
Пэйринг и персонажи
Метки
Романтика
Счастливый финал
Развитие отношений
Рейтинг за секс
Постканон
Смерть второстепенных персонажей
Underage
Смерть основных персонажей
Учебные заведения
Отрицание чувств
Защищенный секс
Детектив
Боязнь привязанности
Пророчества
Предопределенность
Сверхспособности
Антигерои
Телепатия
Неприятие отношений
Описание
Она надеялась, что никогда не потеряет разум из-за какого-нибудь мальчишки. Со стороны последствия влюблённости выглядели почти что как результат неудавшейся лоботомии. Уэнсдей совершенно не хотелось проверять, что случится с нейронами в её мозгу, если она когда-нибудь влюбится по-настоящему.
Примечания
В Джерико снова пропадают люди, а видения Уэнсдей не сулят ничего хорошего. Сможет ли она остановить грядущее? Кто её таинственный преследователь, присылающий фотографии? На чьей стороне в этот раз окажется Тайлер? Помешает ли ей неуместное чувство тепла в груди по отношению к Ксавье? И как в этом всём замешан его отец?
PS: Основная пара этого фанфика Уэнсдей/Ксавье (простите, поклонники Тайлера ❤️)
Тем не менее эта история — не способ свести Уэнсдей с Ксавье и поскорее уложить их в постель. Это скорее попытка пофантазировать, что же будет дальше, пока мы все ожидаем второй сезон.
PPS: Я старалась сохранить каноничность персонажей из сериала так, как её понимаю я. Возможно, если вы больше погружены в контекст, то не согласитесь с отсутствием ООС. Мой бэкграунд состоит из сериала и двух культовых фильмов с Кристиной Риччи в роли Уэнсдей. И за основу для своих героев я всё же беру сериал.
Визуализация почти всех оригинальных героев Пса тут:
https://ru.pinterest.com/elenfanf/%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B1%D1%80%D1%8F%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%BF%D1%91%D1%81/
Телеграмм-канал: https://t.me/+mGo33-TE5HxjYTMy
Спасибо всем, кто решит прочитать эту работу! И отдельное спасибо тем, кто захочет написать пару слов в качестве отзыва!
Ваше мнение и отзывы действительно помогают писать быстрее! 🤗
Посвящение
Участницам чатика талантливейшей Маши (шоссе в никуда). Знаю, многие из вас терпеть не могут Ксавье 😜, но именно вы вдохновили меня сделать из разрозненных сюжетов, живших больше месяца в моей голове, полноценный фанфик.
Глава 27 Pictures of you
27 августа 2023, 12:24
Доктор Картер едва заметно вздрогнула и обернулась через плечо, когда четверо парней-оборотней за соседним столиком оглушительно загоготали, а потом снова повернулась к Уэнсдей.
— Подростки, — она покачала головой, чуть закатывая глаза и улыбаясь. — Всегда такие шумные.
Уэнсдей выгнула бровь, без слов выражая презрение, которое испытывала ко всякого рода стереотипам. Она внимательно рассматривала докторшу. У той были светлые волосы по плечи и изящные, немного хрупкие черты лица. Взгляд ясно-голубых глаз был тошнотворно доброжелательным и открытым. Паутинка мелких морщинок вокруг них прямо-таки кричала о том, что улыбка редко сходила с отвратительно приветливой физиономии Картер.
Доктор сцепила тонкие пальцы в замок. Уэнсдей отметила, что женщина не носит обручального кольца. Любопытно.
— Итак, — сказала Уэнсдей, когда выводящее из себя молчание достаточно затянулось. — Вы хотели поговорить со мной о Галпине.
Картер чуть поджала плечи, будто желала втянуть в них голову и спрятаться.
— Здесь так людно, — неуверенно пробормотала она. — Я надеялась поговорить с вами наедине. Возможно, в моей машине…
— Промышляете киднеппингом? — Уэнсдей усмехнулась, глядя, как глаза Картер распахиваются от удивления. — Одобряю, но не желаю участвовать. Особенно в качестве предполагаемой жертвы.
— Мистер Донован Галпин упоминал, что у вас довольно специфичное чувство юмора, — протянула докторша. — Теперь я, кажется, понимаю, что он имел в виду.
Наверняка шериф использовал гораздо более лестное определение для её манеры общения, но Уэнсдей не стала напрашиваться на комплименты.
— Мы будем говорить здесь, — выдвинула она своё условие.
Конечно, Уэнсдей не боялась какой-то мифической опасности. Она была вполне уверена в своей способности справиться с этой безобидной на вид женщиной. Но Уэнсдей хотела показать, что вовсе не Картер устанавливает здесь правила.
Официант принёс их заказ и удалился. Уэнсдей внимательно следила за тем, как доктор Картер наполняет свою чашку полупрозрачной дымящейся жидкостью. Она заказала какой-то травяной чай и слойку с корицей. Мерзость.
— Зачем вам понадобилось столько сложностей с невидимыми чернилами и всей прочей шпионской ерундой? — поинтересовалась Уэнсдей. — Мистер Галпин вполне справился бы с передачей вашего номера телефона.
Доктор Картер вздохнула.
— Я не была уверена, насколько плотно вы общаетесь. К тому же весь ваш разговор с Тайлером пошёл не по плану. Я действовала по обстоятельствам.
