Кровавая Мери

      – Блять.       Голова ужасно болит от малейшего движения. Вокруг – кромешная темнота. Едва различимые потолок и стены закручиваются в тошнотворный водоворот. Вай прижимает ладонь ко лбу – во всем теле ощущается небывалая легкость.       Она открывает глаза и замечает повязку на своей руке, как раз в том месте, где ее укусил вампир.       – Прости.       Вай вздрагивает и подскакивает на ноги. Тело действует само на чистых рефлексах – занять устойчивое положение, поднять блок. Но тут голова вновь опасно кружится.       Простонав, Вай отступает на пару шагов, опираясь спиной о стену, пытаясь сохранить вертикальное положение.       – Тебе не стоит так резко двигаться.       – Иди к черту.       – Прости, я не смогла остановиться раньше.       Вай устало откидывает голову назад – затылок болезненно саднит. Приоткрыв глаза, она наблюдает за девушкой, все еще сидящей у противоположной стены. В темноте только ее кожа сияет светлым пятном.       – Ну что ж, круто. А теперь я пойду. Счастливо оставаться, красотка.       Она разворачивается и медленно ползет к окну – пусть здесь остается и сумка и все украденные вещи, боже, ей надо лишь побыстрее отсюда убраться.       – Нет.       Девушка поднимается на ноги – и едва не падает. Восстановив равновесие, она подходит ближе и хватает Вай за край куртки как раз у открытого окна. С улицы веет бодрящей прохладой и спасительной свободой.       Вай дергает рукой, пытаясь сбросить приставучую вампиршу, но та лишь немного отступает назад.       – Помоги мне выбраться отсюда. Пожалуйста.       – Я уже помогла тебе. Как видишь, совсем не мало.       – Этого не достаточно.       Внезапно девушка берется за полы рубашки и задирает ту – Вай чувствует, как краснеют ее щеки, стоит заметить кружевные чаши бюстгальтера, выглядывающие из-под блузки. Но ее внимание тут же привлекает другое. Рана, кровь из которой насквозь пропитала одежду девушки, ничуть не затянулась. Хотя считается, что несколько литров человеческой крови помогают вампирам залечить очень и очень многие раны.       Кожа у самых краев потемнела до фиолетового оттенка.       – Это отравленная пуля, – девушка говорит с трудом, поморщившись, она все-таки отпускает Вай и прислоняется к стене.       – Меня ищут охотники. В таком состоянии я не смогу себя защитить.       – Все вампиры убийцы, – Вай хмурится и понижает голос, отступая к открытому окну. – Я больше не помогу тебе.       – Я не убийца.       Ее глаза большие – блестящие то ли от слез, то ли от неизвестного вампирского волшебства. Она немного выше Вай, а еще очень худая, и до сих пор сложно поверить, что в ней таится нечеловеческая сила.       Вай тоже многие недооценивают, но это не одно и то же. Ее тело выковали постоянные тренировки и жизнь в темных улицах Зауна, где драки – единственный понятный всем язык, с помощью которого можно выжить. Ей пришлось освоить его в совершенстве.       Ее руки стали не по-девичьи сильными, а плечи – широкими, потому что только так она могла защитить себя.       Она ввязывалась в драки снова и снова, особенно по юности, потому что только так она могла сделать из своего тела оружие.       Господи, она слишком много сил потратила, стараясь выжить, чтобы вот так умереть из-за какой-то вампирши.       – Мне все равно. Не маленькая, сможешь сама справиться.       – Пожалуйста.       Голос девушки звучит совсем тихо. Вай поднимает взгляд, осматривая ее лицо, и болезненно хмурится.       Девушка смотрит на нее из-под ресниц – в тех маленькими кристалликами застыли слезы. Прикушенная губа, дрожащая нижняя челюсть. Ее тонкая бледная рука неуверенно поднимается и берет Вай за рукав куртки.       Это может быть обман. Искусное представление – еще не понятно, для кого, и с какой целью, но все прекрасно знают – вампирам нельзя доверять.       Но с другой стороны, если Вай оставит ее, она, скорее всего, умрет.       Живя в Зауне, приходится учиться игнорировать всех калек и больных, выпрашивающих милостыни на улицах. Помощь даже одному означает, что, возможно, в следующем месяце Вай не сможет купить себе чистой воды или еды или всегда таких необходимых медикаментов для обработки ран.       Каким бы добрым ни было ее сердце, она не могла пожертвовать чем-то настолько важным.       – Пожалуйста, – девушка опустила голову и сжала красную кожу куртки меж пальцев. – Помоги мне вернуться домой. Я заплачу. Сколько захочешь.       Маленькая слеза прокатилась по линии чуть вздернутого носа и беззвучно упала на пол между ними.       