
Пэйринг и персонажи
Метки
Романтика
Счастливый финал
Развитие отношений
Рейтинг за секс
Постканон
Смерть второстепенных персонажей
Underage
Смерть основных персонажей
Учебные заведения
Отрицание чувств
Защищенный секс
Детектив
Боязнь привязанности
Пророчества
Предопределенность
Сверхспособности
Антигерои
Телепатия
Неприятие отношений
Описание
Она надеялась, что никогда не потеряет разум из-за какого-нибудь мальчишки. Со стороны последствия влюблённости выглядели почти что как результат неудавшейся лоботомии. Уэнсдей совершенно не хотелось проверять, что случится с нейронами в её мозгу, если она когда-нибудь влюбится по-настоящему.
Примечания
В Джерико снова пропадают люди, а видения Уэнсдей не сулят ничего хорошего. Сможет ли она остановить грядущее? Кто её таинственный преследователь, присылающий фотографии? На чьей стороне в этот раз окажется Тайлер? Помешает ли ей неуместное чувство тепла в груди по отношению к Ксавье? И как в этом всём замешан его отец?
PS: Основная пара этого фанфика Уэнсдей/Ксавье (простите, поклонники Тайлера ❤️)
Тем не менее эта история — не способ свести Уэнсдей с Ксавье и поскорее уложить их в постель. Это скорее попытка пофантазировать, что же будет дальше, пока мы все ожидаем второй сезон.
PPS: Я старалась сохранить каноничность персонажей из сериала так, как её понимаю я. Возможно, если вы больше погружены в контекст, то не согласитесь с отсутствием ООС. Мой бэкграунд состоит из сериала и двух культовых фильмов с Кристиной Риччи в роли Уэнсдей. И за основу для своих героев я всё же беру сериал.
Визуализация почти всех оригинальных героев Пса тут:
https://ru.pinterest.com/elenfanf/%D1%81%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B1%D1%80%D1%8F%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%BF%D1%91%D1%81/
Телеграмм-канал: https://t.me/+mGo33-TE5HxjYTMy
Спасибо всем, кто решит прочитать эту работу! И отдельное спасибо тем, кто захочет написать пару слов в качестве отзыва!
Ваше мнение и отзывы действительно помогают писать быстрее! 🤗
Посвящение
Участницам чатика талантливейшей Маши (шоссе в никуда). Знаю, многие из вас терпеть не могут Ксавье 😜, но именно вы вдохновили меня сделать из разрозненных сюжетов, живших больше месяца в моей голове, полноценный фанфик.
Глава 23 Видение
15 июля 2023, 04:15
— Каково это — проигрывать? — голос Уэнсдей эхом отразился от стеклянных стен пустого помещения.
Лицо Галпина на миг вздрогнуло, приобретая глуповатое уязвлённое выражение. Неужели он ожидал, что Уэнсдей будет с ним сюсюкаться? Неужели Тайлер думал: она забудет, что он сказал и особенно что он сделал?
Галпин встряхнул головой, словно пытаясь избавиться от замешательства, и светлые кудряшки упали ему на глаза.
— Ты совсем не изменилась, — немного хрипло пробормотал он.
Уэнсдей недоверчиво прищурилась. Шериф так настойчиво зазывал её на эту встречу, а Тайлер намеревался просто трепаться с ней, словно со старым другом? Уэнсдей не собиралась тратить время на бестолковые расшаркивания. Она ехала в Уиллоу Хилл целых пять часов не для милой светской беседы. Кроме интересующей её информации о Лорел Гейтс, Уэнсдей желала выяснить, зачем на самом деле она понадобилась Галпину. И она хотела вызнать это прежде, чем расскажет о своей причине приезда.
— Давай пропустим всю эту пустую банальную болтовню, — скучающим тоном произнесла она. — Мы оба знаем, что тебе от меня что-то нужно. А слезливые причитания о том, как сильно ты скучал, оставь для своего папочки.
Тайлер глубоко вздохнул, потирая руки о штанины брюк. Он нервничал или притворялся? После прошлогоднего сокрушительного фиаско Уэнсдей не собиралась так просто верить ни его словам, ни его наигранно красноречивым жестам. Могла ли она рассчитывать хоть на каплю искренности в его свидетельских показаниях? Ведь прежде он всегда использовал старую действенную тактику: две правды на одну ложь.
— А если я действительно скучал? — Галпин поднялся на ноги и сделал шаг вперёд, подходя вплотную к разделяющему их стеклу.
Уэнсдей бегло осмотрела его слегка похудевшую фигуру. Ни наручников, ни цепей. Лишь небольшой медицинский приборчик на запястье. Если не вглядываться, его больничная пижама вполне могла сойти за уютный домашний костюм. Галпин не выглядел узником. Скорее человеком, решившим по своей воле отдохнуть в лечебном пансионате. Внутри Уэнсдей мимолётно вспыхнуло негодование, но она подавила его в зародыше, чтобы Тайлер не уловил ни одной эмоции на её лице.
Галпин нагнулся ниже — так, что их лица оказались на одном уровне — и впился в её глаза прямым пытливым взглядом. Уэнсдей даже не шелохнулась, продолжая смотреть на него спокойно и не моргая. Ей показалось, что Тайлер желает бесцеремонно ворваться в её мысли, переворошить их, отыскать ответ на какой-то вопрос. Внимательно рассмотрев её лицо, он кривовато улыбнулся.
— Признайся, что тебе тоже не хватало меня, Уэнсдей, — он прищёлкнул языком, словно пробуя её имя на вкус.
Уэнсдей выгнула бровь. Галпин серьёзно думал, что она поведётся на это?
— Ближе к делу, — поторопила она. — Твой отец пошёл на многое, чтобы я приехала сюда. И я хочу знать, зачем он столь упорно добивался моего визита.
С губ Тайлера слетел издевательский смешок.
— А мне любопытно, что заставило тебя согласиться на эту встречу.
Уэнсдей не собиралась первой раскрывать карты. Информация — ключ к успеху в переговорах и допросах. Она не станет передавать Галпину инициативу в торговле истинными причинами этой встречи.
— Ты действительно считаешь, что можешь что-либо требовать, Тайлер? — прошипела она с лёгкой ноткой угрозы.
— Не упрямься. Просто признай, что на самом деле ты хотела меня увидеть, — Галпин покачал головой, словно выражая разочарование. — Возможно, ты предпочла бы более мрачный антураж. Цепи, электрошок или тот милый молоток, которым ты не успела воспользоваться, когда затащила меня в сарай этого нытика…
Ноздри Уэнсдей дёрнулись от обжигающе холодной ярости, проснувшейся в ней при упоминании Ксавье.
