Серебряный пёс

Уэнсдей внимательно пролистывала дело Галпина под любопытствующее перестукивание пальцев Вещи по столу. Шериф напрямую сказал: если бы это было возможно, он попытался бы оградить сына от её общества. Уэнсдей также сомневалась, что сам Тайлер желал попасть в зависимость от неё. А значит, это природа хайда подталкивала его к столь необдуманному выбору. Уэнсдей пыталась найти объяснение, почему именно она удостоилась этой сомнительной чести. В документах было довольно подробно расписано, что хайд без хозяина ведёт себя непредсказуемо, становясь ещё более несдержанным в своей жажде насилия. Резкие перемены настроения, истерическое поведение, агрессивность и повышенная двигательная активность — всё это было особенностями психики хайда, которые практически невозможно искоренить полностью, не подчинив сущность монстра его хозяину. Уэнсдей задумалась. Тайлер был крайне нестабилен, когда она приезжала к нему. Из этого следовало, что Галпин не обзавёлся контролёром своих внутренних демонов. Так почему же шериф решил, что Уэнсдей являлась чуть ли не спасительницей его сына? Если она была хозяйкой хайда, разве в её присутствии Тайлер не должен был стать более уравновешенным? Вещь, устав, что его игнорируют, с силой ткнул по папке в её руках. Уэнсдей поморщилась и перевела на него раздражённый взгляд. — Опять поругалась с Ксавье? — пробарабанил друг, заполучив наконец её внимание. Очевидно, она выглядела настолько озабоченной после разговора с шерифом, что Вещь принялся строить теории о причинах её настроения. Уэнсдей мотнула головой. Ксавье показался ей немного потерянным, когда она изъявила желание заняться кое-какими делами в одиночестве. Но они вовсе не поссорились. — Тогда это касается… — Вещь на секунду сбился со стука, и торопливо закончил: — Галпина? Уэнсдей дёрнула плечом. Какая разница, если она не собирается ничего предпринимать по этому поводу? Если так подумать, всё складывалось наилучшим образом. Если верить шерифу, если Уэнсдей действительно была единственным человеком, способным вытащить Тайлера из заточения, то это значило, что он останется запертым в психушке до скончания его никчёмной жизни. — Где-то в этой папке должен быть номер телефона или что-то такое, — уходя от прямого ответа, сказала Уэнсдей. — Картер надеялась, что я позвоню ей. По крайней мере, так сказал шериф. Вещь стукнул пальцем по столу, и Уэнсдей опустила перед ним раскрытые примерно на середине документы. Её друг проигнорировал аккуратные печатные буквы. Он пролистал бумаги до последней страницы, где чьим-то каллиграфическим почерком были выведены примечания, касающиеся непосредственно Тайлера. Они почти полностью повторяли напечатанный текст, поэтому Уэнсдей практически в них не вчитывалась. — Здесь, — Вещь ткнул в середину страницы. — Симпатические чернила. Чернила-невидимки. Банальный способ спрятать секретное послание у всех на виду: написать его между строк. Довольно распространённый метод бунтовщиков и заговорщиков во все времена. Уэнсдей вырвала лист и рассмотрела его на свет. Симпатические чернила проявлялись разными способами в зависимости от их состава. Некоторые становились видимыми под воздействием тепла, другие появлялись на бумаге при контакте со специальными химическими растворами, третьи можно было различить в ультрафиолетовом спектре излучения. Уэнсдей вытащила из ящика стола фонарик, который обычно использовала для поиска отпечатков пальцев, и посветила им на страничку. Незаметная обычному взгляду запись тут же засияла неоново-голубым. Оказывается, невиданная безопасность Уиллоу Хилл взламывалась элементарным способом. Кроме номера телефона и призыва позвонить по нему, Уэнсдей не нашла ничего интересного. И зачем доктору Картер нужно было столько излишних сложностей? Почему нельзя было передать номер через шерифа? Или даже Пагсли? Решив долго не тянуть, Уэнсдей достала мобильный и набрала с таким трудом переданные ей цифры. Трубку взяли буквально через пару гудков. — Говорите! — услышала она знакомый приятный голос. — Уэнсдей Аддамс, — холодно представилась Уэнсдей. — Кажется, вы желали поговорить со мной. Последовала секундная пауза, а потом женщина на другом конце провода издала нервный смешок. — Да, — протянула она. — Я действительно хотела поговорить с вами. Но это не телефонный разговор. Уэнсдей нахмурилась. Вполне ожидаемо и разумно. Но она не могла снова уехать из Невермора на целый день. Пять часов дороги только в одну сторону — невозможная роскошь для того, кто хочет проделать подобный путь незаметно от вездесущей директрисы и прочих преподавателей. — У вас есть хрустальный шар? — спросила Уэнсдей, едва сдерживая порыв съехидничать и посоветовать одолжить средство связи у Пагсли, но вовремя прикусила язык — оставался крошечный процент вероятности, что доктор Картер не знала об их родстве. — Нет, — женщина на мгновение замялась. — Я лучше приеду к вам в город. Выпьем кофе? Завтра после обеда устроит? Уэнсдей задумчиво кивнула. Флюгер. Конспиролог из доктора Картер был довольно посредственным. Оставалось только надеяться, что её не держат под плотным колпаком. — Договорились, — сказала она вслух и отключилась.

