Терапия

      Леви обессиленно оседает на кровать, переводит дыхание, похохатывает глухо, проводя рукой по лицу.       — Сдуреть можно…       Он рассматривает её с ног до головы, старается запечатлеть этот образ, он именно сейчас ощущает, что теперь точно — его. Точнее он всеми силами старается эту ложь себе в мозг вживить… Леви же всю её облапал, вся ему теперь должна принадлежать. Ему в губы стонала и просила. Она оголённая сейчас перед ним, на его кровати, в его доме, в его сперме. Он хочет разглядеть это тело, которое так долго и мучительно разжигало в нём аппетит.       «Моя…»       Микаса стеснённо улыбается, видимо, ей неуютно, порывается встать и закрыться.       — Погоди, не двигайся, — он встаёт торопливо с кровати. — Я уберу, — уходит в ванную, возвращается с полотенцем, вытирает её грудь, ключицы, живот, бёдра, любуется. Он оказывается с ней лицом к лицу и оба на миг замирают. Леви с непроницаемой серьёзностью на лице клацает зубами прямо около её носа, от чего Микаса хихикает, так открыто. Он целует её ненавязчиво.       — В ванную? — предлагает он, она кивает.       Такая, всё ещё молчаливая. Даже после того, что было пять минут назад. Он встаёт и тянет её за собой. Оба голые, в зеркале отражаются их тела. Он видит, как она рассматривает отражение. Микаса высокая, длинношеяя, хорошо сложенная. Он ниже, до бровей её, сбитый и крепкий. Она мнётся, сводит бёдра, прикрывает грудь. Вспомнила, что раздета.       — Поздно уже стесняться, — Леви собственнически притягивает к себе за талию, Микаса хмыкает всё с такой же стеснённой улыбкой, он идёт следом за ней в ванную, там сидят вместе в пене и воде, Леви намыливает её, даёт ей трогать его руки, она ладонью их гладит, как будто он скульптура какая. Грудь, плечи, шею, даже позволяет ей трогать его лицо, хотя он ненавидит, когда кто-то его так касается, но Микасе сегодня можно. Он прикрывает глаза, когда она начинает оставлять лёгкие поцелуи на его носу, на щеках, на веках, подбородке, и это её действие вызывает в нём трепет. Как у волка перед овечкой. Он сглатывает, но даёт ей наиграться, от него не убудет. Леви не любит, когда его трогают. Привык трогать сам. Ощущение, будто его помечают, а не он. Недопустимо, странно, неуютно. Но ладно, ладно… он потерпит. Отдаёт своё тело покорно ей, пусть потешится. Не жалко. Он разворачивает её, скользкую от мыла, спиной и прижимает к груди, тоже хочет погладить, потрогать, ему всегда будет мало. От его рук Микаса рдеет, дышит тяжелее. Леви снова хочет её, такую милую, «растлить». Тянет вниз руку и гладит её бугорок, она реагирует писком.       — Н-н! Не надо. Болит…       Он чувствует, как она напряглась.       — Простите…       Леви гладит её щекой.       — Глупая, всё в порядке. Ты не обязана.       Он убирает руку, чувствует, как Микаса расслабляется и начинает тоже тереться лицом о его щёку, лезет целоваться. Он играет с её сосками. И сейчас он чувствует, как она нуждается в нём. Это то, чего он хочет ощущать, ему нужно. Он получает от этой мысли концентрированную дозу чувства собственной важности.       «Моя».       В его власти. Так близко. Предельно честна и откровенна, в этой пене, пока трётся о его пах задницей и изгибается для него, вся для Леви, персонально. Нет сейчас в ней этого холодка, который снова вернётся, как только он задаст ей вопрос: «всё хорошо?» Он знает, что получит вежливое и лживое «да». Он это чует, поэтому упивается именно в моменте, выцепляет свой кусочек Микасы, без примеси. Ему тоскливо немного, что только эта часть принадлежит ему, а не всё остальные. Он хочет себе и другие её части.       — Мы теперь вместе? — Микаса спрашивает так, будто это просьба. Он не знает.       — Да, если ты этого хочешь.       — А Вы?       — Хочу, — он отвечает честно, хочет и дальше предоставлять ей свою протекцию.       Леви не сопротивляется, когда Микаса вытирает его полотенцем и продолжает щекотно водить пальцами по его телу. Терпит, молчит, смотрит. Он не понимает, чего она с ним сделала… Почему он ей всё это позволяет? Чувствует себя буйволом, которого маленькая девочка ласково тянет за кольцо в носу и он повинуется. Ему не хочется её отталкивать и язвить, сбивать градус и выходить из этой дурацкой кисельной романтики. Они всё ещё без одежды, снова ложатся. Не хочется ничего говорить, воздух ощущается слишком хрупким, поэтому всё происходит в молчании и на уровне интуиции. Глаза в глаза. У неё они грустные. Он с нею поговорит. Обязательно поговорит. Он даже знает, что будет больно. Обоим. Но сегодня ей лезть в душу не станет. Она сама спросила, вместе ли они, ему пока этого достаточно. Сейчас они идут в кровать. Накрывает себя и её одеялом и прижимает к себе, развернув лицом.       