Хотя Уэнсдей и не собиралась принимать на веру всё, что говорит ей Картер, это звучало вполне правдоподобно. Их беседа с Галпином явно довольно сильно отклонилась от ожиданий их обоих.
— План Тайлера, очевидно, состоял в том, чтобы сообщить мне радостную новость, что он обрёл новую «мамочку» в лице меня, — бесстрастно сказала Уэнсдей.
Картер поморщилась.
— Мисс Аддамс, не могли бы вы не употреблять слово «мамочка» в качестве замены термину «хозяйка»?
Уэнсдей хмыкнула и сделала глоток кофе. Что бы Картер не говорила, она помнила, как Гейтс говорила с Уимс в обличье Тайлера, уговаривая подчиниться. Её слащавое «порадуй мамочку» до сих пор вызывало тошноту.
— По сути, в данном случае это одно и то же, — возразила Уэнсдей. — Полагаю, в лице почившей Лорел Гейтс Галпин нашёл именно мамочку. И теперь ему нужна новая.
Интересно, как хорошо доктор Картер знала родословную Тайлера? Была ли она в курсе истории его настоящей матери? Была ли осведомлена в том, что Франсуазу застрелил шериф?
Знала ли она что-то о Лорел? Были ли они знакомы? Уэнсдей была почти уверена в том, что Гейтс была каким-то образом связана с Уиллоу Хилл. Возможно, даже работала на них. Но вряд ли Картер станет об этом распространяться.
Докторша покачала головой. Раздумывая над ответом, она неосознанно крошила пальцами булочку, отщипывая от неё маленькие кусочки.
— Что ж, мисс Аддамс, можно сказать: отчасти вы правы, — Картер говорила медленно, словно ещё не до конца решила, что именно собирается сказать. — Но вы слишком всё упрощаете.
Она снова замолчала, продолжая препарировать несчастную слойку. Уэнсдей бросила взгляд на часы на стене.
— Мы сидим здесь уже двенадцать минут, — холодно сообщила она. — А вы так и не сказали ничего по существу.
— Да, хорошо-хорошо, — торопливо забормотала Картер, а потом подняла взгляд на Уэнсдей. — Наверное, стоит начать с устройства психики хайда?
— Начните уже хоть с чего-нибудь!
Докторша тяжело вздохнула и, наконец, приступила к рассказу.
— Связь между хайдом и его хозяином не так проста, как может показаться на первый взгляд, — Картер нервно стукнула пальцами по столу. — В ней почти всегда присутствует принуждение через физическое насилие, и некоторые мои коллеги даже считают это обязательным условием. Но связь никогда не установится без отправной точки, в которой будущий хозяин должен наладить с хайдом доверительные отношения.
Это вполне ложилось в ту последовательность событий, что представляла Уэнсдей. Лорел начала знакомство с Галпином с правды о сущности его матери, протянув первую ниточку доверия для будущей связи. Интересно, Тайлер помнил, что его отец пристрелил Франсуазу практически на его глазах?
— Вначале, пока связь не окрепнет, хозяину не стоит испытывать её на прочность и приказывать то, что вызовет явное отторжение. Это бывает опасно даже с устоявшейся связью. Но приказы необходимы для её укрепления. А значит, хайд должен разделять желание хозяина, ощущать его как своё и исполнить приказ вполне искренне.
Уэнсдей хмыкнула. Что и требовалось доказать! Тайлер хотел устроить геноцид изгоев. Так же, как и Лорел, на которую в итоге повесили всех собак.
— Таким образом, — продолжала Картер, — связь с одной стороны основывается на добровольности, а с другой — на принуждении. На разделении ценностей и взглядов на мир, но и на беспрекословном послушании. В начале хайд не может ослушаться, потому что не хочет. А после не хочет, потому что не может. Пока связь достаточно крепка, хайд не в состоянии сопротивляться приказу. Получается, как это называет Фолкнер в своём исследовании, добровольный раб, послушный инструмент.
Уэнсдей нахмурилась, переваривая информацию. Это показалось ей странным даже в момент чтения дневника основателя Невермора: каким образом в хайде сочетается абсолютное послушание и непредсказуемость поведения? Здесь крылось какое-то явное противоречие.
— Почему же Фолкнер говорит, что хайды непредсказуемы? — спросила Уэнсдей. — То, что вы рассказываете, звучит так, будто наличие хозяина делает хайда вполне безопасным.
Именно это и было написано в медицинских документах Тайлера, которые Картер отдала ей. Но Уэнсдей своими глазами видела, как Франсуаза напала на мужа, ослушавшись прямого приказа.
— Проблема в том, что любая власть развращает, — доктор пожала плечами. — Хайд может долго принимать желания хозяина за свои собственные. Но если переусердствовать, если навязывать хайду свою волю, когда она слишком расходится с его истинными представлениями о жизни, связь истончается. Это может быть не так очевидно со стороны хозяина, потому что хайд остаётся ему послушен. До поры до времени будет казаться, что их взгляды, их желания по-прежнему совпадают. Такое положение дел может длиться годами, пока хайд в какой-то момент не осознает, что им помыкали, и тогда он вероятнее всего ослушается приказа. Подобные случаи чаще всего плохо заканчиваются для хозяина.