Вай сжала челюсти и взглянула в открытое окно, на ночную улицу внизу. Она могла бы просто уйти.       – Хорошо. Тогда это сделка, – кивнула сама себе. – Я помогу. Но в ответ ты заплатишь мне десять тысяч.       Большинство вампиров были или достаточно стары, чтобы скопить себе отличное состояние, или владели крупными компаниями. Конечно, существовали и бедные оборванцы без гроша в кармане, но одежда девушки, хоть и ужасно грязная, выглядела дорогой и качественной.       Вай поверила ей. Возможно, она всегда хотела верить в людей.       Вампирша была худой и очень легкой. Вай закинула ее руку на плечо и потащила к окну. Они покачнулись на месте, замерли, девушка охнула и схватилась за рану. Вай помогла ей перелезть подоконник и ловко спустилась на крышу соседнего дома. Ботинки заскользили по мокрой крыше, когда она подошла к самому краю и огляделась. На улицах было тихо. Она обернулась.       Девушка стояла на парапете, сжимая оконную раму, и с ужасом смотрела в ответ.       – Прыгай.       – Я не выдержу, я…       Вай недовольно тряхнула головой и протянула руки. Куртка была пыльной и грязной, но это могло подождать.       – Я ловлю.       Девушка прикрыла глаза и шумно вдохнула.       В следующую секунду синие-синие глаза открылись, и в них горела удивительная решимость. Девушка оттолкнулась от стены и прыгнула вниз.       Вай дернулась вперед, выставив руки. Все мышцы в теле напряглись, стараясь удержать равновесие. Свежая рана на предплечье заныла.        Девушка упала прямо в ее руки, почти заскулив от боли. Вай тут прижала ее к себе и отступила от края. Тонкие ладони обхватили плечи и впились ногтями в куртку на спине.       – Тише-тише, малышка, держу тебя.       Она опустила ее на крышу и помогла встать на ноги. Девушка опустила голову, не смотря в ответ. Ее лицо казалось красным – возможно, от раны поднялась температура.       – Вообще-то, у меня есть имя. Кейтлин.       Они двинулись дальше. Ночью все казалось другим, но Вай научилась не вестись на иллюзии и ловушки, возникающие на улицах Зауна по ночам. Дома могли менять свой цвет и местоположение или, во всяком случае, так могло начать казаться из-за непроглядной тьмы в маленьких закутках и ядовитых испарений.       Ночью нижний город становился другим, но жизнь в нем не утихала.       – Зови меня Вай.

***

      Ключ поворачивается в замке два раза. Щелк-щелк.       Вай пыхтит, перехватывая девушку, висящую на ее плечах, спасая ее от падения. Они вваливаются в комнату словно ураган или цунами, снося все, что попадается на пути. С тумбочки у входа летят пустые бутылки и грязные тарелки – прямо на пол, но не разбиваются.       Грязная рубашка слезает с белого плеча, темные волосы вампиршы путаются с лямкой лифа. Вай останавливается посреди комнаты и поправляет съехавшую одежду, забрасывает чужую руку удобнее на плечо, двигается дальше. Под ногами мешаются обрывки бинтов, пустые коробки и разбросанная одежда. Вай огибает препятствия, недовольно хмурясь. Она совсем забыла, что оставила перед уходом такой бардак.       Наконец они добредают до небольшой кровати. Вай скидывает девушку на матрас как мешок с песком – та валится с громким стоном и приоткрывает глаза, медленно осматривая помещение. Темные волосы, рассыпавшиеся вокруг головы, грязная одежда и бледная кожа. При свете дня в ней бы тут же опознали вампира.       – Где мы? – голос ужасно хрипел.       – У меня дома. Располагайся, кексик.       Вай одернула куртку и провела рукой по волосам, ероша те на затылке.       Девушка повернулась на бок и свернулась калачиком, прикрыв глаза. Край ее рубашки казался неровным. Присмотревшись, стало заметно, что весь подол был оторван. Вай подняла свою раненную руку – обмотанную куском точно такой же ткани, что и рубашка.       Голова невыносимо заболела.       – Мне нужно отойти. Вернусь через пару часов.       – Куда?       – М-м-м, – Вай огляделась и развернулась в сторону двери, затем сделала несколько шагов и обернулась напоследок, надеясь, что одного взгляда будет достаточно, чтобы вампирша поняла, что ее просят спокойно дождаться возвращения. – На работу.       Дверь со скрипом захлопнулась. Ботинки стучали по бетонной лестнице, пока Вай спускалась; где-то на улице раздались чужие голоса, и она по привычке прислушалась, но, к счастью, среди них не было ни одного знакомого. Покачав головой, она засунула руки в карманы и двинулась дальше.       С тех пор как она осталась одна, вся жизнь превратилась в череду бессмысленных случайностей, и она начинала к этому привыкать.

