Серебряный пёс

Грунтовая дорога, ведущая в Джерико, петляла между деревьями. Подмёрзшая за ночь тонкая корочка наста хрустко сминалась под ботинками. Лес всё ещё отдавал холодом, но уже пах весенней свежестью. Водой, землёй и мокрой древесиной. Пробуждением жизни. Какая невозможная пошлость. Ксавье шёл рядом с Уэнсдей, то и дело скашивая на неё взгляд. Почти в каждом его движении ощущалась невыносимо выводящая из себя неловкость. С того самого момента, как он зашёл за ней, на этот раз вежливо постучавшись в дверь, а не в окно, они перекинулись буквально двумя-тремя фразами. Хуже того, он даже не пытался прикоснуться к ней, хотя обычно был невероятно тактильным. — Знаешь, сегодня я подумала, что могу понять твоё неприятие собственных способностей, — протянула Уэнсдей. Ксавье встрепенулся, будто её слова выдернули его из таких мысленных дебрей, что и представить сложно. — Да? — коротко переспросил он. — Мне снилась настолько отвратительная в самом плохом смысле этого слова муть, что я задумалась, каково это — каждый раз предполагать, что это может сбыться наяву. На самом деле в своих снах Уэнсдей всю ночь ссорилась с Ксавье — бескомпромиссно, почти до полного разрыва отношений, а после раз за разом обнаруживала себя убаюкивающей его бездыханное окровавленное тело. Уэнсдей, конечно, любила кошмарные сны, но эти были ей совершенно не по душе. Ксавье криво усмехнулся, но ничего не ответил. Он вёл себя не так, как обычно. Видимо, новая информация об отце сильно выбила его из равновесия. Или вчера произошло ещё что-то? Или он до сих пор переживал из-за того, что после того видения ей стало дурно? Уэнсдей не любила недомолвок. Она остановилась так резко, словно на полном ходу врезалась в невидимую стену, и сложила руки на груди. — Что случилось? — её голос был твёрд и требователен. Ксавье, успевший по инерции сделать ещё пару шагов, повернулся к ней. — Ничего, — он пожал плечами, отводя взгляд. — Не лги мне, Ксавье, — Уэнсдей гневно свела брови. — Если ты переживаешь, что я засажу твоего отца за решётку, то уверяю тебя: я не буду этого делать, пока у меня не появится веских доказательств. И даже получив их, я собираюсь всё хорошенько проверить, прежде чем предъявлять улики полиции. Ксавье нервно засмеялся, чуть задирая подбородок. — Мне нравится твоя самоуверенность, но дело не в этом, — он покачал головой и тяжело вздохнул. — Просто дурные сны. — Видения? — уточнила Уэнсдей. Он неуверенно пожал плечами. Может, Ксавье тоже снилось, как жизнь вытекает из него вместе с ужасающим количеством крови? Или он видел Винсента Торпа на скамье подсудимых? Уэнсдей решила не наседать на Ксавье, требуя ответов. Вместо этого она приблизилась к нему и резко дёрнула за воротник пальто на себя. Иногда, когда ей нужно было в чем-то убедить Ксавье, чрезмерная разница в их росте невероятно бесила. — Что бы это ни было, мы справимся, — она смотрела прямо ему в глаза, стараясь излучать уверенность. Уэнсдей совершенно не обладала умением оказывать поддержку. Обычно это Ксавье говорил ей что-то подобное. Но сегодня настала ее очередь. Ксавье улыбнулся, наматывая удлинённую прядь чёлки у её виска на палец. — Конечно, Уэнсдей, — пробормотал он, утыкаясь носом в её макушку.