Ночью Леви просыпается, от того, что Микаса во сне перевернулась, прижалась задом к нему, и у него теперь стояк. Сквозь сон он рефлекторно толкается к ней тазом, всё ещё толком не понимая, сон это или реальность. Микаса отвечает ему, толкаясь навстречу, он жмется к ней ближе, пока она сама не начинает насаживаться на него. Он даже не думает, толкает член в её дырочку, Микаса сжимается вся, он вовремя ощущает, ещё недостаточно мокрая. Сбавляет напор, вынимает, а потом снова чуть-чуть толкает, доходит до влаги и в очередной раз вытаскивает, размазывает её по складочкам, проводит головкой по клитору, погружается глубже, Микаса сладко стонет. Она такая горячая и скользкая там, всё ещё тесная, он даже не хочет кончать, просто приятно так вот двигать в ней членом, медленно. И слушать её нежное полусонное постанывание. Чуть больше выплывая из сна, он начинает целовать её плечи, все теснее прижимает её, обвивает ногой, руками, она тоже его руки обнимает. Такой жест умиляет его. Они так и не доводят дело до конца. Так лениво и приятно двигаясь друг к дружке, измотанные, в итоге оба засыпают уже ближе к утру.       Леви встаёт раньше неё, обнаруживает, что его опавший член всё ещё в ней. Мерзость, конечно, но ему, вопреки всему, это доставляет какое-то странное моральное удовлетворение. Выбирается из постели, осторожно укрывает её, сам идёт в душ. Сегодня он приедет на работу вовремя, а не на три часа раньше, как привык.

***

      Когда она просыпается, Леви лежит рядом, она накрыта одеялом, на улице уже светло.       — Проснулась, — не вопрос. Утверждение. Леви сидит с ноутом, уже одет, причёсан и хорошо пахнет. Она разочарована, ей хотелось посмотреть на него растрепанного. — Голодная? — она кивает и сонно улыбается ему. Он ладонью топает по её темечку дважды, Микаса читает во взгляде несвойственную ему нежность. Приятно. Леви выходит из комнаты. Она приподнимается и понимает, что совсем голая. Быстрее к шкафу, взять хотя бы трусы и футболку. — Не плохой вид, — Леви стоит в дверях и нагло пялится на неё, ей хочет прикрыться.       — Я думала, Вы на кухне, — Микаса тушуется.       — Когда ты стоишь тут, голая, и выкаешь мне… — Леви направляется в её сторону. — Это может быть чревато последствиями…       Она улыбается и тупит взгляд в пол, как дурочка. Он подходит к ней со спины. Микаса голая, Леви полностью одет. Белая выглаженная рубашка, портупея на плечах, две кожаные кобуры с пистолетами, чёрные деловые брюки, начищенные до блеска остроносые чёрные монки*. Он источает опасность, под её кожей пробегает огонёк.       «Как дорогая шлюха и её господин».       Она краснеет от такой ассоциации. Леви следит за ней внимательными ясными глазами, его грубые ладони проходятся по её ягодицам и бедрам. Он опускается на колени, всё это время не прерывая зрительного контакта с нею через зеркало. Она следит за этой картиной в отражении, зачарованно. Леви касается её ягодиц губами. Проводит носом и щекой по ним, Микаса смотрит приоткрыв рот, он трогает языком талию, целует, вдыхает её запах, смотрит потемневшим взглядом через зеркало. Она наблюдает, как Леви поклоняется ей. Будто бы она божество, икона. Завораживает.       «Красиво».       — Марш в душ, пока я тебя не съел… — шипит он, и игриво рыкнув, кусает её за ягодицу.       Она взвизгивает, отпрыгивает и убегает в ванную, стыдливо улыбаясь. Улыбка не сходит с её лица всё время, пока она моется. То шоу, перед зеркалом, — это было что-то. Эта картина будет теперь перед глазами до конца жизни всплывать. Микаса, оказывается, такая красивая.       Выходит из душа, завернутая в полотенце, с влажными волосами. Он сидит вразвалочку, как обычно, в одной руке кружка, другая заведена за спинку стула. Его повадки и манера держаться напоминают ей, совсем чуть-чуть, капитана Джека Воробья. Она улыбается своим мыслям. На столе уже ждёт кофе и бутерброды. Она не прячет улыбку, он в открытую за нею наблюдает, по лицу Леви невозможно прочитать мысли, но его тяжёлый взгляд осязаем почти физически. Ей так приятно плавать в этом его вожделении. Упивается этим, у неё ноги подкашиваются. Садится напротив него на своё место. Микаса чувствует себя иначе, какой-то водяной и приятно-измождённой. Наевшейся. Она тоже позволяет себе смотреть на него пристально. Ей так нравятся его волосы, его глубоко посаженные глаза, постоянно полуприкрытые веки, цепкие серые радужки, немного холодноватый оттенок кожи. Его тонкие губы. Прямой и точёный нос. Его сексуальность изящная, едкая и колкая. Как острая игла, вживляющаяся под кожу. Пронзающая до боли каждое нервное окончание, встречающееся на её пути. Вспарывает мышцы. Дробит кости. Микаса не замечает, как берёт ноготь в рот и покусывая его, разглядывает Леви. Понимает, какой у неё вид, только когда слышит свой томный выдох. Леви ухмыляется. Ей так о многом хочется его спросить, но не сейчас, сейчас она хочет только рассматривать его и трогать. Нюхать. Пробовать на вкус, пока он позволяет. Микаса проглатывает слюну. Леви протягивает ей бутерброд:       — Ешь.       