На волосок от гибели

      Лиам не помнил, в какой момент все это произошло.       Он терпел до последнего, принимал все удары на себя, пытаясь прикрыть остальных, но в итоге он не выдержал и взорвался. Мейсон всегда знал, что у друга есть определенная черта, перейдя за которую ты получаешь бомбу далеко не замедленного действия, и понимал, когда нужно было вовремя остановиться и увести Лиама от прямого огня, но в этот раз не получилось. Он лишь наблюдал за тем, как разворачивается словесное сражение, результат которого явно никому не понравится. Хотелось исчезнуть с лица земли и не быть свидетелем этой неприятной перепалки, но Хьюитт не мог бросить Лиама, которому скоро может понадобиться помощь, дружеское плечо, потому что не было у него в этой комнате никого ближе него. Однако сам Данбар и не обращал внимание на тех, кто сейчас смотрел на него: все они, ничего не понимающие, стояли по отведенным углам и наблюдали мини-спектакль, в котором он играл главную роль. Ему было все равно на них, потому что его мысли были заняты гневом, что тек по его венам; из-за него он не слышал звука собственного разума, не чувствовал никаких сторонних запахов и, тем более, не слышал ничего, кроме ярости, заполонившей его нутро.       Раньше он старался сдерживаться, находил в себе силы не выпускать наружу зверя, прислушивался к своим человеческим инстинктам, но сегодня ничего из этого не работало. Лиам попросту хотел, чтобы весь накопленный за долгое время гнев дал о себе знать, чтобы он напомнил окружающим, как опасно вступать с парнем в битву. Ему было плевать, кто перед ним. Ярость настолько запеленала глаза, что Данбар перестал видеть перед собой человека, перед ним сейчас мелькала опасность, которую, по его внутреннему ощущению, нужно было устранить. Скотт сейчас был красной тряпкой для быка, он раздражал его одним видом и голосом, его хотелось заглушить, вырубить, чтобы все это прекратилось, чтобы боль быстрее отступила, и он почувствовал себя нормально. Лиам вовсе не ожидал, что однажды решится на такое, что возненавидит Маккола и попытается наброситься на него: он никогда не думал, что внутренний зверь окажется настолько голодным.       Возможно, этого можно было бы избежать. Если бы беседа с самого начала проходила в спокойной атмосфере и на равных, то он не испытал бы такого сильного потрясения и не захотел бы причинить боль своему другу. Лиам ведь прекрасно знал, что он не убийца; ему все об этом говорили, все в него верили, но он иногда забывал о чужих словах. Он помнил лишь разъяренный голос в голове, видел лишь кровь на своих руках и чувствовал свой гнев — все это стало частью его ДНК, частью его натуры, с которой он не мог бороться, поэтому выпустил на волю волка. Хотя до этого и подумать об этом не мог: даже в мыслях не было оголять собственную ярость, когда переступил порог чужого дома. Лиам зашел за Алеком в прихожую, разулся и двинулся дальше, но, как только шагнул в гостиную, почувствовал до боли знакомый аромат. Долго гадать не пришлось: выглянув из-за спины подростка, он увидел сидящего за столом Скотта, который явно давно ждал их прихода. Сложно было описать словами те эмоции, что ощутил Лиам, как только увидел альфу: это был страх вперемешку с недовольством, такое тянущее, дискомфортное ощущение в области живота. Глянув на Мейсона, получил удар. Это он их позвал сюда, именно он написал сообщение и собрал их вместе; конечно, голос разума говорил Лиаму, что Хьюитт здесь не при чем, потому что он не может тягаться с альфой, но внутренний голос был уже крайне зол.       Он кричал что есть мочи. И заткнуть его было невозможно.       Зато вот Скотт, уже поднявшийся со стула, продолжал молчаливо поглядывать в его сторону: ему не нужно было ничего говорить, потому что Лиам уже в его взгляде читал разочарование. То самое чувство, что он ощутил в своем сне не так давно. Все это сбывалось. Вот он, Скотт Маккол, стоит перед ним, он разгневан, но виду не подает, он контролирует свой запах, однако Данбар и так прекрасно понимает, что все потеряно и ему не уйти от этого разговора. Мелисса пытается на заднем плане разрядить атмосферу, она приглашает всех выпить чаю, но оборотням явно сейчас не до чаепития. Скотт скрестил руки на груди и глядит исподлобья: он насупился, его добрые карие глаза превратились в два свирепых животных глаза, и смотрели они прямо на парня, который, слегка замявшись, остался стоять недалеко от входа в гостиную. Мейсон ненароком подумал, что Лиам хочет сбежать, хотя знал, что это было не в его характере. Он из тех, кто нападает, а не сбегает. И Данбар остался: он тоже встал в стойку, засунув руки в карманы куртки, и достаточно уверенно посмотрел в ответ на Скотта. Он не пасовал перед ним, хотя в глубине души чувствовал трепет — сейчас будет что-то не очень приятное, и он был готов к этому.       Наверное.       Скотт шагнул вперед, приблизившись к Лиаму на расстоянии вытянутой руки, и с вызовом в голосе произнес:       — Помнится мне, что во время нашего последнего разговора, ты уверял меня, что сразу позвонишь и попросишь о помощи, если что-то случится. — Он выглядел не злым в данный момент, скорее, расстроенным, как будто он был единственным одноклассником, которого не позвали на подростковую вечеринку. — Но ты не сделал это. Ты втянул в этот хаос всех, даже Лидию. Ты заставил всех остальных, даже мою маму, ничего мне не говорить о происходящем. Мне! Ты заставил ее, — он махнул рукой за спину, показывая на Мелиссу, — врать собственному сыну!              — Скотт, я…       — Я не закончил, Лиам! — он пригрозил ему пальцем, как будто был учителем и отчитывал нерадивого ученика. — Ты не понимаешь, в какую опасность ты всех втянул? Не посоветовавшись, решил кинуться в омут с головой. Люди мертвы, охотники у вас на хвосте, а Неметон продолжает требовать жертв, ты серьезно полагал, что у тебя получится справиться со всем в одиночку?       Последние сказанные слова больно ударили Лиама в грудь. Ощущение беспомощности посетило его мысли; он чувствовал, что у него не было выхода, бежать было бесполезно, Скотт все равно догонит. Парень уже совсем забыл, что конкретно хотел сказать альфе, на что вначале хотел отреагировать, потому что неожиданный выпад со стороны вечно спокойного и уравновешенного Маккола выбил его из колеи. Он даже слегка пошатнулся, как будто слова имели физическую форму и могли ранить его, и отступил на несколько шагов назад. Мейсон тоже это ощутил — чувство беспомощности — как будто только что на глазах у всех Лиама отхлестали по лицу. Именно поэтому он уже подскочил с дивана и хотел каким-то образом вмешаться в этот неприятный разговор: он должен был поддержать друга, которого незаслуженно пытались обвинить, чью уверенность в себе так бесчеловечно хотели пошатнуть. Но, стоило Хьюитту только двинуться в их сторону, как Скотт сразу же пресек его желание вмешаться:       — Даже не думай, Мейсон, — он кинул на него озлобленный взгляд, а затем снова повернулся к Данбару и продолжил: — Объясни мне, Лиам, что во фразе «позвони мне и предупреди об опасности» тебе непонятно?       В тот момент парень почувствовал, как по лицу загуляли желваки, а ладони сжались в кулаки. Сдерживал себя как мог, пытался из последних сил, но этот пронзительный, требовательный взгляд карих глаз убивал внутри все самое хорошее и светлое: тьма заполонила душу, глаза запеленал белый шум, назад дороги не было. Никто, даже зашедшие в дом Бонни и Алекс, не могли остановить его от падения в бездну — никто сейчас не сможет схватить его за руку и увести от края, потому что на это потребуется храбрость. В этой комнате не было того, кто остановит и не даст пасть, поэтому Лиам больше не мог сдерживаться. Он сверкнул своими желтыми глазами и шагнул вперед к Скотту, который уже почувствовал этот нарастающий гнев и слишком поздно понял, что перегнул палку. Не нужно было так резко набрасываться на парня, повышать голос и строить из себя старшего — нужно было повременить, но было уже слишком поздно.       Лиам еще не до конца обратился: лишь выпустил на волю когти, которые вонзил в собственные ладони, надеясь на отрезвление, но лучше ему явно не становилось. Внутри него разыгралась буря из противоречия, он был зол на всех, кто находился в этой комнате, адреналин в крови зашкаливал, он слышал только собственное дикое сердцебиение и видел напротив себя цель. Он был зверем, который вышел на охоту и приметил для себя несколько жертв, — его разум сопротивлялся, но животная составляющая на данный момент была сильнее человеческого облика. Сопротивляться было бесполезно, поэтому он бросил на Скотта разъяренный взгляд и гневно, на выдохе произнес:       — Хватит указывать мне, что я должен делать! Я не ребенок! — он продолжал приближаться к Макколу, не стесняясь перейти чужие личные границы. Ему было плевать, у него уже сорвало голову. — Ты не имеешь никакого права отчитывать меня, потому что тебя здесь не было, ты не знаешь, через что мы все вместе прошли! — он разжал ладони, и кровь начала капать на пол по капле. — Почему я не позвонил тебе и не позвал на праздник? Да потому что ты задвинул бы меня в сторону и постарался бы все решить самостоятельно! Ты ведь герой, Скотт, только ты можешь справиться с опасностью! Кроме тебя в этой комнате есть другие люди, которые не уступают тебе в храбрости!       Он говорил и говорил, сокращая расстояние между ними. Все остальные были напуганы, потому что не понимали, к чему приведет такой ярый выпад в сторону альфы: сорвется ли он или стерпит этот гнев, никто не знал. Однако помочь Скотту или Лиаму тоже никто не решался. От Данбара веяло яростью, страшно было даже к нему прикоснуться. Мейсон глянул лишь в сторону Мелиссы, которая, вжавшись в столешницу у нее за спиной, боялась пошевелиться: она уже однажды спасла своего сына после нападения подростка, и сейчас было видно по ее глазам, что она поймала дежавю. Им всем было страшно смотреть за разворачивающейся картиной, в которой Лиам, будто в замедленной съемке, начал поднимать руку и готовиться к удару, и Скотт, тоже уже обнаживший когти, был готов отбить его выпад. Они оба были готовы к кровопролитию, если бы не ворвавшиеся в дом Лидия и Тео. Они единственные, кто не побоялся броситься этим двоим наперекор: Тео схватил Лиама за плечи и дернул на себя, а Мартин сразу же заняла освободившееся пространство между ними и развела в стороны руки, тем самым перекрывая им путь друг к другу.       — Брейк! Угомонились оба! — она поглядела на все еще злого Лиама, а затем перевела взгляд на успокоившегося Скотта. Она явно была на взводе. И ее разозлил не Данбар, который не мог держать себя в руках, а именно альфа, который по логике вещей должен был быть умнее. Она с укоризной посмотрела на него: в ее взгляде читались разочарование и возмущение, она была недовольна поведением своего друга. — Мне плевать, кто прав, кто виноват, но вы оба должны успокоиться. Не умеете разговаривать спокойно, так молчите оба! А ты, — она смотрела только на Скотта, — должен быть гибким и понимающим. Ты уж точно несправедлив к нему, Скотт. — Сказала прямо в глаза, смотря неотрывно, и не жалела об этом.       И сказанное девушкой на секунду отрезвило всех присутствующих в комнате, они выдохнули от облегчения, и только Лиам все еще чувствовал в себе жажду крови. Он чувствовал на своих плечах давление, ощущал спиной чужую вздымающую грудь и слышал это ровное, спокойное сердцебиение. История повторялась, и Тео мысленно просил его угомониться.       Еще на улице он услышал, как сотрясаются стены дома от разговора на повышенных тонах; он боялся, что они успеют только к финалу, к самому кровопролитию, поэтому бросился вперед, открывая перед Лидией дверь. Успели. Прибежали вовремя. И смогли оттащить их по разным углам. Тео не понимал, почему все остальные так просто наблюдали за происходящим, но тогда у него не было времени разбираться; он просто сделал, что должен был — оттащил Лиама от Скотта и сгреб его в прежнюю крепкую хватку, чтобы он не смог вырваться. Данбар пытался освободиться, он брыкался и хотел вырваться, однако сила, с которой Тео держал его в объятии, была нечеловеческой. Рэйкен сжимал его тело, вдавливая чужую спину в свою грудь, и ощущал, как оно пытается сопротивляться тесноте, но Тео не поддавался. Его волк чувствовал вибрации, которые исходили от разъяренного животного, которого он держал в руках, но парень понимал, что нельзя было реагировать — нужно было сохранять спокойствие, иначе все они окажутся в опасности.       Он опустил подбородок на чужое плечо и шепотом, прямо на ухо парню произнес:       — Я с тобой, Лиам, все хорошо. Просто дыши.       И магия это была или нет, но Данбар действительно почувствовал, как внутри него зверь сам себя запирает обратно в клетку — он пятится назад и стремится спрятаться от людских глаз, чтобы его больше никто не видел. Глаза вновь стали небесно-голубыми, а когти исчезли, тогда-то он и почувствовал облегчение и снова обмяк в чужих объятиях. В тот момент никто из них не заботился о том, как это выглядело со стороны и насколько интимна была эта сцена, потому что личное спокойствие и умиротворение были прерогативой чужим перешептываниям. Лиам понял, что он не слышит больше посторонних звуков, ему хотелось и дальше чувствовать спиной это разгоряченное тело, ему нравилось получать человеческое тепло, и Тео понимал это. Он ощущал импульсы, что исходили от Данбара, считывал его приятный, сладковатый аромат и радовался тому, что все это закончилось. По тому, как они оба сдерживали друг друга, как оказывали помощь и стремились к спокойствию, можно было много чего понять. Они вместе в данный момент были похожи на единое целое, которое невозможно было разделить на составляющие части.       Всем нужен был якорь, когда они падали в бездну. Что-то должно было их остановить. И Мейсон наконец в полной мере осознал, кто именно мог остановить Лиама от совершения опрометчивого поступка, от ошибки, что станет роковой. Он смотрел за тем, как мерно вздымалась грудь его друга, как ровно он стал дышать и как быстро приобрел человеческий вид — и все это только потому, что рядом с ним оказался Тео; тот самый Тео, которого они все так долго ненавидели. Сложно было бы в это поверить, если бы он не увидел все это своими глазами. Наверное, поэтому Лиам ему ничего не рассказывал, — он бы попросту ему не поверил и решил бы, что он рехнулся. Полагаться на Тео Рэйкена, доверять ему собственную жизнь, верить ему — это было за гранью его понимания, и именно это было причиной, почему Лиам ему ничего не сказал. Мейсон ощутил легкий укол ревности, но ему некогда было раздувать его до размеров обиды, потому что его лучший друг за это время успел выпутаться из чужой хватки и скрыться где-то за пределами дома.       Им всем нужен был перерыв, поэтому Хьюитт вздохнул поглубже и еле заметно кивнул Тео, который так и остался стоять как вкопанный, переводя взгляд от распахнутой входной двери к стоящим рядом подросткам. Парень явно не знал куда себя деть, поэтому Мейсон решил ему помочь, мотнув головой в сторону двери, мол, иди за ним — Лиаму нужен был кто-то рядом, кто понимал его без слов и с кем не нужно было изъясняться. Вопросов было много, но сейчас парень решил их отложить ради лучшего друга, которому, очевидно, была необходима сторонняя помощь. Что ж, Мейсон постарается не принимать это на собственный счет и забыть об этом неприятном чувстве недосказанности, что он ощутил в моменте. Все эти чувства мимолетны, поэтому он постарался сразу же собраться с мыслями и обратить внимание на Лидию и Скотта, которые пытались завершить неприятно начатый диалог и снова установить мир друг с другом. Сейчас им всем необходимо было прийти к соглашению, потому что иначе они проиграют, не вступив на деле в бой. И Мейсон понимал, что он должен был помочь им всем, ведь это именно он привел их прямо к Скотту, к зверю в клетку, и из-за него сейчас Лиам чувствовал себя униженным и растоптанным.       Сердце разрывалось от боли, а время неумолимо ускользало сквозь пальцы.

