Мы миллениум

      Вчерашний вечер для Гефеста выдался, по его личному мнению, весьма удачным, однако, встреча со Скаем и Сибил не входила в его планы ближайшие, пожалуй, несколько столетий. Во всяком случае, он был непомерно рад встрече с Андреа. При одной мысли о девушке он чувствовал, как в груди у него разливается жгучее тепло, как бывает от стопки холодной водки. Он был опьянён ею, едва прикоснувшись.       Гефест улыбнулся уголком губ своим воспоминаниям.       Ступая по одной из улиц города, кузнец направлялся в одно из тех мест, что скрывалось за незримой вуалью, таящей в себе сокровенную божественную природу. Он знал, что раз появились Скай и Сибил, то нужно быть готовым к встрече с теми, от кого олимпийцы бежали. И поэтому, чтобы была возможность затеряться в толпе от предполагаемой слежки, Гефест не стал брать автомобиль. В вечернее время на улицах всегда много народу и можно слиться с одной из тех шумных компаний, которые отмечают очередной скучный день в офисе. Знали бы они, что творится в их мире, то, наверное, пили ещё больше, но уже в попытке забыться. Гефест хмыкнул. Совсем недавно и он был такой же, пока не пришло его время. Теперь, когда мир перевернулся и встал на те самые нужные рельсы, нужно признать, ему бы тоже не помешала выпивка. Со знанием всегда приходит ответственность, сила и в случае с ним грусть, природу которой поймет точно такой же, как он. Для этого нужно, чтобы все пробудились. Хотя для Гефеста все остальные мало имели значения, только она.       Мужчина обернулся, чтобы убедиться, что за ним никто не следует, и, не увидев никого подозрительного, пошел дальше. Но он смог различить сквозь смех подвыпившей компании шум, доносящийся из переулка между итальянским бистро и джаз-клубом. Гефест сузил глаза, всматриваясь в пространство, и на секунду ему показалось, что увидел движение. Он бы прошел дальше, не зацикливаясь, но мужчина не был уверен в том, что увидел. На секунду ему показалось, что в плохо освещенном переулке он увидел зверя — слишком крупного, опасного и таинственного для этих мест. Бог кузнец шагнул вглубь и не прогадал, потому что он сразу же услышал тихий утробный, пугающий рык.       Гефест обладал больше физической силой, нежели магической, но все же у него на особый случай имелась пара фокусов в рукаве. Он нащупал в кармане куртки зажигалку, чиркнул ею, и пламя перескочило в ладонь, лаская и требуя ответной нежности. По природе рождения ему было суждено покорить огонь.       Шаг — и из темноты показалось нечто. Оно встало на задние лапы и взмахнуло крыльями, посылая сильный порыв теплого ветра, который тут же погасил пламя в руке Гефеста. Бог отшатнулся, прикрываясь рукой, пока зверь медленной поступью приближался к нему.       — Химера?! — удивлённо и в тоже время опасливо воскликнул бог, лицезрев существо, которое готовилось к прыжку. — А ты здесь откуда? — спросил он, зная, что ответа она не даст. Химера рыкнула и в одно движение оказалась настолько близко, что едва не сбила с ног кузнеца, но вместо того, чтобы разорвать бога, она уткнулась носом ему в торс, замурчала, как домашняя кошка, и потерлась о Гефеста. — О, я тоже соскучился, Мера, — улыбнулся мужчина и обхватил голову Химеры, теребя ее за ушки и гриву, иногда уворачиваясь от рогов. Та с осознаваемой тоской заглянула в глаза мужчины и тронула его лапой. Гефест провел пальцами по мордочке животного. — Я должен был тебя оставить, чтобы тебя никто не обидел, — проговорил он ласково, будто общался с ребенком, и Химера поняла его. Замурчав, она с новой силой прижалась к любимому богу, едва не свалив его с ног. Гефест провел ладонью по холке, спустился к основанию драконьих крыльев, и Мера расправила их и тут же сложила от удовольствия. — Моя девочка, — так же как мы не можем устоять