— Но в глубине души ты желала этой встречи, — продолжал Тайлер. — Иначе бы тебя здесь не было. Уэнсдей Аддамс делает только то, что хочет.
— Не смей говорить о Ксавье в таком тоне, — ледяным голосом отрезала она, закипая от злости. — Тем более после того, как собственноручно подставил его.
— О, думаю, гораздо больше тебя злит тот факт, что ты повелась на это, не так ли? — Тайлер прислонил лоб к стеклу, и оно тут же запотело от его дыхания, скрывая усмешку. — На самом деле улики в его вещи подбросила Лорел. Я лишь подал ей идею.
Гнев ослепил Уэнсдей. Какая жалость, что она не может добраться до Галпина и использовать на нём несколько наиболее болезненных приёмов из тех, что были ей известны!
Уэнсдей резко подскочила на ноги, угрожающе наклоняясь вперёд и прожигая Тайлера взглядом исподлобья. Она глубоко вздохнула, чтобы высказать все те едкие жестокие слова, которые жгли её язык, и увидела, как в глубине глаз Галпина мелькнуло торжество. Он снисходительно наклонил голову чуть ниже, всё ещё превосходя её невысокий рост.
Уэнсдей запоздало поняла, что именно этого он и добивался. Пытался вывести её на эмоции, чтобы под их воздействием она выдала свои мотивы. Галпин тоже пытался прочитать её — и доводил до бешенства именно для этого.
Они были словно два хищника перед дракой, кружащиеся по клетке, оскалившиеся, не отрывающие друг от друга кровожадных взглядов, но не нападающие. Выжидающие, у кого из них сдадут нервы. Кто ошибётся и потеряет преимущество первого броска, который вполне может оказаться смертельным, если повезёт.
— Ты сама сказала, что зашла бы дальше, когда на балу мы говорили о Торпе, — с нескрываемым превосходством в голосе сказал Тайлер. — Я лишь дал тебе возможность осуществить желаемое.
Ксавье был её слабым местом, которое Уэнсдей по глупости обнажила перед противником. И Галпин, конечно же, заметил это и использовал против неё. Уэнсдей оступилась, поддавшись эмоциям. Она больше не имела права на ошибку.
Уэнсдей на миг поджала губы и опустилась назад на стул, старательно расслабляя мышцы лица, снова возвращая ему непроницаемое выражение.
— Ты не стоишь и мизинца Ксавье, Галпин. И ты прекрасно знаешь, что я говорила так лишь потому, что подозревала его.
Тайлер задумчиво смотрел на неё сверху вниз, сложив руки на груди. Уэнсдей ждала его следующего шага. Теперь, когда его стратегия стала очевидной, она не собиралась давать ему возможности осуществить её.
Галпин молчал несколько минут, замерев, как изваяние, высеченное из мрамора. Уэнсдей ждала. Она могла вечно играть в эти игры.
Наконец, Тайлер сжал челюсть и недоверчиво качнул головой.
— Только не говори мне, что ты действительно спуталась с этим жалким художником, как рассказывал мне отец, — как бы Галпин не пытался скрыть это, Уэнсдей уловила в его голосе явную досаду. — Я был гораздо лучшего мнения о твоём вкусе.
Уэнсдей злобно усмехнулась. Она безошибочно распознала нехитрую эмоцию, что сквозила в его тоне и взгляде. Ревность.
— Это тебя не касается, — бесстрастно бросила она.
Конечно, Уэнсдей не считала, что Галпин испытывает к ней хоть какие-то чувства. Но, судя по его реакции, Тайлер записал её в свои трофеи. Его явно задевало то, что их с Ксавье может что-то связывать. Его собственнические инстинкты играли с ним злую шутку, выбивая из равновесия. Один-один. Она сравняла их негласный счёт.
Галпин довольно быстро взял себя в руки и снова заговорил с глумливой интонацией в голосе.
— О, только не делай вид, что тебе не понравилось целоваться со мной, Уэнсдей, — на губах Тайлера снова расцвела кривая улыбочка. — Ты ведь сама пришла ко мне в тот вечер. Такая прекрасная. Такая наивная. Такая маленькая и смелая. Запыхавшаяся после долгой прогулки по лесу. Сколько времени занимает дорога от Невермора до Джерико? Полчаса?
Он довольно сощурился, словно отвратительно пушистый кот, нализавшийся валерьянки.
— У тебя явно было время передумать. Но это же не было импульсивным решением, правда, Уэнсдей? Как я уже сказал, ты делаешь только то, что хочешь.
Галпин умело прощупывал её, пытаясь найти новые болевые точки. Но Уэнсдей умела ждать, когда труп её врага проплывёт мимо. Она замерла на стуле. Вместо того, чтобы вслушиваться в слова Галпина, она представляла, как взяла бы щипцы из своего набора для пыток и подправила его бесячую усмешку, вытянув парочку зубов. Или ногтей. Это, пожалуй, было бы ещё больнее.
Тайлер наклонился ниже, снова пытаясь поймать её взгляд.
— Твой Ксавье, — он издевательски долго растянул последнюю гласную, — знает, что ты первая поцеловала меня?
Что-то внутри Уэнсдей дрогнуло. Галпин снова попал в яблочко. Когда она пришла к Ксавье в участок за помощью, у неё язык не повернулся сказать всю правду. Уэнсдей призналась в свершившемся факте, но соврала, сказав, что инициатива исходила от Тайлера.
Она удержала невозмутимый вид усилием воли, стараясь, чтобы ни одна мышца на её лице не шевельнулась. Она не желала давать Галпину возможность снова за что-нибудь зацепиться. Показать, что его слова хоть сколько-нибудь тронули её.
Не добившись от неё реакции, Тайлер придвинул стул ближе и устало опустился в него. Тишина повисла на долгие пять-семь минут. Уэнсдей выжидательно и терпеливо молчала.
— Знаешь, Уэнсдей, я думал, мы похожи, — Галпин свесил голову вниз, пряча от неё глаза.
Уэнсдей затаила дыхание. Она чувствовала, что почти дожала его. Чувствовала вкус победы на своём языке.
— Но, оказалось, для тебя тьма — лишь красивые декорации, — продолжал Тайлер. — В моем же случае это не просто антураж. Тьма — это моя жизнь, моя сущность. Забери у хайда его тьму, и я просто перестану существовать. Пф-ф-ф, — он взмахнул кистью, разводя пальцы, словно фокусник, делающий пасы руками.
— Жалкие оправдания, — фыркнула Уэнсдей.
