, на первый взгляд, звуки нашли баланс гармонии, и даже Артемида, которая не любила танцы и песни, захотела быть частью этого, захотела ощутить полноту момента всем телом. Радость мгновения промчалась пузырьками по коже. Мысли, как тысячи тропических изящных бабочек, парили и кружили, становились невесомыми, не обременённые грузом бытия.       Откинувшись назад, девушка уютно устроилась на боку Химеры, которая лениво била хвостом по земле, положив голову на лапы. Богиня коснулась пальцами жёсткой пшеничной гривы, и Мера, откликнувшись на ласку, подняла голову, замурчав.       — Хороший день, да, малышка?       Ответом по-прежнему было мурчание. Неестественных размеров диковинная кошка с драконьим крыльями носом пощекотала плечо Артемиды. На рассвете она выскочила следом за богиней, сопровождая ее. Это было их ритуалом, и ранним утром Химера могла размять крылья и, оставшись незамеченной, подняться в небо и порезвиться среди облаков. Иногда им удавалось поймать какую-нибудь живность, чтобы порадовать Гефеста, которому не по вкусу была местная диета, состоящая из фруктов и рыбы. Для Химеры такая охота была подобна игре.       — Мне кажется, что в этот раз все будет хорошо, — произнесла Артемида совершенно искренне, пылая надеждой. — Все должно быть хорошо, — повторила богиня так, будто убеждала себя и весь мир в своей решительности в этот раз все сделать максимально правильно.       Наблюдая за полетом птиц и насекомых, устремленным ввысь взглядом, девушка потихоньку перебирала пальчиками гриву Меры, впуская в себя энергию этого утра. Она поддалась его очарованию и не размышляла о прошлых жизнях, не задавала самой себе вопросы, а лишь радовалась такому яркому солнцу и ароматному воздуху.       Но мягкая подушка выскользнула из-под головы богини, и та соскользнула на землю, ударившись затылком.       — Ай! — недовольно прошипела охотница, приподнимаясь на локте.       Химера, вскочив на лапы, пригнулась к земле и медленной поступью двигалась по направлению к лесу. В кустах послышался хруст веток, и Артемида готова была кинуться следом за Мерой, атаковать врага, но опасения оказались напрасны — из-за деревьев показался Гефест. Счастливая Мера, прыгая, будто домашняя кошка, приблизилась к мужчине и, ударив по нему лапами, едва не сбила с ног. Будучи ещё маленьким, загадочное существо не совсем понимало своей силы. Гефест, смеясь, вступил в эту шуточную борьбу, пытаясь сделать захват. Охотница выдохнула, сбросив тугие оковы тревоги, и улыбнулась. Ее всегда забавляло, как они борются. Особенно смешно было со стороны наблюдать, как Гефест прикладывает немалые усилия, чтобы хотя бы повалить Химеру на землю, а та швыряет его, как тряпичную игрушку. Пару раз Артемиде пришлось делать перевязки мужу — настолько они увлеклись игрой. В этот раз богу удалось опрокинуть Меру на землю, но та, вывернулась, уходя от атаки.       — Когда-нибудь я тебя переиграю, — переводя дыхание, пообещал Гефест. Но Мере было уже все равно. Упав на землю, она перевернулась на спину, призывно раскинув лапы, чтобы ей почесали животик, и бог никогда не мог отказать ей в этом. Обеими руками он принялся наглаживать Меру, и со стороны это могло показаться немного грубо, но огромная кошка была в восторге, о чем свидетельствовали ее вытянутые лапы. Она всегда так делала. — Кто тут большая девочка? Ты большая девочка, — ласково сюсюкая, приговаривал кузнец.       Артемида тихонько рассмеялась, но с безграничной любовью наблюдала за этими двумя, и она могла поклясться, что Мера закатила глаза от удовольствия. И ещё охотница в который раз удивлялась, как в таком сильном мужчине, который имеет власть над огнем и металлом, нашлось место для любви и ласки, пусть она иногда и бывает немного неотёсанной. Да и Артемида не была показателем образцовой нежности, но проявляла ее, как могла, потому что сердце требовало показать свою любовь двум самым важным созданиям в ее жизни. Приятно обжигающее чувство растеклось в груди и спустилось к животу.       «Любовь», — подумала она.       В одно движение Мера оказалась перед Гефестом, опустившись на передние лапы. Она в предвкушении игры раскрыла крылья.       — Ты хочешь, чтобы я поиграл с тобой? Ну давай, — вовлечённый в это веселье Гефест огляделся по сторонам и, победно хохотнув, побежал в противоположный конец поляны, где он приметил поваленную недавним сильным ветром молодую пальму. Ударом ноги он расколол ствол надвое, и от громкого хруста Артемида сморшила нос, будто сама ощутила боль. Подхватив обломок, будто он ничего не весил, Гефест размахнулся и отправил его в полет высоко за верхушку леса.       