Картер сделала несколько глотков чая. Уэнсдей задумчиво смотрела на неё.
— Предыдущая хозяйка Тайлера действительно играла на его чувствах, делая вид, что хочет заменить ему мать, — сказала Картер, и в её глазах мелькнуло что-то унизительно-жалостливое. — Но в действительности в случае Тайлера воспоминания о матери часто выступают триггером утраты стабильности его состояния. Именно поэтому я прошу вас использовать верные термины.
Уэнсдей отметила, что Картер избегает называть имя Лорел. Интересная деталь.
— Вы ему сочувствуете, — Уэнсдей неверяще покачала головой. — Хотите помочь ему выбраться из психушки. Галпин — чёртов лгун и манипулятор! Он убивал людей с особой жестокостью, буквально разрывая их на клочки.
— Тесты показали, что Тайлер не хотел убивать, — докторша снова вздохнула. — Да, он ненавидел изгоев, потому что хозяйка убедила его в том, что это они виноваты в печальной судьбе его матери. Но он не желал ничьей смерти.
Уэнсдей до сих пор в деталях помнила каждое слово, которое сказал Тайлер в участке, признаваясь в преступлениях. Он наслаждался убийствами.
— Вы же сами слышали, что он говорил о тьме внутри него, — возмутилась она. — Разве общество не должно пытаться обезопасить себя от индивидуумов, подобных Тайлеру?
Картер снова принялась терзать бедную булочку с корицей. Доктор явно чувствовала себя не в своей тарелке.
— Хайд действительно подпитывается внутренней тьмой. Если бы в мистере Галпине её не было, он бы, вероятно, не совершил эти убийства и смог удержаться над пропастью… — женщина ненадолго замолчала и добавила: — Безусловно, хайды бывают чрезвычайно жестокими. Но скажите мне, мисс Аддамс, вы действительно вините его в этом? Разве в вашем сердце нет ничего похожего?
Уэнсдей выпрямилась, испытывая злость и негодование, и сердито зыркнула на докторшу.
— Не уловила момента, когда мы успели перейти на личности, — ледяным тоном сказала она.
Уэнсдей не желала, чтобы этого гнусного предателя сравнивали с ней, а тем более находили якобы одинаковые черты. Они были абсолютно не похожи!
— Извините, что задела вас, — поспешила объяснить Картер. — Я только хотела сказать: если не приказывать Тайлеру убивать, чего, я надеюсь, вы не собираетесь делать, то он не будет представлять угрозы для окружающих.
Уэнсдей хотелось рассмеяться. Было сложно придумать ситуацию комичней этой. Её, Уэнсдей Аддамс, считали хорошим вариантом для контроля низменных инстинктов серийного убийцы? Да за кого они её принимали? Наверное, родители того незадачливого пловца, который потерял тестикулу в результате мести Уэнсдей, тоже бы нашли это предположение весьма забавным. Особенно учитывая то, что она не испытывала никаких угрызений совести о выводе этого сомнительного персонажа из генофонда человечества.
— Я вообще не понимаю, почему вы считаете, что я подхожу на эту роль, — прямо заявила Уэнсдей.
Картер развела руками.
— Не я, а Тайлер, — поправила она. — Вернее его инстинкты. В хайдах много ненависти — к себе и к окружающим. Их жестокость проистекает именно из этого. Но им не достаёт собственного контроля. Хайд почти всегда стремится переложить ответственность на другого человека, и Тайлер выбрал именно вас.
— Я совершенно не понимаю, чем заслужила настолько высокую честь, — саркастично проговорила Уэнсдей.
— Я думаю, Тайлер бы объяснил это гораздо лучше, чем я, — доктор вздохнула. — Но, к сожалению, он жуткий упрямец. Если говорить очень поверхностно, то у Тайлера просто нет другого близкого человека, которому он может довериться. С отцом у него… довольно сложные отношения.
Уэнсдей презрительно фыркнула. Когда это они с Галпином стали «близкими людьми»?
— Я хочу быть предельно честной с вами, мисс Аддамс, — Картер доверительно улыбнулась. — Цель моего приезда — убедить вас в необходимости забрать Тайлера под свою опеку, — она на мгновение замолчала и, не дождавшись никаких возражений, продолжила более воодушевлённо: — Так как вы несовершеннолетняя, вам понадобится разрешение от родителей. Как думаете, с этим не возникнет трудностей?
Уэнсдей криво усмехнулась.
— Я не собираюсь этого делать, — отрезала она.
Доктор Картер глупо захлопала ресницами.
— Нет? — переспросила женщина. — Я подумала, раз вы захотели встретиться…
— То вам удастся меня разжалобить? Зачем вам вообще это нужно?
— Я считаю, что все должны иметь равные права, мисс Аддамс. Общество изгоев вытолкнуло хайдов на обочину вместо того, чтобы помочь им обуздать свои силы и слабости.
Картер выглядела слишком искренней, слишком открытой. Вся её внешность будто кричала: «Поверь мне! Я говорю правду!» — но Уэнсдей совершенно не торопилась доверять первому впечатлению. Особенно учитывая печальный опыт с Тайлером.
