Кровавая Мери

      Полоски бинта слой за слоем ложились на запястье, обхватывая плотными кольцами сначала огрубевшие костяшки, затем каждый палец в отдельности, опоясывая ширину ладони и спускаясь ниже. Ткань тихо шуршала, волочась все укорачивающимся кончиком по полу. Вай сидела на кровати, широко расставив колени, и сосредоточенно обматывала руки повязкой. Рядом неизменно лежала ее красная куртка.       Кейт стояла у противоположной стены, прислонившись плечом к висящим фотографиям и картам, и наблюдала за девушкой со смесью недовольства и плохо скрываемого любопытства.       – Так ты бьешься за деньги? Это твоя работа?       – Да.       Вай замотала левую руку, сжала кулак – медленно разжала. Закончив с приготовлением, опустила руки и чуть склонилась, уперевшись локтями в колени.       – Я иду с тобой.       – Нет, – Вай вскинула голову и тяжело вздохнула, увидев горящую решимость в ответном взгляде. – Это не та сторона нижнего города, о который ты хочешь узнать. Поверь мне.       – Но…       – Кексик, поверь мне.       Кейт сжала губы, молча наблюдая, как Вай поднялась с кровати – повела назад сначала одним плечом, потом другим, разминая плавно, словно хищное животное. Она подхватила куртку и оделась, одергивая ту на плечах, засунула одну руку в карман.       Остановившись у двери, она взялась за ручку и обернулась. Кейт так часто видела этот профиль, что могла бы нарисовать его с закрытыми глазами – если бы только у нее был талант.       – Раз твоя рана в порядке, нам скоро придется собираться в дорогу. Раз уж я обещала довести тебя до дома, – дверь со скрипом открылась, Вай подняла ключи с тумбочки и положила к себе в карман. – Обсудим все, когда вернусь, ладно? Не скучай.       С этими словами она вышла за порог и закрыла дверь на ключ. Кейт плавно оттолкнулась от стены и подошла к двери, прислушиваясь. Шаги удалялись, спускаясь к первому этажу. Наконец, она услышала, как открылась входная дверь подъезда – ужасно скрипя несмазанными железными петлями. Тогда она огляделась. На гвозде все еще висела ее куртка. Окно над кроватью было приоткрыто, впуская немного свежего воздуха.       Кейтлин сдернула свою куртку с гвоздя и подошла к окну – то поднялось только на половину, но этого должно было быть достаточно. Внизу ярко-розовая макушка Вай приближалась к концу дома. По рукам пошли мурашки – совсем не от холода.       Это был ее минус, плохая привычка, которую никому так и не удалось исправить. Кейт всегда делала, что хотела, даже если ей запрещали – особенно, если ей запрещали; и по молодости попадала из-за этого во многие неприятности. Конечно, скорее всего, неприятности Пилтовера не могли сравниться с зауновскими, если честно – ей было все равно.       Она осторожно перелезла подоконник, встав на тонкую полосу парапета или, скорее, просто какого-то обломка арматуры, торчащего из стены. Внизу, лишь в паре метров под ногами, виднелась крыша гаража. Кейт прикрыла глаза и представила, что Вай сейчас стоит там с распростертыми руками, точь-в-точь как в день их встречи – и ей стало спокойнее. Сделав шаг вперед, она упала вниз, приземлившись на крышу гаража; но та оказалась под наклоном, и ноги тут же заскользили. Кейт попыталась схватиться за выступы, инстинктивно выпушенные когти заскрипели по железу, высекая искры. С грохотом съехав к краю крыши, она упала вниз – прямо на землю.       Черт!       Поднялось облако пыли, спина и затылок ужасно болели. Она тяжело выгнулась от боли и перекатилась на бок, спеша подняться на ноги. Благодаря вампирской регенерации, тело тут же приходило в норму. Жаль только, она не умела всегда приземляться на ноги как кошка.       Вай уже свернула с улицы, а, значит, ей нужно было спешить.       Оглядевшись по сторонам, Кейт двинулась вперед. Тело мелко трясло от внезапно накатившего возбуждения и страха быть пойманной.       