* * *

      Тео практически вытолкал самого себя из дома. Он все еще не мог прийти в себя после увиденного: перед глазами все еще мелькала кровь, накапавшая в коридоре, ошарашенные глаза людей и этот тяжелый, давящий запах злости. Выйдя на воздух, он приметил Лиама, стоящего на ступеньках: по его напряженной спине понял, что он все еще не отошел от этого разговора. Он так сильно был зол, что из него как будто бы выкачали весь кислород. Он действительно не дышал, был ватным и безжизненным, готов был упасть, но Тео не растерялся — он быстро подлетел к нему и подхватил его сзади; приложил немного усилий, чтобы усадить парня на ступеньки. Вроде сухо, — подумал он, мимолетно глянув на деревянные половицы. Посадил подростка на ступеньку и сам спустился на ступень ниже и присел на корточки около него. Выглядел Лиам так себе — оттенок его кожи стал мраморным, глаза выцвели, как будто их выстирали с отбеливателем, и губы подрагивали. Он смотрел в пустоту, пытаясь разглядеть там хоть что-то, в то время как Тео, сидящий рядом, пытался вернуть его к жизни.       Он приблизился к парню и взял его ладони в свои — как оказалось, Лиам уже успел замерзнуть за несчастные несколько минут на воздухе, поэтому Рэйкен принялся его отогревать. Растирая чужие ладони, он не отрывал взгляда от потухших глаз. Он надеялся, что Лиам сам очнется, без его помощи, потому что бить сейчас его он не хотел — его организм и так пережил сильный стресс. Его самого изнутри слегка потряхивало, хотя он этого не показывал. Они все там стояли, будто парализованные, боялись шаг сделать в сторону нарастающей драки, и лишь одна Лидия пошла в атаку. Наверное, правильно было сказать, что человек, который общался со смертью на «ты», не боялся ничего. Тео был ей благодарен, потому что, если бы не она, вряд ли это все закончилось бы миром. Свою заслугу в этом он преуменьшал, хотя и понимал, что Лиам успокоился только благодаря ему и его ровному, спокойному дыханию. Сложно было контролировать свое сердцебиение, когда он увидел эти налитые кровью глаза парня, так отчаянно пытающегося бороться с агрессией. Скотт действительно появился не вовремя — Лиам ведь только начал, он шел мелкими шажочками к победе над собой, но тут приехал Маккол и накинулся на него со своими обвинениями. Иногда Тео ловил себя на мысли, что Скотт был не достоин того звания, что имел.       Помотал головой. За такие слова его могли снова выгнать из стаи, потому что альфу оскорблять нельзя. Он неприкосновенный. А Лиам посягнул на его статус, он попытался сделать все по-своему, и за это получил. Несправедливо.       Тео продолжал отогревать его ладони, прислушиваясь к его сердцебиению. Постепенно оно начало утихать. Когда он ворвался в дом Скотта, то сразу же услышал, как клокочет сердце подростка — оно хотело выпрыгнуть из груди и убежать от этой перепалки. Сейчас сердечный ритм пришел в норму, да и сам Лиам перестал походить на ходячий труп. Он внезапно очнулся ото сна, когда, придя в себя, осознал, что уже далеко за пределами дома, сидит на крыльце и мерзнет из-за порывов сильного северного ветра. Ему действительно было холодно, но нахождение рядом с ним Тео грело его. Не только тело, но и душа чувствовали, как чужие прикосновения оказывали лечебное воздействие. Он чувствовал себя лучше, намного лучше, и все это из-за того, что Тео оказался рядом. Если бы не он, то, возможно, он снова напал бы на Скотта, и тогда никому не поздоровилось бы.       Очнувшись, он слегка отшатнулся от парня и выдернул руки из его крепкой хватки. В глазах напротив он увидел непонимание, но это было не что-то страшное и пугающее, а, скорее, слегка смущенное. Вот сейчас Лиам действительно понял, что Тео хотел быть рядом, он готов был пойти на это ради него. Его одного он подпустил к себе, открыл свои объятия и показал себя настоящего. Наверное, для него это дорогого стоило. Лиам смотрел в эти поросшие зеленью глаза и внезапно почувствовал, что он хочет быть к нему еще ближе. Ему было мало простых прикосновений, ему хотелось большего — сейчас Тео нужен был ему как кислород. Именно поэтому он даже не стал спрашивать: он схватил его за руки и резко дернул на себя. Когда их лица оказались в сантиметре друг от друга, Рэйкен не стал сопротивляться, он продал себя в рабство этим красивым голубым глазам. И как только они закрылись, он сам сократил имеющееся расстояние и впился горячими губами в его онемевшие, холодные губы. Они были шершавыми, потрескавшимися, все в ранках. Тео, взяв инициативу на себя, углубил поцелуй, схватившись ладонями за подростковую шею. Он изучал его. Языки сталкивались друг с другом, словно в танце, пытались нащупать общий, обоим понятный и комфортный темп. Но Тео был жестким, а Лиам просто позволил собою пользоваться. Он чувствовал, как сердце вновь начало качать кровь, как застучало в ушах, и начало спирать дыхание. Хотелось вдохнуть в легкие больше воздуха, но не хотелось отстраняться. Мысленно Лиам уже был не здесь. Было настолько хорошо, что даже одна мысль о плохом казалась чем-то абсурдным.       Тео отстранился первым. Отпрянул от чужих губ и, не убирая рук с чужой шеи, продолжил посматривать на порозовевшие зацелованные губы. Перед глазами все плыло. Если бы ему сказали, что нужно было ждать, чтобы получить такое, он ждал бы всю жизнь. Сейчас все то время, когда Лиам его отталкивал, казалось секундой. И тогда он улыбнулся ему, искренне и открыто. Прислонил свой лоб к его лбу и подарил Лиаму свою настоящую улыбку.       — Я думал, у нас все сложно.       Тот лишь усмехнулся. Заплутал в его взгляде и попытался удержать самого себя от опрометчивых действий. Он чувствовал, как его надломили, как откололи от него кусочек уверенности в собственных силах. Скотт и сам, наверное, не понял, что натворил, когда с порога набросился на него со своими обвинениями. Лиам только сейчас осознал, как больно тот ударил по нему — это чувство было сравнимо с хрустом сломанных костей. Ноющая, резкая боль в месте удара. И он не смог это стерпеть, он привык кидаться в драку, не узнавая причины, и это тоже было плохо с его стороны. Лиам должен был устоять, даже не ради других, а в первую очередь ради себя.       — Я ведь чуть не накинулся на него, Тео, — больше не было улыбок, Лиам снова выглядел потеряно. Рэйкену пришлось отпрянуть от его лица и, не убирая рук, взглянуть в заплывающие глаза. — Если бы не ты, я не справился бы. Ты мой якорь, ты держишь меня в руках и не позволяешь срываться, а когда тебя нет я…       — Тихо-тихо, — он говорил спокойно, почти шепотом, стараясь успокоить буйную душу. Положив ладони на его лицо, он смотрел на него неотрывно, стараясь расположить к себе. — Я не уйду, ладно? Я буду с тобой, пока ты не научишься контролировать себя.       — А потом уйдешь? — голос надломился, а безоблачное небо в глазах затянуло тучами.       Тео смотрел на этот грустный, пугающе печальный взгляд, и почувствовал, как в области груди что-то щелкнуло. Он почувствовал носом разочарование Лиама.       — Куда я, по-твоему, могу уйти? Здесь мой дом, здесь ты, твоя стая, а больше мне ничего не нужно.       Лиам и не заметил, когда слезы брызнули из глаз. Он чувствовал себя поврежденным, расколотым, и ему так сильно хотелось вновь собраться воедино, что он приблизился к Тео и вжался руками в его крепкую спину. Обнимая его, ему казалось, что он обнимает целый мир. Сейчас Тео для него был всем: с ним было спокойно, с ним он забывался и верил в лучшее. Не хотелось отстраняться, не хотелось его отпускать, но он уже как несколько минут слышал чужое сердцебиение. Лиам знал, что Скотт переминался с ноги на ногу на своей же террасе и благородно ждал, когда они закончат. Он чувствовал силу в собственном теле: сейчас он точно не спасует перед альфой, он не станет оправдываться или объяснять ему происходящее, потому что это вовсе не его дело.       Тео тоже знал, что Скотт был здесь. Он давно знал. Слышал его приближение еще во время поцелуя, когда ему казалось, что весь мир замер ради них одних. Но, услышав чужие шаги, он даже не думал останавливаться, он целовал Лиама все интенсивнее, он жаждал его как в пустыне жаждут воды, он весь изголодался по его прикосновениям, поэтому никакой Скотт не мог им помешать. И на удивление, он не помешал. Его благородство часто выбешивало Тео, но сейчас оно было в тему. Он тоже не хотел отпускать Лиама, боялся потерять его в настоящем среди хаоса и страха сверхъестественного мира, но, стоило ему взглянуть в его сверкающие глаза, и он сразу все понял. Он будет в порядке. Теперь он был готов встретиться со Скоттом лицом к лицу.       — Не волнуйся. Нам надо поговорить, — и легкая улыбка, засверкавшая на губах Данбара, окончательно убедила Тео в этом.       Не упустив шанса, он быстро чмокнул парня в губы, после чего поднялся на ноги и встретился взглядом со Скоттом. Тот не осуждал, не злился, он спокойно принимал увиденное. Тео даже слегка опешил, хоть и не показал это перед альфой. Поднявшись на террасу, он обогнул парня, напоследок одарив его строгим взглядом. В его глазах читалось одно — не обидь его — и Рэйкен мог поклясться, что видел, как Скотт ответно кивнул. Маккол действительно понял, о чем именно мысленно его просил парень, наверное, потому, что сам знал свою ошибку. Лидия уже настучала ему по голове, назвав его болваном, поэтому теперь он точно знал, что и как сделал неправильно. Да он и без нее это понимал — оплошал, сделал глупость, хотел подловить бету, но в итоге сам попал в ловушку, которую выстроил для парня. Когда он ехал в Бейкон-Хиллз, то был зол, потом встретился с мамой и Мейсоном и все еще был зол, а как увидел Лиама — так вообще слетел с катушек. И лишь когда успокоился, понял, как это было глупо с его стороны. Он был старше, был альфой, ему было не позволено себя так вести с кем-либо из стаи — он должен был быть умнее. И вообще такое поведение было ему не свойственно, это было похоже на помутнее, за которое он должен был извиниться.       Лиам поднялся со ступенек и, держась за перила, взобрался на террасу. Он был достаточно спокоен для человека, который не так давно хотел вспороть чужую глотку. Тео поработал на славу, — сразу подумал он и сам про себя усмехнулся. С каких пор он так лестно и с теплом стал отзываться об этом парне? Наверное, с тех пор, как влюбился. Рядом с ним все становилось сказочным, нереальным, у него пелена какая-то опускалась на глаза — это одновременно нравилось ему и пугало его. Но больше всего его сейчас пугал этот разговор. На равных. Альфа и почти альфа. Они встали друг напротив друга: один в открытой позе, второй в закрытой. Скотт снова был Скоттом, а Лиам, сложив руки на груди, был тем самым испуганным и неуверенным в себе подростком, который только что стал членом этой стаи.       Скотт решил не ждать лучшего момента, поэтому спокойным голосом произнес:       — Хочу извиниться за то, как начал эту встречу. Я не должен был так себя вести, — перевел дыхание и продолжил: — Ты уже взрослый, самостоятельный, ты не должен передо мной отчитываться.       Лиам чувствовал в его речи знакомые нотки Лидии. Явно, что она хорошо с ним поговорила.       — Но ты все же здесь. — Он не был суров, смотрел спокойно, без злобы, но все же был достаточно тверд в своих словах. Пытался набраться уверенности, пока Скотт все еще собирался с мыслями.       Сказанное немного пошатнуло альфу: он был готов примириться с поведением Лиама, с его недовольством, но он не мог поверить в то, что ему здесь были не рады. Неужели он так сильно всем мешал?       — Лиам, пойми, — Скотт слегка повысил голос, стараясь достучаться до подростка, — дело не в тебе! Точнее, не в том, что я тебе не доверяю. Я просто хотел знать об опасности, потому что это опасность, Лиам! Как ты собрался воевать с охотниками в таком количестве?       Наверное, в этот момент Лиам понял его претензию. Все это время он думал лишь о том, что альфа не доверял ему, но, похоже, причина здесь была немного другой. Опасность ведь действительно была, и они все еще были под прицелом у хаоса. Посмотрел на Скотта другими глазами, забыв о ярости, и почувствовал собственный стыд. Повел он себя сегодня как ребенок, да он и был ребенком, который хотел играть роль взрослого. Он стал переминаться с ноги на ногу и потирать ладони — больше ему нечего было сказать. И Скотту в принципе тоже.       