— Полагаю, есть гораздо более сговорчивые кандидаты на эту роль, — протянула она, подбираясь к одной из своих главных целей этой встречи. — Почему вы не рассматриваете кого-то другого?
Уэнсдей хотела получить козырь для договорённостей с Кумико. Конечно, она могла просто соврать девчонке, но ей хотелось быть достаточно убедительной, когда на кону стояла жизнь Ксавье.
На самом деле она очень сомневалась, что Кумико подойдёт на роль хозяйки Тайлера. Слишком уж пугливой она была. Но, учитывая, что для помощи возлюбленному Кумико умудрилась спутаться с хайдом, от чьих лап в итоге чуть не погибла… За пару гарантированных встреч с Галпином девчонка сделает что угодно.
На лице докторши появилось такое выражение, будто Уэнсдей на её глазах собиралась пытать маленького пушистого котёнка.
— Тайлер — не игрушка и не домашнее животное, которое можно передарить кому-то другому! — возмутилась она. — Он живой человек! И он выбрал вас!
— Даже отец Тайлера не в восторге от его выбора, — Уэнсдей старалась действовать мягче, прощупывая почву. — Если бы Тайлер попробовал сблизиться с кем-то ещё… Возможно, Уиллоу Хилл мог бы выдать пропуск кому-то более заинтересованному?
Картер ещё сильнее скривилась и уже открыла рот, явно чтобы произнести гневную тираду, но тут в её сумочке зазвонил телефон. Достав мобильный и посмотрев на его экран, доктор заметно побледнела.
— У нас нет столько времени, мисс Аддамс, — торопливо проговорила она. — Что-то грядёт. И хайдов нужно вывести из системы. Они слишком удобный инструмент в руках таких, как Лорел Гейтс.
Уэнсдей в изумлении вытаращилась на Картер. Женщина уже вскочила на ноги и подхватила пальто.
— Мне нужно бежать. Надеюсь, мы ещё встретимся, — сказала она напоследок.
Всю обратную дорогу до Невермора Уэнсдей пыталась понять, было ли у слов Картер двойное дно. Из последних фраз, что она обронила, следовало: докторша играла против «системы». Она имела в виду «псов»? Была ли Картер искренна?
Рассказ доктора об устройстве связи между хозяином и хайдом многое прояснил. Теперь Уэнсдей лучше понимала, почему Франсуаза напала на мужа, хотя ей и хотелось бы узнать версию самого шерифа. Из видения следовало, что Франсуаза не хотела детей, а Донован, напротив, желал продолжения рода. Когда всё вскрылось и до матери Тайлера дошло, что намерение завести ребёнка было навязано мужем, она сорвалась с цепи и напала на него.
То, как Лорел заманила в свои сети Тайлера, тоже стало гораздо более очевидно. Уэнсдей не слишком-то верила каким-то паршивым тестам, из которых выходило, что Галпин стал убийцей поневоле. Но в любом случае Лорел Гейтс сыграла отличную партию и поймала Тайлера на крючок со сладкой наживкой в виде мести, предложив ему поквитаться с изгоями, которые исключили хайдов из своего общества.
Но кое-что Уэнсдей совершенно не могла понять. С какой стати Тайлер выбрал её в качестве новой хозяйки?
Как же ей хотелось поделиться новой информацией с Ксавье и узнать его мнение! Уэнсдей прежде даже не предполагала, что настолько привыкла обсуждать с ним расследование. Но что-то удерживало её от того, чтобы рассказать ему об этой абсолютно противоестественной связи, которую Галпин навязывал ей. Уэнсдей не могла даже предположить, как Ксавье к такому отнесётся.
***
Перед тем как пойти к Ксавье, Уэнсдей было необходимо расправиться ещё с одним делом. Вернувшись из Джерико, она отправилась прямиком к ульям Юджина. После того, как они повздорили, прошло целых две недели, и Уэнсдей наконец почувствовала в себе силы поговорить с другом. Она застала Юджина за кипучей работой. Площадка, на которой в прошлом году располагалась пасека, была тщательно вычищена от остатков снега. Оттингер расставлял по своим местам окрашенные в ярко-оранжевый цвет деревянные мостки, на которые устанавливались ульи. Увидев Уэнсдей, Юджин приветливо помахал рукой. — Тебе нужна помощь? — спросила она, подходя ближе. Юджин выпрямился, утирая пот со лба. — Было бы неплохо, — он широко улыбнулся. — Землю нужно укрыть, чтобы пчёлы не простудились. Уэнсдей слегка приподняла уголки губ в ответной улыбке. Она успела соскучится по своему другу. Воздух крепко пах землёй и сосновыми опилками, которыми Уэнсдей щедро посыпала площадку в тех местах, где Юджин уже установил мостки. Оттингер, не затыкаясь, болтал о пасеке. О том, что температура даже ночью не опускается ниже трех-четырёх градусов тепла, и скоро будет самое время выносить улья на улицу. Что пчёлы в омшанике уже начали просыпаться и тихо гудеть. Что скоро нужно будет произвести обработку от клещей… Уэнсдей слушала его и чувствовала, как какая-то часть тревог уходит из её сердца — её другу явно было гораздо лучше. — Спасибо тебе, Уэнсдей, — сказал Юджин, когда с подготовкой площадки было покончено. — И… извини. Я был не прав насчёт Бьянки. Уэнсдей в ответ лишь кивнула. Старые обиды наконец остались в прошлом.***