***

По дороге к Ксавье Уэнсдей забежала на третий этаж Офелия-Холл, чтобы проведать свою старую знакомую. Ребекка Пеппер — эта вертлявая подружка Кумико, которая чуть что, оказывалась рядом — была нужна ей для выполнения кое-какого поручения. Когда Уэнсдей рывком открыла дверь в спальню, уже знакомая ей чуть полноватая соседка Бекки едва не свалилась с кровати. Она откинула в сторону свежий номер «Вестника Невермора» и поднялась на ноги. — Вламываться в чужие комнаты без стука запрещено правилами школы, — дрожащим голосом заявила девчонка. Уэнсдей скользнула скучающим взглядом по её нелепой пижаме с рисунком из разноцветных пончиков и ухмыльнулась. Соседка Бекки слегка побледнела. — Мне нужно поговорить с Ребеккой, — невозмутимо заявила Уэнсдей, проходя внутрь и игнорируя расширившиеся от такой наглости глаза девчонки. В прошлый раз, когда они с Ксавье ввалились сюда в поисках Кумико, Уэнсдей не очень-то рассматривала их комнату. Половина Бекки выглядела довольно прозаично. На столе лежала аккуратно сложенная и довольно внушительная стопка школьных газет. Стена над столом была увешана фотографиями и постерами с изображением природных пейзажей и цветов. Скукота. Уэнсдей уселась прямо на кровать Ребекки, застеленную однотонным ярко-жёлтым покрывалом. Соседка Пеппер, которая всё это время не отрывала от Уэнсдей глаз, нервно сглотнула. — Она в душе. Словно в подтверждение её слов из ванной комнаты раздался звук льющейся воды. — Я подожду, — заявила Уэнсдей, расправляя юбку, аккуратно складывая руки на коленях и выпрямляясь — она прекрасно знала, как людей нервирует, когда она замирает, сидя в таком положении. Бекки вышла из ванной спустя несколько минут, выпуская облако влажного пара. Соседка, прежде пытавшаяся делать вид, что продолжает читать Вестник, тут же отбросила газету и состроила виноватую гримасу. — Я пыталась объяснить ей, Бекс, — проканючила она. Бекки поджала губы, не удостаивая соседку вниманием, и потуже затянула пояс на махровом халате. С её коротких светлых кудряшек капала вода. — Что тебе опять от меня нужно? — набычившись, спросила она. Уэнсдей перевела многозначительный взгляд на её соседку. Та нервно икнула. — Погуляй где-нибудь, — бросила Бекки, даже не оборачиваясь. Девчонка торопливо схватила со стула первую попавшуюся кофту и, на ходу заматываясь в неё, пулей выскочила за дверь. — Мне нужно поговорить с Кумико, — заявила Уэнсдей, едва стихли её неуклюжие шаги. Бекки криво усмехнулась, плюхаясь на кровать ушедшей девчонки. — А почему не с президентом? — едко спросила она. — Кумико в больнице, Аддамс. И там довольно плотный распорядок, чтобы тратить время на тебя. — Поверь мне, она захочет найти на меня полчаса, — Уэнсдей слегка наклонила голову в бок. — Это касается Тайлера. Пеппер нахмурилась и покачала головой. — Что ты вообще можешь знать о нём? — Поверь мне, Кумико хочет поговорить со мной, — таинственно понизив голос, сказала Уэнсдей. — Конечно, если Галпин всё ещё ей нужен. Бекки скрипнула зубами, но кивнула. — Ладно, — сказала она. — Я передам ей твою просьбу. — Я никогда ничего не прошу, — Уэнсдей кровожадно улыбнулась. — Прежде всего это в её интересах. И, возможно, в интересах Тайлера. Она поднялась на ноги и пересекла их комнату несколькими твёрдыми шагами. — Мой номер у неё уже есть, — обронила она напоследок. На этот раз Бекки не стала возражать. Она лишь проводила её злобным взглядом, что было невероятно лестно.