Они оба сказали уже слишком много.       Наконец, Лиам улыбнулся, и Скотт отзеркалил эту улыбку. Они вспомнили себя прежних, вспомнили, что в первую очередь были друзьями, и никакая иерархия не могла это разрушить. Они оба знали, что были правы каждый в своем, на этом и готовы были сойтись. Лиам даже не заметил, как в какой-то момент оказался в объятиях друга, причем настолько крепких, что позвоночник захрустел. Это было приятное объятие — Лиам прикрыл глаза и представил себя прошлого, как будто Скотт никогда не уезжал и не заканчивал школу, как будто бы всегда был здесь. Не было между ними никаких недопониманий и недосказанности — они все еще были друзьями с большой буквы.       Разомкнув объятия, Скотт постарался не потерять установившийся мир, поэтому закинул руку на чужие плечи и снова приобнял друга. Они решили все же вернуться в дом к остальным, чтобы они убедились в том, что они не поубивали друг друга.       — Так что там насчет тебя и Тео? — с интересом в голосе и с ухмылкой на лице спросил парень.       Лиам прыснул. Ну, вот надо было ему сейчас об этом вспомнить!       — Ой, не начинай. Об этом я с тобой говорить не буду. И ты ни с кем об этом не говори.       Скотт заливисто рассмеялся, и Лиам поймал себя на том, что все еще улыбается.

* * *

      Стайлз злился. Ему все еще не нравилась эта идея, но его особо никто не спрашивал, поэтому приходилось смирно сидеть на пассажирском сидении новенького мерседеса и смотреть за тем, как сумерки сгущаются над горизонтом. Он вообще готов был ехать на общественном транспорте, лишь бы быстрее добраться до города и свалиться от усталости в постель. Час назад он звонил отцу, и тот, мягко говоря, был шокирован этой новостью: оказывается, его сын все же смог вырваться из своей казармы и теперь двигался по направлению к Бейкону. Лидии он тоже звонил, но у нее вечно было недоступно — где это было видано, чтобы Стайлз Стилински не мог дозвониться до своих друзей! Скотт тоже его игнорировал, хотя Стайлз знал, что он еще утром приехал в город, он должен был ему позвонить сразу же, однако и альфа не стал его слушать. Стайлза все еще это бесило. Он не знал, куда мог деть свои руки, поэтому принялся без зазрения совести копаться в чужом бардачке, надеясь найти там хоть что-то интересное. И когда вытащил ручной эспандер, обрадовался — хоть чем-то можно было занять руки, пока он ждал волчицу, решившую прогуляться по заповеднику. Вот сколько лет не прошло бы, но странные наклонности Малии он до сих пор не понимал.       Достаточно резко начал сжимать и разжимать эспандер, наблюдая за тем, как мышцы на руках начали реагировать. Вены вздувались и опоясывали предплечье. Когда-то он считал себя хилым и неуклюжим, но недолгое время, что он провел в Куантико, доказали ему обратное — в нем была сила, выносливость и воля, он мог сделать многое, на что раньше бы не решился. Выдали бы ему еще табельное оружие, он был бы счастлив. Почему у всех когти и клыки, а у него все еще голые руки. Ужасно было осознавать, что он был беспомощен не только перед оборотнями, но и перед охотниками. Все время его смущал этот вопрос, а сейчас, когда он стал старше, и вовсе.        Стал качать ладонь сильнее, напрягая все свои натренированные мышцы. Когда Малия встретила его в аэропорту на новеньком авто, улыбка не сходила с ее лица. Стайлз был уверен на сто процентов, что деньги Питера она взяла с кислой миной, зато тратила их с неприкрытым весельем. Вообще Стилински считал, что она поступала правильно — наказать Хейла старшего надо было уже давно, а трата его богатств была одним из лучших способов мести. Именно поэтому Стайлз, забросив вещи на задние сиденье, радостно плюхнулся на кожаное сидение и улыбнулся девушке. Малия явно была в приподнятом настроении. Он обратил внимание на изменения в ее внешнем виде: она так и не отрастила волосы, оставив каре, проколола уши в нескольких местах и загорела. Одета девушка была совершенно не по погоде: дырявые джинсы, короткий топ и накинутая сверху джинсовка. Стайлз, конечно, знал, что она была горячей девушкой, но не настолько же.       — Ты, что, прямиком с островов? Слишком отдохнувшая и загорелая для окончания учебного года.       Малия лишь мимолетно глянула на него, завела мотор и аккуратно постаралась вырулить с обочины. Она все еще училась водить, а после аварии, произошедшей месяц назад, в которой, естественно, она была не виновата, ездила с большей осторожностью.       — К твоему сведению, я отдыхала на Кубе, и то недели две назад. А сейчас я приехала из Парижа, там, конечно, не так тепло, но получше, чем здесь, — она слегка съежилась и посмотрела на сгущающиеся тучи.       Стайлзу тоже не нравилась местная погода. Как только они стали подъезжать к Бейкон-Хиллз, погода окончательно испортилась: дождь крупными каплями стал барабанить по крыше машины. Малия снизила скорость — и это тоже выбесило Стайлза. Такими темпами они вообще сегодня не доберутся до города. Он просил ее сесть за руль, но она лишь оскалилась на него и чуть было не откусила протянутую в ее сторону ладонь. Волка будить он не хотел, поэтому отпрянул подальше от девушки и посмотрел в окно — придется мириться со своим положением пассажира и дальше. А теперь и вовсе она сбежала, бросив его и свою шикарную машину где-то на трассе в окружении леса. Не самая живописная картина открывалась перед его взором — тьма опустилась на город, черными тучами придавливая землю, и лес стал теперь еще более пугающим. Он был бы рад вынужденной остановке, если бы они притормозили у какой-нибудь заправки, где есть люди и еда, а здесь не было ничего, даже поговорить было не с кем.       