***

На этот раз входная дверь дома Галпинов распахнулась, едва Уэнсдей поднялась на крыльцо. Шериф торопливо махнул ей рукой, приглашая войти внутрь. Вид у него был довольно напряженный. — Заходи, Аддамс! — нетерпеливо велел Донован Галпин. Уэнсдей окинула его внимательным взглядом. Выглядел бывший шериф вполне прилично — не запущенным пьяницей, коим она имела неудовольствие его наблюдать, когда пришла в первый раз. Едва Уэнсдей перешагнула порог, Галпин широким шагом направился в сторону кухни. — Кофе? — крикнул он через плечо. Уэнсдей поморщилась, вспомнив предыдущий раз, когда шериф налил ей напиток в кружку с именем Тайлера. Она неторопливо села за стол, наблюдая за хлопотами Галпина-старшего. Сегодня он суетился больше обычного. Очевидно, то, что он желал получить от встречи Уэнсдей с его сыном, не произошло, и теперь она с любопытством ожидала дальнейших действий шерифа. Будет ли он упрашивать её ещё раз поехать к Тайлеру? Теперь была её очередь ставить условия. Вопреки ожиданием Уэнсдей, на этот раз предложенная ей кружка была чёрной и без надписей. Он пытался её задобрить? Уэнсдей почувствовала лёгкое злорадство. — Сахар? Молоко? — спросил шериф и, получив отрицательный ответ, уселся напротив, сцепляя пальцы в замок и укладывая руки перед собой на стол. Уэнсдей пригубила кофе, собираясь с мыслями. — Итак, — начала она. — Я выполнила свою часть сделки и жду рассказа о Франсуазе. Галпин слегка прищурился. Его губы сжались в нитку, и левый уголок сполз вниз. Он явно с трудом выносил общество Уэнсдей и её манеру разговора, но тщательно пытался скрыть это. — Я ничего тебе не обещал, — отрезал он и ещё сильнее скривил рот. — Но… Он тяжело вздохнул и впился в её лицо колючим пытливым взглядом привычного к допросам полицейского. — Давай будем честны друг с другом, Аддамс, — с полувопросительной интонацией предложил шериф. — Для чего ты поехала к моему сыну? Уэнсдей медленно поднесла кружку к губам, сделала глоток и аккуратно поставила её на стол, демонстративно затягивая паузу. Галпин внимательно следил за каждым её движением. Уэнсдей спокойно посмотрела на него и усмехнулась. — Это дела уже минувших дней, шериф. Какая теперь разница? Левый глаз Донована Галпина нервно дёрнулся. Он явно узнал свои же слова, которые произнёс в их прошлую встречу, отказываясь отвечать на вопросы о Франсуазе. — Я не собираюсь шутить с тобой, Аддамс! — рявкнул он. — Ты вообще умеешь общаться по-человечески? — Не я начала наше «общение» в прошлом году с угроз, а в этом с шантажа, — скучающим тоном произнесла Уэнсдей. Шериф закрыл глаза, в отвращении поджимая губы. Его плечи медленно поднялись и опустились от глубокого вдоха. Он хрустнул позвонками, разминая шею, и наконец снова посмотрел на Уэнсдей. — Хорошо, несносная ты девчонка, — с плохо скрываемым раздражением сказал Галпин. — Ты снова ведёшь расследование, не так ли? Уэнсдей усмехнулась. Шериф всё ещё пытался выудить из неё хоть какую-то информацию, но сам, очевидно, не торопился делиться своей. — Конечно же нет, — её голос сочился сарказмом. — Вы же сами сказали Барлоу о моих романтических чувствах к вашему сыну. Видимо, из-за них я, по-вашему, и отправилась в Уиллоу Хилл. Лицо Галпина дёрнулось. Возможно, он не ожидал от директрисы подобной болтливости и надеялся сохранить их разговор в секрете. Уэнсдей наслаждалась его замешательством. Донован ненадолго замолчал, но потом, очевидно, решил проигнорировать её выпад. — Не знаю уж, каким образом ты дожила до шестнадцати лет с шилом такого размера в заднице, но я мог