***

Разобравшись со всеми делами, Уэнсдей заскочила к Ксавье. Он выглядел задумчивым и немного мрачным, стоя у холста и размалёвывая его множеством оттенков серого. Его рисунок ещё не обрёл форму. Уэнсдей не стала мешать. Она уселась за свой стол и принялась перечитывать черновики истории о Вайпер. Когда свет за окном стал розоветь, Ксавье подошёл к ней со спины и обнял за плечи, сгибаясь вниз. Он смазано прижался губами к её щеке. Уэнсдей повернулась, обхватывая подбородок Ксавье и притягивая к себе для поцелуя. Что-то было не так. Его губы были привычно мягкими, но их движения будто слегка неуверенными. Уэнсдей отстранилась и внимательно посмотрела в зелёные глаза Ксавье. В них читались отголоски взявшейся откуда-то горечи. — Что случилось? — довольно требовательно спросила она. Ксавье покачал головой и прошёлся губами по её шее. Когда его язык коснулся особо чувствительного места за ухом, Уэнсдей протянула к Ксавье руки, зарываясь пальцами в волосы. — Нам пора на ужин, — хрипло пробормотал он, отрываясь от её кожи. — Я голодна, но не в этом смысле, — сказала Уэнсдей, пытаясь притянуть его обратно. Но Ксавье выпрямился и подал ей руку. — Ты даже не обедала, — он нахмурился. Уэнсдей тяжело вздохнула. Ксавье тоже пропустил обед и почти не завтракал. Она поднялась на ноги и направилась к выходу, ощущая неприятное напряжение внизу живота. После их первой близости Ксавье ещё ни разу не останавливал её. А сейчас Уэнсдей словно вернулась в то время, когда Ксавье раз за разом отказывался от продолжения из-за отсутствия презервативов. Было досадно осознавать, что её тело настолько нуждается в его ласке. Инид с Аяксом уже сидели за их общим столом. Подруга светилась, будто неоновая иллюминация, сверкая широкой улыбкой. Пока они с Ксавье приближались к своим привычным местам, Инид уже десяток раз встряхнула разноцветными прядями, словно пыталась вызвать приступ эпилепсии у кого-то из соседей. Уэнсдей раздражённо вздохнула, опуская поднос с едой на стол. Неудовлетворённое желание скверно влияло на её настроение. — У меня таки-и-ие новости! — пропела Инид, едва ли не подпрыгивая на стуле. — Вы просто не поверите! Лучшие на свете! — К Земле с ужасающей скоростью летит метеорит, способный убить всё живое на планете? — мрачно пробормотала Уэнсдей. Инид весело расхохоталась. — Обожаю твой чёрный юмор! — она повернулась к Ксавье. — Хотите угадать? Аякс улыбнулся, с нежностью глядя на свою девушку. — Намечается какой-то школьный праздник? — предположил Ксавье. — Очень горячо! — Инид с энтузиазмом хлопнула в ладоши. — Уэнсдей! А у тебя есть другие идеи? Уэнсдей смерила подругу каменным взглядом и снова уткнулась в свою тарелку. Инид продолжила тараторить так, словно и не заметила её пренебрежительной реакции. — Мэр всё-таки разрешил провести бал! — завопила она, потрясая руками в воздухе. — Танцы! Музыка! Декорации! Это будет грандиозно! Не зря мы потратили столько времени на подготовку! Уэнсдей наколола на вилку дольку томата с чёрной шкуркой. Её любимый сорт. Инид не умолкала. — Уверена, норми на балу тоже понравится! Мы отлично повеселимся! — тарахтела она со скоростью сто слов в минуту. — Мы с Аяксом уже договорились пойти вместе! — Инид повернулась к своему парню и лучезарно улыбнулась, а потом снова вернула своё внимание к ним с Ксавье. — Вы же, ребята, наверняка тоже составите пару? — Нет, — отрезала Уэнсдей. — Да, — одновременно с ней произнёс Ксавье. Уэнсдей подняла на него взгляд, слегка