Микаса принимает это за своеобразный вызов. Смотрит ему в глаза и медленно засовывает бутерброд себе в рот, обнимает его губами и немного вытаскивает наружу, всё также смотря в глаза, погружает его обратно. Ей очень нравится видеть, как внимательно Леви наблюдает. И он не прерывает, не язвит и не стыдит её. Ей кажется, что сейчас он полностью в её власти. Она так же почувствовала себя вчера, когда Леви, возвышаясь над ней, дрочил, пялясь на неё. Стонал, дрожал и трясся от удовольствия. Она увидела его таким, каким Эрена никогда не видела. Тогда, в тот момент, Леви снял маску безразличия и раскрыл для неё все свои эмоции, отразившиеся на лице. Микаса почувствовала себя впервые в жизни богиней, избранной, и ей захотелось снова себя так почувствовать. Будто бы она обрела власть над Леви. И теперь он принадлежит ей, с того самого момента. Микаса откусывает бутерброд, медленно пережёвывает. Глотает.       — Умница…       Она млеет и снова чувствует себя маленькой. Так приятно…       — Но больше так не делай, пока я не скажу, — он отпивает из кружки.       — Да, Сэ-эр-р, — тянет Микаса лукаво прикрывая глаза, Леви стреляет в неё колким взглядом, за дерзость.       — Тц. Мне пора, — он поднимается, Микаса проходит за ним в прихожую, провожает — впервые за всё время. Он засасывает её, не целует, а прямо засасывает. Шарит по-хозяйски языком в её рту, она не ожидает этого, поэтому мычит. Он будто бы пьёт — так он её целует. Шепчет ей в губы:       — Будь умницей.       Микаса кивает, Леви продолжает играть с нею даже сейчас.       Дверь закрывается. Микаса остаётся одна.       Бредёт обратно. Допивает кофе, который он приготовил для неё. Вчера на кухне был кавардак. Она вспоминает, что где-то здесь должны были лежать её трусы. Видимо, Леви всё убрал ещё до её пробуждения. Она действительно находит их вместе с синим халатом на полотенцесушителе. Напоминание об их с Леви связи вчера. Доказательства, что это действительно произошло, в реальности. Не во сне, не в мыслях, это правда случилось. Микаса испытывает, вопреки всему, очень двойственные ощущения. Постепенно, то ли из-за того, что Леви оставил её одну, то ли из-за удовлетворённого вожделения, внутри просыпается дрожащее, как трусливый заяц чувство, отдающееся тревогой в макушку. Тянет, опять тянет. Не туда. Туда куда не надо. Она же только что получила два сумасшедших оргазма. Леви ведь обращался с ней так, как она всегда того мечтала. Она почувствовала себя на вершине мира рядом с ним. С Леви. Он возвел её на эту высоту. А теперь, пробыв наедине с собой, какие-то жалкие несколько часов, она срывается кубарем вниз. Какого-то хрена в голове всплывает момент с Эреном, когда она его в щёку поцеловала провожая на работу утром. Ведь с ним тоже бывало хорошо.       Совершенно деструктивный порыв, пойти к нему, во всём раскаяться. Ради того чувства, которое было с нею в те редкие мгновения покоя. Возможно она ещё сможет вернуть его, и…       «Чёрт! Нет, нет!»       Это уже не так сильно ею владеет. Она в состоянии бороться и победить. Но оно там сидит и капает на мозги. Она на пару секунд теряется — где правда? Она совершила роковую ошибку? Ведь пока не переспала с Леви — был отходной путь, был тоненький, хлипенький мостик назад. А теперь его нету. НЕТУ. Права ли она в своём выборе? Будто бы граница смазалась. Хорошо ли то, что она испытала свой первый оргазм в объятьях мужчины, и этим мужчиной стал некто другой, а не Эрен? Она конченная теперь после такого. Может быть было правильно оставаться с Эреном и дальше, ведь она к нему привыкла, и нельзя было его бросать и делать ему больно. И хотя они не были расписаны, расставания это ведь тоже разрушение, а разрушать — это грех. Хотя она не уверена, но так ей кажется. Она не имеет права быть счастлива сейчас.       Хочет опять вернуть стабильность, уродливую, но стабильность, к которой она привыкла. Правильность. Как её воспитывали: жена должна быть терпелива, должна служить мужу, должна быть верна и целомудренна. У мужа всегда должен быть секс и еда, чего бы между ним и тобой не происходило. Микаса провалилась по всем этим пунктам.       