бы помочь в твоих изысканиях. Например, раздобыть описание трупов от нашего патологоанатома. Он довольно талантливый парнишка, хоть и совсем юный. Уэнсдей едва не рассмеялась. Шериф явно собирался задурить ей голову, выдвигая в качестве ставки абсолютно бесполезные документы, до стерильности вычищенные ФБРовцами. — Вы хотите честности, а сами предлагаете мне эту пустышку? — протянула она. — Думаю, вы способны на гораздо большее. — Что тебе нужно, Аддамс? — почти устало спросил Галпин. — Смотря что нужно вам, шериф. Пару минут они сверлили друг друга тяжёлыми взглядами, будто играли в идиотскую детскую игру, кто первым моргнёт. Наконец Галпин отвернулся, рассеянно почёсывая грудь. Он поморщился, и Уэнсдей внутренне возликовала. Кажется, она выиграла этот поединок. — Я и сам от этого далеко не в восторге, но так уж получилось, что только ты можешь вытащить моего сына из психушки, — слегка надтреснутым голосом признался Галпин, вперившись внимательным взглядом в её лицо. Уэнсдей замерла. Ей казалось, что она ослышалась. Каким образом она могла это сделать? И даже если свобода Тайлера напрямую зависела от неё, неужели шериф действительно думал, что она пойдёт на это? — Врачи в Уиллоу Хилл считают, что хайд без хозяина нестабилен, — добавил Галпин, неосознанно проводя ладонями по столу. Уэнсдей читала что-то похожее в медицинских документах Тайлера, и это ни черта не объясняло. Но шериф явно на что-то намекал… Шестеренки закрутились в её голове. Уэнсдей пристально смотрела на Донована Галпина. Он потянулся к верхней пуговице клетчатой рубашки, и крутанул её, очевидно нервничая. Уэнсдей проследила за рукой шерифа и увидела на его шее тонкий бледный рубец, который не замечала прежде. Она уставилась на едва заметную полоску шрама, тянущуюся вниз под воротник. Рядом со следом от глубокой царапины отчаянно билась жилка. Галпину-старшему невероятно повезло, что тот, кто нанёс ему эту рану, не задел сонную артерию. Уэнсдей скользнула взглядом вверх по сжатым челюстям шерифа к его ясным глазам серого цвета, форму и разрез которых унаследовал Тайлер. В момент, когда их взгляды встретились, до Уэнсдей внезапно дошёл смысл слов Донована Галпина. Она вскочила на ноги, опрокидывая стул. — Нет, — твёрдо произнесла Уэнсдей, медленно поводя головой из стороны в сторону. — Не горячись, Аддамс, — шериф тоже поднялся на ноги. — Уверен, мы сможем договориться. Неужели он и вправду полагал, что Уэнсдей согласится собственноручно вытащить Тайлера из заключения и стать его хозяйкой? Связать себя настолько крепкими узами с этим предателем? И что он предлагал взамен? Паршивые бумажки несостоятельного патологоанатома? Да за кого Донован Галпин вообще её принимал? За влюблённую идиотку? Или за мать Терезу? Она попятилась в сторону выхода. — Ни за что на свете. Шериф последовал за ней, обходя стол. — Аддамс, хотя бы подумай над этим! Это никоим образом не будет тебя ограничивать! — Я не занимаюсь благотворительностью! — отрезала Уэнсдей. — Но ты же ратуешь за справедливость общества к изгоям, верно? — глаза Галпина маниакально блестели. Он сошёл с ума? Уэнсдей даже не знала, что ему ответить. Она нашарила за спиной ручку двери и выскользнула из кухни. — Разве справедливо, что изгои вышвырнули хайдов из своего круга? — продолжал шериф. — Довольно лицемерно, не находишь? — Ваш сын — не просто хайд, — возразила Уэнсдей. — Он преступник. И он заслужил наказание. Шериф нахмурился. — Да, Тай облажался. По-крупному. Но он не заслуживает провести остаток дней в заключении. — Вы говорите так, будто