***

      Кейтлин просыпается от грохота, с каким входная дверь бьется о стену. Вай заваливается в квартиру, буквально падая за порог – пакет в ее руках забавно шуршит, когда она отряхивает его от мелкой утренней мороси, потому что в Зауне, похоже, начался сезон дождей. Девушка прижимается к стене, неловко сгибается и вываливает что-то из кармана штанов прямо на тумбочку у двери – звенят медные монеты.       От Вай пахнет потом и уличной сыростью, кровью и алкоголем и еще чем-то горько-терпким, как иногда пахнет на улицах нижнего города в тихие и счастливые ночи. Она подходит к кровати и кидает Кейт пакет – прямо в руки.       – Примерь, должно подойти.       На ее лице несколько новых ссадин, а на животе, прямо на точеном прессе – фиолетовый синяк; видно, когда она снимает куртку, и футболка задирается от плавных, тягучих движений, с какими она разминает плечи.       В пакете – простое женское платье, чуть выше колен, видно, что не новое, да и ткань совсем дешевая – но даже такое здесь не каждый может купить. Кейт не знает многого о том, как в Зауне обстоят дела с финансами, но одно понятно точно – не слишком хорошо.       Кейт поднимается с кровати и без заминки снимает сначала рубашку, потом и порванную юбку – оголяет молочное тело совсем без стеснения, которое невольно ожидаешь от девушки ее внешности. Вай не успевает отвернуться – и видит все.       Плавные линии тонкой талии, литые бедра и стройные ноги – длинные-длинные, какие, наверное, мечтает потрогать каждый мальчишка; выше – пышная грудь, стянутая темным кружевом лифа, и все – молочно-розовое, пастельно-шелковое, и красная рана на боку.       Кейт надевает платье, но в голове еще свежи недавние картинки. Помутнение, вызванное алкоголем и усталостью, которое забрасывает сознание в уголки тех самых темных подвалов, о существовании которых не знаешь даже ты сам. Вампирша крутится на месте, разглаживая складки подола, и в ее едва заметной улыбке мелькает пара острых клыков. Когда она останавливается и поворачивается, посмотрев прямо на Вай своим открытым, синим-синим уверенным взглядом, воздух сам собой застревает в легких.       – Так гораздо лучше, – замечает Кейт и одобряюще кивает.       Подол этого платья намного короче прошлой юбки, и Вай видит, как тугие мышцы на ее голенях напрягаются, когда девушка делает шаг вперед. Видит расстояние между молочными бедрами, как оно увеличивается и вновь сокращается при движении, и нежная кожа едва не касается друг друга.       – Отлично. А теперь я завалюсь спать на двенадцать часов, прошу меня не будить.       – Вообще-то, – Кейт хватает ее за руку холодной тонкой ладонью, – мне снова нужна кровь.       Вай вспоминает, как с болью клыки разорвали кожу на предплечье, и невольно ежится, отодвигаясь назад. Кейт не отпускает запястье, двигается следом, забирается на кровать сбоку – словно голодная змея, гипнотизирующая мышь.       – В этот раз я буду аккуратнее. Обещаю, – и голос такой же.       Патока и корица, прохладная мягкость ее ладони и умоляюще-приказной тон. Ее большие синие глаза смотрят прямо на Вай, не отрываясь, и та тяжело вздыхает и опускает взгляд. Колени Кейт едва заметно касаются ее бедер, и она чувствует фантомный жар, исходящий от ее кожи, прикрытой тонкой тканью платья. Слишком близко.       – Я немного выпила. Не думаю, что это хорошая идея.       – Это ничего, – без предупреждения Кейт кладет свою руку на плечо и надавливает, заставляя Вай полностью лечь. – Я укушу другую руку, хорошо?       – Не переусердствуй.       