перед щенком или котёнком, так и Гефест всегда видел в Химере нечто милое и ласковое, которое нуждалось в любви и защите. Но в тоже время она и сама была готова пожертвовать собой, чтобы сберечь тех, кого она любит, и кто любит ее. В следующую секунду мифическое создание выскользнуло из рук Гефеста и прыгнуло в темноту, словно указывая туда. Мужчина пригляделся, и в свете тусклого освещения от вывески показалась Андреа. Приглядевшись, Гефест улыбнулся. Другая осанка, стойка и даже выражение лица — все говорило о том, что нет уже той Андреа, которая провела с ним прошлый вечер. Перед ним сейчас была Артемида. — А вот и мамочка, — с довольной усмешкой произнес Гефест. — Привет, милая.       — Гефест, — коротко и бесцветно произнесла богиня, не подходя ближе.       Кузнец криво улыбнулся, склонив голову в бок. Он знал, что Артемида здесь не случайно. И то, что он не заметил слежки, было совершенно очевидно. Неужели богиня охоты смогла бы выдать себя, идя след в след за жертвой? Кузнецу это напомнило их первую встречу, но не хватало кое-каких важных деталей, если опустить, что вместо бетонных стен в тот раз был сосновый лес.       — Не слышу радости в голосе. Не скучала по мне, любимая?       — А ты? — Артемида повела бровью и вздернула подбородок.       — Подойди, и узнаешь, — Гефест хлопнул Химеру по крупу, чтобы та отошла, и раскинул руки для объятий, но девушка не сдвинулась с места. Бегло пробежавшись взглядом по ее телу, шатен заметил, как она сжала и разжала кулаки и повела пальцами в воздухе, словно играла на невидимых клавишах. Он закатил глаза, зная уже, что к чему. — Брось, — опуская руки, кузнец громко выдохнул, — эту игру мы с тобой ведём уже не первую тысячу лет, — бог вновь поманил Артемиду к себе, а Мера, наблюдая за ними, забралась на баки и с интересом наблюдала за тем, как в угол забилась кошка и бьёт хвостом, выказывая готовность к нападению. — Я очень скучал, — произнес Гефест совершенно искренне, хоть и показывая при этом кривую усмешку.       — Ты всегда так говоришь, — парировала Артемида, не сбивая ровного дыхания.       — А ты всегда стреляешь, — произнес он, и уже на середине фразы стало ясно, что будет точно так же, как в их первую встречу и во все последующие после пробуждения. Одно быстрое движение — и в левой ладони богини блеснуло металлическое приспособление с резными узорами. Тот, кому не довелось встретиться с Артемидой, не знал, что это могло быть. Гефест же сразу узнал одно из своих творений. Охотница взмахнула рукой, и рукоять в ладони превратилась в лук. Оружие богини раскинуло плечи, и она поднесла руку к тетиве, шевельнула пальцами, и теперь уже на Гефеста остриём наконечника смотрела стрела. Тоже его рук дело. Артемида на выдохе отпустила стрелу, и та устремилась к мужчине и вонзилась в стену, оцарапав при этом шею кузнеца. Он зашипел сквозь зубы, дёрнул щекой и прижал пальцы к царапине, что уже окрасилась кровью. Химера поднялась на лапы и занервничала. Она спрыгнула на землю и несмело зарычала, словно высказывала свое недоумение. Артемида все так же сдержанно и холодно наблюдала за тем, как Гефест смотрит на испачканные кровью пальцы и совсем не обращала внимания на беспокойную Меру. — И каждый раз это так больно! — В голосе бога был слышен смех и ни капли злости. — Мера, малышка, папочка с мамочкой так играют. Не переживай, — не отводя взгляда от Артемиды, он обратился к Химере, которая топталась на месте. Он улыбался: теперь все точно так же, как было при их первой встречи в сосновом лесу.       