он по глупости разбил витрину в книжном магазине! — выплюнула Уэнсдей, продолжая отступать к выходу. — Он убивал людей! Уэнсдей не знала, чего ей хотелось больше: злорадствовать или расхохотаться над абсурдностью ситуации. В её груди бурлил такой противоречивый фонтан эмоций, что она с трудом распознавала, что вообще чувствует. — Он делал это не по своей воле, — шериф медленно надвигался на неё. — Поверь, если бы я мог взвалить на себя эту ответственность, я бы ни за что не попросил такую, как ты… С губ Уэнсдей слетел издевательский смешок. — Такую, как я? — зло прошипела она. — Сколько же в вас лицемерия! Он хотел вырезать целую школу подростков! Вы вообще это понимаете? Она остановилась на полпути к двери напротив окна. Галпин тоже замер в паре шагов от Уэнсдей. Он дышал тяжело и рвано, будто рассерженный бык, готовый кинуться на красную тряпку. — Не суди о моем сыне, толком не разобравшись! Уэнсдей смерила шерифа пренебрежительным взглядом. — Не в чем там разбираться, — бросила она, вытягивая руки по швам и сжимая кулаки. — Если бы ты поговорила с доктором Картер… — начал Донован и осёкся на полуслове, а потом воодушевлённо продолжил свою речь: — Ты не доверяешь мне, но она незаинтересованное лицо! Незаинтересованное лицо, как же! И куда подевался лечащий врач Тайлера, о котором лепетала Картер при их первой встрече? Везде всплывала эта святейшая докторша, являющаяся по совместительству матерью Мэгги. Уэнсдей совершенно не верила в случайные совпадения. — Мне плевать, — заявила она. — Он лично признался мне в том, что наслаждался убийствами. — Ты даже не представляешь, как работает связь между хайдом и его хозяином, — Галпин скривился. — В какой-то момент хайд перестаёт отличать собственные желания от навязанных извне. — Зато вы, очевидно, хорошо осведомлены о маленьких особенностях вашего монстрика, — ядовито сказала Уэнсдей. — Почему же вы тогда не остановили его, пока не стало слишком поздно? Лицо шерифа снова исказилось от гнева. Жилка на его шее забилась ещё сильнее. Уэнсдей мельком взглянула на тонкий шрам, и её поразила невероятная догадка. — Франсуаза, — пробормотала она, почти не веря самой себе. — Вы забрали её из Уиллоу Хилл. Вы были её хозяином. По ожесточившемуся взгляду Галпина Уэнсдей поняла, что попала в яблочко. Узнала его секрет, охраняемый гораздо лучше украденных из участка материалов дел, как попало сваленных в гараже. Она дёрнулась к двери, собираясь сбежать, но шериф схватил её за предплечье. Уэнсдей отреагировала молниеносно, мотнув головой вперёд. Она врезалась лбом в лицо шерифа так сильно, что у неё из глаз полетели искры. Одновременно с этим Уэнсдей протянула руку к ладони Галпина-старшего, собираясь применить боевой приём, которому обучил её дядя Фестер. В момент, когда она коснулась руки шерифа, её тело болезненно выгнулось, а голова запрокинулась. Последнее, что долетело до слуха Уэнсдей, прежде чем она удивительно легко провалилась в видение, был грохот где-то за её спиной. Она оказалась в той самой кухне, в которой они с шерифом только что разговаривали. Здесь мало что поменялось — лишь стены были оклеены другими обоями с чересчур пёстрым старомодным рисунком. Одетый в форму Донован Галпин, моложе нынешнего лет на десять или чуть больше, стоял возле обеденного стола, заставленного посудой, и тяжело дышал, словно пытаясь успокоиться. Контроль гнева явно никогда не был его сильной стороной. Невысокая женщина с неряшливыми коротко стриженными тёмными волосами облокотилась бёдрами на тумбу возле раковины, повернувшись