Она терпела — это так, но не достаточно. Не дотерпела. Служила. Старалась, хоть и получалось паршиво. Да она предалась Эрену, самой себе не оставила пространства для эго. И всё же, по итогу — так себе из неё слуга, Эрен всегда был ею недоволен. Его вечные замечания, подзывания к холодильнику и указывания на беспорядок. Эрен хватал её за ухо и вёл на кухню, как котёнка тыкал. Поэтому, когда Леви сказал ей про то, что за найденные в холодильнике гнилушки он заставит её мыть всю кухню, Микасу внутри перевернуло неприятно, хотя и виду не подала.       И верной она себя назвать тоже не может. Кроме очевидного, ей порой на работе встречались коллеги или клиенты, которые очень мило с нею обходились, она часто, слишком часто, ловила себя на мысли, что этот или тот, другой милый парень, ей нравится и она хотела бы ему нравиться тоже. Хотела, чтобы он так с нею по-доброму обходился, ласково. Мечтала убежать от Эрена, она думала об этом буквально каждый день, уже много лет. Она хотела прекратить эти отношения с ним, но ей не хватало. Она и сама не понимает, чего именно не хватало. Она уходила, и через какое-то время начинала вспоминать позитивные мелочи их совместного быта. Такие мелкие вкрапления сладости, которые на фоне общей горечи, ощущались очень, очень весомыми и драгоценными. Ради таких моментов она была с ним. Ей казалось, подобных не будет. Она больше никому не будет нужна. Но вот, ей судьба дарит Леви. И с ним сладких моментов уже куда больше, чем за всё время прожитое с братом. И всё равно, всё равно её что-то тащит за шкирку обратно. Мысли возвращают туда. И сейчас начали приходить именно те, что вызывают тоску, а не гнев и обиду. Ей так тоскливо, хоть вешайся. Прямо сейчас вся почва уходит из-под её ног. Она не думает об Эрене только пока видит или говорит с Леви. Он давал ей обещание, что не отпустит обратно. Она набирает ему.       — Алло, — отвечает ей сразу.       Когда он поднимает трубку и она слышит его голос, ей сразу становится спокойнее, хотя не сразу осознаёт, что делает. И, что вообще сейчас ему говорить? Чего она от него хочет?       — Привет… — она почти задохнулась.       — Ты в порядке?       — Теперь да. Мне просто нужен твой голос, — она громко проглатывает. — Поговори со мной. Пожалуйста, — она сидит на кровати, обняв колени руками и кусает губы. На самом деле она уже почти рыдает и изо всех сил контролирует дыхание. Она не хочет, чтобы он понял.       — Что-то случилось.       — Нет, ничего тако…       — Что-то случилось? Ты перешла на «Ты».       — Ох… Правда? Даже не заметила…       — Я не против.       Микасу окатывает смущением.       — Что случилось, Микаса? Отвечай.       Она зажмуривается, и несколько раз выдыхает в трубку. Не выдерживает и всхлипывает.       — Он что-то сделал? Он там сейчас? — его голос звучит обеспокоенно и угрожающе,       — Нет! Нет, его нет! Он не приходил. Всё в порядке!       — Тогда, почему ты плачешь?       Она вовсе не готова об этом говорить. Не хочет вытаскивать на сцену. Не надо. Пожалуйста.       — Потому что ты мне нужен. Очень, — она всхлипывает, теперь уже не таясь, — кхах… Прости. Прости, я сейчас успокоюсь.       — Ясно. Собирайся. Через полчаса за тобой заедут, побудешь у меня.       — Нет, нет не надо, я не хочу лишние хлопоты доста…       — Мне будет спокойнее так. Считай это моим капризом.       — Хорошо… — Микаса сдаётся, умиляясь его откровенной лжи, улыбается. — Спасибо. Спасибо. Ты только не клади трубку. Ладно?       — Ладно.       Микаса ставит телефон на громкую связь, роется в шкафу, Леви задаёт вопросы:       — Чего наденешь?       — А-ам… А есть какой-то дресс код?       Леви хмыкает.       — Что-то, что прикроет твою сладкую задницу.       Микаса вспоминает, как Леви облизывал её ягодицы утром, смущается и улыбается, эта его шутка действительно помогает расслабиться ей.       — А… хорошо. Вариант ехать в купальнике — отменяется… — кажется, это первый раз, когда она говорит с ним в таком непринуждённом духе.       — Да, будь добра.       Она слышит его смешок в трубке, ей нравится, как он подыгрывает,       — Тогда будет скучный набор… джинсы и футболка с неприличным принтом, — она смущённо смеётся,       — Это с каким?       — Пусть будет сюрприз.       — Надеюсь, обойдётся без гениталий?       — А если не обойдётся?       — Тогда ты смутишь бедного очкарика и он будет краснеть всю дорогу.       — Очкарика?       — Да, это Армин, он занимается твоей квартирой кстати.       Микаса всё ещё не привыкла к его острому языку. Но ей определённо приходится по вкусу его манера речи. Они говорят всё время, пока она собирается.