Кучи мусора у края дома, переполненные железные баки, разбитое стекло, бездомные – она шла мимо уже знакомых пейзажей, почти привыкнув, почти смирившись с этой стороной мира. Но все уменьшающийся силуэт Вай повернул не на знакомую улицу, ведущую к торговым палаткам – девушка повернула направо, в сторону, где улица уходила вниз; Кейтлин добежала до угла дома и осторожно выглянула, осматривая путь. Вай шла, накинув капюшон и засунув руки в карманы куртки – двигаясь плавно и бесшумно, будто на автопилоте огибая и встречающихся людей, и обломки домов, и трубы, торчащие изо всех углов; все, начиная с ее походки и заканчивая углом опущенной головы и напряженных плеч, словно обретало безликость и сливалось в темный водоворот с улицами города. При взгляде на нее сразу становилось ясно – она родилась и выросла на этих улицах, она шла тут уже не в первый и далеко не в сотый раз. Она не жила в Зауне, а была частью его, как и низкие каменные дома, разрисованные неаккуратными граффити, как и любое другое существо здесь. Не было способа, чтобы люди из нижнего смогли поселиться в Пилтовере. Как и жители Пилтовера ни за что бы не переехали сюда. Эти два мира были четко разделены, и Кейт, наблюдающая за удаляющейся спиной своей спасительницы, почувствовала это особенно четко.       Сжав кулаки, она вышла из-за поворота и двинулась вперед. Красная куртка Вай пропала из виду, но она чувствовала ее запах и шла за ней, точно угадывая направление.       Здесь улицы становились уже и темнее – город медленно уходил под землю, скрываясь за стенами выше стоящих домов и продолжая улицы в широких шахтерских туннелях. Это был настоящий нижний город, на долгие километры простирающийся под землей, а не тот кусочек окраин, который она увидела совсем недавно со смотровой площадки. Сюда не проникал солнечный свет, а воздух становился гуще и приобретал запах плесени и сырости. Кейт старалась держаться края улицы, поближе к стенам домов, но каждый свободный сантиметр улицы занимали палатки с подозрительными товарами и толпы нетрезвых людей. Время близилось к семи вечера – наверное, жизнь в нижнем только просыпалась.       Этот город звучал совсем иначе. Если его часть, расположенная над землей, была полна жизни, пения птиц и гомона рынка и звуков работающих фабрик, здесь все сливалось в оглушающий хаос неровных музыкальных битов и криков. Кейт старалась идти, опустив голову и опираясь на свою нюх, но это было совсем нелегко – она то и дело врезалась в прохожих, тут же разрывающихся громкой бранью, и в хлипкие торговые палатки, опасно шатающиеся от одного прикосновения. Как Вай удавалось бесшумно преодолеть это минное поле, ни разу ни с кем не столкнувшись – оставалось загадкой.       Наконец, ее запах скрылся с главной улицы. Кейт повернула в узкий проход, над которым горела огромная неоновая вывеска с взорвавшейся хлопушкой. Яркие красные всполохи света заливали весь переулок – она тут же остановилась. Узкая улица была полностью забита людьми, так что протолкнуться вперед не было и шанса. Где-то в конце, что было различимо лишь благодаря вампирскому зрению, у широких дверей стояли два огромных существа, еще выше того владельца палатки, где совсем недавно Вай бесстрашно уплетала сомнительную на вид лапшу.       Кейт повертела головой в стороны, высматривая другой способ попасть внутрь. Она прошла до конца здания и завернула в другую подворотню – еще более узкую, где даже ей приходилось идти боком, но тут, к счастью совершенно никого не было. Пройдя достаточно далеко и убедившись, что ее не видно с главной улицы, она вновь огляделась. На высоте двух метров было небольшое круглое окно, едва приоткрытое – рядом с ним спускались водоотводные трубы.       Вампирша громко вздохнула, недовольно нахмурившись.       Снова лезть в окно. Что ж, прекрасно.       Спустя пару минут и несколько унизительных попыток забраться вверх по трубе, о которых лучше никогда никому не рассказывать, она наконец оказалась у круглого окна – сквозь приоткрытую щелку в темноте помещения угадывались две раковины и открытые кабины общественного туалета – со сломанные дверьми. Убедившись, что в кабинах никого нет, Кейт толкнула окно вперед – и то неожиданно легко продавилось внутрь, и стекло упало вниз прямо вместе с тонкой деревянной рамой, оглушительно звеня.       Сердце подскочило до самого подбородка. Кейт задержала дыхание и крепко зажмурилась, готовясь – вот сейчас дверь откроется и вбегут те огромные охранники прямо с главного входа. Ее поймают – и прока-пока, Вай, Пилтовер и возвращение домой.       Но ничего не происходило.       Кейтлин вдохнула поглубже – лучше бы она этого не делал, пахло тут просто отвратительно – и пролезла в пустое окно. Приземлившись на пол, она старательно отряхнула одежду и повернулась, собираясь посмотреться в зеркало над раковинами, но оно было разбито и исписано разноцветными граффити.       