Он пытался снискать её сочувствия? До этого Уэнсдей казалось, что он хочет поиздеваться над ней, ужалить побольнее. Но теперь выражение его лица переменилось, как картинка в калейдоскопе. Тайлер менял маски так стремительно, что она не могла понять, в какой момент он притворялся, а в какой не пытался её обмануть.
Когда-то ей тоже казалось, что они похожи. Что тьма одинаково завораживает и влечёт их. Что им обоим нравится наблюдать за ней, любоваться. Нравится использовать при необходимости. На деле они с Галпином оказались полными противоположностями: что внутри, что снаружи.
Тайлер поёжился и сжал пальцы, вцепляясь в колени. Уэнсдей внезапно чётко поняла: если она не задаст свои вопросы сейчас, то они уйдут в такие дебри его самокопаний, что уже не смогут вернуться. Ей придётся направить разговор в нужное русло.
— И какую же цель вы с Лорел преследовали? Каков был идеальный план после уничтожения школы, когда твоя тьма вдоволь насытится?
Уэнсдей решила начать издалека, памятуя о том, что доктор Картер до сих пор слушала их разговор. Но Галпин проигнорировал её.
— Я думал, что ты сможешь принять тьму внутри меня. И ошибся.
Если она хочет получить ответы, ей необходимо привлечь внимание Тайлера к своим словам.
— Я должна была принять то, что вы с Лорел планировали убить меня? — Уэнсдей хмыкнула. — Или что вы решили устроить геноцид? Хотел отомстить изгоям за мамочку?
Она придвинулась к стеклу и наклонила голову вперёд, будто собиралась сообщить Галпину какой-то секрет.
— Ты считал изгоев недостойными существования, а? Монстрами? — улыбка на её лице стала хищной. — Открою тебе тайну, Галпин, если ты ещё не дошёл до этого сам. Твоя мамочка была монстром. Также как и ты.
— Я думал, тебе нравятся монстры, — хрипло пробормотал Тайлер, поднимая на неё взгляд чуть помутневших глаз.
Что ж, если он всё-таки настаивает на разговоре о её чувствах…
— Мне нравятся монстры, а не чёртовы предатели, — ответила Уэнсдей.
Тайлер запустил пальцы в волосы и потянул за них. Уэнсдей услышала кратковременный предупреждающий писк прибора на его руке.
— Я должен был догадаться, что ты не сможешь простить, — в голосе Галпина послышалось отчаяние. — Всё бесполезно.
Уэнсдей моргнула, слегка обескураженная новым скачком его настроения. Он думал таким способом добиться её прощения? Оригинально!
Тайлер задрал голову вверх и прокричал:
— Слышите, доктор Картер? — он засмеялся, словно помешанный. — Это бесполезно!
Кажется, ситуация выходила из-под контроля. Возможно, у Уэнсдей оставался ещё один шанс на то, чтобы вытянуть из Галпина что-то полезное. А может, её стратегия уже полностью провалилась.
— Она твоя новая хозяйка, Тайлер? — Уэнсдей слегка повысила голос. — Теперь ты бегаешь за ней, словно пёсик, виляющий серебряным хвостиком?
Это было довольно рискованно — выдавать такие явные намёки, но у неё не было выбора. Тайлер бросил на неё взгляд, полный какой-то болезненной тоски, и прибор на его руке снова запищал с нарастающим звуком. Сбоку, в стене, тут же разъехались незаметные взгляду двери, и к Галпину вбежала встревоженная доктор Картер.
Уэнсдей с удивлением отметила, что женщина была одна. Никто не сопровождал её — ни другие врачи, ни медсестры, ни охрана. Это было проявление безрассудства или бесстрашия? Почему в явно помешанной на безопасности организации, никто даже не пытался остановить эту сумасшедшую докторшу, собравшуюся, по всей видимости, обезвредить хайда голыми руками?
Доктор Картер подскочила к Галпину и что-то успокаивающе зашептала. В её руках мелькнул шприц. Тайлер внезапно покорно закатал рукав и позволил ввести лекарство в вену.
Лорел тоже что-то вкалывала ему, чтобы подчинить хайда.
— Значит, я права? — Уэнсдей испытывала злорадное веселье. — Не смог долго просуществовать без новой «мамочки»?
Доктор Картер раздражённо цокнула языком и, обернувшись через плечо, укоризненно качнула головой. Она залезла в карман идеально белого халата, достала пульт и ткнула по паре кнопок. Уэнсдей услышала, как затрещал динамик, отключая звук, а потом стекло, отделяющее её от Тайлера, резко помутнело.
Кажется, спектакль был окончен, а она снова осталась ни с чем. Уэнсдей с досадой стукнула ладонью по стеклу, но, ожидаемо, ничего не произошло.
Через пару минут доктор Картер вылетела из своей прослушивающей каморки. В руках она держала аккуратно подшитые и вложенные в папку листы бумаги.
— Я же просила вас быть помягче! — в сердцах воскликнула женщина.
— Я почти ничего не сказала, — Уэнсдей невозмутимо выгнула бровь. — И хотела бы продолжить разговор. Сейчас.
— Тайлер не в том состоянии, чтобы общаться с вами. И в этом виноваты только вы сами.
— Я не виновата в том, что он оказался таким ранимым, — саркастично ответила Уэнсдей.
Доктор махнула в её сторону рукой, словно признавая бесполезность дальнейших пререканий. На её лице читалось явное осуждение. Она подошла ближе и протянула Уэнсдей не слишком толстую картонную папку.
— Что это?
— Медицинские документы, — доктор Картер всунула бумаги ей в руки. — Я прошу вас внимательно ознакомиться с ними. Возможно, вы захотите встретиться с Тайлером ещё раз и будете более снисходительны.
Уэнсдей фыркнула. Знала ли эта женщина, что Пагсли — её родной брат? Уэнсдей почти наверняка была уверена, что знала. Ксавье был прав: то, что Пагсли сдружился с дочерью новой хозяйки Галпина, было слишком невероятным совпадением, чтобы посчитать его за случайность.
Уэнсдей опустила взгляд на картонную обложку папки, которую доктор передала ей, на огромную оттиснутую печать, позволяющую вынести бумаги с территории больницы. Она прижала папку к груди. В любом случае, ознакомиться с этими документами было бы довольно любопытно.
Дорога назад, за ворота Уиллоу Хилл, прошла спокойно и без эксцессов. Доктор Картер проводила Уэнсдей до приёмной и сдала в руки Барлоу. Несколько раз охранники внимательно изучали папку с документами, но каждый раз возвращали назад, оттиснув на обложке новую печать. Директриса, вопреки ожиданиям Уэнсдей, ни о чём не расспрашивала её — ни пока они петляли длинными запутанными коридорами, ни когда покинули территорию больницы-крепости, ни когда уселись в автомобиль.