Вай вытягивает правую руку и без сил опускает голову на подушку. Кейт подползает чуть ближе, обхватывает запястье, укладывая вторую ладонь на изгиб плеча. Темные волосы выскальзывают из-за уха, щекоча кончиками нежную кожу запястья. Кейт тяжело сглатывает, сантиметр за сантиметром медленно вышагивая взглядом длину предплечья в поисках нужной точки. Наконец она замирает, облизывает губы и наклоняется к руке. Вай невольно задерживает дыхание. Кажется, она слышит, как бьется ее собственное сердце. Кажется, Кейт тоже это слышит.       – Я сейчас укушу, – дрожащим шепотом.       Боль вспыхивает яркой звездой, но вскоре проходит, оставляя лишь неприятное покалывание. Вырывается недовольное шипение – Кейт тут же почти извиняюще поглаживает кожу большим пальцем, продолжая пить. Ее движения аккуратные и плавные, но также невооруженным взглядом заметна дрожь и нетерпение, с каким она сжимает ее руку.       Вай не может отвернуться. Она видит, как отчаянно чужие губы прижимаются к ее коже, чувствует боль от ранения – это страшно и завораживающе; фантомное ощущение, как ее кровь покидает тело; че-то дикий голод, направленный на нее и только ее одну и ее тело. Голова кружится, но совсем не от кровопотери.       Кейт приподнимает голову, прерывая этот кровавый поцелуй с чужой кожей. Ее розовые губы стали темно красными, а щеки горят румянцем. Она едва поворачивает голову, облизывая губы таким же красным языком, и их взгляды встречаются; темная сытость и довольство, непонятное превосходство, с каким вампирша оглядывает ее тело и вновь приникает к ране с таким чистым, неприкрытым стоном наслаждения, что все внутри отзывчиво сжимается. Вай смотрит на ее широко открыв глаза – здесь и страх, и удивление, ошеломляющая новизна ощущений. Эти эмоции спускаются горячим комком все ниже и ниже и накрывают необходимостью немедленно сделать хоть что-то, пожалуйста, прямо сейчас.       Колени сдвигаются вместе, заставляя напряжённые мышцы бедер притереться друг к другу сквозь жёсткую ткань штанов. Вай прикрывает глаза ладонью, отворачиваясь. Ее бедную руку продолжают терзать острые клыки, но чем больше проходит времени, тем сильнее она ощущает совсем другое; мягкость чужих губ, горячая гладкость и влага языка, касающегося кожи в попытке слизать больше крови. Кейт вздыхает так довольно и сыто, что она начинает ощущать себя главным блюдом на ее столе. Гребаной индейкой, связанной по рукам и ногам и отданной зверю на растерзание.       Бедра сжимаются сильнее, но этого мало. Зудящая пустота внутри требует внимания – хоть какого-нибудь прикосновения, хотя бы пары пальцев, можно без смазки, без прелюдий; она такая мокрая там, внизу, что легко примет все что угодно, лишь бы скорее.       Кейт приподнимается и сладко облизывается, вытирая губы тыльной стороной ладони. Несколько капель крови стекает по подбородку, и она их утирает, медленным, опьяненным взглядом осматривая комнату. Вай приходит в себя за секунду. Она подскакивает с кровати и запускает чистую руку в волосы, наводя полный беспорядок; слышит собственное тяжелое дыхание.       – Мне надо умыться.       Она исчезает в ванной, не дождавшись ответа. Дверь пронзительно скрипит, закрываясь за спиной. Из зеркала на нее смотрит собственное отражение, и она его не узнает. Ее щеки ярко розовые, а внизу так горячо и мокро, словно ее только что крепко отымели как шлюху в темной подворотне желтого квартала – и не в одиночку.       