прищурившись. Разве они вообще говорили об этом идиотском бале? Разве она давала хоть намёк на то, что желает посетить низкопробное подростковое сборище? Ксавье сглотнул. Его глаза сверкнули обидой. Уэнсдей, и прежде ощущавшая раздражение, с силой сжала вилку. Взгляд Инид заметался между ними испуганной пташкой. Она ойкнула и поторопилась вмешаться, чтобы сгладить напряжение. — О-о, я просто подумала, что вы захотите… ну, знаете, немного повеселиться? — она запнулась, возможно понимая, насколько абсурдно это звучало, и замолчала. Уэнсдей отправила кусок помидора в рот и принялась медленно жевать. Лицо Ксавье скривилось, и он отодвинул от себя тарелку. — Эй, чувак, — влез Аякс, очевидно пытаясь исправить ситуацию. — Как там твои картины? — Осталось продать последнюю, — Ксавье встал, с противным скрипом отодвигая стул. — Я, пожалуй, пойду. Он схватил поднос и направился к стойке, куда студенты составляли грязную посуду. Уэнсдей сверлила его удаляющуюся спину тяжёлым взглядом. Она не понимала, что с ним происходит. Ксавье с самого утра вёл себя так, будто она его чем-то обидела. Конечно, когда она сбежала из Флюгера, это было необдуманно и, возможно, задело его чувства. Но ведь они вроде разобрались с этим? А теперь ещё эти странные перемены его настроения! Почему он так отреагировал на её нежелание идти на бал? Инид нагнулась к Уэнсдей и схватила её за ладонь. — Иди поговори с ним — прошипела она. — Нельзя же так… — Да что я вообще сделала? — процедила Уэнсдей, отдёргивая руку и бросая вилку на стол. — Это он ведёт себя, как… Она замолчала, поджимая губы. Как обиженный мальчишка. Как будто они вернулись в прошлый семестр. Будто она снова без спросу порылась в его личных вещах и прикрылась фальшивым приглашением на танцы! — Господи, Уэнсдей! — Инид мотнула головой. — Тебе действительно нужно научиться быть тоньше. Уэнсдей непонимающе моргнула. Это звучало почти как оскорбление. Аякс неловко схватился за поднос, едва не опрокидывая стакан с апельсиновым соком. — Вы тут всё обсуди́те, а я пока… — начал он. Но Уэнсдей уже поднялась из-за стола и пошла прочь, оставляя посуду. Хорошо, если Инид настаивает, что им с Ксавье стоит поговорить, она так и сделает. Только вот за результат разговора она вовсе не ручалась! Уэнсдей нагнала его у поворота в то самое ответвление коридора, в котором когда-то она почти настигла Кумико. Ксавье шёл, болезненно ссутулившись и засунув руки в карманы. Ну что за представление он устроил! — Стой, — велела она, хватая его за руку. Ксавье повернулся к ней со страдальческой миной на лице, избегая смотреть на неё. — Да что с тобой происходит? — прошипела Уэнсдей. Она потащила его за собой в тупик, где влюблённые парочки обычно целовались, скрытые от любопытных глаз. Уэнсдей не собиралась целоваться. Она собиралась выпытать из Ксавье правду. Он безвольно следовал за Уэнсдей, минуя хаотичные повороты. Наконец, они добрались до круглой комнаты, похожей на каменный мешок. Кому в здравом уме это помещение могло показаться романтичным? — Ну? — она требовательно сложила руки на груди. — Расскажи мне, когда это мы договорились пойти на этот идиотский бал! — Я думал, это вполне очевидно, — Ксавье развёл руками. — Я, конечно, собирался пригласить тебя и всё такое, но не ожидал, что ты мне откажешь. Он отвернулся, словно ему было больно смотреть на неё. Уэнсдей вздохнула. Совершенно нелепая ситуация. — Я вообще не хотела идти на дурацкие школьные танцы. Она полагала: этого будет