На выходе Уэнсдей вернули её мобильный, и она неожиданно для самой себя почувствовала странное обволакивающее облегчение. Пока директриса разбиралась с пропусками, Уэнсдей открыла чат с Ксавье и на мгновение задержалась взглядом на его фотографии — на всё той же мягкой улыбке, которую она рассматривала во время каникул. Теперь от одного только взгляда на неё Уэнсдей физически ощущала разливающееся в сердце тепло.
Уэнсдей не успела отправить ему сообщение, что добралась до Уиллоу Хилл, прежде чем сдала телефон, и Ксавье сейчас наверняка не находил себе места. Она торопливо написала ему, что возвращается в Невермор. Ответ Ксавье был лаконичным и коротким: я жду тебя. Губы Уэнсдей тронула тёплая улыбка.
***
— Кажется, доктор Картер осталась не очень довольна итогами вашей с мистером Галпином встречи, — подала голос Барлоу, когда машина подъезжала к Джерико. Уэнсдей недоуменно покосилась на директрису. Когда она вообще успела это понять? — Думаю, вы, мисс Аддамс, слишком увлечены собственными проблемами, — задумчиво протянула Барлоу, расправляя перчатку на руке. — Знаете ли вы о существовании такой особенности человеческой психики: человек всегда ищет оправдания собственным поступкам во внешних обстоятельствах, но мотивы других людей объясняет их собственными пороками? Уэнсдей моргнула. — Хотите сказать, что Тайлер жертва внешних обстоятельств? — Его вид совершенно уникален и плохо изучен, — директриса слегка прищурилась. — Его вид жесток и склонен к неоправданному насилию, — отрезала Уэнсдей. Барлоу усмехнулась. — Значит, вы к нему не склонны? — Только если человек заслужил это, — с вызовом ответила Уэнсдей. — Никто не заслуживает пытки электрошоком, мисс Аддамс. Она явно намекала на Галпина. Уэнсдей сжала челюсти. Почему Барлоу так упрямо защищала его? — Я была знакома с представителями его вида, — лицо директрисы приобрело абсолютно нечитаемое выражение. — Поверьте, мисс Аддамс, всё не так просто, как кажется. Директриса отвернулась к окну, явно не желая продолжать беседу. Уэнсдей показалось, что хайд, о знакомстве с которым говорила Барлоу, был ей вовсе не чужим человеком. Возможно, директриса жалела о словах, сорвавшихся с её языка, но понять это наверняка было почти невозможно. Ксавье ожидал их на парковке. Он широкими шагами направился к Уэнсдей, едва она вышла из машины. Барлоу, казалось, намеревалась создать такое впечатление, будто вообще не знала об их присутствии. Её небольшая гордо выпрямленная фигурка выскользнула из автомобиля и, цокая невысокими каблуками, направилась в сторону школы. — Как всё прошло? — спросил Ксавье, протягивая ей руку. Уэнсдей не задумываясь переплела свои пальцы с его. — Занятно. Но не слишком полезно.***
Уэнсдей старалась не торопиться с выводами после поездки к Галпину. Сидя на кровати Ксавье, она листала вместе с ним личное дело Тайлера, читала о «нестабильности психики в отсутствии хозяина» и задумчиво хмурилась. До ознакомления с документами она была уверена, что Галпин обрёл свою хозяйку в лице заботливой докторши. Почему же тогда Уиллоу Хилл до сих пор не выпустил его на волю? Она постаралась отстранённо проанализировать поведение Тайлера во время их разговора. Он не выглядел «стабильным» до того, как доктор Картер вкатила ему лекарство. Сыворотку, усиливающую их связь. Но почему нельзя было сделать это перед их встречей? — Какой у нас теперь план? — спросил Ксавье, подталкивая в её сторону тарелку с едой. Уэнсдей была не голодна, хоть и почти ничего не ела. Она предпочитала сэндвичам кофе, которое Ксавье притащил из Флюгера явно в попытке убить время до её приезда. — Шериф должен мне историю о Франсуазе, — Уэнсдей пожала плечами. — И мне нужны мои видения, чтобы разузнать больше информации… обо всем. Она отложила папку с документами. Смутное ничем не оправданное чувство тревоги терзало её. Что Галпин всё-таки ждал от неё, когда передавал через отца просьбу приехать? Их разговор в кратком пересказе для Ксавье звучал совершенно бессмысленным. Зачем доктор Картер отдала ей документы? Почему она сделала всё, чтобы создать видимость искренней заботы о Тайлере? Угрожало ли что-то Пагсли? Уэнсдей протянула руку к Ксавье ладонью вперёд и замерла, не прикоснувшись к нему. — Можно я воспользуюсь твоим предложением? — тихо спросила она. Уэнсдей всё ещё не была уверена, насколько она сама готова влезть Ксавье в голову. Но это было важно для дела. Видения были необходимы ей. Ксавье кивнул, и Уэнсдей приложила руку к его груди. Она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на своей тревоге. Кончики пальцев потеплели, но ничего более обнадёживающего не случилось. Тогда Уэнсдей постаралась вытащить изнутри то, что она чувствовала к Ксавье. Мысленно она обратилась лицом к той части самой себя, что до сих пор пугала её своей неизведанностью и мощью. Она до сих пор предпочитала не давать этому никаких определений. Полезней было сосредоточиться на физических проявлениях своих чувств. Рядом с Ксавье учащался её пульс. Сердце стучало в груди будто бы сильнее и ощутимее. Желудок иногда ухал вниз, словно на американских горках, на которых она имела однажды неудовольствие прокатиться, поддавшись уговорам Пагсли. Она чувствовала тепло, от которого что-то внутри неё сладко замирало. Ладонь, которой она прижималась к его груди, закололо, как от слабого разряда тока. Уэнсдей усилила нажим, и ощущение снова пропало. Она разочарованно вздохнула и открыла глаза. — Я тут ещё раз просмотрел книгу, — Ксавье внимательно наблюдал за ней. — И, кажется, нашёл одну вещь, что мы упускали прежде. Он встал и вытащил из ящика письменного стола зачитанное до дыр пособие, открыл книгу на середине и ткнул пальцем в одну из тех туманных практик, которые Уэнсдей чаще всего игнорировала. — Я знаю, тебе не нравятся дыхательные упражнения, — протянул Ксавье, пододвигая инструкцию поближе к Уэнсдей. — Но перечитай это. Теперь, когда понятно, что именно искать, текст становится более ясным. Ты должна не просто ослабить контроль над эмоциями. Тебе нужно полностью поддаться им и лишь потом постараться направить в необходимое русло. Уэнсдей устало вздохнула, вглядываясь в знакомые строчки. Дыхательные упражнения… Самая бесполезная часть в книге.***
