Петля

Слова Сергея имели сильный эффект. При очевидности мысли, я был ею поражён и взволнован. Словно Сергей сдергул с меня одеяло, словно снял каналы, словно заставил заново очнуться и почувствовать себя человеком. Я знал, что петля делает не первый круг, я знал, что пытался прежде, и знал, что мне так тяжело потому, что я уже не справлялся. Но Сергей был прав, прав, если мне удастся хотя бы только один раз, все переменится. Так существенно, что, быть может, я очнусь не в таком отчаянии в следующий раз. И вдруг словно кто-то застучал в моей голове изнутри. Забил мыслью: «Что, если Володя был близок к выходу? Что, если там, в компьютере, есть спасение?» Моя тяжесть вдруг вся уступила этой идее. Я не мог понять, почему так, и лишь надеялся — это потому, что она новая, что она — отклонение и в прошлой петле её не было. Я порывисто встал с места и взял Сергея за руки. — Серёжа… Я должен пойти, Серёжа. Сейчас. — Куда? — засыпающий Серёжа совершенно ничего не понимал. — Туда, где был Володя, к тому компьютеру. — Сейчас? Эл, не надо, дождёмся утра. Это не безопасно, раз здесь… Убийца. Я опустил взгляд. Мне было очень нелегко, особенно сейчас, в краткий миг, когда я чувствовал больше надежды, чем отчаяния. И все же, держа Сергея за руки, я выговорил: — Серёжа, прости меня. Прости. Я бы не хотел тебе это говорить, но времени все меньше, и не в петле дело. Серёжа… — голос упал, и казалось, я упаду следом. Положить на Сергея такой груз — жестоко. Но он единственный, кому сейчас я могу доверить это. — Через три дня нас не спасут, а убьют. Уничтожат со всей лабораторией вместе. Сережа улыбнулся. Дернулся, словно от икоты. Уставился мне в глаза. — Шутишь, Эл?.. Шутишь, правда?.. — Прости. Не шучу, совсем не шучу. — И ты знал?.. — Никому не станет легче от паники. Вы должны спать, отдыхать. Но я постараюсь действовать. Ты помог мне… Теперь отпусти меня, и держи наготове устройство связи. И очень медленно, как будто теряя нить, Серёжа кивнул мне.

Я вышел в тихую глухую тьму и запер дверь. Мне почему-то не хотелось использовать скорость. Что-то внутри шептало, что это опасно. Я шагал осторожно и очень тихо, считая каждый поворот и каждую ступень. Я был один, но в том не было ничего тревожного. Даже что-то похожее на облегчение. Со мной был лишь я, знавший, к чему идёт, и чем все закончится. Лишь я, уже переживший все, переболевший каждым ужасом, но все равно несший с собой надежду. Мне не было страшно, но я едва не закричал, когда услышал слишком громкий писк устройства связи. — Смена караула и проверка связи, Эл. Зря вы это затеяли, но теперь уже ладно, — казалось, Витя на другом конце укоризненно вздохнул. — Слышишь, Эл? — Хорошо слышу, Витя. Удачного держурства. Я убрал устройство и подобрался к компьютеру. Экран был темен, и сам компьютер был тих — странно, я не помнил, чтобы его выключали. Но все же, протянул руку и нажал на кнопку. И…

***

Я молчал, а слезы катились вниз помимо моей воли. Первые слезы с тех пор, как Эля стала приходить ко мне. Первая настоящая боль в петле. Даже и сейчас мне казалось, что я действительно что-то изменил. Изменил. — В их смерти виноват я. — В чьей смерти, Эл? — Эля не ужасалась, Эля не сочувствовала, Эля не понимала. И смотрела на меня с безразличием куклы. — Кого-то ещё убили, пока ты был у компьютера? — Двоих… — слабо как эхо ответил я. Эля нахмурилась и как будто вздохнула. — Выходит, этот убийца хотел так уж сразу всех покрошить? Почему тогда, и правда, остановился на двух, а не на всех сразу? — «покрошить» — такое холодное, жестокое слово, если помнить, о чем на самом деле речь. И все печальнее от того, что мою Элю заставляют говорить так, что потеряв свою волю, она потеряла человечность совсем, бесповоротно... — Он убил одиннадцать человек за три дня, — бесцветно напомнил я, хотя полной уверенности в числе быть не могло. — Разбирать его мотивы для меня сложно. Но думаю… Ему пришлось. И разве так не лучше? Никому не пришлось страдать слишком долго. — Кроме нас, — отстраненно произнесла Эля. И я не мог с ней поспорить, и я повторил: — Да. Кроме нас.

***

— Вот он! — Эл! — Как вы додумались?! — Что вы наделали?! — Как вы могли?! Друзья окружали меня, и кричали, и их слова падали, как будто камнями на голову. А я ничего не мог сделать, не мог пошевелиться и не мог ответить им. Я был скован, скован ужасом, но куда прочнее — магнитным устройством, которое кто-то подло спрятал внутри компьютера, вернее, его внешней коробки. Я сам нажал на кнопку и сам включил его. И я слышал, как ближе к утру меня звали сигналами, звали с отчаянием… — Эл, отвечай! — Эл, только не ты тоже! «Тоже». Такое было страшное это «тоже». Оно ударяло по груди. Оно давило настоящей болью. Оно шептало, что я все-таки что-то изменил, да только вот не к лучшему. Я не спас, а только изменил обстоятельства, а может быть, даже ускорил. И страшнее всего было думать, что таков изьян в надежде, которую подарил мне Серёжа: что бы я ни делал, конец всегда будет тот же.