достаточно, но, очевидно, ошиблась. Ксавье повернулся к ней, обиженно нахмурившись. — Я думал, ты любишь танцы, — протянул он. — Я люблю танцевать, но не хочу делать это среди толпы посредственных идиотов. Ксавье опустил взгляд в пол и еле слышно пробормотал: — Во время Вороньего бала это тебе не мешало. Ох. Это. Уэнсдей шагнула к нему, немного смягчаясь. — Галпин в прошлом, Ксавье, — сказала она, дотрагиваясь до его руки. — Но его ты позвала на «дурацкие школьные танцы», — с горечью произнёс он. — Его позвал Вещь. Я в тот вечер собиралась пойти в лес с Юджином. Не знаю, почему передумала. Это было… нерациональное решение. Губы Ксавье дрогнули, выгибаясь вниз. — Наверное, он тебе нравился. Уэнсдей пожала одним плечом. Она хотела быть честной, но и сама не знала точного ответа. Тайлер выглядел обиженным, когда она сказала ему, что пригласила на бал Ксавье. Он был ей полезен, и Уэнсдей не хотела ссориться. Но, когда на балу Ксавье рассказал ей о фреске, а Галпин не стал юлить и отнекиваться… Когда он не осудил её выходку с пираньями… Тогда она и испытала совершенно неправильное чувство симпатии к этому обманщику. Она покарала обидчиков брата, а Тайлер в прошлом наказал её главного подозреваемого. Ей казалось, они похожи. — Возможно, — решившись, призналась Уэнсдей. — Но это в прошлом. Очевидно, тебе тоже нравилась Бьянка. — Это было ошибкой, — Ксавье покачал головой. — Обманом. — Ты пришёл с ней на бал уже после расставания, — напомнила она. — Но я хотел быть с тобой. Только с тобой. Всегда, Уэнсдей. Она подняла на него взгляд. Глаза Ксавье лихорадочно блестели. — Ты как-то спрашивала, почему я расстался с Бьянкой? — спросил он почти с отчаяньем. — Потому что ты снова начала приходить в мои сны. Все летние каникулы мне снилось, что ты приедешь в Невермор. Уэнсдей удивлённо моргнула. Очередное свидетельство длительности почти болезненной привязанности к ней оглушало. — Мои сны — вечная мешанина из правды и иллюзий. А я так сильно хотел знать правду… Я рисовал тебя как сумасшедший, пока не научился различать видения и сны, изобразив их… Наверное, это и развеяло песню Бьянки. Я просто… понял в какой-то момент, что чувства к ней начались с внушения. Не были моими собственными. Уэнсдей сглотнула. Она помнила одну из их ссор — в тот раз они говорили именно о Бьянке — Ксавье рассказывал, как мучителен для него обман. Игры собственного подсознания в таком случае должны были даваться ему ещё тяжелее. Ксавье приблизился к Уэнсдей и стиснул её в объятьях. — Я ждал тебя, Уэнсдей, — прошептал он в её волосы. — Я так чертовски долго тебя ждал… Наверное, кого-то испугало бы подобное — признание Ксавье, всегда такого нежного, мягкого и заботливого, звучало почти безумно. Путая реальность и вымысел, он мог стать действительно опасным человеком, слетев с катушек. Но Уэнсдей это нравилось. От его слов, от осознания того, насколько Ксавье был помешан на ней, по её спине побежали приятные мурашки, а сердце заколотилось в горле. Уэнсдей с трудом вытащила руки из его хватки — крепкой, словно у окоченевшего трупа. Она обхватила ладонями лицо Ксавье и притянула его ближе, заставляя нагнуться и заглядывая прямо в глаза. — И ты меня дождался, — тихо сказала она, а потом встала на цыпочки и накрыла его губы своими. Этот поцелуй не был нежным и мягким. Он был грубым и отчаянным. Порой даже похожим борьбу. Будто Ксавье пытался доказать ей, что она принадлежит ему. И Уэнсдей была готова с ним согласиться. Его руки сминали её тело, комкали