В словах Ксавье был смысл, и Уэнсдей решила не терять времени даром. За окном стемнело. Время отбоя давно прошло. Но когда её это останавливало? Они сидели на его кровати напротив друг друга. Уэнсдей закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на дыхании. Вдох и выдох. Глубокий и медленный. Представить, что сознание — пёрышко, скользящее по водной глади на границе между явью и невидимым обычному глазу миром. Расслабиться. Сконцентрироваться. Как это можно сделать одновременно, чёрт возьми? — Ты снова сжала челюсти, — заметил Ксавье. — Слишком напрягаешь усилия. Уэнсдей стиснула зубы ещё крепче. Она знала это и без его замечаний. Вдох и выдох. Она маленькая и незначительная. Такая, что её может подхватить совсем лёгкий ветерок… Но Уэнсдей никогда не была незначительной. Она была кошмарным видением, которое привлекает всеобщее внимание при первом же появлении. Привлекает и отталкивает. Как ядовитая змея, которую невозможно игнорировать, чтобы она не подобралась слишком близко. Уэнсдей услышала, что Ксавье встал, а потом кровать позади неё прогнулась, и его руки мягко легли ей на плечи, слегка массируя. — О чём ты думаешь? Уэнсдей откинулась на спину, облокачиваясь на Ксавье и признавая поражение. Ей казалось, что сегодня всё шло ещё хуже, чем обычно. — Я не могу представить себя жалкой и ничего не значащей. — Это… — Ксавье обнял её. — Не то, что здесь написано. Не жалкая. Признающая, что в мире есть что-то сильнее тебя. — Не вижу разницы. Ксавье усмехнулся. — И всё же она есть, — он на мгновение задумался и огорчённо вздохнул. — Жаль, что сегодня облачно. Но мы попробуем справиться так. Закрой глаза. Внутри Уэнсдей тут же возникло желание спорить и сопротивляться, но она подавила его. Лекции Ксавье на тему видений каждый раз оказывались полезными. Ей стоило довериться ему и в этот раз. Она немного повозилась, устаиваясь поудобнее в его объятьях, и закрыла глаза. Ксавье щёлкнул выключателем на тумбочке, и мягкая тьма полностью окутала их. — Что ты чувствуешь, когда смотришь в ночное небо? — прошептал Ксавье ей на ухо. — Глупый вопрос. Небо просто существовало. Также как земля под её ногами. Или как ветер. Дождь. Что она должна была чувствовать по этому поводу? — Ладно… Ты когда-нибудь думала, насколько человек мал? Наша планета такая огромная, что мы не можем до конца осознать её размеры, пока находимся на её поверхности. — Очевидно, — буркнула Уэнсдей. — Но наша Земля совсем крошечная, если сменить систему координат. Миллиарды звёзд, которые мы видим лишь маленькими точками, на самом деле гораздо больше любой планеты в Солнечной системе. Голос Ксавье стал мягким и тягучим, словно он рассказывал сказку ребёнку, пытаясь убаюкать. — Представь: ты лежишь на земле. Видишь небо, чернильно-тёмное и безоблачное. Звёзды. Множество сверкающих звёзд. Столько, что даже если потратишь на это всю ночь, ты не сможешь их пересчитать. Но каждая из них на самом деле просто невероятно громадна. Возможно, вокруг некоторых из них вращаются планеты, которые тоже являются для кого-то домом, как Земля для нас… Перед тобой бескрайний, бесконечный космос. То, что ты не можешь охватить даже взглядом. Не можешь ни увидеть, ни даже до конца осознать. Он вокруг тебя, везде. Вечный. Необъятный. Безграничный. Он был немыслимое количество времени до тебя и будет после. Ксавье замолчал. Уэнсдей, конечно же, знала об устройстве Вселенной. Знала, что они находятся где-то в хвосте спиральной галактики под названием Млечный Путь. Множество энциклопедических знаний хранилось в её голове, словно аккуратно разложенные книги на полках в библиотеке. Но она никогда прежде не представляла это. Даже несмотря на закрытые глаза и твёрдую точку опоры, у Уэнсдей закружилась голова. Некомфортное ощущение. Она оставалась в собственном теле, но мысленно будто потеряла часть привычного контроля. — Что ты чувствуешь? — прошептал Ксавье через какое-то время. — Чувствую себя бесконечно маленькой и ничтожной. Незначительной пылью, которую можно легко смахнуть неловким движением и не заметить. Ей это не нравилось. Ей хотелось сопротивляться этому ощущению. Но как можно было сопротивляться целому космосу? — И всё же ты не незначительна. Для тех, кто тебя любит, ты — это целая Вселенная. Уэнсдей открыла глаза и посмотрела на Ксавье. В темноте, освещаемый лишь тусклым дымчатым светом из окна, он казался почти что плодом её воображения. — Видения основаны на эмоциях, а значит, на чувствах, Уэнсдей, — Ксавье ласково улыбнулся ей. — И они могут быть такими же огромными и пугающими, как космос или время, если пытаться осознать их масштабы, а не раскладывать на атомы. — Каким образом тогда их вообще можно контролировать? — слабым голосом спросила она. Ксавье хмыкнул. — Ты мне скажи! Из нас двоих тебе гораздо лучше удаётся держать свои чувства под контролем. «Но не когда они касаются тебя», — мелькнуло в её голове. Она сглотнула, вглядываясь в его глаза. Из-за полумрака зрачки полностью поглотили зелёную радужку. Словно Уэнсдей действительно смотрела в бесконечную вселенную. Или бездонную чёрную дыру, искривляющую пространство и время. Это завораживало. Почти оглушало её. Они тянутся друг к другу одновременно, и Ксавье целует её упоительно медленно и чувственно. Уэнсдей совершенно теряет счёт времени, когда он отрывается от её губ и едва слышно шепчет: — Можно я распущу твои волосы? Она кивает, и Ксавье стягивает с её кос резинки, методично перебирает пряди плавными движениями, пока волосы водопадом не рассыпаются по её спине. Он запускает в них пальцы, зарывается, легонько натягивает, чтобы Уэнсдей перевела на него взгляд, и вглядывается в её лицо завораживающе мягко. С таким восхищением, что сердце в её груди начинает трепетать и сбиваться с ритма. Почему-то сегодня в Уэнсдей нет привычной