к шерифу лицом. Она судорожно цеплялась пальцами за столешницу позади себя. Уэнсдей с трудом узнала в ней Франсуазу — женщина мало походила на собственную фотографию в юности, где она позировала в фехтовальном костюме с эмблемой Невермора. На вид мать Тайлера была довольно молода, но её лицо выглядело осунувшимся и оттого не слишком красивым, хотя и хранило налёт прежней привлекательности. Донован потёр переносицу двумя пальцами. — Франс, не начинай снова, — его голос звучал, словно предупреждение. — Я уже опаздываю в участок. Взгляд женщины расфокусировался. Она стиснула пальцы ещё сильнее. Уэнсдей услышала, как покрытие столешницы хрустнуло, треснув под её напором. — Он станет таким же, как я, — пробормотала Франсуаза. — Как ты не понимаешь? — Мы не можем знать этого наверняка, — сказал Галпин таким тоном, словно повторял эти слова сотню раз на дню. Франсуаза встряхнула головой и зажмурилась. — Ты не понимаешь. Ты никогда не слушаешь. Ты не понимаешь, — словно в бреду повторяла она, явно пропуская слова мужа мимо ушей. Ноздри Галпина раздулись. Было похоже, что он еле сдерживается, чтобы не заорать или, того хуже, попытаться заставить жену замолчать, применив физическую силу. — Честно говоря, Франс, мне это уже порядком надоело, — произнёс он чуть громче, пытаясь перекрыть невнятное бормотание. — Ты сама захотела оставить этого ребёнка! Женщина вдруг осеклась на полуслове и подняла голову, уставившись на мужа. — Верно, — обманчиво послушно согласилась она. — Я сама захотела. В глазах Франсуазы мелькнуло что-то неразумное, что-то животное и хищное. Дерево, сминаемое её пальцами, жалобно хрустнуло, ломаясь и брызжа щепками, словно под давлением пресса. — Франс? — Донован сделал шаг назад. — Ты сегодня принимала лекарство? Женщина отпустила испорченную столешницу и двинулась на мужа, протягивая к нему руки с заострившимися на них когтями. — Я захотела, — прохрипела она. — Потому что ты этого хотел! Франсуаза выглядела совершенно обезумевшей. Рука шерифа легла на кобуру с табельным оружием. — Ты знаешь, я никогда не злоупотребляю этим, но сейчас я приказываю: остановись немедленно! — сказал Галпин, и Уэнсдей услышала сталь в его голосе. Женщина запнулась лишь на мгновение, словно наткнувшись на невидимую преграду, встряхнула головой и продолжила наступать на Донована. — Это ты виноват! — взвизгнула она. В глазах шерифа мелькнул испуг. Он медленно вытянул пистолет и взвёл курок, но не направил его в сторону жены. На висках Галпина выступил пот, а рука нервно вздрагивала. — Франсуаза, прекрати это, — снова потребовал он, на этот раз, напротив, стараясь смягчить тон. — Я не хочу навредить тебе. — Ты виноват! — её голос стал твёрже и ниже. — Тай на втором этаже, — Галпин попятился. — Он может тебя услышать. Ты вообще понимаешь, в чём меня обвиняешь? В том, что твой сын появился на свет? Франсуаза вскинула голову, расправляя раздавшиеся плечи. Её туловище росло буквально на глазах. Тонкое ситцевое платье, прежде болтавшееся на ней, словно мешок, затрещало от натуги. — Это всё ты! — рыкнула она, завершая трансформацию в хайда. В глазах монстра не угадывалось совершенно ничего человеческого. Франсуаза бросилась в сторону шерифа, и тот машинально вскинул пистолет. — Франс, остановись, чёрт возьми! — отчаянно взмолился шериф, глядя вверх на нависшее над ним чудовище. Хайд опрокинул тяжёлый обеденный стол на бок, словно игрушечный. Посуда со звоном и грохотом рассыпалась по полу. Монстр высоко занёс над Донованом длинную лапу и обрушил её вниз, вспарывая когтями