Andermatt

      Прошло несколько дней со свидания, и Чонгук, можно сказать, чувствует себя на седьмом небе. Еще никогда принятые решения не казались такими правильными, ведь он остается в Швейцарии. Он наконец-то чувствует себя собой, наконец-то думает о том, что любит и чего желает только он. Жизнь в доме отца сейчас кажется искусственной, ненастоящей, нереальной. Он долгое время закапывал в себе не только свои желания, но и чувства с эмоциями; все годы жил и даже не надеялся, что когда-то сможет обрести свободу. В один момент все зашло настолько далеко, что Чонгук начал презирать самого себя, гораздо больше, чем отца и его наставления. Тот хотя бы крепко держался за свои принципы, шел по головам, даже если это означало, что он обрезал крылья собственного ребенка. А Чонгук что? Топил в себе свои желания, как бабушки котят в деревне. Сначала плакал и брыкался, а потом привык и без единой эмоции на лице жил дальше. Так продолжалось долго, и казалось, что этот ад не кончится никогда. Но тут очень к месту появился Андерматт, в котором его приняли и полюбили, в котором полюбил он сам. Юнги, Чимин и, конечно, Тэхён стали для него той семьей, за которую хочется держаться. Стали для него опорой, которая поддержит в моменты слабости, стали тем уютным и теплым домом, в который хочется возвращаться. Чонгук не хочет гарантировать, что счастье и радость будут преследовать его постоянно, что не будет ссор и склок, но чувства в груди и любовь в собственном холодном сердце стоят каждой предполагаемой склоки.       Когда он только прилетел в Швейцарию, то считал, что ему всего-то нужно пройти стадии принятия ситуации, в которой его угораздило оказаться. Сейчас Чонгуку не требуется стадия принятия, потому что принимать тут нечего. Андерматт для него не враг, с которым нужно бороться, совсем наоборот — эта деревня открыла свои объятия для выпавшего из гнезда птенчика, помогая ему встать на ноги. Как он может думать о терпении к месту, что стало домом? К тому же, помимо людей, показавших ему любовь, Чонгук утопает в красотах этого места. Горы, покрытые густым слоем снега, аккуратные домики, украшенные местными жителями — все это захватывает дух. Кажется, со здешним воздухом даже дышать легче. Мало-помалу он старается учить немецкий, что дается ему с большим трудом. Многие тут говорят на английском, но в университете придется знать именно немецкий, поэтому Чонгук верит, что у него все получится. В глубине души хочется попросить помощи у Тэхёна, но мужчина и так все свободное время посвящает ему, а в остальное работает — вряд ли найдется даже минутка лишняя, чтобы учить недотепу немецкому. Учебники и пособия для самостоятельного изучения в помощь, и, хотя в голове каша, чувство гордости за свои действия и успехи сейчас главенствует.       Уже целый час парень трудится на общее благо, вычищая снег во дворе, чтобы привести участок в порядок перед Рождеством. Уже через два дня Сочельник, и каково было счастье Чонгука, когда он узнал, что Тэхён будет отмечать у Чимина с Юнги. Он так делает каждый год, вообще-то, но Гуку нравится думать, что в этот раз мужчина придет из-за него. Чонгуку вообще много чего нравится, когда дело касается Тэхёна. О внешности и говорить не стоит, ведь этого греческого бога не испортить буквально ничем. Чонгуку кажется, что измажь фермера дерьмом из сарая, вылей на него противное масло и облей с ног до головы потом, то тот все равно будет выглядеть так, будто готов завоевывать сердца своих фанатов, коих в Андерматте у него куча. Парню куда более ценно то, как Тэхён себя рядом с ним ведет. Забота, ласка и нежность — самые подходящие слова, чтобы описать мужчину. Чонгук и сам не слабак, но находиться под своеобразной защитой мужчины, в которого до чертиков влюблен, — удивительное чувство. В Тэхёне гармонирует все, и Чонгук это обожает, потому что крайности он не любит. Есть люди, которые со словами не ладят, но свои чувства доказывают действиями; есть те, которые делают ровно наоборот. А есть его Тэхён, который умело изъясняется словами, вызывая в животе бабочек и заставляя сердце трепетать. Тэхён, который своими действиями подтверждает слова, сказанные им же. Для Чонгука ничего привлекательнее нет и быть не может.       — Ты хотя бы ради приличия уйми фантазии о своем фермере и помоги мне! — верещит Мингю, заебавшийся наблюдать за слабыми попытками Гука расчистить дорожки, потому что лучший друг утопает в своих мечтах.       — А я что, стою столбом и ничего не делаю? — возмущается Чонгук. — На себя посмотри, придурок!       — Ты кого придурком назвал, придурок? — кричит Мингю в ответ и откидывает лопату для снега в ближайшую кучу.       — Могу сказать по-другому, например — мудак, — отвечает Чонгук и пятится назад, потому что вид Мингю не предвещает ничего хорошего.       Чонгук не успевает убежать на безопасное расстояние, и Мингю хватает его за капюшон. Он толкает Чонгука в сугроб, но тот хватает его самого за рукав, чтобы утащить вниз с собой. Оба валятся в кучу снега, которую сами же и накидали, захлебываются им и даже дышать становится трудно. Мингю пытается насыпать Чонгуку за шиворот еще больше снега, заставляя того визжать и дрыгать конечностями. Сам Чонгук дергает друга за нос, выкручивая его до посинения, чтобы на кончике осталась «слива». Мингю орет и вжимает ладонь в лицо Гука, чтобы тот не смог достать его самого. Их перепалка совершенно детская и идиотская, но останавливаться ни один из них не намерен. Мингю случайно задевает кольцом на пальце губу друга, разрывая тонкую кожицу и пуская кровь, а Чонгук все-таки добивается своего, и теперь кончик носа Мингю становится фиолетовым буквально на глазах.       — Мальчики, ну вы опять!       Издалека слышится голос Чимина, но ни один из них не реагирует. Они даже не слышали, как Чимин с Юнги приехали из магазина. Когда Чимин решает подойти ближе, чтобы разнять дерущихся, Мингю очень некстати замахивается рукой, чтобы собрать побольше снега в ладонь, и с силой бьет Пака по лицу. Кажется, после звонкого вскрика Чимина даже птицы перестают издавать звуки, солнце заходит за тучи, дыхание останавливается у каждого во дворе.       — Да чтоб вас двоих! Как же вы мне надоели со своими драками, сколько можно вас разнимать?! — с обидой в голосе кричит Чимин, зажимая скулу варежкой. — У меня была единственная просьба — расчистить снег, а вы даже с этим справиться не можете! Я так старался, чтобы всем вам было комфортно, создавал всю эту атмосферу, ебучие километровые гирлянды купил, чтобы двор еще больше украсить! — Чимин пинает пакет, полный проводов, и быстрыми шагами двигается к дому, останавливаясь на крыльце. — Не буду отмечать никакое Рождество, все настроение испортили!       Дверь в дом хлопает с такой силой, что снег с крыши скатывается и падает вниз. Чонгук так и сидит на земле, удерживаемый за ворот куртки Мингю, который весь побледнел, и глаза его готовы выкатиться из орбит.       Вдалеке стоит Юнги с Тэхёном, держат пакеты с мясом и другими продуктами, в шоке глядят то на дом, то на парней, что так и сидят на снегу.       Юнги кидает разочарованный взгляд на Мингю и шагает к дому, за дверью которого скрылся его муж. Если он откроет рот, то обольет Мингю трехэтажным матом, поэтому всеми силами сдерживает себя. Как только Юнги исчезает за дверью, Мингю встает на ноги и, ошарашенный своими действиями, убегает за ворота, которые все еще открыты. У Чонгука не то, что слов нет, у него даже сил нет на то, чтобы подняться. Он только что снова испоганил настроение человеку, который так сильно старался сделать все по красоте для всех. Так Мингю еще и по лицу ему вмазал!       Гук держится, чтобы не заплакать от стыда и вины, глотает ком в горле и не замечает, как перед ним на корточки садится Тэхён. Мужчина тянет к нему руки и поднимает со снега. Чонгук растерянно смотрит на мужчину, а губы его дрожат, как у ребенка.       — Я правда придурок, — говорит Чонгук, пока Тэхён несет его в дом.       На первом этаже пусто и тихо, Чимин с Юнги ушли наверх. Тэхён опускает Чонгука на диван, а сам идет за аптечкой в ванную комнату. Когда мужчина возвращается обратно, то застает Чонгука в том же положении, в котором оставил. Только теперь в глазах собрались крошечные слезинки.       — Никакой ты не придурок, — только сейчас отвечает мужчина, прикладывая ватку, смоченную раствором к порванной губе, заставляя парня шипеть. — Из-за чего подрались?       — Да мы не дрались даже особо, дурачились, а Чимин всегда воспринимает наши перепалки близко к сердцу! — тихо шепчет Гук, чтобы Чимин не услышал. — Только сегодня мы перегнули палку. Господи, бедный Чимин, он же и правда очень старается, чтобы всем было хорошо, а мы так по-глупому все испортили, так этот увалень еще и по лицу ему заехал!       Тэхён улыбается да посмеивается, и Чонгук это замечает.       — Чего опять ржешь?! — мигом вспыхивает парень. — Я что-то смешное сказал?       — Нет, воробушек, просто ты очень смешно хмуришь брови и дуешь губы.       — Да что ты?! — восклицает Чонгук, отпихивая ладонь Тэхёна от своей губы и поднимаясь на ноги. Тэхён удерживает его за руку и тянет обратно на себя, что Чонгуку приходится усесться мужчине на колени. — А ну отпусти меня, — бурчит парень.       — Не отпущу.       Тэхён ловит взгляд слегка покрасневших глаз и обвивает руками талию юноши. Она у него тонкая, будто скульптор выводил идеальные пропорции, когда создавал его тело. Пару дней назад фермер ладонями ощутил сочные ягодицы, и те у Чонгука отменные, как говорится — есть, за что подержаться.       — Я тебя вообще никуда не отпущу, — Тэхён опаляет дыханием место за ушком, заставляя Чонгука покрыться мурашками. — Позволишь?       — Позволю. Я сам никуда от тебя не уйду.       — А как же Корея? У тебя там дом, — Тэхён грустно улыбается и неосознанно дрожащими ладонями сжимает бока юноши крепче.       Вдруг Чонгук раскрывает глаза, что те грозятся выпасть из орбит, и ахает, после бьет себя по лбу и обнимает ладонями лицо любимого.       — Я точно придурок! — визжит парень. — Как я мог забыть обсудить это с тобой, Боже!       — О чем ты? — Тэхён вопросительно сдвигает брови.       Чонгук совершенно позабыл поведать о своем решении остаться в Швейцарии своему же парню. Почему-то в голове отложилась мысль, что это очевидный факт, что уехать он не захочет ни за что на свете. Так и проживал счастливые деньки, привыкал к деревне и к ее жителям, осваивался на ферме, заботился о кроликах. Чонгуку даже пару раз удалось покормить Бао и Аврору, что он считает на данный момент своим самым большим достижением. Про Корею Чонгук и думать забыл.       — Я не вернусь в Корею! — громко восклицает Чон, будто у Тэхёна со слухом беда.       — Что?       Чонгук мог бы испугаться этого «что?», но искра надежды в глазах Тэхёна как рукой сняла все страхи.       — Не уеду никуда отсюда, — уже тише говорит парень, все так же гладя щеки своего мужчины. — От тебя никуда не уеду. Уже давно решил все, даже распланировал себе учебу в университете в Цюрихе, выбрал факультет, программу. Все выбрал. Даже немецкий учить начал, только плохо получается.       Ради глаз, смотрящих с такой нежностью и любовью на Чонгука, стоило жить все годы в плену принципов отца, чтобы сейчас иметь возможность сидеть на коленях у самого важного, любимого и замечательного мужчины на всем белом свете.       — Воробушек, ты уверен? Что если пожалеешь?       — О чем? — возражает Чонгук. — О том, что я наконец-то выбрал себя? О том, что тут я смогу почувствовать свободу? Да я уже ее чувствую! Я хочу жить, хочу улыбаться рядом с тобой, хочу заниматься тем, что приносит мне удовольствие, хочу утереть нос родителям, потому что они уверены, что без их денег я — никто.       Тэхён пару минут смотрит в горящие глаза парня, пытается найти в них что-то еще кроме стопроцентной уверенности, но не находит.       — Я так горжусь тобой, — выдыхает мужчина, дарит Чонгуку широкую улыбку. — Я поддержу тебя во всех твоих начинаниях, если будут нужна финансовая помощь, то я…       — А ну-ка замолчи, — Чонгук буквально захлопывает рот Тэхёна ладонью, что чуть не выбивает фермеру передние зубы. — Я с тобой не потому, что хочу зацепиться за тебя и остаться тут жить за твой счет. Не думай, что должен мне что-то. Все, чего я попрошу от тебя — твое присутствие рядом. Ну, иногда еще, пожалуйста, корми меня свежими круассанами и местными шоколадками.       Не успевает Чонгук убрать ладонь со рта мужчины, как тот переворачивает его на спину и укладывает на мягкий диван, а сам нависает сверху. Тэхён впивается в его губы, проникает в рот языком и со всей пылкостью практически его трахает. Чонгук еле поспевает за мужчиной, цепляется за его плечи, теряет голову от горячего языка, что практически добрался до его глотки. Тэхён отрывается от желанных губ и видит, до чего довел своего воробушка: опьяненные глаза, искусанные губы, пунцовые щеки и привычное гнездо на макушке. Чонгук тяжело дышит и пытается сфокусировать взгляд на лице мужчины.       — Это ты так согласился кормить меня шоколадками? — задыхаясь, спрашивает Чонгук.       — Это я так люблю тебя.       Биение сердца останавливается, как будто после этих слов людям больше не нужна его работа; как будто «я люблю тебя» — топливо жизни для человека. Гук не может остановить свою реакцию и улыбается, пока в глазах застывают слезы счастья. Он вытирает лицо руками, смеется и тянется к мужчине ближе, прижимается к нему, дарит крошечные поцелуи и не может перестать его касаться. Если до этого Чонгук отталкивался как минимум от себя и своего желания тут быть, не позволяя любви застелить мозг, не позволяя себе перестать мыслить рационально, то сейчас эти «я так люблю тебя» стали вишенкой на торте. Теперь Чонгук стал таким счастливым, каким не был никогда.       Настоящее счастье — это иметь возможность рассказать о взаимных чувствах любимому человеку.       — Ты сказал эти слова первым, и теперь я не боюсь произнести их же, — шепчет во влажные губы Гук. — Я тоже люблю тебя. И я так счастлив, что говорю их тебе, потому что в ином случае я бы врал. Спасибо, что это именно ты.       Рядом с Тэхёном Чонгук забывает обо всем на белом свете. Забывает о трудностях, неуверенности, сомнениях в самом себе. Рядом с мужчиной он чувствует себя счастливым и нужным, а больше ничего и не надо. Ему достаточно быть рядом с тем, кто ценит его таким, какой он есть. Да Чонгук и подумать не мог, что это возможно — быть довольным жизнью из-за сказочного умиротворения и любви. А оказалось, что швейцарские горы, с хоть и холодными снегами, сумели расположить его к себе и показать жизнь под другим углом. Помогли Чонгуку узнать самого себя. Раньше он презирал любую слабость — теперь он рад побыть таким рядом с тем, кто будет сильным вместо него. И Чонгук с той же пылкостью и рвением отдаст любимому человеку то же самое, покажет, что тоже умеет заботиться, тоже умеет окружать любовью.       — Ты сказал, что у тебя с немецким беда, — говорит Тэхён спустя полчаса объятий и поцелуев.       Чонгук разомлел в теплых руках и в пледе, в который его практически завернул Тэхён. Парень выдыхает и признает поражение.       — В университете программа на немецком, так что мне необходимо его знать, но он слишком трудный, — Чонгук царапает принт на футболке мужчины, лежа на его груди.       — Я научу тебя, — не предлагает, а утверждает фермер.       — Правда? Ты поможешь?       — Ich werde dir immer helfen.       — Что ты сейчас сказал? Я ничего не понял! — дуется Гук.       — Говорю, что всегда буду помогать тебе, mein kleiner süßer Spatz, — улыбается Тэхён, прекрасно понимая, что после этого последует.       — Ну вот ты опять! Что ты сейчас сказал? — громко ворчит юноша.       Чонгук зачем-то смотрит Тэхёну на губы, как будто это поможет ему понять слова.       — Mein kleiner süßer Spatz — мой маленький сладкий воробушек, — томно шепчет мужчина, мечась взглядом между широко-распахнутыми антрацитовыми глазами и алыми губами.       Чонгук сглатывает слюну и пытается смотреть Тэхёну в глаза.       — А ты уверен, что с таким подходом мы будем учить немецкий, а не раздевать друг друга?       — Не уверен, но попробовать стоит.       Оба вздрагивают от голоса у лестницы:       — Как же удачно ты упал в свиной навоз, Гук! — восклицает Чимин, прикладывая к щеке лед.       Видно, что на нежной коже уже начал расплываться синяк, но лицо Чимина не испортит никакое увечье. Юнги нежно обнимает мужа сзади, гладит его живот через толстый свитер и сам умиляется племяннику и Тэхёну.       Он и подумать не мог, что у этих двоих действительно что-то серьезное, а они, оказывается, друг в друга по уши влюблены.       — Хён, ты как? — Чонгук глядит на Пака и переворачивается на живот, опираясь локтями на грудь Тэхёна. — Сильно болит? Прости меня, пожалуйста, я не знаю, что на нас с Мингю нашло…       — Да успокойся ты, жить буду. Твой дружок испугался сильнее, чем ударил, — усмехается Чимин, заходя в кухню, оттуда уже крича, чтобы все услышали. — И где его черти носят?! Уже стемнело, убежал куда-то, где в такое время шляться можно в Андерматте?       — Может быть, он умчал обратно в Корею на своих двух, кто ж его знает, — предполагает Юнги, проходя в гостиную и усаживаясь на диван, распихивая все еще обжимающихся Чонгука с Тэхёном. — Ноги подвиньте. И вообще, не близко ли вы друг к другу лежите? Тэхён, убери свои лапти с его задницы, он еще ребенок!       — Мин Юнги, закрой свой рот и прекращай нести ерунду! — Чимин заходит в комнату с огромной миской попкорна и сам усаживается на диван, заставляя Чонгука с Тэхёном сжаться до размеров атомов. — Привыкай к тому, что твой племянник теперь с твоим лучшим другом. Уверяю тебя, их обнимашки это самое безобидное, за чем ты их застанешь.       — Хён! — визжит Чонгук, краснея и закрывая щеки ладошками.       — За чем это я могу их застать? — выгибает бровь Юнги, смотря уже на мужа.       — За тем же, за чем нас застала моя мама в ту самую ночь на моем дне рождения.       Юнги ахает и хватается за сердце.       — Я не разрешаю, — мычит Мин.       — Да кто тебя будет спрашивать? — хохочет Чимин, засовывая в рот целую горсть попкорна, что говорить становится трудно.       Чонгук с Тэхёном потеряли нить разговора семейной парочки и теперь просто лежат, наслаждаясь теплом под одеялом. Чонгук вообще чувствует, будто он щенок или котенок, только что принесенный в теплый дом новых хозяев: по одну сторону мягкая спинка дивана, по другую — обнимающий Тэхён; а ступни греются под попой Чимина. Сам не замечая, Чонгук засыпает, мирно посапывая на груди любимого. Даже рот открывает, что слюна течет.       — Ну какой ангелочек, — шепчет Пак, замечая спящего парня. — Тэхён, вы так красиво смотритесь вместе. Как же я за вас рад!       Фермер улыбается и обнимает мальчишку покрепче, касается темной макушки щекой.       — Тэ, — зовет друга Юнги, а когда Тэхён вопросительно смотрит, то тот щурится. — Несмотря на нашу дружбу, нас с тобой ждет серьезный разговор. Даже будь ты больше и выше меня в десять раз, я не побоюсь вдарить тебе по роже, если увижу хотя бы одну слезинку на его лице, пролитую из-за тебя.       Чимину не хочется язвить, поэтому он кивает Тэхёну, подтверждая слова мужа и показывая, что полностью с ними согласен.       Со двора доносится громкий стук открывающихся ворот, и Юнги подлетает к панорамному окну, замечая огромных размеров грузовик. Тот въезжает во двор, а рядом с ним бегает Мингю, показывая водителю, насколько еще можно проехать.       Машина сбивает оленя возле тропинки, и Мингю поднимает его, ставя не так, как было до падения.       — Вот же охламон! — шипит Юнги.       У окна собрались все, даже Чонгук, которого разбудила всеобщая суматоха. Вдруг в дом врывается Мингю, крича что-то грузчикам. Те входят в помещение и кивком здороваются с остальными, ставят на пол плетеные корзины, целиком и полностью набитые цветами. От банальных красных роз до розовых пионов, от фиолетовых гиацинтов до солнечных гербер. В корзинах были всевозможные цветы, а запах от них шел умопомрачительный.       Мингю выгоняет на улицу грузчиков, платит им, и закрывает ворота. Сам возвращается в дом, держа в руках огромную плюшевую игрушку. Наконец-то парень находит в себе силы посмотреть на Чимина, которому сегодня поставил синяк, украшающий нежную кожу на скуле.       — Господин Пак, хочу, чтобы вы знали, что мне так жаль! Я так сильно сожалею, что сделал вам больно, я не хотел, правда! Я даже вас не заметил! Хотел Чонгуку втащить, а получилось, что и вам прилетело.       — Эй! — восклицает Чон, но тушуется под резким взглядом друга.       — Так вот, Чимин, простите меня, если сможете, я, честное слово, отныне буду держать себя в руках.       — Ты когда успел слово «отныне» то выучить? — Чонгук, как бы не пытался, не может заставить себя заткнуться.       Мингю снова бросает в друга взгляд, полный молний, но Чонгук уже не тушуется, чувствует ведь руку Тэхёна на своей талии. Мужчина его в обиду не даст, а Мингю и не рискнет вступать в бой с тем, кто выше его и по росту, и по уму.       — Эти цветы — для вас! Хочу, чтобы этот день запомнился всем не только моим ужасным поступком, но и этой красотой, — Мингю крутит в руках игрушку и подходит к Чимину ближе, осторожно ступает, будто бы боится, что тот его покусает. — А вот этот вам, я не знаю, кто это, но он очень милый. Напомнил мне вас.       Чимин принимает мягкую игрушку, и улыбается во все зубы, давая Мингю понять, что никаких обид не держит.       — Спасибо тебе, Мингю, я уже давно не обижаюсь, — Чимин прижимает к себе игрушку в половину его роста и сам тянется обнять пацана, хоть и кое-как макушкой до его ушей достает. — Кто-нибудь знает, что за зверь?       — Это аксолотль, — отвечает Тэхён.       — Кто-кто? — удивляется странному названию Чимин.       — Аксолотль, амфибия такая. Он выглядит милым из-за того, что в действительности аксолотли выглядят, будто улыбающиеся мордашки. Они не теряют своего «детского» вида, даже спустя годы, поэтому они правда милашки.       Чонгук слушает мужчину, чувствуя гордость, что только его парень во всей комнате понял, что это за зверек такой. Когда-нибудь и Чонгук будет таким же начитанным и умным.       — Мингю, спасибо тебе и за аксолотля, и за цветы, не переживай из-за синяка, он пройдет, — успокаивает Пак грустного Мингю, хлопая его по плечу.       — Кстати об этом! — воодушевляется тот, будто только что вспомнил что-то важное. — Я не хочу, чтобы вы один ходили с фонарем под глазом, поэтому…       Никто не успевает дурака остановить, и Мингю со всей дури бьет себя кулаком в лицо.       — Мингю! — визжит Чимин, мигом подбегая к парню, держащемуся за собственную щеку. — Что же ты за идиот такой?! И где ты только взялся такой придурошный?!       Чимин орет так, что его, наверное, слышит вся деревня.       Мингю садится на задницу и оглядывает всех присутствующих. Чонгук закатывает глаза, даже не удивляясь, а Тэхён с Юнги стоят с открытыми ртами.       — Господин Мин, — обращается Мингю к Юнги. — Вам так повезло с мужем! Если бы вы не были женаты, я бы за Чимином поухлестывал…       — Слышь ты, ухлестывальщик, у тебя на лице места много. Готовь любое, если еще раз что-то такое ляпнешь, — закатывает глаза Юнги и идет за льдом, в который раз за вечер.       ***       Весь дом наполнен запахом свежих цветов. Хорошо, что все они в корзинах, потому что Чимин точно не сумел бы найти достаточное количество ваз. Спустя несколько часов после самоизбиения Мингю, все сели за стол ужинать. Тэхён съездил на ферму и доделал оставшиеся на день дела, после чего вернулся обратно к остальным, прихватив с собой Бао и Аврору. Алабаи носились во дворе, ловко огибая светящиеся фигуры и догоняя друг друга. Чонгук наблюдает за ними в окно и решает задать вопрос.       — Они всегда в своих вольерах, или ты оставляешь их на ночь в доме?       Тэхён отвлекается от разговора с Юнги и тоже выглядывает в окно, чтобы проверить своих собак.       — Ночуют они всегда у себя, в дом только по специальному приглашению, — Тэхён отпивает из бокала вино. — Бао шебутной, может разгромить что-нибудь ненароком, если за ним не следить.       Чонгук хмыкает и продолжает есть стейк, приготовленный Юнги.       — Тэхён, — начинает Чимин, — оставайся сегодня у нас вместе с алабаями, время уже позднее, домой ехать смысла нет.       — Да я как-то…       — А правда! — вдруг восклицает Чонгук. — Оставайся, Тэ, а утром поедем на ферму вместе.       Тэхёну хочется отказать, все-таки он домашний человек, любит выполнять вечернюю рутину у себя дома, спать в своей постели, особенно после тяжелого дня, выжавшего из него все соки. Но глаза, смотрящие на него и полные надежды, становятся барьером к отказу, заставляя Тэхёна кивнуть и мягко улыбнуться.       — Ура! — Чонгук чуть ли в ладоши не хлопает, так сильно рад.       — Боюсь, что сменной одеждой сможет поделиться только Мингю, вы единственные здоровяки в доме, — хмыкает Юнги, дожевывая мясо.       Как минимум Тэхён был высоким, и как максимум мужчина был в форме. Не сказать, что Чимин, Юнги и Чонгук были хлюпенькими, но до Тэхёна им было как до Китая. Чонгук обожал то, что мужчина был выше него; был без ума от мышц, перекатывающихся в моменты физической работы. Чтобы не помереть от недостатка воздуха, Чон всеми силами отгонял мысли о сексе, потому что знает, что это перевернет все его существование с ног на голову. Если бы Гуку сказали раньше о том, что он будет писаться кипятком от ощущения своей крохотности рядом с другим мужиком, то он бы разозлился и ударил в нос придурка, несущего ерунду. Но сейчас все иначе: пусть говорят всякое, потому что Чонгук наконец-то чувствует себя в своей тарелке.       — Ну а почему бы и нет, — Мингю с понтом откидывается на спину стула и потирает живот ладонью. На лице его красуется фиолетовый синяк, чуть больше того, что у Чимина. — К тому же, в этом доме я одеваюсь лучше остальных. Чимин не считается — он будет идеален, даже если его нарядить в мусорный пакет, — Мингю подмигивает Паку и сразу же получает под столом пяткой по колену, в ту же секунду шипя и извиняясь перед Юнги.       — Тогда решено! — Чимин хлопает в ладоши и начинает суетиться, вставая и убирая тарелки, пока другие жалуются, что они не доели. — А ну-ка встали все и пошли на чердак. Нам нужно украсить дом, поставить елку и переделать кучу других дел! К тому же, перемирие двух полудурков никто не отменял!       Чонгук с Мингю напрягаются, переглядываясь друг с другом.       — Хён, говоря о перемирии, о чем конкретно ты говоришь? — нервно усмехается Чон.       — Узнаете, — Чимин включает воду и принимается мыть посуду, давая понять, что не слышит никого и ничего.       Юнги толкает Тэхёна на второй этаж, чтобы тот помог достать украшения с чердака. Когда в гостиной стоят несчетное количество коробок с надписями: «ХРУПКОЕ! РАЗОБЬЕШЬ — ЗАРЕЖУ!», Чимин заканчивает намывать тарелки и заходит к остальным с небольшой косметичкой.       — А сейчас, пока все адекватные люди перед Рождеством будут украшать дом и создавать праздничное настроение, Чонгук и Мингю будут учиться жить в мире и согласии, заботиться друг о друге и запоминать, что драки в этом доме неприемлемы, — говорит Чимин так, будто он Альбус Дамблдор и преподает урок накосячившим ученикам.       Мужчина медленно достает из косметички две пары маникюрных ножниц и укоризненно смотрит на растерявшихся младших.       — Расчехляемся, — кивает Пак на их ступни.       — Хён…       — Быстро, я сказал! — рявкает Чимин, заставляя подобраться даже стоящих сзади Тэхёна с Юнги.       Те сиюминутно снимают носки и смирно сидят на ковре возле дивана с видом подбитых щенков. Чимин вручает бедолагам ножнички и ставит перед ними косметичку с остальными инструментами.       — Ваша задача сделать друг другу такой педикюр, чтобы любой мастер позавидовал вашей технике. Если я увижу хотя бы один заусенец или ранку, когда буду проверять, то вам не жить. Будете оба ночевать в гараже, а у тебя, Чонгук, — я конфискую твое драгоценное одеяло навсегда, — по слогам проговаривает Пак. — Начали!       Чимин был страшен в гневе, все в доме уже это поняли, поэтому ни один, ни второй не решились возникать и жаловаться. Чонгук с лицом, полным отвращения, посмотрел на пальцы друга на ногах и подавил рвотный рефлекс.       — Это нечестно! У него ногти отвратительные и неухоженные, а я свои пару дней назад в порядок привел! — не выдерживает Чонгук, сразу же получая мишурой по лицу.       Чимин даже не комментирует ничего и ступает к остальным, которые стоят чуть ли не в самом углу и достают из коробки искусственную елку.       — Можно мне хотя бы перчатки?! — орет Гук, готовясь зарыдать от отвращения.       — Нельзя, вы же морды друг другу били без перчаток, вот и ногти стригите без них, — смеется Пак.       Чонгук ворчит еще очень долго, пытается несколько раз сбежать, но каждый раз теряет спесь под строгим взглядом Чимина. Он наконец-то берет в руки ножнички и, сжимая губы в тонкую полоску, тянется к ступням Мингю. Пытается не блевать от отвращения, замечая волоски на больших пальцах и даже грязь, собравшуюся под отросшими ногтями.       — Теперь я понимаю, почему у тебя нет постоянной девушки, — зло шепчет Чон, чтобы только Мингю смог его услышать. — После первого секса с тобой они убегают, потому что у тебя ужасно вонючие ноги.       — Когда девушки занимаются со мной сексом, то мои ноги — это последнее на что они смотрят, если ты понимаешь, о чем я, — не остается в долгу Мингю и наслаждается страданиями друга.       — Да на что там смотреть! — восклицает Чонгук слишком громко.       — Есть на что, как будто ты сам не видел, — Мингю начинает ржать, как конь, но, замечая, с каким взглядом Тэхён наблюдает за ним, смех быстро сменяется кашлем. — У нас с ним ничего не было, клянусь тебе, хён! Чонгук вообще не в моем вкусе!       — Да кому ты нужен! — восклицает Чонгук. — Ноги сначала научись мыть, а потом засматривайся на чистоплотных людей!       Мингю уже собирался кинуть ответку, но, замечая, как фигура Чимина плавно приближается к ним, утихомиривает свой пыл.       — Что-то я не вижу, чтобы вы искренне раскаивались друг перед другом, молодые люди, — Пак скрепляет руки за спиной в замок. — Это первое и последнее предупреждение, ослушаетесь — будете ночевать в гараже, как я и обещал.       Пререкаться больше смысла нет, потому что Чимин действительно сделает то, что сказал. Чонгук, кривя губами, выстригает вросшие ногти Мингю и выскребает из-под них грязь. Даже волоски на пальцах обстригает и делает из некогда вонючих пальцев конфетку.       — Ну все, теперь хоть на OnlyFans выставляй и греби деньги лопатой, — заключает Чонгук, стряхивает все ненужное с ладоней и вытягивает свои ноги вперед.       