И, если Гефеста не злило такое поведение Артемиды, для него оно было привычным, то богиня была преисполнена гневом, который она скрывала за маской хладнокровия. Он растекался внутри, заползал в каждый уголок разума, закрывая пеленой все перед глазами, чтобы осталась лишь слепая ярость. Ей стоило больших усилий контролировать себя, потому что, когда в руках оружие, она знает, что нельзя давать волю эмоциям. Артемида пошевелила пальцами в воздухе, и уже через мгновение древко стрелы прижималось к рукояти лука, а тетива была натянута. Все ее нутро разрывалось от желания отправить эту стрелу в сердце Гефеста за его выходки и насмешки, но как?.. Как можно выстрелить в сердце, стук которого ее убаюкивал перед сном, пока она лежала на груди кузнеца, даже если оно снова возродится? Даже для нее это было за гранью.       Поэтому богиня выстрелила ещё раз, зацепив кожу шеи уже с противоположной стороны. Она никогда не промахивается, они оба это знают. Бог смачно и громко выругался и припал спиной к стене. Девушка улыбнулась уголками губ, решив, что хоть так может отомстить за его издёвки, но лишь на мгновение. Рядом топчущаяся Химера негромко прорычала в растерянности, не зная к кому бросаться.       — Ты мог меня хоть в этот раз оставить в покое? — зло процедила Артемида, не обращая внимание на Меру.       — Нет. Ты же знаешь, — мужчина покачал головой и обернулся. Лёгким движением рук он вытащил из стен стрелы и осмотрел наконечники, думая о том, как же он соскучился по хорошей стали, которая, словно женщина, покладистая в умелых руках. Он взглянул на Артемиду и покрутил стрелами в воздухе. — Я всегда тебя нахожу, сквозь время и расстояния.       — И каждый раз это заканчивается одинаково, — фыркнула девушка.       И, правда, их воссоединения были как под копирку. Девушка делала вид, что это все утомительно. Знал бы только Гефест, как она скучала, только гордыня не даёт ей вслух произнести признание элементарных вещей.       Так происходит каждый раз, когда она пробуждается. Поначалу все события прошлых жизней возвращаются, смешиваются, она путает года, время и места, а потом капля за каплей, отсеивая былое и ненужное, она понимает, где находится, понимает, что произошло, и теперь все нужно повторять заново. Голоса друзей в голове смешались с теми, с кем она уже когда-то делила свои жизни, и вот ее вырвали из окружения любимых людей и той иллюзии, которая существовала годами, и теперь она снова богиня — мстительная и жестокая, и среди обычных смертных ей не место.       Мужчина переложил стрелы в правую ладонь и ещё раз провел пальцами по наконечникам со следами его крови. Сразу возникли воспоминания, как в прошлом они повздорили, и богиня выстрелила ему в колено, попав в сухожилие, отчего до конца той жизни он хромал. Это было на следующий день после первой брачной ночи. Воспоминание увлекло дальше, в чащу глухого леса, где они вдвоем перед луной и ночью в тайне ото всех дали друг другу клятву вечной любви и верности.       — Мой друг как-то сказал, что делать то же самое и надеяться на другой результат — это большая глупость.       — Альберт тонко намекал на то, что ты полный кретин, — она откровенно зло ерничала, держась на расстоянии. — И был прав. Нужно было его слушать. Когда общаешься с гением, нужно внимать каждому его слову.       — Но я не просто кретин. Я упрямый кретин. Ты же за это и любишь меня, — уверенно проговорил Гефест, скривив губы в усмешке.       От этих слов у Артемиды пробежал ток по коже и достал до кончиков пальцев. Это было похоже на то, как если бы тебя обдало потоком ветра от пролетающего на всех скоростях поезда, пока ты ждёшь на перроне. Она едва не задохнулась.       — Нет, — единственное, что она смогла вымолвить наперекор Гефесту.       — Артемида, — мужчина выдохнул и покачал головой. Знает же, что неправда. — Если это так, то ты бы до сих находилась в неведении, — он подошёл к Мере, погладил ее между ушей, и та немного успокоилась. Артемиды недовольно скривила губы от его такой наглой самоуверенности и от злости, что он прав. Все ещё любит, конечно же. Но тут он сузил глаза, и следующие слова, вылетевшие изо рта бога, все окончательно испортили возможность спасти ситуацию. — Или ты злишься на меня из-за Афродиты? — богиня едва сдержалась, чтобы не выстрелить в мужа снова. — Милая, так я сам тогда не пробудился. И тем более, когда все вернулось на круги своя, ты убила ее, меня бросила в яму с медведем и смотрела, как я пытаюсь выжить, и все вроде бы были довольны!       Не без приятной ностальгии Артемида вспомнила, как Гефест пытался выбраться из ямы с разъяренной медведицей. Сейчас богиня не посчитала нужным поправлять мужа, а лишь на мгновение предалась воспоминаниям. Артемида повела бровями, когда всплыл образ ее ненаглядного, что безуспешно пытался выбраться из лап зверя. Подумав, что это было забавно, богиня сдержала улыбку, потому что вспомнила причину, из-за которой она была вынуждена проучить мужа. Дело в том, что в тот раз, когда случился этот инцидент, первая пробудилась Артемида и узнала, что все еще находясь без памяти, Гефест попал под чары Афродиты, которая решила воспользоваться случаем.       Мелкая шлюшка, — подумала богиня об Афродите, которая в этом времени являлась ей подругой, но это ненадолго.       — Я уже почти простила тебя, но у тебя слишком болтливый язык, — ответила девушка. Упоминать о романе с сыном Аиды она пока не собиралась: для этого ей нужен подходящий случай.       Богиня посмотрела на то, как Мера ластится к Гефесту. Ей нравится вспоминать, как они с мужем сразу после случая с Афродитой сбежали в Лерос, где Гефест нашел кроху. То время на острове было одним из лучших, пока их вновь не разлучили. Прискорбно, но эти двое никогда не доживали до глубокой старости, и смерть разлучала их гораздо и гораздо раньше, не дав им насладиться полнотой жизни. Это еще одна причина, по которой Артемида по пробуждению была злее Ехидны, — она, не получив свой счастливый финал, опять откатилась к началу, как в видеоигре.       — И я виртуозно им владею, любовь моя, — Гефест отвлекся от Химеры и сделал пару шагов навстречу жене. Его глаза сверкнули жарким пламенем, и он облизнул губы.       Раздраженно зарычав от его выходок, Артемида шевельнула пальцами, и, когда она заносила руку, в ней материализовалась стрела, которая оказалась в сантиметре от артерии на шее Гефеста. Он шумно сглотнул, кадык дрогнул, но бог кузнец остался на месте, откинул стрелы в сторону и поднял руки, показывая свою безоружность.       — Где мой клубок? — зло и требовательно проговорила Артемида.       — Твой? — хмыкнул мужчина и, зная, что ближний бой слабая сторона его жены, перехватил запястье со стрелой и, завел руку за спину и отвернул девушку от себя, прижимая к груди. Артемида охнула, не ожидая такого. Вот, что бывает, когда даешь волю эмоциям. Выругавшись, богиня попыталась выбраться из рук мужа, но тот обхватил ее как можно крепче и двинул бедрами, врезавшись в ее ягодицы. — Я думал, у нас все общее. Ты же моя жена. И будешь ею, пока миры не прекратят свое существование, — прошептал он, склонившись над ухом, щекоча обжигающим дыханием и заметив, как подрагивают ресницы девушки, когда он так близко. Артемида изнутри прикусила губу, чтобы не дать ему повода и дальше ее дразнить.       — Можешь заговаривать зубы таким же дурам, как Афродита, а со мной этот номер не пройдет! — выпалила Артемида, дернувшись в сторону, насколько ей позволяли возможности в ручищах этого великана.       Рассмеявшись, Гефест резко развернул к себе сопротивляющуюся жену, подхватил под бедра, заставляя ногами обхватить его торс, и поспешно направился к стене. Не особо нежничая, он прижал Артемиду к прохладной кирпичной кладке, почти вдавливая ее в поверхность. Смакуя минуту их близости, мужчина прижался пахом, и ему удалось увидеть, как дрогнули губы Артемиды.       — Так и знал, что ты ревнуешь! — произнес он почти у самых губ девушки, улыбаясь.       Охотница подалась вперед и клацнула зубами у носа Гефеста — единственное, что она могла сделать, зажатой в тиски — но тот успел увернуться.       — Где клубок?! — почти закричала богиня, сведя вместе брови на переносице.       Конечно, мужчина знал, о чем говорит жена, ведь она когда-то в свое время убила за клубок нитей Ариадну, что помогла Тесею выбраться из лабиринта, где обитал минотавр. Для чего он ей понадобился, Артемида никогда не говорила Гефесту, как и умалчивала об ожерелье Гармонии, что, кстати, сотворил ее любимый, о тирсе и даже яблоко было среди вещей богини, которые она все эти века и годы хранила в одной из кузниц Гефеста, время от времени перевозила их. И, если об остальных предметах у бога кузнеца были ещё сомнения для чего они, то ее заинтересованность в клубке Ариадны стала понятна почти сразу. Артемида хотела воспользоваться им, чтобы он вывел в определенное место или же наоборот, завел туда, куда так страстно она желала попасть, но куда — об этом было пока неизвестно. Так же кузнецу пока неизвестно, что она разнесла кузницу мужа, когда не нашла там свои артефакты. Как только она все вспомнила, первое, что сделала Артемида — отправилась в кузницу, что скрыта от глаз обычных смертных. Именно в этой мастерской мужа она пару веков назад оставила эти вещи, и как удачно, что в этот раз они оказались в Нью-Йорке.       Гефест прижал руки жены, взяв их за запястья, к стене, не дав ей возможности всадить в него стрелы. Наклонившись к ее лицу, он кончиком носа задел ее скулу и оставил поцелуй, но Артемида, ожидаемо, старалась увернуться, но без особых усилий. Если не брать в расчет, что это боги, то их ссора вполне похожа на ссору обычных страстных и пылких влюбленных, где мужчина вот-вот уже вымолил лаской себе прощение, и не хватало пару комплиментов, чтобы девушка оттаяла.       — Зачем он тебе? Есть идиот, который потерялся в лабиринте? — с откровенной насмешкой спросил кузнец, заглядывая в глаза девушке. Каждый раз у него перехватывало дыхание от нее, и самое тяжёлое — это разлука с любимой женой на долгие годы, пусть о расставании он даже не помнит. И как бы ему хотелось пропустить сейчас все эти споры и ссоры и наслаждаться женой, пока они оба не упадут в беспамятстве. — У меня есть план, ясно? Мы отправимся с тобой в Лерос. Ты же хочешь, правда? Мы проведем там с тобой столько лет, сколько сможем в этом времени. У нас будет дом, безопасное место, и нас никто не найдет…       — Нет! — Выкрикнула Артемида в лицо Гефеста.       — Почему? — в тон ей парировал муж, продолжая сдерживать девушку, которая не оставляла попыток выбраться.       И с последним рывком она закричала, перестав притворяться, выставляя напоказ переживание и скорбную печаль.       — Я не хочу жить среди людей! Я не могу жить здесь! Если бы не ты, я бы не пробудилась, и смогла бы прожить эту жизнь человеком, но ты пришел. Опять! — Артемида вновь дернула плечами, и Гефест отпустил ее, чтобы девушка смогла встать на ноги, и отступил на шаг назад, вникая в каждое произнесённое слово его отчаянной и в то же время разъяренной жены. — Они слабые, мелочные! Я не так остро ощущала бы это, не знай я правды о том, кто я!       — Но и мы, боги, не лучше! — мужчина ухмыльнулся и развел руки в стороны. — И ты только вспомни Зевса! Он то и дело, что оборачивался то лебедем, то быком и даже облаком, чтобы оприходовать девицу… — опустив руки, он скосил глаза в сторону, вспоминая главного из олимпийцев и его похождения, о которых знал весь Олимп. Так же Гефест подметил, что Олимп, по сути своей, маленькое селение, где все друг друга знают, и есть риск через пару десятков лет свести количество живущих в нем к нулю из-за того, что просто не с кем будет создавать потомство по причине родственных связей. — А то и юнца, — дополнил кузнец свою мысль, вспомнив парнишку, которого похитил орел Зевса за его невыносимую красоту. — Так что мы тоже заслужили одно очко в пользу мерзости.       — Мне нужен клубок, чтобы уйти отсюда, — Артемида тряхнула рукой, в которой был лук и его плечи сложились в рукоять, и девушка выдохнула. Подняв глаза на любимого, она почти взмолилась. — Верни меня домой, Гефест.       Горечь ее слов остро кольнула в самое сердце.       Бог кузнец был единственным, кроме брата Артемиды, кому было дозволено видеть слабость этой сильной женщины. Таких моментов было немного, но все без исключения они занимали в памяти Гефеста особое место. Без прикрас и утаивания, но он любил, когда внезапно она скидывала броню, обнажая душу. И пусть она однажды убила великана, сразила гиганта, но это не отменяет того, что она все же женщина. Влюбленная. Истосковавшаяся. Печальная. Лишенная дома. Смотря в глаза жены, он еще раз убедился, что сколько бы жизней им еще не пришлось бы прожить, в каждой он будет возвращаться к ней, потому что если в ее закаленном сердце уже однажды нашлось место для кузнеца, то он просто так не освободит его.       Теперь точно зная, что она его не оттолкнет, Гефест шагнул к жене и взял в ладони ее лицо, а она и не сопротивлялась. Артемида зажмурилась и прижала ладонь к груди мужа, где часто-часто билось его сердце. И пусть их встречи после пробуждения были весьма жестокими, а порой и кровожадными, но без сомнения, она всегда была рада видеть его в новом времени и месте, потому что, как только она лишилась дома, ее муж — единственное пристанище среди миров и земель во всех галактиках. Потерять его означало потерять часть себя, расколоться надвое, и эта рана смертельная для Артемиды.       — Домой нельзя, — прошептал он пылко, оглаживая пальцами скулы жены.       — Я могу постоять за себя. Если пойду одна, — так же горячо зашептала Артемида, сжимая пальцами футболку на груди мужа.       Удивительно, но по одиночке они в силах вынести все испытания, прислушиваются к инстинктам и не боятся рисковать, чтобы спастись, но вместе… Страх за другого затуманивает разум, и для недоброжелателей они становятся уязвимыми, а таковых они повидали не мало. Рано или поздно находится тот, кто хочет поймать живого бога или же просто истребить, не понимая и не принимая его природы. Они были обречены на вечные преследования.       За столько лет вместе, Гефест уже, наверное, чувствовал то, что чувствовала Артемида, и сейчас его разрывало от тоски и одиночества, которое испытывала жена. Его дыхание рваное, неровное толчками вырывалось в ночной прохладный воздух, смешиваясь с таким близким дыханием девушки.       — Знаю, моя богиня, знаю, что можешь, — произнес он, оставляя между словами короткие поцелуи на губах любимой. — Но отпустить тебя я не могу, — он отстранился и произнес: — Я уничтожил нить.       — Что?!       Весь мир вокруг Артемиды пульсировал адской болью. Тот, кому она доверяла все и даже больше, в одну секунду отнял до последней крохи. Она решила, что верность Гефеста, которую она считала непоколебимо вечной — лишь иллюзия, на которую она уповала, не больше, чем обман. Вместе с тем пошатнулось все, на чем основывалось существование Артемиды. А это был он — Гефест. Богиня подумала, что он прав, боги такие же, как люди, способные с легкостью предать и растоптать сердце другого.       — Если бы я этого не сделал… Артемида… Там опасно…       Пока Гефест пытался оправдать свой поступок, слова его звучали так, будто он был под водой или очень далеко, настолько, что ветер едва доносит его слова. Девушка отошла, запустив руку в волосы и сжимая их. Смотря в пустоту перед собой, она безмолвно повторяла одними губами «нет-нет-нет». Агония комком образовалась в груди, и Артемида подумала, что начала задыхаться. Боль была такая, как от огнестрельного ранения в грудь. Она знает эту боль, потому что однажды она умерла именно так, на руках Гефеста и последнее, что она тогда увидела — лицо любимого. Его слова были подобно пули револьвера. Артемида почувствовала, как из-под ног ускользает этот мир.       Страх захватил охотницу, перерос в разочарование и обиду, а уже потом на смену им пришла ярость — чистая и созидательная энергия. Будто раскаленные угли кинули в ладони богини, и она не могла удержать их. Она захотела швырнуть свою ярость кому-нибудь в лицо.       Пошевелив пальцами в воздухе, Артемида развернулась, одновременно раскидывая плечи лука, и, прижав древко стрелы к тетиве, натянула ее и выстрелила, попав мужу в левое плечо. Гефест, тихо вскрикнул, схватился за левое предплечье и едва не повалился с ног от неожиданной и острой боли. Артемида вновь проделала фокус со стрелой, но в этот раз уже угодила в ногу, тем самым вновь вырвав крик боли из уст любимого мужа, который опрометчиво решил ее предать. Третьей стреле не суждено было найти свою цель, потому что перед Гефестом, закрывая собой, выскочила Мера. Грозная, но напуганная Химера не понимала, что происходит и почему она должна защищать одного любимого человека от другого, и нападать она бы не смогла. Тихонько рыкнув, она опустила морду к земле, закрыв бога расправленными драконьими крыльями.       — Уйди! — прорычала Артемида, с трудом удерживаясь на грани от слез.       — Мера, отойди, — глухо прохрипел Гефест, ласково хлопнув существо по крупу, и она послушно, но неохотно отошла. Глаза влюбленных встретились, и, когда Артемида увидела сидящего на земле мужа и то, что она натворила, слезы сами скатились по щекам, а губы предательски задрожали. — Хочешь — стреляй, — произнес он. Не бойся, я не перестану тебя любить. И в следующей жизни я опять найду тебя, как всегда.       Артемида вновь натянула тетиву, но так и не смогла выпустить стрелу. Слезы застилали глаза, и все стало размытым, как и ее надежды вернуться домой.       — Ты уничтожил меня, Гефест, — проговорила богиня, опуская лук. — За что ты так со мной?..       — Артемида… — выдохнул кузнец, попытавшись встать, но, качнувшись, вновь осел на землю, зажмурившись.       Ему подумалось, что уж лучше она сказала бы, что ненавидит его.       Когда он поднял глаза, Артемиды в переулке уже не было, а Мера, сбитая с толку, не знала, следовать ли ей за охотницей, или остаться с Гефестом. Она утробно заурчала и ткнулась носом в здоровое плечо кузнеца, а тот, подняв руку, потрепал ее по жесткой цвета соломы гриве.       — Иди с Артемидой, Мера. Охраняй ее, ладно? Я скоро вас обеих заберу.       Большое существо исчезло в ночи, оставляя Гефеста одного с горькими словами любимой женщины, что врезались в память. Ему придется узнать те чувства, что испытывает человек, совравший прямо в лицо дорогому человеку, убивший его надежду на счастье и спокойствие. Из-за своего эгоизма и страха потерять жену он не смог признаться, что не хочет отпускать ее одну и поэтому не может отдать то, что ей нужно. Из-за мрачной перспективы остаться одному Гефест соврал, ранив единственную, ради которой есть смысл пробуждаться от неведения каждый раз.       Слова Артемиды так и остались висеть в ночном воздухе, эхом отскакивали от стен переулка и вонзались с каждым отзвуком в тело и сознание Гефеста еще больнее, чем сами стрелы. Об ложь и страхи разбилось сердце любимой женщины. И если в этой жизни Артемида не простит Гефеста, то он попробует в следующей. В конце концов, по убеждению кузнеца, он должен был это сделать, чтобы спасти жизнь охотнице.       Ты уничтожил меня…