его грудь поперёк туловища — от шеи и по диагонали вниз почти до пупка. Шериф взвыл от боли, сгибаясь пополам. Хайд тут же схватил его, поднял вверх, сжимая в когтистой лапе, и замахнулся второй для ещё одного наверняка смертельного удара… Раздался оглушительно громкий выстрел, громоподобным эхом отразившийся от стен. Уэнсдей казалось, она оглохла. Монстр обмякшей кучей рухнул на пол. Шериф приземлился спиной на ребро стола, а после со стоном упал на пол, ударившись головой об стену. Галпин сел, явно находясь в шоковом состоянии. Он дотронулся до глубокой царапины на шее и почти с удивлением посмотрел на собственные пальцы, выпачканные в крови. Медленно перевёл взгляд сначала на другую руку, до сих пор судорожно сжимающую пистолет, а потом на возвращающее прежний хрупкий вид изломанное тело Франсуазы, под которым стремительно расплывалась ярко-алая лужа. — Франс? — прошептал он, отбрасывая оружие в сторону и подползая к жене. Шериф на мгновение коснулся пальцами её шеи, проверяя пульс. — Франс! — Донован сгрёб тело жены в охапку, прижимая его к себе и раскачиваясь взад-вперёд. Голова Франсуазы безвольно откинулась, обнажая тонкую шею. Её глаза смотрели куда-то в вечность, застывшие и будто слегка удивлённые. Галпин протянул руку к лицу жены и прикрыл ей веки. По его щекам безмолвно лились слезы. — Мамочка? — испуганный мальчишеский голос раздался откуда-то сбоку. Видение начало расплываться, но Уэнсдей, вспомнив рекомендации Ксавье, внутренне будто потянулась за ним, стараясь задержаться. На пару минут ей удалось это сделать. Она увидела заспанного и всклокоченного малыша лет пяти в смешной пижаме с пожарными машинками. Шериф, сидящий к сыну спиной, попытался прикрыть тело жены, прижимая её голову к своей груди. — Тай, немедленно отправляйся в свою комнату! — велел он. — Что случилось с мамой? — заныл Тайлер. Донован чуть повернулся через плечо. — Живо наверх! — рявкнул он. Картинка окончательно смазалась, но в ушах Уэнсдей отдавалось эхо испуганного детского хныканья и громогласного голоса шерифа. Она распахнула глаза и попыталась сфокусировать зрение. Чьи-то тёплые руки придерживали её тело, бережно прижимая к себе. Уэнсдей моргнула и различила встревоженное лицо Ксавье, склонившееся над ней. Он сидел прямо в прихожей на полу, держа её, словно ребёнка. — Всё в порядке? — спросил он, и Уэнсдей кивнула. — У тебя что-то вроде эпилепсии, Аддамс? — обычно скрипучий голос шерифа звучал слегка гнусаво. — Твой дружок-художник — настоящий герой, а? Уэнсдей приподняла голову и посмотрела в сторону Галпина-старшего. Тот стоял у двери на кухню и прижимал к носу кусок замороженного мяса. Уэнсдей перевела вопросительный взгляд на Ксавье. — Это не я, — он покачал головой. — Лоб у тебя будто из камня, Аддамс, — проворчал Донован. — Ну хоть вправлять ничего не нужно и ладно. Уэнсдей вспомнила, как протаранила лицо шерифа, пытаясь вырваться из его хватки. Она ощупала лоб, на котором уже набухала приличная шишка, и поднялась на ноги, стараясь не слишком опираться на руку Ксавье. Голова слегка кружилась, а уши до сих пор побаливали. — Ваши шрамы на шее — от когтей Франсуазы, — она сделала неловкий шаг в сторону Галпина. Шериф болезненно поморщился. — Теперь ты знаешь, при каком условии я буду настроен говорить с тобой, — многозначительно протянул он. — А пока позвони доктору Картер. Она очень надеялась на разговор, когда отдавала тебе документы. Уэнсдей удивлённо выгнула бровь. Та самая папка с медицинскими бумажками, которую охранники Уиллоу Хилл изучили вдоль и поперёк?