Имя Винсента Торпа красовалось вместе со всеми остальными на расследовательской доске. Теперь, когда прошла пара дней и эмоции от содержания видения Уэнсдей немного улеглись, они вместе с Ксавье решили дополнить визуализацию картины преступлений новыми фактами. Ксавье с угрюмым выражением лица самостоятельно натянул красную резинку-предположение между именем своего отца и сиренами. Уэнсдей не стала спорить и заменять её на зелёную, означающую доказанный факт. Она изо всех сил старалась абстрагироваться от мыслей о Уиллоу Хилл, Тайлере и Лорел, хотя её взгляд постоянно соскальзывал на посвящённый хайдам угол доски. Но ей нужно было переварить разговор с Картер, прежде чем рассказать Ксавье об их встрече. — Это не имеет никакого смысла, — Ксавье мотнул головой, прожигая взглядом бумажку с именем отца. — Он всю жизнь стремился защищать права изгоев. Зачем ему сотрудничать с «псами»? Уэнсдей пожала плечами. Ей было очевидно, что Винсент Торп, имея корыстный мотив, поступился бы и своими благородными целями, и принципами, которые и прежде вызывали сомнения. — Твой отец постоянно трётся рядом с Грином. А теперь и «Песня утра» пожаловала в Джерико с адресом мэра в сумочке. Это не может быть просто случайностью. Она взяла две зелёные резинки и натянула их к имени Питера Грина, сложила руки на груди и отошла чуть дальше, пытаясь увидеть картину целиком. Теперь на расследовательской доске расположился почти равносторонний треугольник. Если Винсент был заодно с сиренами, они преследовали общие цели. Может, отец Ксавье пытался использовать на Грине свои гипнотические способности, чтобы к чему-то его принудить, не справился и позвал на помощь старого друга Гидеона с двумя сиренами на побегушках? Давнее знакомство Торпа-старшего с Барлоу лишь добавляло Уэнсдей подозрений насчёт них обоих. На чьей стороне была директриса? Пыталась ли она противостоять Винсенту или помогала ему? Но самой большой загадкой оставался Гидеон. С помощью своих способностей Уэнсдей надеялась узнать больше о роли «Песни утра», но запонка в этом смысле теперь была бесполезна. Уэнсдей могла лишь единожды использовать информацию, хранящуюся в неодушевлённом предмете, для вызова видения. Как жаль, что она в спешке не прихватила ещё что-нибудь из личных вещей Гидеона! В следующий раз с другой уликой ей нужно будет постараться продержаться внутри видения как можно дольше. Теперь же Уэнсдей оставалось лишь строить теории. Почему на Гидеона не действовала песня сирен? Почему Энни ему подчинялась? И какую роль в этой истории играла Бьянка? После ночи кровавой луны миссию по «воспоминаниям учеников» взяла на себя Габриель, хотя её сил явно не хватало для получения безукоризненного результата. Судя по тому, что видела Уэнсдей на презентации, юная сирена справлялась с оболваниванием толпы гораздо лучше. Но Гидеон выбрал менее стабильный вариант. Почему? Уэнсдей прикусила губу, припоминая разговор, который подслушала, пока сидела в шкафу после презентации. Гидеон жаловался на строптивость Энни. А Габриель в ответ сказала, что Бьянка не откажется помочь им… В голове Уэнсдей словно что-то щёлкнуло. Она даже приоткрыла рот от изумления. Так вот какие семейные обстоятельства не дали Бьянке вовремя вернуться в школу! Барклай и была причиной, по которой Энни выполняла приказания Гидеона! Разрозненные события и факты соединялись в цельную картинку. Бьянка говорила, что песня может воздействовать на других более слабых сирен. Гидеон не использовал Энни, чтобы заставить студентов Невермора молчать, потому что тогда он попросту не имел над ней власти. Но после, во время каникул, Габриель шантажировала дочь чем-то таким, что Бьянка согласилась украсть свободную волю Энни и подчинить её Гидеону. Со временем песня ослабла, как и любое долгосрочное приказание. Поэтому им снова потребовалась помощь Бьянки… Догадки складывались в строгую последовательность событий. Уэнсдей испытывала невероятное возбуждение от решённой головоломки. Она повернулась к Ксавье с горящими глазами и торжествующе улыбнулась ему. Уэнсдей рассказывала свою теорию торопливо и воодушевлённо, изображая на расследовательской доске выверенную схему преступления. Она чувствовала нечто сродни тому, что ощущала в детстве, когда её паровая гильотина после долгих безуспешных попыток заработала. Ксавье внимательно слушал, ни разу не перебив за весь её долгий монолог, состоящий из фактов и логичных предположений. Когда Уэнсдей повернулась к нему, она ожидала увидеть на лице Ксавье тот же радостный энтузиазм, что чувствовала сама, но вместо этого наткнулась на его прищуренный взгляд из-под нахмуренных бровей. — Ты только не обижайся, — Ксавье покачал головой. — Но