торопливой порывистости. Её демоны будто примолкли, замерли, давая насытится тягучим счастьем, которое она чувствует на кончиках пальцев. Они с Ксавье раздевают друг друга неторопливо, почти медитативно, наслаждаясь каждым мгновением. Всё, кроме них самих, становится несущественным, неважным, пока они переплетаются в объятьях. Ощущения от прикосновений Ксавье сливаются с нежностью, что она испытывает к нему, наполняют её тело сладкой истомой, от которой хочется не то смеяться, не то плакать. Это настолько трепетно, настолько проникновенно и остро, что в голове Уэнсдей не остаётся места ни для чего другого. Всё сознательное и рациональное без следа стирается из её головы. Уэнсдей почти впадает в транс. Она вся в этих поцелуях, прикосновениях, вздохах. Она вся будто превращается в оголённый нерв, который способен только чувствовать, но не мыслить. Уэнсдей почти что ощущает себя тем самым пёрышком, плывущим по водной глади на границе с реальностью. Она всматривается в глаза Ксавье и видит там отражение собственных чувств. От его поцелуев что-то внутри сладко жмётся и тянется до надрыва, а комната кружится и смазывается. Ксавье прижимает её к себе бережно, прикасается осторожно, оглаживает плавные изгибы тела. Она льнёт к нему. Выгибается. Ластится, словно кошка. Путается пальцами в его мягких волосах, пока он покрывает её тело невесомыми поцелуями, спускаясь всё ниже и ниже. Ксавье запускает руку между её бёдер, и Уэнсдей разводит их в стороны, раскрывается, двигаясь ему навстречу. Когда он начинает ласкать её одновременно языком и пальцами, она заходится в безмолвных стонах, дышит рвано и часто, без остатка растворяясь в безжалостно прекрасном удовольствии, словно льдинка в горячих ладонях. Уэнсдей хочет слиться с Ксавье, сплавиться в одно целое. Хочет его отчаянно, до дрожи. Она судорожно сжимает его волосы и тянет за них, отстраняя от себя. Ксавье смотрит на неё с лёгким замешательством. — Я хочу тебя. Сейчас, — срывающимся шёпотом просит она. Он мягко улыбается и тянется к тумбочке за презервативом. Опускается рядом на постель, лицом к лицу и головокружительно целует, притягивая её к себе. Уэнсдей закидывает ногу ему на бедро. Тихо всхлипывает, когда Ксавье, наконец, наполняет её собой. Блаженство растекается по всему телу сладкой патокой. Уэнсдей дрожит в объятьях Ксавье, утыкается лицом в его плечо, чтобы приглушить предательские стоны, срывающиеся с губ. Они движутся навстречу друг другу, и знакомый жар внутри нарастает, концентрируясь внизу живота. Уэнсдей цепляется за Ксавье, вжимается в него. В какой-то момент, прямо перед тем, как соскользнуть в ласковую мягкую бездну, Уэнсдей окончательно перестаёт понимать, где заканчивается она и начинается он. Она запрокидывает голову, падая в бесконечную пропасть наслаждения. Ксавье толкается в неё отрывисто и рвано, пока она сжимается вокруг него и сдавленно хнычет. Он вторит ей тихим хриплым стоном, замирая внутри неё. Когда истома немного отпускает их тела, Ксавье выскальзывает из неё и прижимает ухо к её обнажённой груди, напротив сердца. — Для меня ты — целая вселенная, — хрипло шепчет он. И как бы разморено ни чувствовало себя её тело, каким бы расплавленным ни был её мозг, Уэнсдей тут же понимает, что именно скрывается под этими словами. Он ведь сказал ей это меньше часа назад. Для тех, кто тебя любит, ты — это целая Вселенная. В груди становится тесно от переполняющих её чувств, и Уэнсдей запускает пальцы в его волосы, прижимая Ксавье ещё ближе к себе. Она хотела бы застыть в этом мгновении, замереть, словно муха в янтаре на веки вечные. Но именно сейчас происходит то, что она меньше всего ожидала. То, чего она так упорно добивалась и к чему оказалась совершенно не готова. Она не успела до конца осознать тот момент времени, в который видение прошило всё её тело. Оно было болезненней, чем Уэнсдей привыкла, и вся она сжалась вместо того, чтобы привычно выгнуться дугой. Сначала картинки мелькали перед её глазами, как в калейдоскопе, смазываясь разноцветными пятнами. Она различила не так уж много из того, что видение лихорадочно показывало ей. Первым, что она разглядела вполне отчётливо, был маленький мальчик лет семи, в котором Уэнсдей узнала Ксавье, в объятьях худой бледной женщины, до жути похожей на него. Потом картинка снова смазалась, и Уэнсдей довольно ярко различила уже десятилетнего Ксавье, бледного, как мел, неуклюже пытающегося выбраться из гроба крёстной. И Винсента Торпа, тянущего его за шиворот. Вспышка — и она снова видит Ксавье, зарёванного, стоящего у края могилы рядом с отцом, крепко сжимающим его плечо. У них за спиной — высокое дерево с набухшими почками. Множество кадров с Винсентом Торпом смазались, слепляясь в один отвратительный комок, от которого веяло нарастающим с годами одиночеством. Ксавье, становящийся всё выше и худее, мельтешил перед её глазами так быстро, что Уэнсдей не смогла ничего уловить, пока рябь воспоминаний вдруг ни остановилась. Его долговязая фигура лежала на асфальте, скорчившись от боли. Волосы, чуть более короткие, чем сейчас, рассыпались вокруг его головы. С виска стекала тонкая струйка алой крови. А над Ксавье нависал парнишка со знакомыми светлыми кудряшками. Тайлер. Галпин сплюнул в сторону и замахнулся ногой, намереваясь пнуть уже поверженного противника. Уэнсдей почувствовала непередаваемо жгучую, непомерно огромную, выворачивающую внутренности ненависть… и внезапно её выкинуло в новые декорации. Прежде Уэнсдей всегда наблюдала свои видения со стороны и никогда не становилась непосредственным участником событий. Только Гуди могла ощущать её присутствие, видеть и слышать. Поэтому Уэнсдей не сразу поняла, что вообще происходит. Первое, что она увидела, были разноцветные вспышки света, озаряющие её собственные руки. Уэнсдей тупо уставилась на пальцы, испачканные в чём-то липком и тёмном. Почему-то она стояла на полу на коленях. Из-за полумрака она никак не могла понять, где находится и что именно случилось, а потом услышала чей-то рык за