Счастливая кошка взмахнула крыльями и устремилась вверх. В полете она перехватила бревно, до хруста сжав его сильной челюстью и, паря в небе, трепала его из стороны в стороны, делая незамысловатые петли в воздухе.       Заняв Химеру, кузнец мог уделить время жене, как он и планировал, когда, проснувшись, не нашел ее в жилище. Подойдя ближе, мужчина опустился на землю позади Артемиды, сев вплотную, чтобы она могла откинуться ему на грудь. Ручищами он обхватил точенную фигурку богини и прижал к себе, поцеловав в затылок.       — Ушиблась? — поинтересовался он, старательно пряча улыбку, потому что застал момент, когда Химера выскользнула из-под жены, и это показалось ему забавным.       — Не сильно, — ответила ничего не подозревающая охотница, кутаясь в его объятия, как в теплую накидку.       — О чем задумалась? Видел тебя со стороны, — Гефест прижался губами к щеке богини.       — Так тебе и скажи, — фыркнула, Артемида закатив глаза и легонько пихнув мужа локтем в бок, насколько позволяли тиски его рук.       Порой она неосознанно уступала страху показаться слабой в глазах окружающих. С самого детства она отвоевывала право быть наравне с братом, не уступая ему ни в чем, и даже преуспела, но привычка быть сильной осталась, даже когда она находилась рядом с любимым человеком. Однако, Гефест и полюбил охотницу за эту силу, и ему не хотелось в ней ничего менять, но душа его ликовала, когда, уходя на заре, Артемида целовала его едва ощутимо в щеку. Чувствуя ее губы, кузнецу стоило усилий, чтобы сдержать себя и не сгрести жену в охапку.       Притворно охнув от надуманной боли, мужчина разжал руки и раскинулся на траве. Улыбнувшись такому дураку, Артемида тут же легла на него сверху.       — Хочешь знать, о чем я думаю? — спросил мужчина, убирая прядь ее волос за ушко.       — О нормальной еде? — усмехнулась богиня, прижавшись щекой к его ладони.       — Нет, это безусловно, — в ответ Гефест только шире улыбнулся, и Артемида залюбовалась ямочками на его щеках. — Я думаю о том, как мне повезло, что ты в меня тогда выстрелила.       — Хочешь повторить? — все с той же усмешкой удивилась девушка.       — В другой раз, — парировал в тон кузнец.       Богиня заметно изменилась в лице, вспомнив все их первые после пробуждения встречи. Она отвела задумчивый невидящий взгляд в сторону.       — Надеюсь, другого раза не будет, — прошептала она тихо и прижалась ухом к груди Гефеста, прячась от его взгляда. Ладони кузнеца нежно накрыли спину жены, поглаживая. — Мне нравится это место, эта жизнь. И я так счастлива здесь. Я хочу… — она замолчала, прикусив губу, словно наказывая себя за несдержанность собственных слов. Она думала, что муж выдаст беззлобную колкость в его стиле в ответ на ее откровенность.       — Прожить ее до конца? — закончил Гефест фразу жены, склонив голову в бок, пытаясь рассмотреть лицо Артемиды в этот момент.       Богиня кивнула и подняла взгляд на кузнеца.       — С тобой… — она затихла, обдумывая каждое слово. — Как семья.       Желание Артемиды было встречено взаимностью и улыбкой. С того самого дня, когда под ивой на рассвете их нарекли мужем и женой, Гефест представлял их жизнь, их семью, и он волком выл каждый раз, когда в их судьбы вонзались клинки недоброжелателей. Кузнец не мог отделаться от мысли, что этот мир крадёт их счастье.       — Я тоже этого хочу, — произнес он, притягивая Артемиду к себе. — У нас все получится, — шепот бога обжёг губы охотницы перед поцелуем и растворился в нем же.       Оставив быстрый сладкий поцелуй, Артемида отстранилась и с хитрым прищуром взглянула на мужа, пряча улыбку.       — И ты даже готов терпеть этот остров ради меня?       Так и не узнав, что ради нее Гефест готов был пожертвовать своей божественной силой и жизнью, даже если он потом не переродится, Артемида была опрокинута на лопатки, а спина мужа укрыла ее от летящих сверху щепок и вязких слюней. Мера, которая наигрались с бревном, решила разгрызть его в пыль прямо в воздухе и сделала она это над своими любимыми богами. Гефест вовремя заметил стремящиеся на них осадки из слюней и щепок и укрыл собой жену, пока та, пряча лицо, от души смеялась.       — Это немного мерзко и унизительно, — скривившись, сказал кузнец. — И это я точно терпеть не буду.       Подняв с земли хохочущую охотницу, Гефест взял ее за руку и потянул за собой в сторону дома. Мера, снижая высоту, поспешила за ними, доводя свое дело до конца, и, когда ее лапки коснулись земли, она уменьшилась в размерах, преследуя Артемиду и Гефеста, который уже не в силах был противостоять смеху любимой.