мне кажется, ты немного подтасовываешь факты под свои идеи. Уэнсдей глубоко вздохнула, собираясь начать ожесточённый спор. Менторский тон Ксавье раздражал её настолько, что ей хотелось заставить его взять свои слова назад, едва ли не применяя физическое воздействие… Уэнсдей моргнула. Нет, они должны обсуждать теории на равных. Ксавье уже множество раз доказывал, что к его словам как минимум стоит прислушаться. Она на мгновение задумалась, повернулась к доске и внимательно оглядела собственноручно составленную схему. — Нет, моя теория логична, — не согласилась Уэнсдей. Ксавье подошёл сзади и сжал её плечи. — Уэнсдей, я хорошо знаю Бьянку. Она бы не пошла на что-то подобное. — Ты не можешь выгораживать людей, основываясь на личных взаимоотношениях! — сказала она, резко разворачиваясь к нему. — Это сбивает со следа! — А ты не можешь просто отбрасывать личность своих подозреваемых, — возразил Ксавье. Уэнсдей задохнулась от возмущения. Она с пониманием относилась к нежеланию Ксавье подозревать отца, но это… — Я применяю логику и дедукцию и прихожу к закономерным выводам, — заявила Уэнсдей, начиная заводиться. Ксавье протянул руку к схеме, доказывающей вину Бьянки. — Твои исходные данные — это предположения, — он ткнул пальцем в имя Гидеона. — Ты не знаешь наверняка, почему он не использовал Энни после ночи кровавой луны. Ты не знаешь, почему Бьянка не вернулась с каникул вместе со всеми. Ты даже не знаешь, чьи способности — Бьянки или Энни — сильнее! Как можно обвинять человека, основываясь на этом? Уэнсдей поджала губы, стараясь сохранять хотя бы видимость привычного спокойствия. С одной стороны, замечания Ксавье были объективными. С другой, она совершенно точно была уверена в своей абсолютной правоте. — А насчёт моего отца ты сделала вывод, основываясь на одном лишь видении, — Ксавье мотнул головой. — Так нельзя, Уэнсдей! Её щеки вспыхнули, словно их обдало жаром погребального костра. — Зачем ты вообще помогал мне с этими чёртовыми видениями, если так к ним относишься? — голос Уэнсдей прибавил пару тонов. — Если считаешь, что они бесполезны? — Потому что это было важно для тебя! — Ксавье эмоционально взмахнул руками. — И я не считаю видения бесполезными. Просто неточными. — И какая же может быть другая логика его договора с «Песней утра»? — Уэнсдей почти перешла на крик. — Если они не заодно? Ксавье примирительно приподнял ладони перед собой, отступая на шаг назад. — Я просто напоминаю, что однажды логика тебя уже подводила. Уэнсдей будто окатило водой с головы до ног. Теперь он собирался припоминать ей старые обиды? Она прищурилась, прожигая Ксавье уничижительным взглядом. Ей хотелось сбежать прочь. Не обсуждать. Не вспоминать. Даже не думать об этом. Но прошлое снова и снова поднимало свою уродливую голову и становилось между ними. По мере того, как до Ксавье доходило, что именно он сказал, на его лице расцветал неподдельный ужас. Уэнсдей попятилась, и он тут же качнулся за ней, хватая её за руки. — Извини. Я сказал это не для того, чтобы задеть тебя, — торопливо объяснялся Ксавье. — Просто нельзя думать, что твой самый первый вывод окажется единственно верным. Уэнсдей посмотрела на него исподлобья. Глаза Ксавье лихорадочно блестели. Брови взлетели вверх и изогнулись в линию, буквально молящую о пощаде. Почти забытый страх заострил черты его лица. Страх потерять её. Отражение её собственного. Отчего-то Уэнсдей не чувствовала в себе сил злиться на него… — Я хочу побыть одна, — пробормотала она, медленно вытягивая ладони из его пальцев. — Увидимся завтра утром. Ксавье неуверенно улыбнулся ей. Уэнсдей развернулась на месте и ушла прочь из мастерской. Ей нужно было немного времени, чтобы всё это обдумать.***
За завтраком Ксавье выглядел настолько разбитым и потерянным, что Уэнсдей сразу поняла — он снова что-то видел во сне. И это что-то было отнюдь не самой приятной вещью на свете. На совместных уроках Ксавье был рассеян и невнимателен даже больше обычного, и Уэнсдей испытала неприятное скребущее чувство около сердца, несмотря на то что до сих пор немного сердилась из-за вчерашнего. Третий день подряд Ксавье, очевидно, мучали кошмарные видения, но он не очень-то спешил делиться их содержанием. Последним штрихом стало то, что Ксавье не появился на ужине. Уэнсдей была почти готова исполнить старые угрозы и применить по назначению пыточный набор, чтобы Ксавье перестал маяться ерундой. В который раз за пару последних месяцев она собирала еду в контейнеры, чтобы отнести этому пустоголовому страдальцу? Она ворвалась в студию, сгорая от праведного гнева. Ксавье сидел за столом хмурнее тучи и что-то чиркал в блокноте. Он обернулся через плечо на звук открываемой двери, и на его лице мелькнула паника. Ксавье торопливо захлопнул блокнот, убрал его в стол и лишь