Она подошла к двери и осторожно толкнула – и на нее тут же свалилась тошнотворная какофония громкой музыки, криков и пронзительного металлического звона. Кто-то включил микрофон, но то ли из-за говора или из-за поломки аппарата, слова было невозможно разобрать. Людей было много – слишком много для этого зала. Пахло алкоголем, потом и человеческой кровью, и от этого коктейля тут же закружилась голова. Кейт прижала ладони к ушам, пытаясь прийти в себя, но из-за плотности воздуха, сырости и водоворота омерзительных запахов она не могла найти запах Вай – хотя еще минуту назад казалось, что она сможет узнать его из тысячи. В нем не было ничего особенного, но теплота ее кожи и кровь, которую она знала на вкус, были невероятно приятными. В них было что-то, что пробуждало в ней узнавание и ощущение чего-то родного; может, она просто слишком привязалась к этому человеку – а ведь это было то, о чем всегда предупреждала ее покойная мать.       Не привязывайся к людям. Не люби их и не запоминай. Они сгорят ярко, но слишком быстро для века вампира, и не оставят после себя ничего, что могло бы утешить бессмертное сердце.       И вот, из-за какой-то смертной девчонки, пусть и спасшей ее жизнь, Кейтлин совершила марш-бросок через горы мусора и сточных отходов, чтобы в конце концов оказаться в еще более невыносимом месте.       А ведь ее предупреждали, черт возьми!       Раздался звон гонга, от которого все тело пробрало крупной дрожью. Люди закричали еще громче. Кейтлин обернулась, выискивая, на что же все смотрели – в темноте зала ярко освещался лишь один небольшой квадрат ринга в самом центре.       Это произошло за мгновение – ярко и быстро, словно падающая комета. Она узнала сначала розовые волосы, потом эту манеру двигаться. Она узнала Вай тут же, словно знала ее всю жизнь – хотя в одной серой майке и с этим выражением лица она не была похожа на себя.       Кейт двинулась к рингу быстрее, чем успела это осознать. Бой только начался, и два соперника осторожно обходили друг друга со стороны, держа оборонные стойки. Вид Вай за оградой ринга создавал ощущение, будто она смотрит на дикое животное за решеткой – только протянешь руку, и тут же отхватят пальцы.       Но на нее не обращали никакого внимания. Вай дернулась в стороны, уходя от удара, и тут же нанесла свой – крепкий замотанный кулак попал прямо в челюсть огромному бугаю, и тот отлетел назад, рухнув на пол – и больше не дернулся. Зазвенел гонг, люди закричали – то были крики радости.       Вай вскинула руку, объявляя себя победителем, и на ее лице отобразилась странная улыбка, которую Кейт никак не ожидала увидеть. Вай улыбалась широко и хищно, в ее глазах горело что-то жестокое и голодное до побед и крови. И если раньше казалось, что она удивительно добрая для жительницы нижнего города, сейчас она была одной из них. Она в совершенстве вписывалась в эту обстановку, и Кейт не могла понять, почему ее это так удивляло и восхищало одновременно.       В этот момент Вай повернулась к ней спиной, и она заметила черные рисунки на ее коже – всю ее спину, включая плечи, заднюю сторону шеи и рук, покрывали чернильные татуировки. Она могла разобрать неизвестные механизмы и клубы дыма, и на секунду показалось, что эти детали не были лишь рисунками, а на самом деле были частью тела и двигались словно под капотом скоростного автомобиля – какие Кейт очень любила рассматривать в юности, если те проезжали по городу.       Зрители закончили делать ставки, вновь зазвучал неразборчивый голос из микрофона. Как только тело проигравшего стащили вниз, через веревки, отделяющие ринг от остального зала, пролез другой мужчина. Вся его грудь тоже была в наколках, но в них не было ничего красивого.       Он встал напротив Вай, приняв боевую стойку. Прозвучал гонг. Все закружись с поразительной скоростью. Вай попыталась атаковать – противник уклонился, ударил в ответ – вновь неудачно. Его кулаки были в два раза больше его противницы, и Кейт с содроганием представила, каково это – когда тебя бьют такими. Даже с ее вампирской силой она бы мигом потеряла сознание. Один точный удар – и все. Немыслимо.       Стоило ей об этом подумать, случилось то, чего она так боялась – мужчина замахнулся, схватил кулак Вай одной рукой, удерживая на месте – что наверняка было бы против плавил, проходи этот бой в Пилтовере; его вторая рука нанесла точный и быстрый удар девушке прямо в челюсть. Кейт услышала хруст костей, а, может, это она сама так сильно сжала кулаки?       