***

      Умывшись прохладной водой и смыв с себя следы от игры Химеры, Гефест направился в свою кузницу, которая находилась за их хижиной и была укрыта от посторонних глаз. Артемида осталась в доме, решив заняться своими травами, которые время от времени она собирала в лесах, засушивала и делала отвары. Мера, не заинтересовавшись бытовыми делами охотницы, выскочила за Гефестом в кузницу. Маленькая хищница замерла, принюхиваясь.       — Ты чего, кроха? — удивился кузнец, когда малышка не помчалась впереди него.       Ей нравилось быть в кузнице, там она всегда находила себе занятие: то поймать искру и громко мяукать, когда та обожжет лапку, то поохотиться за солнечными зайчиками, то вовсе путаться под ногами Гефеста без особой цели. Поэтому он и удивился, когда Химера не рванула туда со всех лап. Ещё больше напрягся кузнец, когда та зашипела и заметалась, выгибая спину. Опустив голову вниз, она усами почти касалась земли, и Гефест, не обращая до этого внимания, заметил небольшие следы, ведущие к постройке. Даже по сравнению со следами Артемиды, они были маленькими, а сама богиня не заходила в обитель Гефеста без него, если не хотела ему насолить, разозлившись.       — Ребенок? — спросил он в пустоту и, метнув взгляд на кузницу, в один рывок сорвался в ее направлении.       Опередившая бога Химера уже внутри в мастерской выдала рык слишком объемный для ее размеров. На первый взгляд внутри все было так, как и оставлял Гефест, но предчувствие и инстинкты кричали об опасности. Подойдя ближе, к наковальне, он коснулся пальцами стрел, которые прошлым вечером оставил. В лучах солнца наконечники переливались удивительным по своей красоте бликом и, казалось сочетания этих цветов даже не существовало в природе. Такие стрелы кузнец делает для Артемиды, заряжая их божественной энергией.       — Нет… — на выдохе произнес он, пересчитав трижды. — Одной не хватает.       Мера заскочила на стол, и тот под ее весом немного качнулся. Встав на задние лапки, кошка ударила лапой в воздухе, шипя и смотря на стрелы. Почувствовав запах чужака, она изо всех сил показывала это.       Изучая остров, Гефест наткнулся на племя, жители которого с настороженностью отнеслись к чужаку и, чтобы обезопасить Артемиду и Меру от них, кузнец принес в дар вождю лук и стрелы, но совсем не такие, как делал для жены. Это был жест, говорящий об их миролюбии и желании жить в мире с хозяевами этих мест. На следующий день у своего дома боги встретили ребятишек, которые принесли ответные дары от племени, принимая их соглашение о мире. У них никогда не было проблем с островными соседями. Порой пара мальчишек прокрадывались к кузнице, чтобы подсмотреть за Гефестом в работе, думая, что он их не замечает. Через какое-то время они уже не прятались и с интересом наблюдали, как мужчина управляется с железом, не страшась непохожего на них человека.       Картинка идеально сложилась в голове. Ребенок прибежал в кузницу, движимый интересом и любопытством, и в отсутствие Гефеста осмотрелся. Внимание привлекли стрелы, которые из-за оплошности бога были на видном месте. Схватив одну для игры или по другим причинам, ребенок убежал, наверняка, показать находку племени.       От злости на самого себя, Гефест с силой пнул тяжёлую наковальню, будто она не весила больше него. Спокойствие их размеренной новой жизни сломалось из-за его ошибки. Мужчина представил глаза Артемиды, когда расскажет ей об этом, но молчать было нельзя.       Не ожидавшая такого поворота в событиях, Химера от испуга встала дугой, а кузнец выбежал из мастерской.       Он вбежал в их общий дом, и дверь с грохотом встретилась со стеной. Артемида вздрогнула от грохота и перевела взгляд на мужа. Засушенный цветок в её руке замер, так и не оказавшись в ёмкости.       — Что случилось? — встревожено спросила Артемида. Одного взгляда Гефеста хватило, чтобы богиня всё поняла, хоть и не хотела этого признавать. Этот взгляд она видела не раз, и последствия были ужасающими.       — Они знают, — ответил кузнец, тяжело дыша.       Сжав в руке засушенное растение, Артемида ногтями впилась в свою ладонь до глубоких лунок и тут же расжала пальцы, переведя дыхание. Ей было известно, что времени нет, и нужно действовать. Так всегда было и, к сожалению, все опять повторяется. Но теперь она не собирается убегать, не собирается отступать, как они делали, пытаясь спастись. Может это и было главной ошибкой этих двоих — бежать, спасаться бегством? Может нужно дать один раз отпор, наплевав на чужие жизни, чтобы хоть раз стать хозяевами собственных судеб?       Отбросив сухоцветы, Артемида потянулась за ножом и, наклонившись, надрезала ткань юбки в пол чуть выше колена и одним рывком оторвала лишнее. Никогда ей не нравились длинные платья, туника привычнее — не сковывает при беге и в драке.       — Убьем их, — произнесла она голосом, в котором не было ни капли жалости.       — Их много, — возразил Гефест.       Взяв со стола плетенную ленту, Артемида собрала низко волосы на затылке.       — Они люди, — охотница пожала плечом, — всего лишь люди. А мы боги, — подойдя вплотную к мужу, она прижала ладонь к груди, где гулко билось сердце, и заглянула ему в глаза, ища поддержки. — Я устала бегать.       Гефест перехватил ладонь жены, сжав ее. Глаза его, как летний лес перед рассветом, выдавали тревожность и сомнения, но ухмылка говорила о готовности наконец-то что-то изменить и отвоевать свое право на счастье и жизнь.       — Значит, прекратим бегать.       Наклонившись к жене, кузнец прижал ладонь к щеке, а богиня, приподнимаясь на носках, потянулась навстречу, чтобы поцеловать. И поцелуй этот был как источник, из которого они оба черпали силу и уверенность в правильности этого сложного решения.