***

Когда они вышли из дома проклятой семейки Галпинов, Ксавье попытался придерживать её под руку, потому что Уэнсдей слегка пошатывало. Она вывернулась из его пальцев, едва они скрылись за деревьями. Она ненавидела чувствовать себя беспомощной. — Ты ударилась лбом и затылком. У тебя может быть сотрясение, — Ксавье, как обычно, преувеличивал масштаб проблемы. Уэнсдей лишь фыркнула, отмахиваясь от него. — Мне кажется, тебе нужно показаться врачу. — Что мне действительно нужно — так это кофе, — отрезала она. — У тебя на лбу огромная шишка! — попытался возразить Ксавье. — Со мной всё нормально! — рявкнула Уэнсдей, резко разворачиваясь к нему лицом, и снова покачнулась. Ксавье схватил её за локоть, помогая удержать равновесие. — Как скажешь, — сказал он, укоризненно качнув головой. Они довольно быстро добрались до Флюгера. Уэнсдей выбрала самый дальний столик и теперь обхватывала пальцами кружку, пытаясь привести мысли в порядок. Голова до сих пор ныла, но хотя бы перестала кружиться. Ксавье сидел так близко, что их бёдра почти соприкасались. Он так и не притронулся к своему капучино, сверля Уэнсдей внимательным взглядом. — О чём вы спорили с шерифом? — тихо спросил Ксавье. Уэнсдей вздохнула и взболтала кофе в чашке, глядя, как тёмная густая жидкость обволакивает светлый фарфор. — Это тупиковая ветка расследования, — ответила она, морщась. — Он говорил о каких-то условиях, — протянул Ксавье. Уэнсдей посмотрела на него. Ксавье нервно сглотнул под её пристальным взглядом, и адамово яблоко на его шее резко дёрнулось. Он же не мог подслушать их разговор с Галпином? — Неважно, — Уэнсдей снова отвернулась к своему кофе. — Я не буду их выполнять. Она не собиралась даже анализировать предложение шерифа. Неужели он всерьёз считал, что она пойдёт на это? Привяжет себя к Тайлеру взамен на парочку паршивых улик? Или Галпин-старший и вправду думал, что Уэнсдей была неравнодушна к его сыну? Насчёт разговора с доктором Картер она не была столь категорична. Во-первых, от неё Уэнсдей могла разузнать что-то полезное о Уиллоу Хилл и хайдах. Да и в целом, было бы неплохо наладить контакт с Картер в обход шерифа. Во-вторых, это касалось безопасности Пагсли. Каждый раз, когда Уэнсдей узнавала что-то новое об этой женщине, ей всё больше хотелось позвонить родителям и убедить их запереть брата в подвале подальше от этой подозрительной альбиноски по имени Мэгги. — Как ты попал в дом? — Уэнсдей хотела сменить тему. Ксавье повёл плечами. — Я увидел, как Галпин схватил тебя за руку. Дверь была не заперта. Когда я зашёл, ты как раз падала на пол, но я не успел поймать тебя, — на его лице появилось виноватое выражение. — Что ты увидела? Будущее? — Прошлое, — Уэнсдей вздохнула. — Я видела, как Франсуаза напала на шерифа, и он застрелил её. Ксавье сдавленно ахнул. Уэнсдей отпила кофе из чашки. Возможно, кто-то другой, вроде Ксавье, посочувствовал бы семье Галпинов, но её не очень-то тронула сцена, которую она увидела. Во всем произошедшем чувствовалась какая-то роковая закономерность. Уэнсдей сомневалась, что с Франсуазой шериф вёл себя как-то иначе, чем в случае с сыном, привычно отмахиваясь от проблемы, тем самым только усугубляя её. — Тебе не стоит так часто прибегать к видениям, — пробормотал Ксавье. — Это ещё почему? Ксавье поёжился. — Отец говорит… — начал было он, но Уэнсдей его перебила. — Мне плевать, что говорит твой отец. Она сжала пальцы в кулак, и Ксавье потянулся к ней, накрывая её руку своей длинной ладонью. — Тогда я расскажу тебе, что пережил я сам, — он понизил голос