спиной и истошный крик Инид с противоположной стороны. — Боже! Боже мой, Уэнсдей! — визжала она в неподдельном ужасе. — Он жив? Уэнсдей вскинула голову и уставилась на подругу, одетую в короткое платье с переливающимися пайетками разных оттенков сиреневого. По щекам Инид катились слезы, и она стояла лицом к Уэнсдей, но смотрела вовсе не на неё… Холодея от собственной догадки, она опустила взгляд вниз и увидела лежащего на полу Ксавье с распоротой тремя длинными полосами на груди рубашкой. Он был весь в крови. И руки Уэнсдей были в крови. В его крови. — Нет-нет-нет, — отчаянно, со всхлипом слетело с её губ. И тут её, опустошённую, дрожащую от ужаса и абсолютно дезориентированную, вышибло из видения, как пробку из бутылки, назад в настоящее. В тёплые объятья Ксавье. Горло стиснуло, как удавкой. Глаза запекло. Она моргнула, осознавая реальность, в которой снова очутилась. Уэнсдей замутило. По-настоящему, а не так, как при виде приторно-милых картинок с котиками или когда Инид включала весёленькую музычку. Она оттолкнула от себя Ксавье, подскочила с постели и бросилась в ванную, резко захлопнув за собой дверь. Она упала на колени перед унитазом как раз вовремя, когда её желудок скрутило болезненным спазмом и она почувствовала во рту отвратительную желчь с привкусом кофе. В висках стучало так, что она почти не слышала, как с той стороны двери Ксавье тихо скрёбся, встревоженно вопрошая, всё ли с ней в порядке и может ли он что-то сделать для неё. Ничто не было в порядке. Но Ксавье никак не мог этого исправить.***
Уэнсдей чувствовала себя почти что Икаром, приблизившимся к солнцу. Она всегда презирала концепцию счастья, но именно его Уэнсдей ощущала рядом с Ксавье. И вот теперь крылья, что слишком высоко подняли её в небо, рассыпались от чрезмерного жара. Если бы это было возможно, Уэнсдей бы скрывалась в ванной Ксавье до бесконечности. Она сидела на полу абсолютно голая и потерянная минут сорок, прижавшись щекой к холодной кафельной плитке на стене. Её глаза уже не жгло, и она так и не проронила ни одной слезинки, потому что это было абсолютно бесполезное занятие — разводить всю эту глупую эмоциональную сырость. Но зато Уэнсдей чувствовала себя так, будто внутри неё что-то умерло. Что-то леденяще-обжигающее сковало какую-то часть её души поистине арктическим холодом. Она ощущала такой всепоглощающий ужас, какого не испытывала ни разу в жизни. Даже когда она сама лежала в том самом склепе с глубокой колотой раной в животе без надежды на спасение. Неужели это было её судьбой: обрести кого-то настолько близкого, настолько ценного лишь для того, чтобы так скоро потерять его? Когда-то она мечтала провести отмеренное ей время в одиночестве. Воистину бойтесь своих желаний! Теперь она бы отдала всё, чтобы это видение оказалось просто дурацкой шуткой её внезапно прорезавшихся с такой силой провидческих способностей. Что она могла сделать, чтобы предотвратить это? Все вокруг твердили Уэнсдей, что этого ни в коем случае нельзя делать. Её мать предупреждала — нельзя строить жизнь вокруг собственных видений. В Книге Теней было написано, что попытка спорить с судьбой лишь приближает неизбежное. Барлоу предостерегала, что это может свести её с ума. Но не могла же она просто сдаться и плыть по течению, ожидая, когда Ксавье… Она даже мысленно не могла произнести его имя рядом со словом «смерть». Мортиша говорила, что старания предотвратить увиденное могут разрушить её жизнь. Но если то, что Уэнсдей видела, случится… тогда она действительно будет абсолютно изломана и сокрушена. Она никак не могла допустить этого. Уэнсдей вздрогнула всем телом от слабого одиночного стука в дверь. Кажется, Ксавье сидел с той стороны и периодически бился о преграду, разделяющую их, лбом или затылком. По крайней мере, звук был очень похожим. Первые минут пять он пытался добиться от неё хоть слова, хоть каких-то объяснений, но потом, кажется, решил просто дать ей время прийти в себя и терпеливо дожидался, когда она, наконец, выйдет. Наверняка Ксавье уже придумал себе сотню объяснений её странного поведения, и вряд ли хоть одно из них на сколько-нибудь приближалось к истинной причине того, что она скрывалась от него уже больше получаса. Скорее всего за это время он успел убедить себя в том, что это он сделал что-то не так, переступил какую-то воображаемую черту, и теперь Уэнсдей просто собирается его избегать, как она поступала прежде. И самое ужасное — она не могла сказать правду, чтобы разуверить его в этом. Как бы раздавлено Уэнсдей себя ни чувствовала, она прекрасно помнила, что говорилось в Книге Теней: нельзя рассказывать тому, чьё будущее ты узнал, о своём видении. Это лишь увеличит вероятность, что оно сбудется в ближайшее время. Гуди, конечно, была сумасшедшей и мстительной маньячкой, но она также была и весьма сильной провидицей. Уэнсдей не могла рисковать, отметая её рекомендации. Но ей придётся хоть как-то объясниться с ним! Что она могла сказать, чтобы Ксавье понял, что дело вовсе не в нём, не говоря ему правды? Из комнаты раздался очередной тяжёлый судорожный вздох. Уэнсдей постаралась взять себя в руки. Не могла же она, в конце концов, сидеть здесь до утра! Уэнсдей встала с пола и подошла к двери. — У тебя есть чистая зубная щётка и полотенце? — сипло спросила она. Она услышала, как Ксавье немедленно подскочил на ноги. — Да. Конечно. Сейчас, — его голос был тихим и слегка надтреснутым. Через пару минут дверь немного приоткрылась, и Ксавье протянул через получившуюся щёлку то, что она просила. Он не старался заглянуть внутрь. Сердце Уэнсдей снова пропустило удар от его трогательной заботы. — Я скоро вернусь. Хорошо? — прошептала она, забирая из его руки банные принадлежности. — Хорошо. Можешь пользоваться всем, что тебе нужно. Зубная паста в шкафчике за зеркалом. Я тебя жду. Она ещё на мгновение зажмурилась, слушая, как Ксавье босыми ногами мягко наступает на деревянные паркетные доски, а потом залезла в душ. На полочке, прикреплённой к стене, лежала его резинка тёмно-синего