Вай отлетела назад, врезавшись спиной в веревки ринга – но не упала. Вытерев ладонью кровь, льющуюся из носа, она дернула головой и отвела плечи назад. Громко сплюнула кровавый сгусток изо рта и подняла руки, занимая боевую стойку. Кейт почувствовала, как сладковатый запах ее крови наполнил помещение, от чего колени стали слабым и ватными.       Вай криво ухмыльнулась и бросилась вперед – стремительный удар под ребра, левый хук, правый, апперкот и повторить. Зазвонил гонг, и она вновь стояла с вытянутой рукой, пока бессознательное тело ее соперника стаскивали с ринга.       Это была не та девушка, которая спасла ей жизнь, и даже не та, что назвала ее дурочкой в первую минуту знакомства. Это было опасное животное или, скорее, совершенная боевая машина, которая внезапно появилась и заняла ее место.       И все же – все же это была Вай.       От нее сердце билось быстрее, а из головы пропадали все мысли. Она была первым человеком, которого она укусила – и единственным.       И когда на ринг вышел следующий противник – он не был таким же высоким, как прошлые, но наличие мускулатуры это вполне компенсировало – она смотрела только на Вай. Она следила за ней как хищник, спрятавшийся в засаде, и чувство, поднимающееся изнутри от одного ее движения, заставляли подумать, что, возможно, она начинала понимать приказ матери никогда не влюбляться в людей.       Потому что они – она – были удивительны.       Бой уже начался, но Кейт не слышала ни голоса людей, ни звона железной тарелки – она смотрела на Вай и ловила каждый ее вздох и каждый взгляд, когда та двинулась вперед и начала атаковать.             Может, она издала какой-то звук, а, может, подошла слишком близко к ограде – внезапно Вай повернулась, и их взгляды встретились. Она заметила ее и удивленно замерла, распахнув глаза – Кейт испуганно дернулась, собираясь бежать, ведь она обещала! Обещала остаться дома!       Затем Вай ударили в живот – и она упала на пол, еле как оставшись на коленях. Ее взгляд снова метнулся к Кейт, словно она размышляла о чем-то важном, взвешивала за и против. И когда решение было принято, мигом подскочила на ноги и перешла в наступление. Может, ее кости и мышцы действительно были лишь стальными механизмами, потому что Кейт никогда не видела, чтобы люди двигались так быстро и били с такой силой, что противник падал, проломив своей головой бетонный пол.       Вай замерла, тяжело дыша – вновь лишь она одна, стоящая на ринге в лучах холодного света, а вокруг – гимн людских криков и свиста. Какой-то мужчина у другого угла подскочил на ноги и закричал что-то Вай – но его голос потонул в гомоне толпы.       Девушка несколько раз вскинула руку в воздух, игнорируя его крики, и вылезла с ринга, проскользнув меж веревками. Она забрала у кого-то свою красную куртку, ей в руку вложили пачку денег, которую она тут же спрятала во внутренний карман – затем Вай развернулась и направилась прямо к Кейт, и толпа расступалась перед ней, словно вода огибала камень.       Когда она приблизилась, захотелось тут же сбежать – от греха подальше.       Блестящая от пота кожа переливалась в тусклом свете зала. На скуле – большая ссадина, под носом – дорожка засохшей крови. Красные губы, перечерченные вертикальным штрихом-шрамом; поплывший темный макияж, от которого серая радужка становится еще заметнее, ярче, четче, серо-голубая, без капли зеленого или коричневого – только немилосердное, холодное грозовое небо, господи, в которое Кейт готова смотреть не отрываясь.       За всю свою жизнь она встречала разных людей – красивых и очень красивых; уверенных в себе и своем теле; людей, которые любили играть приз, который нужно завоевать, и людей, которые считали себя завоевателями. Но никто не был и близко похож на эту зауновскую девчонку без рода и без фамилии, смотрящую перед собой так, словно все соревнования уже закончились, а награды розданы, и она не получила ничего – и плевать; ей ничего и не было нужно. Хотя попроси она, пожелай – возможно, ей бы удалось склонить весь мир к своим ногам.       – Ты что здесь делаешь?! – злой шепот льется прямо в уши.       Вай схватила ее локоть изо всей силы, но Кейт не издает ни звука.       – Ты умеешь драться…       – Ага, отлично, а теперь пошли!       Она все еще тяжело дышит после боя, ее глаза горят не потухшим пламенем насилия и ярости, и Кейт закусывает губу, не зная, как сдержать себя и не выдать, что только один ее вид творит с ее телом.       – Эй, Вай, так ты все-таки по девочкам?       – Иди на хрен, Уокер.              Высокий мужчина лет тридцати подходит ближе, огибая беснующуюся вокруг толпу. В его улыбке есть что-то неприятное, что не удается опознать напрямую, но отлично считывается на уровне инстинктов – и по рукам идут мурашки. Даже Кейт приходится поднять голову, чтобы посмотреть на него – и это определенно плохая идея. Рассмотрев ее лицо, мужчина щурится и опускает взгляд – этот липкий, чужой, явно раздевающий взгляд проходит по коленям, животу и груди, и Кейт чувствует, как ее начинает мутить.       – Расскажешь, где нашла такую куколку? Я бы тоже не прочь такую…       – Пошел ты, – вырывается быстрее, чем Кейт успевает себя сдержать. Сколько раз мама ругала ее за бранные слова? Мало, слишком мало.       Мужчина хватает ее за челюсть, больно сжимая щеки. Его рука большая и холодная, и так от него чувствуется удушающий запах дешевого табака.       – Ты уверена, что она тебе нужна? Я найду отличное применение ее грязному…       Кейт инстинктивно скалится, и ее тонкие черты искажаются, выявляя вампирскую природу. Ее рука дергается, собираясь сломать этому шутнику руку, держащую ее лицо, но в эту секунду мужчина валится на пол от одного точного удара под ребра. Вай бьет со всей силы, и тот отлетает на несколько метров, сбивая стоящих рядом людей.       Вай разминает кулак и хватает Кейт за запястье.       – Ублюдок, руки не распускай.       Она дергает Кейт за собой и утягивает к выходу; ее широкая спина в красной куртке закрывает от попадающихся навстречу людей. Они выходят из клуба и почти добегают до угла улицы, как Вай резко останавливается и оборачивается. Кейт успевает затормозить только благодаря вампирским инстинктам – внезапно ее подбородок осторожно приподнимают кончиками пальцев. Она задерживает дыхание – хотя, если честно, это лишь привычка с самого детства – подражать людям. Вампиры не нуждаются в воздухе.       – Ты в порядке, кексик?       От ее мягкого, нежного голоса слабеют колени. Контраст боли от руки того мужчины и невесомым теплом ее ладони такой яркий, что Кейт мгновенно ведет.       – Да, я в порядке, – тяжело сглатывает. – Я бы и сама с ним смогла…       – Нет, послушай. Поэтому я и не хотела, чтобы ты шла за мной. Ты можешь защитить себя – как вампир. Только если люди тебя заметят, охотники тут же об этом узнают. Понимаешь?       Конечно, она была права. До сих пор ей удавалось сидеть тише воды ниже травы, и проблем не было, но если она раскроет себя – охотники вновь возьмут след.       Конечно, она была права.       Только сейчас, когда ее лицо было так близко, и Кейт чувствовала ее теплое, живое дыхание на своих губах, ее не волновало ничего из этого.       – Ты понимаешь, Кейт?!       – Ты права, да, прости.       Она отвернулась и отступила на шаг, опуская голову. Упавшие волосы скрыли горящие щеки, господи, она все еще чувствовала ее запах пота и крови и еще, как ни удивительно – ее возбуждения, точного такого же, как в тот день в ее квартире.       Вай сжала кулаки и развернулась, накидывая капюшон.       – Хорошо. Пошли домой.       – Ты была потрясающа. Там. В клубе.       Вай замерла – повернула голову. Ее тихий тон разбавился улыбкой.       – Приятно слышать это от тебя.       С этими словами она продолжила идти. Кейт как во сне двинулась следом – ее взгляд прилип как чужой спине с точностью лазера. Они молча шли до дома, и с каждым шагом Кейт чувствовала, как внутри просыпаются какие-то темные, животные инстинкты. Вид широкой спины прямо перед ней становился манящим, почти испытывающим ее – и ее терпение; беззащитным, просящим накинуться и схватить за загривок, прижать к полу или стене и смотреть, как она трепыхается, пока не кончатся силы; а потом попробовать ее, уставшую и сдавшуюся, покорную и мягкую – ее кровь, должно быть, будет просто восхитительной после такого выброса адреналина, но речь ведь не только о ней.       Вай остановилась у двери, звеня ключами. Пропустив Кейт вперед, она остановилась, запирая замок изнутри – и когда повернулась, они едва не врезались друг в друга. Кейтлин сделала шаг вперед, вынуждая ее прижаться к двери. Она знала, что выглядела сейчас, должно быть, как сумасшедшая – чувствовала, как клыки царапают нижнюю губу, – и пыталась из последних сил сдерживать себя.       – Ты чего?...       – Мы ведь стали почти друзьями, верно? – голос почти не дрожал. Вай нахмурилась, беспокойно рассматривая ее лицо.       – Да, да, похоже на то.       – Тогда я могу задать вопрос?       Кейт наклонилась еще ближе – в нос забился запах теплой кожи и пота, что-то мягкое и такое до боли человеческое, что внутри все умоляюще сжалось.       – Конечно.       Вай скользнула взглядом к ее рту, отвернулась; на ее щеках появился едва заметный румянец. На левой скуле розовела широкая ссадина, при виде которой рот наполнялся слюной, приводя в замешательство – что же она хочет попробовать первым?       – Могу я тебя поцеловать?       Вай резко повернулась – брови удивленно вскинулись, губы приоткрылись. Она внимательно посмотрела прямо в глаза, словно пытаясь понять, не послышалось ли ей.       Кейт наклонила голову, рассматривая ее выражение лица с плохо скрываемым голодом. Что же она будет делать, если ей откажут? Боже, будет ужасно неловко, но, что важнее – она просто сойдет с ума.       – Да.       Тихий выдох, едва слышно. Вай набирает в грудь воздуха и поднимает голову, уверенно смотря в ответ.       – Поцелуй м…       Звук ее голоса падает до шепота, слова сминаются чужими губами, растворяясь в пространстве. Кейт набрасывается на нее как оголодавшее животное – хотелось бы нежнее, медленнее, вдумчивее. Надо бы остыть да прийти в себя, но приборная панель вышла из строя, кнопки закоротило – и на экране лишь одно слово красной строкой – моё.       Может, не навсегда, может, лишь на этот вечер, но власть над Вай – власть над самой Вайлет пьянит сильнее бутылки зауновского спирта.       Мышцы, что всего полчаса назад приводили все тело в режим боевой машины, сейчас податливо сминаются под ее рукой, словно растаявшее масло. Губы Вай горячие, соленые от пота и крови, тоже такие податливые, что нежность, это внезапное, удивительное очарование этой девушкой затапливает легкие.       Кейт сминает ее губы с голодной неосторожностью, лижет ссадину на скуле. Тело бьет мелкой дрожью – она в восторге! Она сходит с ума, конкретно едет крышей прямо в этот момент, да так, что ни починить, ни исправить – Вай медленно съезжает по двери на пол, и Кейт набрасывается сверху, прижимая ее еще сильнее. Она возвращается к губам и широко слизывает с них запекшуюся кровь, задевая языком и носогубную складку, и кончик носа.       Она кусает эти горячие, мягкие губы почти до крови, и Вай всхлипывает так тонко-тонко, мягко и просяще и совершенно не похоже на нее – это становится последней каплей.       Ее широкие ладони, сжимающие талию Кейт – все ее тело горячее, сильное, упругое, такое послушно-отзывчивое, искренне доверенное в чужие руки. Кейтлин целует ее шею, царапая тонкую кожу клыками. Соблазн укусить велик – господи, вновь почувствовать ее сладкую, почти обжигающую кровь на языке было бы благословением – но она сдерживается.       Ведь это – в каком-то смысле поражение, проигрыш самой себе. Или ей, по крайней мере, хочется так думать.       Кейт цепляется за ворот куртки – тянет вниз, заставляет снять ее, отбрасывает в сторону. Плечи Вай мягкие, почти бархатные, и она сцеловывает с них запах кожи, спускаясь ниже. Серая майка еще немного влажная от пота, тонкая – Кейт скользит ладонями под нее, натыкаясь на плотный слой бинтов, обмотанный вокруг груди.       – Я вся потная, – Вай тяжело дышит, перехватывая ее руку под майкой. – Наверное, ужасно воняю.       Кейт вцепляется в ее руку в ответ и отстраняет, сжимая твердую талию – боже мой, одни мышцы, господи, сплошная сталь. Наклоняется к ней, почти касаясь чужих губ, шепчет надрывно, приказным-просящим тоном:       – Снимай эту чертову одежду. Прямо сейчас. Или я ее разорву.       Подчиняются тут же – без лишних вопросов. Вай приподнимается, отстраняясь от двери, стаскивая сначала майку, а потом и разматывая повязки; Кейт спешит помочь, и их руки путаются, лишь усложняя дело – ну давай же, давай, быстрее.       Грудь у Вай небольшая и аккуратная, восхитительно полная и упругая, податливо мнется в руках, почти сразу же затвердевая горошинками розовых сосков. Кейт прижимается губами между ними, глубоко вдыхая – обхватывая левый сосок губами, облизывая его жадно широким языком, зажимая зубами. Вай гнется в ее руках почти идеальным полумесяцем и вцепляется в волосы, причиняя боль.       Но эта боль – такая мелочь по сравнению с ее соленым вкусом во рту, ее жаром и доверием, с каким Вай прижимает ее к себе и шепчет надрывно – «ещё-ещё-ещё, Кейт, ох, Кейт, пожалуйста».       