потом развернулся лицом к Уэнсдей. Он выглядел настолько уязвимым, что она предпочла сделать вид, что ничего не заметила. — Снова решил, что голодная смерть — лучший вариант проститься с жизнью? — сердито спросила Уэнсдей, проходя внутрь. — Я не голоден, — еле слышно отозвался Ксавье. Уэнсдей посмотрела на него, подозрительно прищурившись. Временами ей было сложно уловить оттенки его настроения. Но сейчас он совершенно точно был чем-то подавлен, однако по какой-то неизвестной причине не хотел рассказывать ей, что стряслось. А вернее, что такое привиделось ему в снах. Она вздохнула. Возможно, еда — не первая необходимость в данной ситуации. Уэнсдей подошла к Ксавье и встала напротив, задумчиво хмурясь. Он задрал голову вверх и довольно продолжительное время рассматривал её лицо, а после протянул к Уэнсдей руки, обхватывая и с каким-то судорожным отчаяньем прижимаясь к ней. Что-то явно было не в порядке. Уэнсдей зарылась пальцами в волосы Ксавье, мягко перебирая их. Она почувствовала, как тяжело он вздохнул и сжал объятья ещё крепче. Уэнсдей осторожно отстранилась и взяла Ксавье за руку. Она утянула его в угол студии на расстеленные одеяла. Ксавье шёл за ней, такой послушный и податливый, словно дрессированный щенок на поводке. Уэнсдей легла на бок, и он опустился напротив неё. — Включи музыку, — тихо попросила она. — Ты говорил, что у тебя был какой-то плейлист. Губы Ксавье изогнулись в слабой измученной улыбке. Он достал из кармана телефон. Вскоре студию наполнили мягкие звуки гитары. Уэнсдей вслушивалась в песню, медленно поглаживая Ксавье по щеке. Его лицо понемногу становилось более расслабленным. Они смотрели друг другу в глаза, пока мелодичный мужской голос пел о картинках — не то воспоминаниях, не то мечтах, не то изображениях его возлюбленной. Видениях — поняла Уэнсдей. Ведь это была та самая музыка, которая, как говорил Ксавье, отражала его чувства. Видения о девчонке, с которой он был едва знаком. Видения, которые заполняли все его сны. Которые были для него также реальны, как для кого-то воспоминания об уже случившемся. Музыка на мгновение замолчала и заиграла сначала. Ксавье часто включал песню на повтор, когда рисовал. — Что именно ты видел? — прошептала Уэнсдей. — Когда я снилась тебе после нашей первой встречи. Ксавье ласково провёл пальцем по её шее, запуская мурашки по коже. — Ну, например, я знал, что если я сделаю вот так, то тебе это понравится, — тихо сказал он. — Или так, — Ксавье потянулся к ней и прикусил мочку уха. Уэнсдей фыркнула, стараясь восстановить сбитое дыхание. — Это довольно стандартные эрогенные зоны. — Ничем-то тебя не удивишь, — проворчал Ксавье, поглаживая её по спине. Уэнсдей лукаво улыбнулась, протягивая руку и ласково поправляя его волосы. — Значит, тебе, как любому подростку, снился процесс пенетрации? — спросила она. Ксавье поморщился, услышав термин, что она использовала. — Нет. В моих снах мы вели себя довольно целомудренно. Уэнсдей придвинулась ещё ближе, обвивая его руками и ногами, притягивая к себе. — В таком случае, я ещё больше сомневаюсь, что это были видения, — поддразнила она, медленно расстёгивая пуговицы на рубашке Ксавье. Уэнсдей толкнула его, заставляя лечь на спину, забралась сверху, сжимая его бёдра между своих, и наклонилась, вглядываясь в глаза. В них всё ещё плескалась затаённая, тщательно скрываемая боль. Уэнсдей хотелось выжечь её, выскоблить, вымарать без остатка. Чтобы больше никогда не угадывать в лице Ксавье эту невыносимую печаль, от которой внутри неё самой что-то корёжилось от тревоги… Она поцеловала Ксавье, будто пыталась выпить его горечь. Осыпала его шею быстрыми укусами, ощутимо сжала зубы около лихорадочно бьющейся жилки. Бесстыдно покачивая бёдрами, спустилась губами ниже — к его плечам. Впиявливалась острыми ноготками в его кожу. Ксавье прижимал её к себе, тяжело и часто дыша. Когда её язык коснулся кожи под самыми рёбрами, он внезапно подхватил Уэнсдей на руки, подтягивая повыше, и опрокинул на спину, вжимая её в пол. Ксавье стянул с неё водолазку и ощутимо втянул ртом кожу над ключицей. Пока его руки избавляли её от лифчика, Уэнсдей рассеянно смотрела на наливающееся цветом мокрое пятно. Ксавье и прежде оставлял на её теле отметины, но скорее в пылу страсти, а не так, словно хотел запечатлеть на ней знак принадлежности. Но когда его горячие губы накрыли её грудь, все рациональные измышления смыло, как приливной волной. Она выгнулась ему навстречу, пытаясь прижаться ещё ближе, выстанывая его имя. Требуя продолжить сладкую пытку. Их обоюдные ласки были больше похожи на борьбу. Будто они оба пытались доказать друг другу, что это реально, а всё прочее не имеет никакого значения. Они перекатывались по одеялам, попеременно перехватывая инициативу. Когда на обоих не осталось