одежду. Заставляли прогибаться. Она льнула к его пальцам, дрожа от грубоватой ласки. Даже через ткань прикосновения Ксавье обжигали её, словно оставляя его личное клеймо на каждом дюйме её кожи. Жаркая волна возбуждения окатила Уэнсдей, словно облизывая её внутренности языками пламени. Чистое желание искрилось в ней, заставляя вздрагивать как от ударов током. Уэнсдей слегка покачнулась, и Ксавье подтолкнул её к стене, прижимая лопатками к холодной кирпичной кладке. — Нам надо пойти в комнату, пока кто-нибудь сюда не зашёл, — пробормотал он в её шею, но, кажется, отнюдь не собирался останавливаться. — Я никуда отсюда не уйду, пока не получу то, что мне хочется, — севшим голосом заявила Уэнсдей. Ксавье обхватил её грудь и довольно ощутимо сжал. Из горла Уэнсдей вырвался тихий хриплый стон. — И чего же ты хочешь? — спросил Ксавье с ехидной усмешкой. Она внимательно разглядывала его лицо, ведя рукой по его брюкам, и стиснула пальцы, обхватывая твёрдую выпуклость, слишком очевидно говорящую о его собственном возбуждении. Ксавье застонал и буквально рухнул перед ней на колени. Его чуть шершавые от частого контакта с ацетоном пальцы скользнули под её свитер, задирая его. Уэнсдей задохнулась, давясь воздухом. Ксавье прошёлся влажными поцелуями по её животу, запуская пальцы под юбку и с нажимом проводя по её бёдрам. Уэнсдей торопливо скинула с себя тяжёлые ботинки, варварски наступая на собственные пятки и пиная мешающую обувь. Ксавье с силой сжал её ягодицы, а потом стянул вниз плотные колготки вместе с бельём. Желание Уэнсдей было почти болезненным, неприятно тянущим что-то внутри. Между ног стало горячо и мокро. Она откинулась назад, опершись затылком о стену. Она потянула Ксавье за волосы, пытаясь заставить его подняться и заняться уже, наконец, делом, но он не поддался. Небрежно отбросив в сторону тёмный капрон, он обхватил её левую ногу за щиколотку и закинул себе на плечо, растягивая ноги Уэнсдей на полушпагат. Чёрная юбка задралась вверх, мягко соскользнув по бедру, и Ксавье прижался губами к обнажённой коже. Уэнсдей зажмурилась и до крови прикусила щёку. Когда лицо Ксавье оказалось между её ног, он на мгновение замер, поднимая взгляд на Уэнсдей. А потом, не сводя с неё глаз, наклонился к влажной изнывающей от желания плоти, обдавая её горячим дыханием. Уэнсдей затрясло от предвкушения. Когда он припал к ней ртом, она приподнялась на носочек в попытке сильнее прижаться к нему. Кровь бросилась Уэнсдей в лицо. Застучала оглушающе громко в ушах, в горле, во всём её теле. Она снова застонала — громко и бесстыдно. Ксавье ущипнул её за бедро, и Уэнсдей стиснула челюсти, глотая ругательства, рвавшиеся наружу. Это было так хорошо. Его язык скользнул, лаская, сначала мягко и влажно, затем твёрдо и остро. Потом снова ласково и снова жёстко. Ноги Уэнсдей задрожали. Низ живота скрутило от удовольствия. Ксавье сильнее сжал пальцы на её бедре, помогая удержать равновесие. Медленно и нежно, почти расслабленно он провёл языком вдоль всей её промежности и напряженным кончиком надавил на клитор. Они были чёртовой идеальной парочкой. Он — почти безумцем, а она, по мнению многих, — психопаткой. И они занимались сексом прямо в школьном коридоре, куда в любой момент мог зайти кто угодно. От осознания этого внутри Уэнсдей что-то надрывно задрожало и взорвалось. Тело охватил мелкий тремор. Она инстинктивно дёрнула коленом, ударяя Ксавье пяткой по плечу. Мышцы сжались вокруг пустоты, и Уэнсдей прикусила губу, чувствуя, как