Легкий дискомфорт от ее коротких ногтей, не глядя царапающих ее предплечья – ничто по сравнению с наслаждением в ее хриплом голосе.       Ее разбитый, нечеткий взгляд, сияющий яркими бликами; ее опухшие от поцелуев губы; требовательные руки, прижимающие сильнее.       Кейт прижимает ладонь к горячей скуле и оглаживает кожу большим пальцем – Вай поворачивает голову и вжимается в ладонь губами, пачкая слюной.       Ох, моя девочка. Моя хорошая.       Я сделаю все, что хочешь.       Указательный и средний палец прижимается к нижней губе, и та послушно опускается, пропуская пальцы в обжигающий, влажный рот. Вай прикрывает глаза, осторожно касаясь пальцев языком – сначала лишь на пробу. Кейт смотрит на нее во все глаза, следит за каждым сантиметром кожи, исчезающим меж полных губ – двигает пальцами внутрь, чуть вытаскивает, снова толкается. Вай удивленно распахивает глаза, выгибаясь в талии. Кейт вытаскивает пальцы, наблюдая, как за ними тянется тоненькая ниточка слюны – и разрывается, оседая на подбородке.       Ладони опускаются на край штанов; Кейт поднимает голову, едва заметно улыбаясь.       – Хочешь меня?       Вместо ответа Вай сама тянется к пуговице, расстегивая. Ее руки мелко дрожат – от нее пахнет соленым потом, кровью и таким ярким, четким желанием, что один только запах уже ясно дает понять, что она хочет. Кейт смеется и помогает стянуть штаны – лишь до колен. Она наклоняется и берет Вай за подбородок, заставляя посмотреть на себя – та поднимает глаза, щурясь раздраженно и зло, будто вот-вот набросится на нее с кулаками, но она знает – не набросится.       – Черт возьми, хватит играть, как сопливая пилтошка, – рычит сквозь зубы. – Трахни меня уже.       – Тогда попроси.       Ее лицо мигом вспыхивает румянцем – она удивленно вскидывает брови, тут же хмурится и отворачивается, упрямо сжимая губы.       Что, это слишком даже для девушки из Зауна, способной уложить взрослого мужчину одним ударом?       Кейт улыбается и скользит рукой вниз, огибает промежность и гладит внутреннюю сторону бедра – дразня, провоцируя. Она чувствует жар между ее ног и влагу, стекающую по бедрам; ее податливость и готовность – всего одно движение, и она ее. Вся, полностью, от макушки до кончиков пальцев – она ее. Кому тут сложнее – еще вопрос.       – Попроси, Вайлет, – шепчет вампирша.              Ну, давай. Подыграй мне. Дай мне то, что я хочу – и я дам тебе все, что хочешь ты.       Только попроси.       И Вай просит. Сначала она отрицательно мотает головой, выгибаясь навстречу, словно надеясь, что над ней смилуются. Затем приоткрывает глаза, смотрит на нее сквозь ресницы, и уже тогда Кейт чувствует сладкий, искрящийся вкус победы на губах, потому что этот взгляд – проигравшего.       Вай приоткрывает губы и едва слышно шепчет, смотря куда угодно, но не на нее:       – Пожалуйста.       Кейт жмурится и мурчит довольной кошкой, смакуя мурашки, пробежавшие по спине.       – Молодец.       Она оглаживает внутреннюю сторону бедра, медленно приближаясь к промежности. Естественная смазка тянется ниточками меж пальцев, когда она касается подушечками самого края половых губ и легонько прижимает, погружая те в горячее, тесное, нежно-шелковое. Большой палец придавливает клитор, плавно массируя – Кейт движется плавно, может быть, лишь на какую-то часть специально оттягивая время.       Вай раздвигает колени и тяжело дышит, прислушиваясь к ощущениям. Ее глаза плавно закрываются, она издает тихий вздох и подается вперед, намекая, что ее хватит и на большее. Кейт наклоняется, слизывает с ее шеи каплю пота – соленую, теплую, чем-то похожую на кровь – и продолжает дорожку поцелуев до края челюсти. Вытаскивает пальцы, добавляет третий – прижимает к влажному входу, настойчиво массируя, хотя в этом совсем нет нужды. Пальцы скользят внутрь, легко раздвигая податливые стенки – давят на верхнюю, мерными толчками выжигая те самые искры, с которых начинается пламя, сжигающее Вай заживо.       Она реагирует на первые же толчки – сладко-сладко мычит, дыхание становится громче; выгибает таз навстречу движениям; где-то на седьмом толчке срывается на тихий шепот – да, да, Кейт, вот так.       Этот ее шепот слаще любых стонов и наигранный криков экстаза. Ее дрожащие губы и сокращающиеся мышцы точеного пресса. Расплавленное золото в едва заметных веснушках, подернутое дымкой грозовое небо в ее глазах – как поэтично, черт возьми.       