***

      В дверь звонят, Микаса открывает. Армин улыбчивый, худощавый, светлый парень примерно её возраста, в сером костюме. Он оказывается очень милым человеком. Правда смущает тем, что пялится на неё искоса всю дорогу, пока они сидят в машине. Видимо он замечает её смущение, потому что говорит ей,       — И-извините, мисс Микаса. Я не хотел смущать.       Микаса вежливо улыбается.       — Позвольте личный вопрос? — он смотрит на неё, она кивает. — Вы его девушка?       Микаса тушуется, подбирает слова, и открывает рот, как рыбка, безмолвно, и не находит ничего лучше, чем:       — Мы вместе, — и зажимает губы. Вот он какой, её статус. Смакует это слово — «вместе». Не рано ли? Всё слишком быстро. Слишком.       — Вы, видимо, очень для него особенная.       — П-почему Вы так решили? — она поворачивает к нему голову, ошарашенно.       — Ну… ходят слухи, что у шефа не было никого уже очень, очень много лет. Ребята в офисе уже делали ставки, гей ли он, кхэм. Простите. Но тут — приказывает привезти девушку. Причём из его дома…       Микасе сейчас уже не до самокопаний, она и думать об Эрене забыла. Теперь ей открылась интересная подробность о Леви. Она, выходит, у него первая, за долгие годы?       Армин довозит Микасу до штаба, провожает к кабинету Леви, она впервые видит его — это «аквариум», намертво завешанный жалюзи. Ей становится немного волнительно, будто бы вызвали «на ковёр» к школьному директору. Она не чувствует себя органично в этом месте, плюс на неё пялятся все, она краснеет и ёжится. Армин стучит в дверь, а у Микасы сердце из глотки готово выпрыгнуть. Слышит его голос из-за двери. Сейчас от общей атмосферы, голос Леви звучит для неё особенно начальнически:       — Входите.       Армин толкает ручку и входит первым.       — Сэр.       Следом заплывает Микаса. Она впервые в его кабинете, настоящем, таком же стерильном, как его дом. Тут кажется всё хрупким, из-за стеклянных стен, и при этом просторно. Даже стоит диван, почти такой же, как у него в комнате, совершенно не вписывающийся в это бездушное пространство офиса, в стиле хайтек. Леви источает совсем иную ауру, нежели она привыкла дома. Она боится шелохнуться и стоит по струночке смирно. Что это с ней? Он ведь просто сидит за здоровенным чёрным столом, что-то печатает. Его взгляд меняется, почти незаметно, когда замечает её.       — Арлерт, ко мне никого не пускать. Свободен, — тот кивает, мигом шмыгает прочь и закрывает дверь.       А Микаса стоит. Леви откидывается на сетчатую спинку стула и обводит взглядом её с ног до головы.       — Вайфу? — Леви задает этот вопрос, а Микаса не понимает о чём он. Хлопает в ответ ему глазками. Леви, видимо, понял, потому что уточняет: — На футболке у тебя.       — А-а-а. ДА, — Микаса немного отмирает. У неё на футболке красуется это слово красными буквами.       — Не стой, как вкопанная. Подойди ко мне, — Леви покручивается в кресле и хлопает пару раз ладонью по подлокотнику, по-хозяйски. Он всё буравит её взглядом, пока та идёт. Она обходит стол и останавливается в метре от Леви. — Тц, — он подкатывается к ней и усаживает себе на колени, она от неожиданности напрягается. Смотрит на него обмерев от ужаса, и пикнуть не может. Он кладёт руку на внутреннюю сторону её бедра и гладит, поднимаясь выше. Так откровенно. — Мне нравится твоя стеснительность. Но иногда это р-р-раздражает, — он стискивает ладонь на бедре Микасы, в ответ она пищит и закусывает нижнюю губу. — Если я говорю «подойди ко мне», значит ты должна… — он кивает ей, чтобы она продолжила. Микаса, буквально, собирает все силы, чтобы прошептать, голос её покинул, как и самообладание.       — П-подойти к Вам? — она произносит это, ища поддержки в его глазах. Почему она снова говорит ему «Вы»?       — Умница, — одобряет Леви. Микаса чувствует приятное томление во всём теле. Микасе нравится, как он себя с нею ведёт. Микасе нравится, как он с нею играет. Нет, не играет же, он искренен. Микасе очень это нравится. Ей сейчас хорошо, ни одной мысли о брате, ни мельчайшего порыва. Даже вспомни о нём, ей сейчас было бы всё равно. Леви. Она пьянеет. Воздух сгустился, ещё когда дверь за её спиной захлопнулась. Он реализовывает её самые больные фантазии. Ей хочется потрогать эти ремни на его плечах, тянется к ним, но Леви перехватывает её запястье. — Я не разрешал, — его голос хлёсткий, он водит глазами вверх-вниз, смотрит на её приоткрытые от желания губы. Всего пара минут с этим мужчиной и она уже готова на всё. Микаса беспомощно сжимает пальцы и выдаёт, совершенно неожиданный для себя, скулёж. — Расскажи-ка мне, — Леви отпускает её запястье и возвращает свою руку на её бёдра, продолжает гладить, сжимает их. — Почему ты мне позвонила? Так не терпелось до вечера? — он поднимает брови, второй рукой гладит её зад. — Давай так, ты отвечаешь правдиво, а я разрешу тебе меня потрогать. Идёт? — он сверлит её взглядом, ожидая ответ. Микасе тяжело дышать. Он это серьёзно? Она, с полуопущенными от возбуждения веками, сидит на его коленях, и мелко кивает несколько раз. Ей кажется, что когда она встанет, на его бедре останется влажный след от неё. Ну точно останется. — Ты испытывала оргазм с ним? — они оба прекрасно понимают, о ком он говорит, Микаса мотает из стороны в сторону головой. — А сама с собой? — она стыдливо жмёт губы и прячет глаза.       — Да, — выдыхает она тихо.       — Расскажи мне, чего ты представляешь обычно? — Леви массирует её бёдра и давит ребром ладони на промежность, смотрит в глаза. У неё непроизвольно сжимаются мышцы внутри, прямо там. Почти больно. Она беспомощно скулит. — Меня представляла, Микаса? — он нажимает сильнее, ей тяжело говорить, только издаёт хныкающий высокий звук и кивает. Ей сейчас безумно стыдно. Леви вдыхает воздух сквозь зубы. — С-с-с-с… Хорошо, — он отнимает руку от её ног. — Выбирай одно. Волосы, член, или портупея, — он ставит её в тупик этим предложением. Она хлопает глазами, тупо.       — Но Вы не говорили, что можно только одно…       — Или ни одного, — он бескомпромиссен. Микаса поджимает губы. Думает пару секунд, и тянет руку к его ширинке. Трогает впервые его член сквозь ткань брюк. Вот он, такой толстый, не удивительно, что вчера внутри неё всё сжалось настолько, что самой больно стало, она выдыхает стон. Ей очень нужен его поцелуй сейчас, она поднимает взгляд от паха к его лицу, оно не выдаёт эмоций, но глаза с поволокой. Микаса же смотрит на него умоляюще,       — Поцелуй… пожалуйста, один поцелуй… — просит она его.       Леви привлекает её за шею к себе, целует. Ей становится легче немного, чувствуя его язык у себя во рту. Она гладит через штаны его, он дышит тяжелее. Затем отпускает её резко.       — Встать, — отдаёт приказ, она не сразу понимает, не слышит, — Встать, я сказал, — хлёстко произносит он. Микаса поднимается. Леви дышит тяжело, смотрит на неё исподлобья, делает один глубокий вдох, — Иди на диван, и сиди тихо, пока я не закончу.       Она идёт к дивану на негнущихся ногах, садится. Волнующая пульсация между ног всё ещё не исчезает, ей нужно совсем капельку облегчения, она засовывает между ног руку и сжимает бёдра, тесно-тесно.       — Микаса, я всё вижу, — цедит Леви, будто предупреждает, смотрит на неё искоса, — Убери руку.       Просто, от его тона и голоса, её пробивает волна особенно невыносимой истомы. Ей так нравится его контроль над ней. Хочет быть под его присмотром отныне и навсегда. Пока она смотрит на Леви со стороны, в его хищный прищур, дерзкий профиль, источающий властность, что-то странное происходит с нею, она не в силах выпрямиться, всей кожей подрагивает, глаза сами собой закатываются, она запрокидывает голову, проводит ладонями по своей шее, от каждого движения волны мурашек пощипыванием разбегаются по всему телу. Леви это замечает.       — Руки. Убери, — чеканит он громче прежнего. Каждое слово сечёт её, как плётка, и отзывается в её дырочках. О Боже, она ничего не может с собой теперь поделать. Какой же беспомощной и маленькой она себя сейчас ощущает, чувствует его колоссальную власть над ней. Она слышит своё жалобное хныканье, точно такое же как и вчера. Теперь он смотрит на неё пристально. Микаса уже не сжимает, но пульсация сама собой между ног усиливается, она не может контролировать тело, изгибается и трётся задом. От его голоса её выкручивает изнутри. Просто сидя в стороне, наблюдая за ним, слушая его, она уже сошла с ума. Ему даже ничего делать с нею не пришлось. Леви поднимается с места, направляется к двери, закрывает её на ключ.       Он всё видел.       Подходит к Микасе, беспомощно сидящей на диване и глядящей на него, становится напротив неё держа руки в карманах штанов. Его тяжёлое дыхание — единственное, что выдаёт его возбуждение.       — Я запрещаю тебе так делать, Микаса… особенно наедине с собой. Тебе ясно? — ядовито и елейно одновременно, произносит он. Обхватывает нежно-нежно её подбородок ладонью, смотрит ей в глаза, Микаса пытается тереться об эту его руку, кусает губы себе. Она скулит и следует за его рукой, которой он увлекает её лицо ближе. — Я прощу тебя. На этот раз. Но тебя придется научить дисциплине…  — она млеет от звука его голоса, смотрит на него заколдованными глазами, всё её тело горит. Она опять издает беспомощный тихий писк. Леви без суеты расстёгивает ремень свободной рукой, приспускает штаны и высвобождает член. Он оказывается прямо под носом Микасы, она сглатывает.       — Ты ведь этого хотела? — Леви перемещает плавно ладонь с её подбородка на затылок, не спеша сгребает её волосы и наматывает их на кулак. Тянет, запрокидывая её лицом к верху, заглядывает ей в глаза, лениво поглаживая член второй рукой. — Отвечай, — он натягивает её волосы чуть крепче.       — Д-да, — она дрожит от невыносимого томления.       — Нет, Микаса… Правильно говорить: «Да, Сэр», — Леви объясняет, как двоечнице.       — Да. Сэр… — пропискивает Микаса и рефлекторно двигает тазом. Леви моментально реагирует, тянет волосы.       — С-с-смирно. Я сказал.       Он ей приказывает, волна дрожи пробирает с головы до ног, он держит за волосы крепко. Леви подчинил её себе. Он может делать с нею всё, что захочет. У неё нет ни сил ни желания сопротивляться. Ей хочется, чтобы он взял её и разрешил хотя-бы облизнуть его член. Она хочет, чтобы ему было приятно. Она хочет, чтобы он похвалил её. Микаса теряет фокус в глазах, пыхтит, сводит бровки домиком и хнычет, откровенно. Она уже ничего не видит, будто куда-то испаряется, её возвращает на землю пощёчина.       — Не улетай, Микаса. Я ещё с тобой не закончил, — он плавно и неспеша гладит член. Микаса чувствует себя предельно безвольной, будто она тут исключительно ради его удовольствия, как будто она его рабыня, которой пришло время хорошенько послужить своему хозяину, её ведёт ещё сильнее от этой мысли. — Хочешь его попробовать?       Микаса дрожит от желания, судорожно кивает, открывает рот и тянется кончиком языка, Леви не даёт ей дотронуться. Сквозь зубы ей говорит:       — Это было невежливо. Сначала попроси… — она, не помня себя смотрит, как Леви водит рукой по члену, Микаса уже не может, ей кажется, что если сейчас она не дотронется до его члена хотя-бы чем ни будь, то свихнется.       — Пожалуйста, пожалуйста… — жалобно тянет она.       — Проси вежливее…       — Пожалуйста… Сэр. Пожалуйста, умоляю Вас, Сэр, мне очень нужно… — она переходит на скулёж.       Он притягивает наконец-то её за волосы к члену, и Микаса обхватывает головку губами, так будто это способно буквально утолить её жажду. Она смакует. Его нежнейшую кожу обводит языком кругами, чувствует солоноватый вкус его смазки, проводит кончиком языка по уздечке, слышит сдавленный стон Леви, от чего у неё мутится рассудок, Микаса стонет, изгибается в пояснице, заглатывает член ещё глубже, прикрывает глаза от чистейшего морального удовольствия.       «Леви имеет меня в рот. В рот».       