одежды, Ксавье прижал Уэнсдей спиной к себе, одной рукой сминая грудь, а второй настойчиво раздвигая её ноги. Он прикусил Уэнсдей за загривок и принялся ласкать, срывая с её губ лихорадочные стоны. Она повернулась к Ксавье через плечо, и он тут же впился в её губы жёстким требовательным поцелуем, одновременно толкаясь пальцами в её горячее влажное нутро. Несколько размашистых движений, и Уэнсдей затрясло, будто в конвульсиях. Она изогнулась в объятьях Ксавье, прижимаясь к нему ягодицами и затылком, зажмурилась, захныкала и, наконец, блаженно обмякла. Музыка ещё звучала вокруг них гитарными переливами. Ксавье обернулся вокруг Уэнсдей всем туловищем, оплетая её руками и ногами. — There was nothing in the world that I ever wanted more than to feel you deep in my heart, — едва слышно прошептал Ксавье последние строчки песни в её волосы. — There was nothing in the world that I ever wanted more than to never feel the breaking apart all my pictures of you. Это было то, что он чувствовал? Внутри Уэнсдей всё замерло, сжалось от невыносимо болезненного желания его утешить. Немного отдышавшись, она развернулась в объятьях Ксавье и поцеловала мягко и нежно, почти целомудренно. Закинула ногу на его талию и повела бёдрами, влажно скользя по его животу разгорячённой плотью. — Хочешь ещё? — немного севшим голосом спросил Ксавье запуская руку между их телами и медленно обводя пальцами вокруг клитора. Уэнсдей почти заскулила, подаваясь навстречу его ласке. — Хочу тебя, — ответила она, задыхаясь. Он отпустил её и достал с полки стеллажа презерватив. Сел на колени, надевая его, а потом мягко потянул Уэнсдей на себя. На мгновение она нависла сверху, плотно сжимая коленями его бёдра и опираясь на его плечи, а потом Ксавье обхватил её талию и плавно опустил вниз, на себя. Они замерли, вжимаясь и вглядываясь друг в друга. Уэнсдей чувствовала, будто их соединяет множество невидимых нитей — таких, что никому и никогда не под силу оборвать. А потом она начала двигаться. Их стоны и влажные шлепки тел сплелись с музыкой. Ксавье хватался за неё, отчаянно сжимая в объятьях, будто и вправду опасаясь, что она может раствориться в воздухе. Уэнсдей вцепилась в его шею, заставляя нагнуться, и горячо зашептала в его губы: — Я здесь. Я рядом. Я с тобой. Ксавье застонал и ускорился, сминая пальцами её кожу и погружаясь в неё ещё глубже. Внутри Уэнсдей всё трепетало, снова стремясь сорваться в сладкие судороги. Она отклонилась назад, опираясь рукой об пол, и откинула голову, обнажая шею. Ксавье опустил пальцы на её клитор, усиливая дрожь внутри. Несколько отрывистых сильных движений бёдрами, и всё её тело затряслось, сжимаясь и содрогаясь. Ксавье вцепился в её тазовые косточки, в последний раз натягивая на себя, и замер, хрипло выдохнув. Они легли рядом, и Ксавье сжал её в объятиях почти до хруста в костях. Замер, словно пытаясь врасти в неё. Уэнсдей ждала. Она чувствовала, как мелко вздрагивали его мышцы, понемногу расслабляясь. Как его судорожная хватка понемногу становится более мягкой. Как дыхание Ксавье выравнивается, становясь глубоким и спокойным. Когда он окончательно провалился в сон, Уэнсдей выждала ещё минут десять и осторожно выбралась из кольца его рук. Она на цыпочках подошла к его столу, стараясь бесшумно наступать на скрипучие деревянные половицы старого сарая. Она не могла и дальше пребывать в неведении. Она должна узнать, что так сильно его беспокоило. Уэнсдей на мгновение повернулась, бросая взгляд назад — на безмятежно сопящего Ксавье. Убедившись, что он крепко спит, она вытащила его блокнот и раскрыла на середине. Ноги Уэнсдей подкосились, и она вцепилась в край стола. Пульс застучал где-то в горле. Довольно грубая штриховка складывалась в безошибочно узнаваемые черты лица. Чёртов Тайлер Галпин. Уэнсдей перевернула страницу. Руки Ксавье явно дрожали, когда переносили рисунок из его снов на бумагу, но без сомнения это была она с привычными двумя косичками и взглядом исподлобья. Напротив нарисованной Уэнсдей стоял Тайлер, жадно вглядывающийся в её лицо и с силой сжимающий её плечи. На следующем рисунке они сидели в чьей-то комнате на кровати и мирно беседовали. На другом сидели рядом в машине… Последнее изображение не было дорисовано. На нём Уэнсдей вжалась в стену, а перед ней стоял оскалившийся хайд, явно защищавший её от кого-то или чего-то. Хайд, которого она не раз видела вживую, — со знакомыми выпученными глазами и редкими светлыми кудряшками. Уэнсдей судорожно втянула носом воздух, внезапно осознавая, что всё это время задерживала дыхание. Сердце в её груди заколотилось, как заполошное. Так вот почему Ксавье в последние дни был таким дёрганным и несчастным! Вот что он видел в своих снах, которыми явно не хотел с ней делиться. Последнее время всё шло наперекосяк.