внутренности окатывает приятной слабостью. Наградой ей была самодовольная усмешка Ксавье, подбородок которого глянцево блестел от её влаги. Он осторожно опустил её ногу на пол, и Уэнсдей поняла, что едва может удерживать собственное тело в вертикальном положении. Было слегка унизительно осознавать, насколько медузообразными становились все её мышцы после полученного удовольствия. Ксавье поднялся на ноги, утирая лицо рукавом, и прижался к её губам. Уэнсдей почувствовала собственный вкус и непроизвольно сжала бёдра. Разорвав поцелуй, Ксавье потянулся к карману брюк и вытащил оттуда конвертик из фольги. — Мы можем продолжить, если хочешь, — хрипло пробормотал он. О да. Она хотела. Ещё как хотела. Она рывком расстегнула ширинку на его брюках, стащила их до середины бёдер вместе с бельём. Ксавье торопливо разорвал упаковку и раскатал латекс по члену. Он подхватил её на руки, словно Уэнсдей ничего не весила, и она мгновенно обвила руками его шею и сомкнула ноги на пояснице. Ксавье сжал её в объятьях почти до хруста и с полурыком-полустоном резко опустил её на свой член, входя сразу на всю глубину. На мгновение они оба замерли, пытаясь отдышаться, а потом Ксавье начал двигаться. Он вжал её в стену, рвано толкаясь внутрь. Уэнсдей чувствовала себя почти что бабочкой, пришпиленной булавкой. Она не могла пошевелиться, лишь слегка покачиваться, потираясь клитором о лобок Ксавье. В их движениях не осталось нежности, лишь животная страсть обладания и принадлежности. Ксавье до синяков стискивал пальцы на её ягодицах, Уэнсдей притягивала его к себе, надавливая скрещёнными ногами на его спину. Зарывалась пальцами в волосы, натягивая их и сжимая. Он перехватил её поудобней, отчего Уэнсдей ударилась затылком о кирпичную стену, приподнял и опустил вниз на себя. Хрипло выдохнул в её макушку, дрожа всем телом, и поднял её снова, скользя внутри упоительно медленно. Уэнсдей распахнула глаза. Лицо Ксавье было искажено болезненно-сладкой мукой. Низ живота скрутило, заставляя мышцы внутри дрожать и пульсировать. Комната вокруг кружилась. Он ещё сильнее сжал пальцы на её бёдрах, насаживая на себя. Восхитительное удовольствие ударило по натянутым нервам, по напряженным мышцам. Уэнсдей содрогнулась, рассыпаясь на части. Она будто издалека услышала собственный исступлённый стон, срывающийся и слабый. Всё её нутро сжималось. Она вцепилась в плечи Ксавье, неосознанно впиваясь ногтями в ткань — жаль, не в обнажённую кожу. Всё её тело выкрутило, выжало, перемололо в жарком наслаждении. Ксавье вжался в неё так, что невозможно вздохнуть, и тоже застонал, содрогаясь глубоко внутри. Он замер, тяжело дыша и упираясь лбом в её плечо, а потом осторожно опустил Уэнсдей на пол. Ноги подкашивались, и она вцепилась в него, чтобы не рухнуть вниз, растекаясь, как желе. Ксавье обнял её, помогая устоять, крепко сдавил, вжимая в себя, утыкаясь лицом в её волосы. — Иногда мне кажется, что ты растворишься, словно один из тех ярких снов, — едва слышно прошептал он спустя долгое время тишины. Уэнсдей оперлась руками в его плечи, отстраняясь. Она схватила Ксавье за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Она внимательно вглядывалась в его глаза, различая в них затаённую панику. Она взяла его ладонь в свою и притянула к груди напротив своего бешено колотящегося сердца. — Чувствуешь? — спросила она, пытаясь успокоить его. — Это реально. Ксавье слабо улыбнулся. Уэнсдей не знала, что ещё она может сделать, чтобы развеять его тревогу.