Что и ожидалось: педикюр у Чонгука аккуратный и не требующий каких-либо вмешательств, поэтому Мингю остается ногти только подпилить. На удивление Чона, Мингю это делает достаточно аккуратно и не больно. Парень убирает уже омертвевшую кожу с кутикулы щипчиками. На удивление всех присутствующих, парни больше не ругаются, даже разговаривают и смеются. И ни Юнги, ни Тэхён и ни Чимин не знают, что такие драки и ругани в отношениях лучших друзей — явление вполне привычное и нормальное. Они даже не обижаются друг на друга никогда, остальным же такое принять довольно-таки странно, потому что утром казалось, что дерутся они агрессивно и неадекватно.       Мингю делает ошибку, когда находит в косметичке специальное масло для кутикулы и капает его на пальцы друга. У него даже в мыслях ничего не было, когда он подушечками пальцев начал растирать его по пальцам Чона. Но Тэхён, чья рука с легкостью подняла его за ворот футболки, что ему пришлось встать, чтобы не удушиться, так не думал.       — Ты чего творишь? — спокойно спрашивает фермер.       — Да я же ничего такого, хён! Да я же педикюр… — оправдывается Мингю.       — Больше так не делай, иначе я могу не так понять, и тебе будет больно примерно тут, — Тэхён показывает пальцем сначала на пах парня, а потом на его нос, все еще светящий «сливой».       — Понял, — кивает Мингю и выдыхает, когда Тэхён его отпускает.       Пока двое промышляли ногтевым сервисом, старшие практически закончили украшать дом. Теперь все сияло, будто кто-то рассыпал блестки по всем поверхностям. Чимин, будто профессионал, украсил елку, красиво расположив на ней гирлянду и игрушки; с помощью трафаретов распылил искусственный снег и теперь на морозных стеклах красовались фигурки Санты, снежинок и оленей. На камине висели рождественские носки по всем традициям праздника, и в них Юнги положил сладости. Мишура украшала высокие стеллажи с книгами, телевизор, мелкие предметы вроде часов и картин, а фигурки гномов и эльфов отлично вписывались перед елкой, будто ее верные стражи.       — Хён, ну ты волшебник! — не зная куда смотреть, восклицает Чонгук. — Такая красота!       — Да ну перестань, я даже не старался, — хмыкает Чимин, все-таки довольный таким комплиментом. — Так, уже поздно, ребятки, в душ и по кроватям.       — Так завтра же выходной! — удивляется Юнги, который, на самом деле, хотел поиграть в приставку.       — Послезавтра Рождество, а завтра нам нужно переделать кучу дел. В город за продуктами тоже нужно съездить, не забыл? А тебе еще и в доме убираться!       Юнги остается только закатить глаза и раздраженно кинуть взгляд на остальных, таких же хмурых, потому что спать еще никто не хочет.       Как только Чимин принял душ, то принялись обсуждать, кто и где спит, раз Тэхён ночует у Чимина с Юнги.       — Ни за что на свете вы не будете спать в одной комнате! — ворчит Юнги, явно недовольный тем, что его племянник будет находиться со своим парнем в одном помещении целую ночь. — Знаю я, чем вы будете там заниматься, и моя психика еще не готова это принять.       — Хён, да мы бы не…       — Твой дядя — идиот, Чонгук, я говорил? — не дает даже договорить Пак. — С каких чертей ты решил, что кому то из них — взрослых людей — есть дело до твоей психики? К тому же, если ты постоянно думаешь о том самом, то у тебя, мой милый, проблемы. — Чимин стелет на разложенном диване в гостиной постель для Мингю и ворчит на мужа. — Что-то тебя не смущало приставать ко мне, когда мы жили у моих родителей, и их спальня была напротив нашей. Тогда ты ничью психику не боялся испортить.       — Это другое! — восклицает Юнги.       — Это то же самое! — отвечает Чимин. — Мингю, поверь мне, этот диван гораздо мягче, чем матрас в комнате, так что тут удобнее.       Мингю лишь кивает и, кажется, он единственный, кто действительно хочет спать во всем доме. Чонгук прижимается к Тэхёну возле арки в гостиную и тоже немного зевает. Он искренне рад, что будет ночевать рядом с мужчиной этим вечером, потому что если вспомнить ту ночь в домике, когда он прижимался к фермеру всем телом, то это было самым комфортным и умиротворяющим воспоминанием. Несмотря на то, что Чонгук не любит спать ни с кем рядом, любит, когда вся площадь кровати принадлежит ему одному, Тэхён стал исключением.       — Мы покурим и вернемся, — Тэхён целует своего воробушка, пока все заняты своими делами, и после выходит на улицу, а вслед за ним дом покидает и Юнги.       Мингю уже завалился на огромный диван кверху задницей и заснул спустя секунд десять. Храп слышится даже на улице, и Чонгук закатывает глаза.       — Если что, у нас стены плотные, Гук, без шумоизоляции, конечно, но все звуки приглушенные, — подмигивает Чимин, поднимаясь с племянником наверх.       — Хён, мы не станем заниматься с вами в одном доме таким всяким, — щеки Чонгука розовеют, заставляют Чимина сдерживать рвущуюся на лицо улыбку.       Кивком Пак приглашает Чонгука в свою спальню и прикрывает дверь.       — Рассказывай, как у вас дела? Хотя я вижу, что все более, чем чудесно, но мне интересно услышать это от тебя!       Чонгук смущается и усаживается на кровать, свесив одну ногу, а вторую подгибает под себя. В спальне приглушенно горят гирлянды, а ароматные диффузоры развеивают запах хвои.       — Не знаю, что и сказать. Я такого никогда не чувствовал ни к кому. Хочется постоянно его видеть и слышать, быть рядом, — честно выкладывает свои мысли Чонгук. — Спасибо, что предложил ему остаться с ночевкой, так еще и у меня в комнате.       — Думаешь, Тэхён бы согласился спать внизу, зная, что ты там с Мингю? Это он из чистого уважения с твоим дядей не пререкается. Вы бы в любом случае ночевали бы вдвоем, поэтому, не бери в голову, — смеется Чимин. — Так что делайте сегодня, что хотите, но не слишком громко, иначе твой дядя словит инфаркт, — видя, как Чонгук собирается возразить, Чимин спешит его прервать. — Ну вы ведь взрослые мальчики, у вас ведь явно что-то было уже.       — Того самого у нас не было, — признается Чон.       Чимин молчит, давая время Чонгуку собраться с мыслями и продолжить.       — Понимаешь, оно и не доходило до этого, но я от одной мысли одновременно и завожусь, и тревожусь. Я никогда с парнями не был, даже гей-порно не смотрел никогда, как-то все-равно было. И теперь мне страшно, что когда мы дойдем до полноценного процесса, то я накосячу и сделаю все не так, — рассказывает Чонгук.       Чимин понимающе улыбается и садится к парню ближе, обнимает его и вздыхает.       — Ты даже представить себе не можешь, сколько таких же, как и ты, есть на этом свете. Да практически все. Даже в парах, где женщина с мужчиной, один из них будет бояться перед первым разом, и тут то же самое. Я могу лишь подсказать тебе, как подготовиться к этому, дам советы и на этом мои полномочия закончатся. Как бы страшно тебе ни было, но о всех своих страхах ты должен признаться Тэхёну, чтобы вы вдвоем с этим справились.       — Вдруг он посмеется надо мной? — предполагает Чонгук.       — Да, конечно, ты же с идиотом последним встречаешься, которому твои чувства что в лоб, что по лбу! — восклицает Чимин и бьет себя по коленке. — Твой Тэхён — взрослый и адекватный мужчина, которому ты можешь доверять, раз твой выбор пал на него. К тому же, вспомни себя в сексе с девушками! Там ведь ты не боялся?       — Это другое совсем! Там ведь я их трахал, а не они меня.       — Ты хочешь быть снизу с Тэхёном?       Чонгука поражает, с каким невинным лицом Чимин задает такие смущающие вопросы, в то время как Чонгук готов умереть со стыда прямо на месте.       — Не знаю, думаю, наверное, да? Даже не думал в обратную сторону об этом, — тише произносит Чонгук, потому что входная дверь снизу хлопнула.       — Милый, — Чимин поворачивает лицо племянника на себя, беря его за подбородок, и воодушевляюще улыбается, — тебе абсолютно не о чем волноваться, я в этом уверен. Поэтому выдохни и иди к нему.       Чонгук кивает и встает на ноги, подходит к двери и останавливается, поворачивая голову.       — Хён, все-таки я думаю, что ничего такого не будет, и мы просто уснем, — твердо утверждает Чонгук.       — Я тебя понял, — кивает Пак. — Но, на всякий случай, в ванной шумоизоляция есть, а в спальню на ночь лучше закройте дверь на щеколду. Спокойной ночи, Гук-и, — Чимин падает на спину и потягивается.       Чон в прострации выходит из комнаты, замечает поднимающегося по лестнице Тэхёна с Юнги и останавливается возле комнаты. Те о чем-то болтают, не переставая смеяться, но у Чонгука слишком сильно заложены уши от волнения, чтобы хоть что-то услышать.       Чертов Пак Чимин взбудоражил своими разговорчиками бедную психику, заставил Чонгука думать о том, каково это — быть с этим мужчиной в одной постели без одежды и получать удовольствие.       — Воробушек, ты еще не уснул? — Тэхён обнимает Чонгука и отшатывается от взгляда Юнги, но руку с шеи мальчика не убирает. — Ты чего?       — Просто знайте, что у меня глаза везде, — отвечает Юнги, щурясь и открывая дверь в свою спальню.       Когда мужчина скрывается за дверью, Тэхён усмехается и чувствует резкий рывок за руку. Чонгук тянет его в комнату и, толкая в грудь, заставляет спиной пройти к кровати и упасть на одеяло. Мужчина сам первым тянет на себя Чонгука, надавливая на заднюю часть шеи, заставляя младшего нависнуть над ним. Они целуются долго и пылко, пока у Чона наконец не начинает ныть поясница. Тогда Тэхён переворачивает его и меняет их позиции. Мужчина стягивает с себя футболку и ослепляет Чонгука идеальной фигурой: не шесть, а восемь кубиков пресса перекатываются при каждом движении, линии ключицы сводят с ума и заставляют хотеть их облизать, а за руки, на которых вены и мышцы создают неповторимую картину, хочется держаться. Чонгука сводит с ума один лишь образ Тэхёна, что же будет, когда они дойдут до того момента, когда они станут еще ближе?       — Малыш, мне нужно в душ, подождешь меня тут? — спрашивает Тэхён, блуждая губами по нежной коже линии челюсти своего мальчика.       Чонгук кивает и, когда он остается один в комнате, то усидеть на месте становится слишком сложно. Мало того, что Тэхён его возбудил, что в штанах действительно тесно, так ко всему прочему слова Чимина о шумоизоляции в ванной комнате не могут оставить равнодушным.       Он старается размышлять здраво, но получается плохо. Все-таки сексуальное напряжение снять хочется, и зная, что мужчина сейчас за стенкой, обнаженный и мокрый, член начинает практически полыхать. Чон и ночи не переживет, если не увидит Тэхёна голым прямо здесь и сейчас.       Уверенно встает, идет к двери и неимоверно тихо открывает ее. В коридоре тихо, даже шума воды не слышно. Значит, Чимин не соврал. Звуков из ванной и вправду не слышно.       Чонгук заглядывает в ванную, наполненную паром от воды, и мигом прикрывает ее, закрывая дверь на щеколду. Он поворачивается и видит фигуру в душевой кабине, окруженную клубами пара и в данный момент намывающую волосы. Тэхён даже за стеклом и размытый идеален. Чонгук, чтобы не испугаться и не убежать, резким движением снимает с себя пижаму, и, хотя, душ он принял немного раньше, повторно постоять под теплой водой он не против.       Тэхён будто ждал, что Чонгук зайдет к нему, ведь он даже не вздрогнул, как только чьи-то проворные пальчики коснулись его лопаток.       — Воробушек не домылся? — Тэхён разворачивается к парню лицом и видит его слегка испуганное выражение. — Ты в порядке? — мужчина тянет мокрые ладони к щекам напротив и тянется за поцелуем.       Чонгук остервенело кивает и отвечает еще более пылко, но под струями душа весьма проблематично не жмуриться, поэтому Тэхён тянет его к задней стенке душа, возле которой кажется, что они оба под куполом горячей воды. Чонгук зажат между кафельной стеной и горячим, практически обжигающим телом. Дышать сложно, поэтому Тэхён немного сбавляет напор горячей и прибавляет холодной.       — Не смог меня дождаться?       — Я хочу тебя прямо тут, — Чонгук громко дышит, смотрит в глаза и жутко боится отказа.       — Не боишься, что нас услышат? — совершенно серьезно спрашивает мужчина.       Чонгук мотает головой и дергается, потому что чувствует, как чужой член касается его живота. Сам заводится сильнее, и мыслить оказывается еще труднее.       — Тут…тут шумоизоляция, — наконец-то выдавливает из себя парень.       В тэхёновых глазах видно, насколько сильно мужчина заведен. Он прижимает Чонгука к себе в плотную, впивается в его губы и вылизывает его рот. Чонгук чувствует, как крупные ладони сжимают его ягодицы и закидывает назад голову, когда те разводят их в стороны. Собственный член дергается и касается чужого, такого же горячего и налитого кровью. Чонгук опускает глаза вниз и видит, как они трутся друг о друга. Крышу срывает совсем, и Чон, не думая о том, что ничего не умеет, меняет себя и Тэхёна местами. Теперь мужчина прижимается спиной к кафелю, а Чонгук резко опускается перед ним на колени.       — Чонгук, ты действительно этого хочешь? — спрашивает Тэхён, пытаясь сохранить последние крупицы самообладания.       Ответом служит совершенно развратный взгляд и язык, касающийся головки.       — Ты только скажи, если я что-то не так сделаю, — шепчет Чон, прежде чем приступить.       Тэхён не успевает даже сформулировать ответ, как его воробушек своим языком обводит головку по кругу и вбирает глубже. В клубах пара и из-за влажности Чонгук выглядит великолепно. Розовыми губами он водит по стволу и старается вобрать глубже, пока не закашливается от столкновения головки с собственным горлом. В глазах застывают слезы, и Тэхён уже готов поднять его на себя, чтобы поцеловать, но тот не позволяет этого сделать. Он пробует еще раз и в этот раз помогает себе ладонью. Надрачивает и посасывает, старается сделать все по красоте, хотя жутко волнуется. Касается пальцами потяжелевших яиц и слегка ласкает. Черными глазами смотрит снизу-вверх на Тэхёна, от чего тот низко стонет, чувствует, что долго не продержится. Чонгук быстрее двигает головой, и, когда Тэхён снова пытается его поднять с колен, отпирается и спустя пару секунд чувствует на языке горячую сперму.       Мужские руки незамедлительно поднимают на ноги. Тэхён целует и ладонями блуждает по спине юноши.       — Малыш, не мучай свое горло так в следующий раз, — томно шепчет Ким.       — Тебе было хорошо? — игнорирует просьбу Чонгук.       — Ты даже представить себе не можешь насколько, — Тэхён крепко держит Чонгука за талию и прижимается своим лбом к его, продолжая целовать пухлые губки. — Не хочу оставлять тебя без внимания.       Тэхён поднимает ладонь и кладет два пальца на губы мальчика, заставляя Чонгука приоткрыть рот. Пальцы проходят глубже, и Чонгук густо обволакивает их слюной, сам практически задыхается от возбуждения. Тэхён вытаскивает пальцы и опускает ладонь вниз. Ягодицы раздвигают, и Чонгук чувствует, как ко входу приставляются горячие подушечки.       — Если больно — ты сразу об этом говоришь и не молчишь, хорошо? — говорит в губы Тэхён, снова впиваясь в них поцелуем.       Чонгук кивает и щурит глаза от неприятного ощущения. Тэхён медленно и осторожно растягивает стенки, не торопится и не спешит, понимая, что нужно дать Чонгуку время привыкнуть. Тот стоит с закрытыми глазами, и даже поцелуи не могут отвлечь его от неприятных ощущений. Боли нет, но сразу и во всю длину принять пальцы просто невозможно. Тэхён дает время, ждет, пока Чонгук кивнет, чтобы он мог идти дальше, и когда наступает момент, когда пальцы на всю длину погрузились в анус, Гук чувствует, что привыкает, даже сам пытается помогать. Он двигает бедрами, закидывает руки на плечи мужчины и громко дышит в его губы. Глаза в глаза, и момент, полный доверия и любви. Чонгук млеет, ему так хорошо не было вообще никогда. Он не замечает, как Тэхён добавляет третий палец и трахает его задницу все быстрее. Как только он касается простаты, то Чонгук вскрикивает, кусая кожу на ключице Тэхёна.       — Вон там, пожалуйста, сделай так еще, — умоляет Чонгук, загнанно и громко дыша и пытаясь унять свои звонкие стоны. — Только не останавливайся, я прошу тебя…       А Тэхён и не думал даже, хотя рука уже начала неметь. Видеть подобное удовольствие на лице любимого человека не сравнимо ни с чем.       — Сколько мне ждать, пока ты запихаешь свой член в меня? — вдруг истерично спрашивает Чонгука, все еще насаживаясь на пальцы и закусывая губу.       Тэхён так же неожиданно и резко входит в Чона, заставляя его подавиться воздухом. Мужчина с легкостью подхватывает своего воробушка на руки, учащая свои движения и буквально втрахивает его в стену. Он бережно держит драгоценное тело, проверяет свою выдержку, потому что секс на весу требует больших усилий. Чонгук извивается, дергается, слышит шлепки яиц о собственные ягодицы и готов взорваться сверхновой. Он чувствует, что разрядка близка и в последний момент находит взглядом тэхёновы глаза.       — Я люблю тебя, — говорит мальчик второй раз за вечер, на этот раз первым.       Чонгук кончает, впиваясь зубами в кожу плеча Тэхёна, чтобы не издавать слишком громких звуков. После пары толчков он чувствует, как Тэхён выходит из него, а после и горячее семя на собственном животе, смешивающееся с его собственным.       — И я люблю тебя, мой воробушек, — шепчет Тэхён, пытаясь отдышаться. — Очень сильно люблю.       Не торопясь и через поцелуй обнимаясь, они смыли с себя все следы близости, кроме тех, что красовались на шее Тэхёна укусами, и вышли из душа, оставляя после себя конденсат на стенах и зеркале. Выйдя из ванной, пришлось оставить дверь в нее открытой, чтобы влажность испарилась. Судя по тому, что Юнги никого не ждал у входа в ванную, там действительно хорошая шумоизоляция.       Держа Чонгука за руку, Тэхён провел его в комнату. На улице снова идет снег, осыпая землю крупными хлопьями и создавая трудности для водителей, что утром соберутся по делам. Фонари подсвечивают сказку за окном. Разморенный и сонный Чонгук подходит к окну, заглядывая в зиму, и чувствует руки, обнимающие его со спины и смыкающиеся на животе.       — Отсюда видно огни всей деревни, — завороженно шепчет Гук, не сдерживая зевоту. — Такая красота.       А Тэхёну не нужно смотреть на какие-то там огни и пейзажи. Самое красивое и чудесное он держит прямо в своих руках; может поцеловать и приласкать.       — Давай ложиться спать, воробушек, — шепчет на ухо мужчина. — Я лягу на полу тогда?       И три, два, один…       — Охренел? Ты меня только что оттрахал по самое не хочу, и хочешь лечь отдельно? — возмущается Чонгук, заставляя Тэхёна прыснуть смехом.       Киму невероятно сильно нравится, насколько быстро Чонгук взрывается и психует. Одно сказанное слово — и парень за ответным в карман не полезет. Его воробушек не нюня и не слюнтяй, и это привлекает еще сильнее.       — Я пошутил, конечно я лягу с тобой, — отвечает Тэхён, ведя Чонгука к кровати.       Гук взбивает подушки и свое драгоценное одеяло, и прежде чем лечь в постель, он строго смотрит на Тэхёна.       — Ты — невероятно особенный человек для меня, потому что это одеяло не видело еще ничьей задницы, кроме моей. Я под него не впускаю вообще никого. Лишь однажды ты спал на нем, а не под ним, но сегодня — твоя счастливая ночь, Ким Тэхён.       Тэхён смеется и кивает, целуя кончик носа и разбитую губу Чонгука.       — Я польщен.       Чонгук ложится первым и к стенке, руками зазывая мужчину присоединиться к нему. Кровать небольшая, поэтому приходится потесниться, но ни один, ни второй даже не думают жаловаться. Гук заботливо укрывает их одеялом и ложится к Киму под бок, чувствуя, как тот обнимает его рукой. Так прекрасно Гук себя не чувствовал примерно никогда.       — Тэ, — зовет Чонгук.       — Мм?       — Спасибо тебе.       — За что?       — За то, что был таким нежным со мной, — смущенно отвечает юноша, гладя грудь Тэхёна.       Последний поворачивает голову и глядит на мальчика глазами, полными щемящей нежности. Только с ним Чонгук может быть вот таким открытым и ласковым, в этом у Тэхёна, почему-то, сомнений не было.       — Воробушек, ты заслуживаешь всего самого лучшего, поэтому не нужно за такое благодарить, — шепотом возражает мужчина.       — Скажи, тебе точно все понравилось? Я очень переживал, что могу сделать что-то не так и не удовлетворить тебя, — Чонгук приподнимается на локте, смотря Киму в глаза. — Тебе было хорошо?       — Чонгук, мне было не просто хорошо с тобой, мне было потрясающе, ты был потрясающим, — искренне признается Тэхён. — Ни с кем другим такого бы не было, а знаешь, почему? — Чонгук ждет ответа, глазами, полными надежды, на мужчину смотрит. — Потому что никого на всем белом свете я так же сильно, как тебя, не люблю. Секс без чувств — пустая трата времени, лишь бы потребность мнимую закрыть, а когда ты человека обожаешь, то словами не описать, как с ним хорошо.       Довольно улыбнувшись и поцеловав мужчину, Гук снова укладывает голову ему на грудь. Мысли крутятся вокруг целого прожитого дня, останавливаясь на их с Тэхёном разговоре в гостиной. Чонгук снова поднимает глаза, сводя брови к переносице.       — Тэ, сегодня я сказал, что остаюсь тут, в Швейцарии, — Тэхён кивает, соглашаясь. — Неужели ты все время думал, что я правда соберусь и уеду?       Чонгук только сейчас осознает сполна то, что у них с Тэхёном все очень спонтанно закрутилось, что их чувства пробудились и с тех пор лишь растут. И вправду ли Тэхён принял решение сделать себе настолько больно, что согласился на отношения, которые, как он тогда думал, обречены на провал?       — Наверное, да, — признает мужчина, вздыхая. — Было трудно принять твой скорый отъезд, но я ведь тебя полюбил. Знаешь, как сложно было противиться? Я не мог, поэтому подумал, что оно того стоит. Ты того стоишь.       — Никакой я и никакие чувства не стоят твоих страданий от расставания! — восклицает Чонгук, сдерживая слезы, что собираются в уголках глаз, что нос щиплет. — Боже мой, Тэхён! Прости меня, что я сразу не сказал.       Чонгук зацеловывает лицо любимого от и до, крепко обнимает Тэхёна и не хочет отпускать, хочет быть еще ближе, хотя ближе уже некуда. Он разом испытал на себе весь тот поток чувств, которые в обычные моменты равномерно распределяются в его существовании, и теперь практически умирает от их переизбытка.       — Тэ…       — Я знаю, воробушек, я знаю. Ты устал за сегодня, давай спать, — Тэхён гладит ладошки Чонгука, что покоятся на его груди и целует каждый пальчик.       Чонгук засыпает в объятиях человека, в котором он с собственного согласия утонул, и спасаться ему, честно говоря, не хочется.       Тэхён засыпает, держа в своих руках самое ценное, что он мог получить от жизни. Засыпает, обещая беречь свое сокровище и любить его, что есть силы.       ***       Проснувшись и через пелену глядя на столпившихся перед ним остальных, Чонгук не совсем понимает, почему все его тело горит, будто кто-то положил на него тысячу одеял. Жарко до невозможности. Чонгук не может вымолвить ни одного слова — глотку сдавило железными прутьями, даже дышать отчего-то становится больно. Пытается поднести руку к лицу, чтобы убрать взмокшие пряди, но сделать это больно. Все его тело будто плавится и сгорает. Отдаленно он слышит сонные голоса Тэхёна и Чимина; видит смазанные фигуры Мингю и Юнги, тоже разговаривающие о чем-то между собой, но сам Гук не может уловить ни единого слова.       — Проснулся, — восклицает Чимин, как только замечает открывающиеся веки Чонгука, но сразу понимает свою ошибку, так как лицо племянника делает болезненное выражение лица от излишне громкого звука. — Прости, Гук-и…       Чонгук чувствует, как в постель возвращается Тэхён. Мужчина пытается заглянуть Чонгуку в глаза, и тот старается сфокусироваться. Получается плохо, но явно лучше, пару минут назад.       — У тебя высокая температура, — сообщает Тэхён, наконец убирая прилипшие от пота ко лбу пряди.       — Наигрались вчера в снегу, нечего сказать! — недовольный Чимин ходит по комнате и трясет градусник. — И как только вы оба дожили до такого возраста! Это же насколько нужно быть идиотом, чтобы пихать ему за шиворот снег!       И тут Чонгук понял, что Мингю от чувства вины, скорее всего, раскаялся перед Паком.       — Хён, я не подумал, — загнанно и тихо говорит Мингю.       — Конечно, не подумал! Там ведь нечем! — парирует Чимин. — Так, все. Нужно Чонгука поставить на ноги до праздника, завтра Рождество. Собьем температуру, а там будет попроще, — Чимин зачесывает все еще растрепанные ото сна волосы и оглядывает остальных. — Я и Юнги вдвоем поедем за покупками. Тэхён едет по своим делам на ферму, а Мингю становится мамочкой для Чонгука и подтирает ему сопли и сбивает температуру весь гребаный день! — Чимин со злости ставит щелбан своему воздыхателю. — Тэ-Тэ, ты, по возможности, пожалуйста, приезжай сюда. Пока нас не будет, мало ли эти двое друг другу что-то сломают. Еще этого нам не хватало!       На последних словах Чимин вылетает из комнаты и громко хлопает дверью.       — Разозлили, — констатирует Юнги, присаживаясь на корточки перед племянником, с которого пот стекает ручьями.       — Мы не специально, — наконец выдавливает из себя слова Чонгук.       — Да знаю я, — улыбается Юнги.       Фурия возвращается в комнату с таким же хлопком двери и со шприцем в руке подходит к кровати.       — Рот открой, — приказывает Чимин.       Как только Чонгук послушно делает то, что ему сказали, то на язык капает какая-то приятная на вкус жидкость.       — Мингю, за мной. Расскажу, чем лечить бедолагу, — говорит Чимин и не ждет парнишку, выходя из спальни.       Мингю подрывается с места и выбегает в коридор.       — Сейчас принесу тебе молока с медом, — подбадривает мальца Юнги.       Юнги сколько помнит их семейную жизнь, Чимин всегда в моменты, когда кто-то болеет ведет себя строго, никогда не позволяя себе распускать нюни. Причина этому одна — кто-то должен оставаться сильным и здравомыслящим, пока второй практически в отключке. Но в глазах Пака все равно остается то волнение за дорогого человека, что позволяет понять — Чимину не все-равно, просто он не хочет показывать слабости тогда, когда не нужно.       Сам Юнги был помягче, по крайней мере Чонгука сейчас хотелось пожалеть, но, когда Юнги уедет в город, на это у него будет его парень, который позаботится о нем лучше, чем кто-либо, и лучший, хоть и придурковатый, друг.       Оставшись в комнате с одним только Тэхёном, Чонгук чувствует облегчение от поселившейся тишины. Мужчина бережно гладит его голову и касается губами лба, чтобы оценить масштабы температуры.       На улице все еще темновато, но где-то в горах собирается вставать солнце.       — Я разбудил тебя сегодня? — хрипит мальчик.       — Я проснулся, потому что ты весь горел, — так же тихо отвечает мужчина. — Нужно поменять постель и твою пижаму, ты весь вспотел.       Чонгук кивает и пытается встать. В голове звенит, и нос оказывается заложенным. Отвратительно. Чонгук так сильно ненавидит болеть.       Пока Гук сидит в кресле и пытается очухаться, потому что все вокруг из-за температуры кажется ненастоящим, Тэхён снимает грязное постельное и надевает новое, чистое и свежее. Он подходит к мальчику и расстегивает пижамную рубашку, снимает штаны с нижним бельем. Благо вчера у них была весьма веселая ночь, иначе Чонгук мог бы смутиться своей наготы. Тэхён без каких-то пошлых мыслей, потому что его воробушек чувствует себя ужасно, надевает на него чистый комплект домашней одежды и на руках несет в кровать. Он садится на корточки рядом и смотрит в кое-как моргающие глаза.       — Спасибо, — шепчет Чонгук, наслаждаясь присутствием мужчины.       — Перестань, это проявление заботы к моему воробушку, - Тэхён аккуратным движением поправляет волосы парня, что спали на лоб.       Юнги приносит стакан молока, и Чонгуку приходится его выпить. Спустя полчаса Чимин приходит с фонариком и деревянной палочкой, заставляет Чонгука раскрыть рот и ахает.       — Горло краснючее! — ворчит Пак. — Жди тут.       — Как будто я могу убежать, — бубнит Чонгук, закутываясь в одеяло.       — Не паясничай мне тут! — шипит Чимин и спустя пару секунд не выдерживает и сбрасывает маску серьезности. — Бедный мой ребенок!       Пак убегает из комнаты так же быстро, как и пришел. Мингю с виноватым видом заходит в спальню и протягивает Чонгуку какую-то микстуру зеленого цвета.       — Бро, извини меня, я не хотел ведь, чтобы ты заболел! — ноет Ким.       — Да я без обид, бро, — в такт ему тянет Чонгук, принимая крепкие объятия друга.       Спустя еще час Тэхёну все-таки приходится уехать, как минимум для того, чтобы позволить алабаям побегать. Да и ферму проверить нужно, все-таки дела не заканчиваются никогда.       — Я поеду, но обязательно вернусь, как только освобожусь, хорошо? — Тэхён целует своего птенчика в лоб, который был уже не настолько горячим, и уходит после еще тонны объятий.       Чимин расписал Мингю всю инструкцию, объяснил какие лекарства и во сколько нужно давать, и мужчина очень надеется, что парень все понял правильно, потому что иначе он его придушит.       Чонгук спит примерно до часу дня, ворочается в постели и борется с недомоганием так, как может. Несколько раз просыпается и просто смотрит в стену, не имея сил даже сериал посмотреть — глаза болят. Он пьет много теплой жидкости, которую ему каждые полчаса приносит Мингю. То это чай с малиной, то специальная трава от боли в горле, даже молоко он принес, правда не такое вкусное, как было у Юнги или Тэхёна в том домике, но Чонгук и за это благодарен.       Тэхён заезжал несколько раз вместе с алабаями. Бао особенно яро облизывал лицо Чонгука, будто сожалея, что тот заболел. Аврора снова улеглась в ногах Чона, посапывая и грея больного.       Ближе к вечеру, когда начало смеркаться, Мингю с подносом, полным еды, и виноватым видом входит в комнату. Чонгуку уже лучше, но аппетита все-равно так и не появилось.       — Гю, говори уже, — Чонгук замечает, как Мингю хочет что-то сказать, но так этого и не делает.       — Гук, мне позвонил хозяин участка, нужно срочно подъехать, там какие-то неполадки с документами, — виновато отвечает Ким. — Я на полчаса, не дольше. Суп тебе вот сварил, в интернете рецепт нашел! Ничего ведь страшного не…       — Езжай, я же не инвалид, просто приболел немного, — говорит Чонгук и дает ответную «пять» другу.       — Спасибо, бро! Я быстро!       Мингю вылетает из дома, а Чонгук проваливается в очередную дрему. Если бы не было высокой температуры, то Чонгук точно бы чувствовал себя в разы лучше, но недомогание дает ощущения, что кости буквально ломит, из-за чего хочется кожу себе исцарапать.       Проходит не более двадцати минут, как Чонгук слышит стук в дверь. В бреду мальчик даже не думает о том, что у Чимина с Юнги должны быть ключи, ровно так же, как у Мингю и Тэхёна. У фермера они есть что называется «на всякий случай», а Мингю Чимин выделил пару ключей, как только тот решил остаться.       Чонгук спускается, завернутый в теплый халат, заботливо одолженный ему Юнги, подходит к двери и улыбается, ожидая, что это Тэхён приехал.       — А я только уснул…       Счастливая улыбка Чонгука дает трещину и падает на пол, громко разбиваясь на части. В глазах застывает испуг и неверие, что его идеальный мир вот-вот распадется на части.       — Ничего страшного, сынок, поспишь в машине.       Чонгук пятится назад и чувствует, как внутри все от страха сжимается.       — Отец.