Ее сильная, такая красивая девочка.       Жадно принимает ее пальцы, вцепившись руками в ее плечи. Наверное, сжимает со всей силы, полосует ногтями плечи кожаной куртки.       Молодец, Вай.       – Молодец, – Кейт шепчет ей прямо в ухо, и ее пальцы сжимают еще сильнее.       Она ускоряет толчки – и это почти жестоко. Вай, наверное, только пришла в себя и привыкла к ритму, но Кейт слишком голодна; ей хочется увидеть больше эмоций, хочется поднять глухой шепот до невнятного бормотания; проверить, сколько она выдержит, когда попросит еще – похоже на пытку, но вампиры всегда славились своим собственичеством.       – Нет, Кейт, стой!       Вай охает, приподнимается на руках, пытается отползти в сторону – ее прижимают к двери всем телом, удерживая на месте. Для этого приходится задействовать всю вампирскую силу, но Кейт наконец придавливает ее и сцеловывает редкие стоны с дрожащих губ. Ее пальцы погружаются в горячее нутро, вбиваясь в одну и ту же точку на верхней стенке – ее сжимают так сильно, боже, так жадно.       – Сможешь кончить прямо так?       – Не знаю, – то ли вдох, то ли стон, – наверное?       – Тогда постарайся.       Кейт целует мягко и медленно, выпивая и глухие стоны и неразборчивый шепот и местами тихую брань – это приятно, это так приятно. Нежный поцелуй сквозь надрывные вздохи и жесткие, грубые толчки – пальцы скользят, смазка стекает по ладони прямо на пол, собираясь там в едва заметную лужу.       Кейт осторожно наклоняется, удерживая свободной рукой девушку на месте. Толчки срываются, переходят в рваный, нечеткий ритм, когда она спускается все ниже – оставляя влажные дорожки слюны меж упругих грудей, пачкая напряженные мышцы пресса. Осторожно покусывает тазовые косточки, вниз по косым мышцам – Кейт прижимается губами к опухшему от возбуждения клитору и мажет языком – почти любовно целует.       Этого хватает, чтобы Вай дернулась всем телом и сжала ее плечи коленями – затряслась крупной дрожью, выгнулась в спине, почти полностью оторвавшись от двери. Она кончала долго и очень тихо – только дышала тяжело, с перерывами, сжимала ее пальцы в себе с таким отчаянием, что Кейт не удержалась и ласково погладила бедро, придерживая, чтобы ее случайно не раздавили с такой силой.       Она сцеловывала, выпивала ее оргазм, наслаждаясь им как собственным, вдыхая ее тяжелый, густой запах и слизывая солоноватую смазку с влажного, колючего лобка.       Такая прекрасная, такая вкусная.       Кейт подняла голову и прижалась к внутренней стороне бедра, все еще мелко дрожащего.       – Я укушу тебя, можно?       Вай простонала что-то – разобрать не удалось, но на отказ было мало похоже. Кейт поцеловала влажную кожу на бедре, провела мягким языком – и укусила. Кровь брызнула в рот, тут же его наполняя, так быстро, что несколько капель она не успела проглотить, и те потекли по бледной коже прямо на пол.       Ее вкус был прекрасен – почти божественен, если в этом мире вообще когда-либо существовали боги. Она была соленой от пота и до жути сладкой, горячим блаженством растекаясь по горлу. Он нее закружилась голова и по телу пробежала белая ослепляющая искра – Кейт затряслась, глухо постанывая, ведь оторваться от нее – ужасное преступление.       Она была как облака и весенний дождь; теплые лучи солнца и грозовой ветер. Кейт нашла бы тысячи изящных эпитетов, чтобы описать ее, но их все равно было бы недостаточно. Возможно, она могла бы сказать, что если кто-то прямо сейчас решился бы ее остановить – она убила бы этого человека без раздумий, и даже самый тоненький голосок совести не стал бы мучить ее.       Вай была прекрасна, и она не знала, как сможет выдержать их разлуку.       Наконец, Кейт прекратила пить – в конце концов, она даже не была голодна, – и подняла голову. Вай смотрела на нее сквозь ресницы, уже почти выровняв дыхание. Она опустила голову на плечо и едва заметно улыбнулась.       – Не ожидала от тебя такого, кексик.              Кейт осторожно вытащила пальцы – такие мокрые, боже, они обе были такие мокрые, – и облизала губы, наклоняясь к ее лицу. Осторожно поцеловала ее шею, оставив едва заметный кровавый след. – В жизни много сюрпризов, – тоже не смогла сдержать улыбки, – и я, полагаю, один из них. Вай тихо засмеялась и погладила ее щеку – ладонь была такой горячей. Кейт никогда до этого не любила звук биения человеческого сердца, как в этот момент.