***

      Влажная трава под ногами, словно мягкая подушка, поглощала шум. Артемида бежала за Гефестом, и Мера была на ровне с ними, не отставая. Тропы двигались так быстро, что едва удавалось рассмотреть их, а пласты воздуха, что боги смещали, били по щекам, трепали волосы. Тропический лес двигался, будто пространство позади, за спинами, поглощало его. До деревни индейцев было не так далеко, и расположение в самой глуши было только на руку мужу и жене. Приблизившись к их поселению, Гефест остановился и указал на обрыв, с которого можно занять поцзицию, и Артемида без слов поняла его.       Забравшись на возвышенность, с которой открывался вид на деревню уэтаров, Артемида спряталась за широким стволом многолетнего красного дерева. Пока Гефест пробирался через заросли с восточной стороны, охотница считала охрану. Люди из примитивного народа с таким же оружием не были по своей природе стратегами, но сила и ловкость, которую они вырабатывали и тренировали годами были их главным средством при стычке с врагом. Артемида расправила плечи лука и, натянув тетиву, приготовилась выстрелить, когда в восточной части лагеря появился один из охранников.       «Где все?» — подумала богиня, следя за индейцем и приготовившись выстрелить в него, если тот заметит Гефеста раньше времени.       Нервничая, Химера зашипела, выгибая спину дугой, когда увидела еще одного охранника, но тот против воли скрылся в кустах, — его туда затянул Гефест, зачищая себе путь в лагерь.       — Мера, жди команды и держись за мной, — скомандовала богиня, спускаясь вниз.       Подобравшись ближе, охотница зашла на территорию племени и, держа тетиву натянутой, огляделась. Пусто. Единственное, что выдавало недавнее присутствие племени — это не остывшие угли от огня, на котором они готовили еду. С противоположной стороны лагеря показался Гефест, который тоже был обеспокоен отсутствием людей. Он думал, что они успеют первыми атаковать, и совсем не рассчитывал на их отступление.       «Возможно, — думал кузнец, — они решили затаиться или, испугавшись, уйти?»       Видя, что муж свободно передвигается, не прячась, Артемида выпрямилась и вышла из своего укрытия.       — Что-то тут не так, — произнесла она, поравнявшись с кузнецом.       Гефест еще раз окинул взглядом опустевшее поселение.       — Я могу сжечь здесь все.       Охотница категорически покачала головой.       — Людей мне не жалко, но не все животные смут покинуть остров, чтобы спастись.       Маленькая Мера громко зарычала, привлекая внимание. Гефест обернулся, и глаза его распахнулись шире. Сжав ладонями плечи Артемиды, он закрыл любимую собой, спиной заслонив от врага. Стрела, выпущенная из лука вождя, выбрала свою цель — сердце Артемиды, но так и не добралась до него.       Стрела богини, что была украдена, пронзила грудь Гефеста. Острый наконечник под слоем густой темной крови, переливаясь божественной энергией, выпирал из груди мужчины. Короткий вздох, и изо рта потекла тонкая струйка крови. Все происходило в замедленной съемке, будто кто-то властвовал над временем. Артемида подхватила Гефеста, но под его весом ноги богини подкосились, и они вместе опустились на землю. Мужчина хотел сделать глубокий вздох, но грудь его сдавило, будто на нее положили груду камней. Боль обжигала и не давала дышать. Кузнец закашлялся, и мелкие брызги крови окрасили одежду и лицо Артемиды.       — Только не опять, только не снова, не в этот раз, — в ужасе повторяла она. Заведя руку за спину мужа, богиня обломала стрелу, чтобы уложить на спину. — Не смей умирать! Не сейчас! Гефест!       Трепетно уложив голову мужа к себе на колени, Артемида нежно пальчиками убирала кровь с его губ, не прекращая шепотом противиться неизбежному. Глаза Гефеста, широко распахнутые, смотрели только на его богиню. Она — его религия. Она — его вера в существование самого лучшего в этом и во всех мирах. Она — его любовь. Она — его боль. Она — его луна, и с ней ему не нужно было и солнца. Ее лицо — единственное, что он хотел бы видеть, погрузившись в спокойную тьму. Кузнец не боялся, ведь, смотря в глаза любимой женщины, с которой он обязательно встретится, чувствовал только предвкушение. Мужчина постарался улыбнуться, но вновь закашлялся, и Артемида приподняла его.       — Все хорошо, — проговорила она тихо, едва сдерживая слезы, — все будет хорошо.       