Вай тихо стонет, то ли от раздражения, то ли от разочарования. В голове полный кавардак и хаотичный стук медных тарелок, от которого кружится голова. Она расстегивает штаны и спускает вниз, опираясь здоровой рукой о раковину. На трусах темное пятно – влажное, скользкое, оставляет мокрые полосы, когда Вай приспускает их и дрожащими пальцами проводит меж губ, задевая клитор. Электрические разряды, колючие, обжигающие, молниеносно проносятся по телу. Внутри так пусто, так чертовски зудит и просит, что пальцы двигаются дальше без малейших сомнений.       Вай опирается о холодную раковину, сжимая край изо всех сил; закусывает губу, во рту скапливается горько-кислая слюна – она так попала. Черт возьми, она сходит с ума и течет как последняя сука перед кобелем из-за одной незнакомой девчонки.       Два пальца проникают внутрь – плавно, так сумасшедше легко, что становится не на шутку обидно. Хочется еще немного боли, трения, дискомфорта – ее тело отлично знает эти вещи и отзывается на них как ни на что другое. Она входит пару раз медленно, надавливает на переднюю стенку, закусывает губу, сдерживая стон. И срывается на быстрый, почти сумасшедший ритм, и тело реагирует мгновенно, вспыхивает падающей звездой, гнется дугой, голодно сжимает пальцы, обхватывая горячими стенками. Вай наклоняется ниже и падает лбом на холодный металл раковины, но это не отрезвляет.       Надо быть тише, черт возьми, ни одного звука. За дверью Кейтлин, она услышит, она же все услышит! Но это глупое, тупое человеческое тело отключается, выдыхая тихие стоны. Оно гонится за удовольствием так отчаянно, уверенно стремясь шагнуть за край, что Вай полностью сдается в этой борьбе.       Кажется, она не трогала себя очень давно. Оргазм звенит где-то на подкорке, высекая колючие искры. Пальцы толкаются внутри – под самым правильным, самым нужным углом, ведь никто не знает ее тело лучше ее самой. Смазка стекает по внутренней стороне бедер, хлюпает внутри, блестит на ладони – ее целое море, боже, Вай чувствует, как все пять пальцев покрываются собственным соком; он стекает ниже, холодя кожу, распространяя ее терпкий, горький запах на всю ванную. Рука, держащаяся за раковину, скользит от пота.       Вай прикусывает губу до крови, когда оргазм накрывает все тело, и она выбивает последние искрящиеся всполохи, терзая собственное нутро заключительными, мерными и точными толчками.       Дрожь проходит медленно и едва заметно, и когда Вай осторожно вынимает пальцы, за которыми следует длинная ниточка смазки, и поднимает голову, в отражении видит себя – только такую грязную и сумасшедшую, что ее с трудом удается узнать. Она моет ладони под горячей водой – черт, совсем скоро придется платить за комнату, а у нее дела не пустые карманы – и умывает лицо, глубоко дыша через рот. Стягивает с себя штаны и уже совсем никуда не годные трусы. На веревке около душа висят другие – серые, с едва заметной заплаткой на боку, совсем не такие удобные, но намного лучше грязных, валяющихся на полу бесформенной мокрой тряпкой. Колени ватные и едва не подгибаются, когда она пытается вновь одеться.       Когда она выходит из ванной, Кейт сидит на полу и рассматривает собственную рубашку, теперь ставшую лишь комком грязной ткани. При виде ее она подается вперед, приоткрывает все еще кровавый рот, чтобы что-то сказать – но замирает. Ее синие глаза округляются, и нос дергается, словно она учуяла что-то, как охотничья собака, взявшая след раненого зверя.       Вай проходит мимо и молча падает на кровать, не говоря ни слова. Она зажимает голову подушкой и поворачивается к комнате спиной, всем видом показывая, что собирается спать и ее лучше не беспокоить. За спиной звучит неровный голос Кейтлин.       – Я тоже схожу умоюсь. Смою кровь.       Скрипит дверь ванной. Вай жмурится изо всех сил.       Блять, это совсем не то, на что она рассчитывала.