Он бросил этот чертов эспандер обратно в бардачок и, захлопнув его, откинулся на спинку кресла. Он все еще был зол. Сейчас свой гнев он мечтал распространить на подростка, который, по его расчетам, должен был быть подвержен суду Маккола. Хотя, зная Скотта, Стайлз был уверен, что тот будет чересчур мягок и гибок. Надо было как следует его наказать за непослушание и лишить права голоса на следующих собраниях стаи — собрания он, конечно, выдумал, но идея ему понравилась. Улыбнувшись самому себе, он скрестил руки на груди и сполз в кресле вниз. Стратег из него был потрясающий, если учесть тот факт, что он был знаком со всеми проблемами, а сейчас получалось так, что он оказался не у дел — знал он мало, лишь где-то что-то слышал, потому что никто не хотел с ним делиться информацией. Отец так и сказал: тебе надо учиться, а не заниматься ерундой. Будто бы то, что происходило в Бейкон-Хиллз — ерунда. Посмотрел бы он на них, если бы каждый раз, когда они спасали город от сверхъестественного безумия, кто-нибудь из них называл бы это ерундой. Трупов за все это время оказалось немерено, особенно в этот раз, а шериф все еще продолжал ограждать его от дела. Стайлз считал вот это ерундой.       Дождь закончился, и он решил, что пора была уже выйти из машины и подышать морозным воздухом. В ком-то веки в этом году ожидалась снежная зима, можно было порадоваться, а оказалось, что виной тому был Неметон. Благодарить его за это или ругать, Стайлз не знал, знал лишь, что прихватил с собой не такие уж и теплые вещи. Вылез из машины и сразу же закутался в ворот легкой куртки. Надо было достать шарф, который он вообще-то не хотел брать с собой, но так как это был подарок Лидии, то он валялся где-то в сумке. Нет, шарф-то хороший, но, надевая его, он вспоминал об Айзеке и его дурацкой любви ко всяким шейным украшениям. Тогда снова залез в машину и потянулся за сумкой, брошенной на заднем сидении. Автоматически включенный свет помог ему разглядеть в неприглядной тьме очертания черной сумки — и почему только у ФБР все было так строго с цветами — и, схватившись за кожаную ручку, потянул ее на себя. В сумку он бросил первое попавшееся под руку, потому что собирался впопыхах. Его сосед, Джон, лишь усмехался, глядя на его спешку.       — Зная тебя, Стилински, я уже начинаю думать, что у тебя на хвосте Интерпол. Колись, что на этот раз?        — Ха-ха, очень смешно, Льюис. Посмотрю я на тебя, как ты будешь смеяться, когда я уложу тебя на лопатки в следующий раз в рукопашке.       Тот лишь улыбнулся, как довольный кот, и вернулся к просмотру футбольного матча. Стайлз до сих пор не понимал, как так получилось, что два самых саркастичных человека на курсе жили в одной комнате. Каким-то образом сойдясь в бытовом плане, в учебе они были конкурентами. Оба боролись за первое место и пытались обскакать друг друга, в то время как их одногруппники с интересом наблюдали за их учебным состязанием. Уезжая, Стайлз понимал, что Джон уже заработал себе одно очко — он-то будет на тесте во вторник, а Стилински потом придется сдавать его во время сессии. Но он готов был пойти на такую жертву ради друзей, или ради того, чтобы устроить взбучку Лиаму — одно другого не исключало.       Вытащил черный шарф в элегантный, как сказала Лидия, крошечный белый горошек и, обмотав его вокруг шеи, вернулся на улицу. Теперь, по крайней мере, было не так промозгло. Вглядевшись вдаль и облокотившись о машину, он стал смирно ждать появления койота. Их остановка была вынужденная — видите ли, Малия что-то почувствовала, и этим чем-то был не запах бензина, которым Стайлз ее задалбливал всю дорогу от заправки. Ну, не виноват он, что им продали какое-то некачественное топливо, которое воняло как отрава. Малия учуяла что-то еще и не могла не проверить. Они еще не доехали до Бейкон-Хиллз несколько миль, поэтому ее предчувствия показались ей чересчур странными. На вопрос Стайлза, что она слышала, Малия не ответила, лишь кивнула рукой и мгновенно вылетела из машины. Он так отвык от волков за время жизни с людьми, что их поведение теперь казалось ему чересчур диким. Хотя, если вспомнить, Малия всегда такой была, с самого начала, и в какой-то момент они даже смирились. Сейчас тоже нужно было смириться, но Стайлзу не нравилось промедление: по телефону Лидия сказала, что они и так опаздывали, что времени совсем не оставалось, и поэтому он торопился.       Внезапно услышал, как зашуршали кусты на той стороне дороги. Парень сразу же напрягся, не знаю, что ждало его там — Малия или кто похуже. Но незваный гость появился быстрее, чем он успел среагировать: волк, выскочивший из леса, на ходу стал приобретать человеческие черты. Когда последняя шерсть сошла с тела, перед ним предстала обнаженная Малия, которая как всегда никого не смущалась. Стайлз не знал, должен был ли он отвернуться — все же они были вместе долгий период времени, и что он там мог не видеть — но ради приличия все же решил мгновенно ретироваться и вернуться на свое пассажирское сидение. Спрятавшись от холода, он захлопнул дверь и начал греть руки друг об друга. Стайлз не стал смотреть на одевающуюся Малию просто потому, что не понимал, как на таком холоде можно было ходить голышом. Скотт тоже был оборотнем, но он мерз, а это девушка, скорее, была киборгом. Он хотел так пошутить, когда она вернулась в машину, но вместо этого спросил:       — Ну, и что ты почуяла?       — Твой сарказм, — пародируя его, сказала девушка. Голос ее был ровным, хотя Стайлз по выражению ее лица понял, что что-то явно было не так.        Ей было страшно?        — Малия, что случилось?       Развернувшись в его сторону, она глазами пыталась передать увиденное, как будто транслировала фильм через проектор. Но так не работало — Стайлз не видел изображения. Именно поэтому ей все же пришлось сказать это вслух:       — Я почувствовала ненависть и услышала топот. Я не стала подбираться ближе, чтобы меня не заметили, но я определено слышала передвижение целой группы. Человек десять, не меньше. Если я права, то это значит, что Монро ближе, чем они предполагали. Поэтому мы уже должны быть в городе, — и на этих словах она так сильно ударила по газам, что не пристегнутый Стилински вжался в кресло и ударился об него головой.       Так быстро она еще никогда не ездила. 