Артемида взяла Гефеста за руку и крепко сжала пальчиками.       — До встречи, люб… — почти беззвучные его последние слова так и остались недосказанными.       С последним вздохом Гефест обмяк, так и не закрыв глаза. Зеленые, всегда яркие глаза безжизненно смотрели на лицо Артемиды, а на окровавленных губах застыла ухмылка. Он будто застыл во времени: красивый, любимый и мертвый.       Рот богини открылся в безмолвии, ее затрясло, как от лихорадки, пока выбежавшие из укрытия индейцы окружали их, направляя против богов остро заточенные копья и стрелы.       — До встречи, — произнесла она едва-едва будто силы ее почти покинули.       Дрожащие пальцы Артемиды накрыли веки любимого, опуская их. Даже после смерти ей бы не хотелось, чтобы Гефест видел то, что она собирается сделать. Она оставила трепетный и долгий поцелуй на пока ещё теплом лбу прежде, чем прижать к себе мужа. Беззвучные слезы побежали по щекам, будто крупный жемчуг сорвался с нити. Одна за одной, одна за одной…       Малышка Химера неспокойно тыкалась мокрым носом в лицо Гефеста в безуспешных попытках привести его в чувства. Один из воинов сделал шаг, и ветви захрустели под его ногами, привлекая внимание Меры. Необычное создание в один прыжок развернулось и, выгибая спину дугой, зашипело. Защищая Артемиду, оно било лапой в воздухе, выпуская и демонстрируя когти.       Окружающие их вооруженные люди казались столь незначительными и мелкими сейчас, когда в груди Артемиды разрастался горький, обжигающий плотный комок. И ему становилось нестерпимо тесно под ребрами. Он колотитлся по стенкам, прыгал вверх и падал вниз, подкатывал к горлу и снова дребезжал звонко по ребрам. Артемида подняла глаза на вождя, во взгляде которого она читала ликование победы над врагом. Как и полагается неокрепшим примитивным умам, всё неизвестное их пугало. Не зная, кто и что из себя представляют эти двое, индейцы приняли их за зло, что пришло на их землю, а со злом они всегда готовы вступить в бой.       На губах богиня почувствовала металлический вкус — свою кровь. Так сильно сжав зубы, она прикусила себя, чтобы не завыть в голос от боли, но стоило ей только взглянуть на эту усмешку на лице мужчины, она поняла, что ком в груди вовсе не от скорби. Это была жажда крови и боль, которые она не сможет проглотить и похоронить в себе.       И как только раскрылись ее губы, из груди вырвался протяжный нечеловеческий крик. Такой пронзительный, поднимающийся до самых облаков и разносящийся волной по всему лесу. Такой ужасающий, способный призвать всех демонов из-под земли и натравить их на человечество. Так кричит женщина, у которой забрали надежду хоть раз прожить счастливо, хотя бы одну жизнь. Это была высшая демонстрация ее скорби по мечте, которая издала свой последний вздох вместе с Гефестом. Первобытный и полный безмерного страдания вой, что метался и рвал душу в клочья, переплелся в единстве с яростью и ядом, которым охотница желала отравить этот несправедливый мир. Всё ее существо сотрясалось от силы ее крика, от тьмы, которую она выпустила. Разрывая тишину леса, богиня позволила себе откликнуться зову жестокости и гнева.       Воины, что окружили Артемиду, отчаянно прижимающую Гефеста к груди, замерли и тревожно переглянулись, предчувствуя нарастающую опасность. Кто-то сделал шаг назад, кто-то замер, покрепче сжав орудие в руках, но отступать никто и не думал, решив, что одна скорбящая женщина не несёт в себе никакой опасности.       Они сильно ошибались. Сам Ад меркнет перед пламенем ее агонии горя. Артемида затихла, качнулась и едва не завалилась на бездыханное тело Гефеста. Бережно уложив его на землю, охотница подняла лук с земли и выпрямилась во весь рост. Расправив плечи, она окинула взглядом индейцев.       Земля под ногами задрожала, и тропический лес будто ожил. Немые деревья затряслись, словно знали, что произойдет в следующее мгновение, и это приводило их в кромешный ужас. В глубине тропиков зародился утробный рокот, шум которого всё наростал и наростал, будто волна, которая подбирается к берегу. По лесу раскатисто зазвучал звериный рык, и все инстинктивно пригнулись, оглядываясь по сторонам. Гулкий звериный рев на десятки голосов заполнил пространство, не скрывая своего намерения убить.       