цвета. Уэнсдей взяла её и забрала волосы в пучок на затылке, а потом включила прохладную воду и подставила спину под её струи. Мысли в её голове прыгали и путались. Как она может объяснить свой внезапный побег? Сказать, что ей просто стало плохо? Что она съела что-то не то и отравилась? Ну конечно! Так он и поверит, что её желудок выбрал такой момент, чтобы вернуть съеденные за день крохи еды наружу — сразу после его признания. Но идей получше у неё так и не возникло, а время неумолимо утекало сквозь пальцы, как вода в слив душа. Уэнсдей тщательно почистила зубы. Насухо вытерлась. Оказалось, Ксавье предусмотрительно принёс огромный банный халат, который был ей так велик, что доходил до щиколоток. Уэнсдей покрепче завязала пояс, глубоко вздохнула и вышла из ванной. Ксавье, уже полностью одетый, дожидался её, глядя в окно на сгущающиеся в небе тучи. Он мгновенно повернулся на звук её шагов и впился в лицо Уэнсдей внимательным и встревоженным взглядом. Он смотрел на неё так пристально, словно пытался влезть в её голову. Вызнать, о чем она думает, найти в её мыслях хоть какую-то подсказку. Ксавье явно не понимал, что она собирается делать дальше. Уэнсдей преодолела расстояние между ними в несколько широких решительных шагов и прильнула к Ксавье, вцепляясь пальцами в футболку и прижимаясь лицом к его груди. Она почувствовала, как воздух вышел из его лёгких судорожным толчком, как Ксавье уткнулся носом в небрежный пучок на её макушке, как его тёплые руки мгновенно обхватили её, привлекая ещё ближе. — Ты в порядке? — спросил он через пару минут, немного отодвигаясь. Уэнсдей поспешно кивнула. Зелёные глаза Ксавье притягивали к себе её взгляд, не давали отвести его, не давали соврать. Она нервно вздохнула, чуть выдвигая челюсть вперёд. Она должна была что-то сказать ему. Но едва Уэнсдей приоткрыла пересохшие от волнения губы, Ксавье сказал это: — У тебя же было видение? Она задохнулась от неожиданности. От ужаса. Он не должен был догадаться! Но, конечно же, Ксавье снова понял всё сам, без её объяснений. Как Уэнсдей вообще могла подумать, что сможет что-то скрыть от него? Она словно окаменела в его объятьях, не понимая, что ей теперь делать. Что говорить, чтобы не навредить ему? — Я… — Ксавье на мгновение закрыл глаза. — Я знаю, тебя это пугает. Я тоже видел это. Но ты же понимаешь, что на самом деле ты не обязана этого делать? Это же всего лишь видения! Лишь часть целой картинки. Отец и вовсе вечно твердит, что им нельзя доверять. Уэнсдей непонимающе нахмурилась. Теперь она не совсем понимала, о чём именно они говорят. Она поторопилась перебить Ксавье, не имея ни сил, ни желания слушать гениальные разъяснения Винсента Торпа, который использовал способности для дурацких шоу, для влезания без спросу в голову сына и, наверняка, для политических интриг. — Что именно ты видел? — спросила она. Ксавье нервно сглотнул. — То же, что и ты. Я же знаю, тебя бы не стошнило от вида крови или какой-нибудь расчленёнки, — протянул он, пряча взгляд. Ох, знал бы Ксавье, насколько близко и одновременно далеко он сейчас был от истины! — Скажи мне, — потребовала она. — Я видел нас. Вместе, — он зажмурился, словно рассказывал о своём самом жутком скелете в шкафу. — Молодыми. Взрослыми. Встречающими старость. Брови Уэнсдей удивлённо взлетели вверх. Она ожидала никак не этого. А потом она почувствовала затапливающее всё её существо облегчение. Если Ксавье видел свою старость, значит, он останется в живых? Она вцепилась в его руки, до боли сжимая их. — Когда ты это видел? — В последний раз, когда мне было лет тринадцать, наверное. Робкую надежду внутри неё обожгло смертным холодом, словно первые хрупкие весенние цветы внезапно накрыло выпавшим в мае снегом. — Когда ты ещё не отличал видения от снов? — пробормотала она. Его слабый кивок был как знак палачу на эшафоте. Скорее всего это были просто сны. Сны мальчишки-подростка, которому грезятся любые мало-мальски привлекательные девчонки, зацепившие взгляд. Она не могла доверять им. — Ты же ворон, — Уэнсдей снова уткнулась лбом в его футболку. — Вряд ли это были видения, если нас не пытались убить в твоих снах. Она никогда не спрашивала Ксавье о том, кем он являлся, но это же было очевидно… Он видел в вещих снах монстров и убийства. Его видения были во многом похожи на её собственные. Отнюдь не светлые и весёлые картины будущего. Уэнсдей почти ощущала, как Ксавье колеблется перед ответом. — Ты тоже ворон. И мой отец. Видения же основаны на чувствах. Иногда и вóроны могут видеть что-то… менее мрачное. Но я, честно говоря, не знаю, отчего это зависит. — Да, я тоже ворон, — со вздохом согласилась она, и Ксавье ещё сильнее стиснул её в объятьях. Уэнсдей тошно от того, что ей снова приходится что-то скрывать от него. Горло сжимает от чувства ужасной несправедливости. Ей до ужаса не хочется уходить в свою спальню. Хочется быть рядом, чтобы убедиться, что Ксавье в безопасности. Хотя будет ли он теперь в безопасности возле неё? Было бы достаточно держаться от Ксавье подальше, чтобы видение не сбылось наяву? Вряд ли это возможно, учитывая то, что они учатся в одной школе. — Можно я останусь у тебя? — тихо спрашивает она, поднимая на него взгляд. Ксавье неуверенно улыбается. — Ты же знаешь, что можно. Он находит для неё в шкафу огромную чёрную футболку, и Уэнсдей надевает её на голое тело. Кровать узкая, и им приходится лежать, тесно прижавшись друг к другу. Ксавье обнимает её, утыкается носом в макушку, медленно перебирает её распущенные волосы. Он засыпает довольно скоро, а Уэнсдей не может сомкнуть глаз, жадно вдыхая его запах, окутывающий её со всех сторон. Она была обязана что-нибудь придумать и, чёрт бы её побрал, если она не попытается изменить будущее. Пусть это сведёт её с ума, пусть разрушит её жизнь, пусть хоть небо упадёт ей на голову, пусть её поразят все казни египетские! Она не будет покорно ждать, когда судьба заберёт у неё Ксавье. Не будь она Уэнсдей Аддамс, если не выгрызет его жизнь зубами хоть у самого дьявола!