***

Ксавье был категорически против вечеринок в честь его Дня Рождения, но со скрипом согласился отпраздновать его вдвоём с Уэнсдей. Под предлогом того, что ей нужно подготовить для него сюрприз, она и сбежала в город на встречу с доктором Картер. Во Флюгере было оживлённо и шумно, как и обычно в воскресный день. Уэнсдей сразу прошла к стойке. Смуглый парнишка-официант подтолкнул ей книжку с перечнем всевозможных начинок для тортов, которые Флюгер делал на заказ. Уэнсдей рассеянно листала её, осознавая, что понятия не имеет, что из этого многообразия может понравиться Ксавье. Всё-таки она была отвратительной девушкой. Она со вздохом достала из кармана телефон, который прихватила на случай, если докторша потеряется в Джерико и захочет уточнить дорогу. Инид ответила практически мгновенно. — Что случилось? Ты ранена? — её голос был полон нездоровой паники. Уэнсдей скривилась. — Всё в порядке. Ты не знаешь, Ксавье любит сладкое? Инид на несколько мгновений потеряла дар речи. Уэнсдей почти наяву видела, как подруга бестолково хлопает ресницами и разевает рот. А потом Инид заливисто расхохоталась. — Прости, — простонала она. — Просто ты никогда мне не звонила. Уэнсдей устало вздохнула. Унизительно. Пока Инид щебетала в трубку, колокольчик над дверью Флюгера звякнул, оповещая о новых посетителях. Уэнсдей обернулась через плечо и увидела Бьянку в сопровождении Лукаса. — Йогуртовый с клубникой тоже подойдёт, — не умолкала Инид. Уэнсдей досадливо поморщилась. — Скажи уже какой-то один вариант, и я закажу его! — раздражённо перебила она подругу. — Тогда возьми с малиной и фисташками. Уэнсдей тут же отключилась, краем глаза наблюдая за Барклай. Они с Лукасом расположились за её любимым столиком в углу у окна. Бьянка села к ней спиной, зато Уэнсдей хорошо видела лицо Лукаса. Он встревоженно хмурился. Ей стоило занять место неподалёку и попытаться подслушать их разговор. — Уже выбрали? — спросил парнишка за стойкой, отвлекая Уэнсдей от наблюдений. Она перевела на него мрачный взгляд и повторила список предпочтений Ксавье, который вывалила на неё Инид. От начинки до состава коржей. — Есть пожелания к оформлению? — уточнил официант, чиркая ручкой по странице в блокноте. Уэнсдей сжала челюсти, вспоминая торт, который одноклассники притащили на её шестнадцатилетие. Его дизайн продумывал Ксавье, наверняка потратив на эскизы уйму времени. Дьявол! Да за что ей это всё? Что могло понравиться Ксавье? Что она вообще знала о его вкусах? Он редко использовал яркие краски для картин, если рисовал не на заказ. Он бегал вокруг школы. Из напитков предпочитал отвратительно приторный капучино с одной ложкой сахара. Носил рубашки преимущественно на кнопках вместо стандартных пуговиц и толстовки с капюшоном. И до одержимости обожал её, Уэнсдей. Для меня ты — целая Вселенная. Уэнсдей сглотнула. — Ночное небо, — пробормотала она, сама не веря, что делает это. — Со звёздами. Парнишка довольно кивнул, записывая её пожелание. Уэнсдей торопливо отдала ему деньги и, всё ещё обескураженная собственным поступком, уселась за соседний столик за спиной у Бьянки. Они с Лукасом говорили шёпотом, и Уэнсдей пришлось хорошенько напрячь слух, чтобы услышать короткие обрывки разговора. — Ты вообще не должен быть там, — шипела Барклай. — Но это… вроде как обязательно. — Тогда притворись заболевшим, сломай ногу, уговори мать написать тебе записку для учителя! Лукас сказал что-то совсем неразборчиво. Уэнсдей услышала, как Бьянка вскочила на ноги и твёрдым шагом направилась прочь из кофейни. Проходя мимо её столика, сирена недовольно зыркнула в сторону Уэнсдей, очевидно понимая, что она шпионила. Лукас сорвался за Бьянкой. Выбегая из дверей Флюгера, он едва не сшиб с ног входящую внутрь женщину в светлом брючном костюме и расстёгнутом пальто. Доктор Картер, а это была именно она, улыбнулась и прошествовала прямо к столику Уэнсдей. Разговор обещал быть длинным и весьма занятным.