Из густых зарослей, рыча, показалась крупная пума, чернее адской тьмы. Глаза хищника в свете солнца сверкнули янтарем, но он не торопился нападать или убегать, когда ему в морду направили стрелы. Мышцы тела крупной кошки заметно напряглись, как перед прыжком, и рядом с ней показалась ещё одна черная красавица. Зажавшие богиню кольцом, мужчины теперь и сами были окружены. Один за одним из леса выходили хищные кошки, отозвавшиеся на зов мести охотницы. Загадочные оцелоты, опасные ягуары и беспощадные пумы сжимали выпущенными когтями землю. Обнаженные клыки выжидали момента, чтобы вонзиться в человеческую плоть. Захваченные паникой люди выкрикивали в замешательстве восклицания на родном языке, удивлённые и настороженные несвойственным для этих животным поведением. И только Артемида, смерив взглядом хищников, взглянула на крошку Химеру, и та поняла, что нужно сделать. Крутанувшись на месте, кроха трансформировалась и обрела свои истинные размеры. Она взмахнула драконьим крыльями, сбивая с ног людей. Те, что устояли на ногах, отступая, выстрелили в Химеру, но та укрыла и себя, и Артемиду от стрел. Зарычав, она обратила в бегство трусливых индейцев. Каждый из них решил, что демон пришел на их землю творить зло. Но нет, это была лишь женщина, перед силой ярости которой склонились все демоны всех народов и религий, присягнули ей во имя славной кровавой мести.       — Я уничтожу всех вас! — изо всех закричала охотница, заглушая охрипшим голосом панику племени. — Убью каждого! — она обвела взглядом пришедших на ее зов хищников. — Никто не должен выжить!       Рев Химеры, по силе своей заглушающий всех хищников, сотряс небо и землю, призывая атаковать.       И началась охота.       Сорвавшиеся с места дикие кошки ринулись в бой, ловко уходя от полетевших в них стрел. Криками наполнился лес тех, кто не успел спастись от клыков пантер, вонзавшихся в человеческие глотки. Ягуары валили людей на землю и вспарывали когтями кожу, пока несчастные безуспешно пытались вырваться из-под их веса, срывая голос до хрипа. Огибая пум в этой битве, оцелоты юрко ныряли под ягуарами в прыжке, чтобы настигнуть лучника и вцепиться когтями в сухожилия, превращая человеческую плоть в лохмотья.       Смелость или глупость заставили молодого юнца выстрелить в Химеру, когда все остальные решили, что бегством смогут избежать страшной участи. Оттолкнувшись от земли, Мера взмахнула крыльями и в один прыжок оказалась рядом с парнем, и могучие челюсти сомкнулись на его плече. Вырвавшийся из глотки несдержанный на грани визга крик звучал все тише и тише по мере того, как высоко Мера поднималась в воздух. Неподвижная Артемида подняла взгляд, наблюдая, как самозабвенно ее малышка терзает беззащитного парня. Наигравшись, необычное создание с высоты сбросила на последнем издыхании тело, и оно приземлилось перед вождём, что безуспешно пытался справиться с паникой своих людей, которые видели в происходящем волю злых духов. Мужчина остановился и замер, уцепившись взглядом за лицо молодого парня, застывшее в ужасе.       — Вождь! — окликнула его Артемида, подняв лук. Он посмотрел на девушку, вокруг которой в свои владения вступили смерть и страх, и она, как и положено богине, не замечала, что происходит со смертными, ибо была выше их страданий и боли. — Беги! — процедила она сквозь зубы натянуто, будто жилы её вот-вот лопнут. Артемида выпустила стрелу, целясь вождю под ноги, и та вонзилась в землю в жалком миллиметре от большого пальца ноги. Охотница никогда не промахивается.       Тьма, которую Гефест сам того не зная отгонял от души Артемиды своей любовью, обрушилась лавиной. Ядовитым плющем жажда мести опутывала богиню, протягивая свои ручонки к ее сущности. И вот ее бьющееся сердце во власти тьмы. Она сжимает его в кулаке, кровь медленно стекает по пальцам, к запястью и к локтю. Охотница во власти мрака.       Она смотрела в след убегающему вождю и молилась про себя:       «Безжалостные Эринии, услышьте меня и помогите унять мою жажду. Молюсь вам, Тисифона и Алекто, и прошу придать мне сил в моей войне. На вашу силу уповаю я».       