почти до шёпота. — Знаешь, почему я так долго соглашался ходить к психологу? Уэнсдей вопросительно выгнула бровь. — В какой-то момент я действительно слетал с катушек, не отличая свои фантазии и сны от видений, — он сильнее стиснул пальцы на её руке. — Когда их слишком много, ты волей-неволей начинаешь верить в них, строить планы, опираясь на то, что тебе просто привиделось… — Я не путаю видения с фантазиями, — она закатила глаза. — Но делаешь из них далеко идущие выводы, — Ксавье покачал головой. — Я волнуюсь за тебя, Уэнсдей. Когда я помогал тебе с медитациями, то не думал, что ты станешь погружаться в видения каждый день! Уэнсдей выдернула ладонь из его хватки. — Может, тогда тебе и не стоило столько времени возиться со мной. Лицо Ксавье скривилось в уязвлённой гримасе. Уэнсдей поднялась на ноги и посмотрела на него сверху вниз, гордо задрав подбородок. — Мы уже уходим? — удивился Ксавье. — Подожди минутку. Я оплачу счёт. Но Уэнсдей не собиралась ждать. Обида в её сердце множилась, разбухала, словно почки на деревьях весной. Выворачивала Уэнсдей наизнанку, словно пустую выпотрошенную шкуру некогда гордого дикого животного, подготовленную умелой рукой для изготовления чучела. Именно это происходило с ней — Уэнсдей превращалась в дохлого зверька с остекленевшими глазами на каминной полке. Словно она была трофеем. Безвкусным украшением чьей-то гостиной. Пока Ксавье законопослушно трезвонил в колокольчик на стойке, она уже выскочила из Флюгера и быстрым шагом направилась в сторону леса. Пульс бешено стучал в её ушах. — Уэнсдей, постой! — услышала она голос Ксавье и перешла на бег. Она вряд ли могла скрыться от него столь примитивным способом. Ноги Ксавье были гораздо длиннее, шаги шире, а лёгкие натренированнее благодаря ежедневным пробежкам. Ксавье нагнал её на выходе из города и схватил за локоть. — Отпусти немедленно, если не хочешь заполучить перелом запястья, — голос Уэнсдей был холоден и твёрд, словно сталь смертоносного клинка. Ксавье тут же разжал пальцы и сделал шаг назад. — Да что на тебя нашло? — обескураженно пробормотал он. Уэнсдей сделала несколько торопливых шагов прочь. Потом остановилась и медленно моргнула. Действительно, почему её эмоциональные реакции стали столь чрезмерными? Она и раньше бывала импульсивной, но не настолько… Могло ли это происходить из-за видений? Может, переживания Ксавье были не так уж и беспочвенны? Она медленно повернулась к нему лицом. — Я не знаю, — сказала она, хмурясь. Уэнсдей не хотела ссориться. Она осторожно приблизилась к Ксавье, словно недоверчивый дикий зверёк, и он тут же сгрёб её в охапку, прижимая к себе. Эмоции, к которым Уэнсдей обращалась для вызова видений, не утихали после исполнения своей функции. Вместо этого они действовали мощным раздражителем лимбической системы, сотрясая её подобно афтершокам после землетрясения. В первый раз Уэнсдей буквально сходила с ума от ужаса и беспокойства, во второй злилась едва ли не на весь окружающий мир, перенося на него ненависть к Винсенту Торпу, в третий сорвалась на Ксавье практически без причины. Ей нужен был чёткий план действий, а не хаотичное дёрганье во все стороны. А абсолютно чрезмерные эмоциональные качели совершенно не помогали Уэнсдей мыслить логически. Возможно, то, что её мать придумала для помощи с видениями, сможет как-то исправить такое положение вещей. В конце концов, прежде, до того, как у неё возникли сложности с её даром, ничего подобного с Уэнсдей не происходило. А пока она решила не прибегать к видениям без крайней необходимости.