Она поднимает глаза наверх, видит его, сосредоточенный на ней, взгляд и приоткрытый рот, из-за этого она стонет, и её охватывает желание сделать ему ещё приятнее. Она делает поступательные движения головой, одновременно водит своей ладонью по его члену, мокрому от склизких слюней. Создаёт вакуум у себя во рту, чувствует кулак в её волосах, он сжимает его всё сильнее, её тело отзывается пронзительной истомой. Леви запрокидывает голову и срывается, начинает толкаться в её рот сам, держа её за гриву.       — Какой сладенький р-ротик, Микаса… — он говорит остро, у неё пробегает волна мурашек от этого, а потом Леви резко выдергивает член из её рта с непристойным чпоканьем. От члена к её рту живописно тянутся дорожки густых слюней, опускающиеся под собственной тяжестью и пачкающие её и без того мокрый подбородок.       «Трахните меня, пожалуйста трахните, трахните меня в рот ещё». — она готова его умолять об этом.       Леви смотрит на неё с угрожающим оскалом.       — Ну раз уж ты так просишь…       Микаса скулит буквально, по-другому этот звук нельзя назвать. Она что, всё это вслух сказала?! Ей дико стыдно, краснеет. Леви снова притягивает её, Микаса заглатывает его член. Твёрдый, мокрый, скользкий, насаживается на него до глотки, Леви шипит, ослабляет хватку на её волосах, давая ей свободнее двигаться. Микаса начинает всё делать сама, ловит ритм, водит ладонью вверх-вниз и языком вокруг головки и по уздечке, сжимает рукой его член крепче. Леви распаляется, снова берёт контроль на себя, и вбивается ей в рот несколько раз так, что вызывает рвотный рефлекс и она начинает почти задыхаться, но он быстро берёт себя в руки, и начинает трахать её рот размеренно и плавно, давая отдышаться Микасе. Он снова откидывается назад и ослабляет хватку.       — Соси сама…       Микаса под его внимательным взглядом старательно водит языком, держит ритм, она чувствует, что почти. Начинает ощущать, как сильно член в её рту напрягается, становится твёрдым как камень, ещё немного, она продолжает так же размеренно сосать и лизать. Леви зажимает её волосы сильно и напрягается всем телом. И вот, он вздрагивает.       — Ммф… — Леви низко стонет, гортанно, стараясь быть тише, пока она усиливает нажим и ускоряет ритм. Сперма, соленая и вяжущая, стекает на корень её языка, она проглатывает всё до капли, высасывает, облизывает, ловит кайф от всего происходящего. Она будто бы сейчас запечатлелась с ним, через это действие. Снова чувствует эту власть над ним, она такое испытала впервые только вчера. Он вытаскивает стоящий колом член из её рта, наклоняется к ней и целует в губы глубоко, нетерпеливо просовывает руку ей в джинсы, ей стыдно, ведь Микаса чувствует уже с самого начала влагу в трусах. Его пальцы настойчиво гладят клитор.       — Давай, — снова голос, снова этот дерзкий тон, Микаса изгибается всем телом навстречу его руке, он ловит нужный ей ритм, она чувствует, как постепенно что-то надвигается, — Твои трусики слишком мокрые для «хорошей девочки»…, — она почти, почти… — Ты любишь сосать хуй, да, Микаса? — ей ужасно стыдно от его слов, хочется скрыться, но он смотрит в глаза, её захлёстывает волна, которая предательски выворачивает всё её тело, а сама она стонет так сладко и громко… он затыкает её рот поцелуем, придерживая за голову. Микаса обессиленно оседает, а Леви продолжает приятно поглаживать её клитор и целовать щеки, пока дрожь не проходит окончательно. Сам валится на диван и кладёт её голову себе на плечо, прижимает. Микасе хочется потереться о него лбом, она даже делает это уютное движение к нему в подбородок, он гладит её по щеке, она льнёт к нему по-кошачьи, старается прикоснуться к нему всеми частями тела.       — Мне показалось, или ты почти кончила, пока я сидел за столом? — он приподнимает бровь, Микаса краснеет и прячет взгляд.       Леви возвращается к работе, Микаса же сидит на этом диване, листает телефон. Она чувствует себя ребёнком, которого папа взял к себе на работу. Ходит и рассматривает всякие схемы на стене и карты, папки и книги на полках. Поглядывает на Леви украдкой. Так проходит три часа. Намного спокойнее быть сейчас с Ним. Не сидеть в квартире наедине с собой и прошлым. Пока они так и не поговорили о её слезах и Микаса выдыхает с облегчением. Она ещё не готова.