Когда Артемида бросилась за убийцей ее мужа, за ней следом побежали пума и ягуар, нагоняя мужчину, но держась на расстоянии. Он уходил глубже в тропики, зная, какая тропа куда ведет, время от времени оглядываясь назад на своих преследователей. Дикие кошки бежали по обе стороны от вождя, иногда подбираясь так близко, что он мог чувствовать кожей их дыхание, когда те рычали. Они били лапами по ногам бегущего, осознанно контролируя свою силу, и в очередной раз после удара вождь рухнул устало на землю и закрылся руками, ожидая нападения хищников, но те, рыча, кружили вокруг. Взывая к своим духам, мужчина молился о спасении, но ярость богини не оставила ему и шанса. Показавшись в нескольких метров из-за кустов, Артемида подняла лук, в воздухе пошевелила пальцами, и в руке материализовалась стрела. Она выстрелила и с точной меткостью попала мужчине в бедро — тот вскрикнул, схватившись за стрелу. Одним рывком вождь вырвал ее и закрыл рану ладонями. Направив орудие Артемиды наконечником на хищников, он попытался встать, чтобы защищаться. Богиня медленной поступью приближалась к обреченному на смерть индейцу.       — Ты забрал у меня любимого, — произнесла она не дрогнувшим голосом. — Я заберу жизни твоих людей. Слышишь, как они кричат? Голосов становится все меньше, плач стихает, ваши духи не слышат ваших молитв, — она остановилась, встав рядом с пумой и коснулась пальцами ее головы между ушей, на что та отреагировала лаской и потерлась мордой о бедро богини.       — Тебе, демон, не утащить мою душу! Предки видят, какое зло ты сотворила, и они помогут мне одолеть тебя, — произнес мужчина, полный искренней и светлой веры в своих богов. Он, превозмогая боль в бедре, принял боевую стойку, готовый отразить нападение замершего напротив него ягуара.       Артемида раскатисто рассмеялась, и от смеха ее по коже вождя прошёлся холодок.       — Я вовсе не демон, глупец, — все ещё смеясь ответила охотница. — Ты ещё не понял, что я хуже самого страшного кошмара, который ты мог себе вообразить?       С молниеносной реакцией богиня вновь выстрелила в вождя, пронзая стрелой запястье. Стрела, что была в его руке, выпала, и мужчина закричал, но так и не успел вкусить всех красок той боли, что причинила ему богиня. В один прыжок ягуар повалил мужчину на землю и медленно, выпустив когти, вонзил их в грудь. Боль показала себя с новых граней. Присоединившаяся пума исполосовала икру вождя, как старое полотно. Дикие кошки, покрытые кровью индейца, медлили и изводили его, нанося глубокие царапины и укусы. С ужасающим хладнокровием Артемида наблюдала, как животные исполняют ее волю, и вид рваного месива, в которое превращалось тело мужчины, не вызывал ничего: ни радости, ни ликования, ни злости.       Глядя на то, как корчится от боли вождь, пока хищники с наслаждением вырывают из его тела жизнь кусочек за кусочком, Артемида представляла на его месте свои мечты и надежды, которые он так же уничтожил. И неизвестно, кто из этих двоих был жалок и несчастен — мститель или его жертва. Крики вождя не приносили Артемиде успокоения: месть не принесла желаемого и задуманного. И, когда они стихли вовсе, то горе ее усилилось. Она ощутила всю силу проклятья, которое обрела, когда покинула дом.       Подошедшие большие кошки, сели напротив богини. Пума подняла лапу, слизывая темную кровь, ягуар проводил языком по щекам и усам. Все ещё всматриваясь в безжизненное лицо вождя, Артемида старалась запомнить ужас, который застыл в его темных глазах. Она погладила кошек между ушей, и те, замурчав, поддались на ласку охотницы, ради которой убили человека. Ягуар выпрямился и прежде, чем уйти, потерся о ноги Артемиды, оставляя кровавый след на ее коже. Лизнув руку, пума скрылась в кустах в противоположном от ягуара направлении.       Ощутимая пустота ледяными пальцами схватила за горло, когтями провела по ребрам вверх и вниз, дразня, коснулась бьющегося сердца. Артемида могла слышать ее дыхание совсем рядом, и ощущать руки на своих плечах. В такую пустоту можно нырнуть и захлебнуться. В такой пустоте можно потеряться без ориентиров, как в дремучем лесу. Она хлестко била по лицу рваными струнами истерзанной души. Артемиду отделял один шаг от мрака безумия, в опасной близости с которым она оказалась. Она понимала, что это точка невозврата, и нет пути обратно после всего, что она натворила. Выйдя снова к племени, охотница обвела взглядом побоище, где она вышла победительницей. Уничтожить целое поселение для нее оказалось слишком лёгкой задачей, и она не насытилась своим отмщением.       «Хорошо, что ты не видишь меня сейчас, — подумала девушка, обращаясь к мужу. — Я не смогла бы видеть ужас в твоих глазах».       Ненависть и месть уродуют человека. Артемида подумала, что, взглянув бы она сейчас в свое отражение, увидела бы в нем обезображенный лик монстра, в которого превратило ее горе.       Снующие вокруг хищники заметили богиню и выжидающе уставились на нее. Мягкая земля под ногами пропиталась кровью, и девушка утопала в ней. Дикие кошки расступались перед ней, а Химера, склонив голову над телом Гефеста, утробно мурчала. Словно ребенок, она все понимала, но ничего не могла сделать. Переминаясь с лапы на лапу, она обошла тело с другой стороны и, уменьшившись в размерах, подлезла под руку Гефеста. Артемида опустилась на колени рядом и погладила Химеру.       — Да, малышка, — дрожащим голосом ласково проговорила богиня, — это повторилось. Снова, — глаза защипало от подкативших слез, но она так и не заплакала. — Снова… — повторила девушка и в бессилии рухнула на грудь мужа. Боль физическая соединилась с душевной, создавая убийственный союз. Богиня закрыла глаза: больно так, что на слезы уже не осталось сил.       Ещё утром она лежала на груди мужа, и под ухом сильное сердце отбивало ровный ритм, а теперь в ответ шум, как бывает, когда приложишь к уху морскую раковину, только вместо шума прибоя доносится змеиное шипение боли. Жаль, что она не имеет порога. Остаётся только жить и надеяться, что однажды исчезнут все тревоги, прекратится бесконечный поиск счастья и скитания по временным отрезкам. Боль всегда требует к себе особого внимания и, как дива на сцене, поет свою историю. Она никогда не отойдет на задний план и не станет белым шумом. В лучах она сияет и ослепляет, как королева своим великолепием. И хоть Артемида видела не в первый раз смерть мужа, это не значит, что она привыкла. Пусть хоть в сотый раз она будет наблюдать, как жизнь покидает любимого мужчину, ощущать она будет свое горе так же, как и в первый раз.       Подняв голову, охотница заглянула в безжизненное умиротворённое лицо мужа, будто он уснул крепким сном, и провела пальцами по его щеке.       — Нужно уходить, малышка, — прошептала она, взглянув на Химеру, что свернулась клубочком под рукой Гефеста.       Взяв свой лук, Артемида выпрямилась и опустила взгляд на себя. Кровь Гефеста смешалась с ее кровью, что текла по внутренней стороне бедер, и кровью вождя. Нехотя вынырнув из холодных объятий, Мера обернулась и оглядела хищников. Бесстрашная, но ещё такая маленькая кошка с драконьим крыльями, кинулась на них, издав устрашающий рев, который по звуку своему совсем не подходил ее размерам. Испугавшись, кошки метнулись в разные стороны.       — Они его не тронут, — успокила Артемида свою Химеру.       Девушка обычно концентрировалась, когда ей необходимы были силы природы, но не сейчас, когда она так ярко пылает горем.       Густым молоком, цепляясь за острые кроны деревья и пальм, спустился туман, стирая грань между землёй и небом. Как рваный подол женского одеяния туман укрывал следы побоища. Теперь непроглядная пелена будет нести долгую молчаливую службу, оберегая лес и кровавые метки, которые впитала в себя земля, как пугающее проявление женской ярости. Покидая место, что навсегда теперь останется местом ее скорби, Артемида оглянулась, наблюдая, как марево поглощает тела. Когда оно добралось до Гефеста, девушка отвернулась и, увлекая за собой Меру, ушла, оставляя за собой капли крови, что стекали с ее одежды. Артемида бежала от пустоты, которая обрушилась на нее, но в то место, куда она направлялась, тоже ничего не было. Артемида хотела бы найти то, за что можно было уцепиться в этом мире, в этом времени, когда Гефеста не стало, но в ней едва хватало сил, чтобы сделать вдох. Без него ей не хотелось жить в мире, который чувствует чужаков, который хочет вытеснить их, словно организм, что борется с лихорадкой.       Грузно опустившись на колени, Артемида обхватила себя руками крепко-крепко, словно пыталась спасти себя от раскола. Зажмурившись, девушка опустила голову и несколько крупных багровых капель упали на траву. Обеспокоенная Мера закрутилась вокруг богини, заглядывая в лицо и тихонько рыча.       — Найди моего брата, — последнее, что она произнесла прежде, чем ее сознание захватила убаюкивающая темнота.