* * *

      — Здесь действительно мило, — Лиам рассматривал квартиру Дитона уже несколько минут. С интересом расхаживал по небольшой гостиной и заглядывал в каждый угол. Тео улыбался, наблюдая за ним. Ему было приятно привести парня сюда: пускай, это был и не его дом, но здесь он себя чувствовал хорошо, защищенно.       В первый раз, когда Лиам появился в этой квартире, ему некогда было осматриваться, он был озабочен состоянием химеры. Сейчас все было по-другому. После пережитого за эти дни он впервые почувствовал себя на своем месте, впервые поймал себя на мысли, что можно жить, не боясь осуждения. И, смотря на такого домашнего и расслабленного Тео, парень был счастлив. Быть с ним в минуты горя — одно, но сейчас, когда они оба вполне отдохнули и пришли в себя и могут один вечер не думать о проблемах, это было совершенно новое чувство. Он так долго шел к осознанию собственных чувств, что сейчас совершенно потерялся в этих ощущениях. Тео сейчас был таким реальным, таким настоящем, что сердце щемило от одного взгляда на него.       И Рэйкен вторил ему — он тоже завороженно наблюдал за движениями Лиама, который так вальяжно расхаживал по дому, уже давно впитавшим его запах. Тео хотел, чтобы парень к чему-нибудь прикоснулся, чтобы одарил помещение своим ароматом — он хотел запомнить этот момент на долгие годы. И Лиама тоже хотел запомнить. Такого счастливого и неподдельного. А он так переживал, что не сможет больше его таким увидеть. Когда он оставил его наедине со Скоттом, он боялся, что тот настроит Лиама против него, что наговорит много того, что тот не примет и даже не посмотрит в сторону Тео. Но когда они вернулись, рука об руку, он поймал на себе взгляд родных голубых глаз и понял, что все хорошо. Не о чем тревожиться. По крайней мере, пока. Тогда они не успели перекинуться словом, зато сейчас зависали в квартире Дитона и наслаждались компанией друг друга. Лиам так решил — он захотел побыть только вдвоем, вдалеке от стаи и ее проблем. И поэтому молча они уехали от Скотта, не обратив внимания на заинтересованные взгляды.       Рэйкен понимал, что после сегодняшнего по стае пойдет шепоток. Один понимающий взгляд Мейсона чего стоил — он до сих пор не мог его забыть. Когда только зашел обратно в дом, то тут же почувствовал на себе несколько заинтригованных взглядов: Мейсон смотрел так, будто оценивал его, будто пытался осознать, правильно ли он все понял; Алек лишь ненадолго задержал на нем взгляд, но и в нем читалось понимание — теперь знал, о ком конкретно говорил Лиам тогда в машине; Алекс смотрела с болью в глазах, и этот взгляд Рэйкен попытался сбросить с себя. Не хотел реагировать на их эмоции, поэтому, улыбнувшись в ответ на добродушную улыбку Мелиссы, принял ее предложение выпить чаю. Понимал, что им всем еще нужно будет поговорить и обсудить это, но это будет потом, а сейчас перед ним был парень, чей запах он уже впитал под кожу. Хотел забыться, окунуться с головой в их недоотношения хотя бы на пару часов.       — Что сказал тебе Скотт по поводу наших… по поводу нашего «все сложно»? — он как всегда усмехнулся и вперился взглядом в напряженную спину.       Лиам поставил на место индийскую статуэтку и тяжело вздохнул. Ему сложно было говорить об этом. Он все еще даже не знал, как мог это называть. У Тео это получалось лучше, он спокойно мог говорить о происходящем между ними, не смущаясь, а Лиам терялся. Медленно развернулся в его сторону и виновато поглядел в его уставшие глаза. Тео плохо спал прошлой ночью, потом была тяжелая дорога до Сайленса, а несколько часов назад ему пришлось пережить стресс, разнимая альфу и его заместителя. Лиам это понимал, поэтому и смотрел на него с заботой. Ему действительно было сложно поговорить на эту тему, обсудить собственные чувства, но, глядя на Тео, знал, что это было необходимо.       Тогда подошел чуть ближе к дивану и, сцепив руки в замок за спиной, начал топтаться на одном месте.       — Мы об этом толком не говорили. Я попросил его не распространяться, потому что мы сами еще не поняли, что между нами происходит.       Брови Тео поползли вверх:       — А мы не поняли? Не ты ли накинулся на меня с поцелуями на крыльце? Ты был таким страстным, что я уж подумал…       Но Лиам не дал ему договорить. Он так устал от собственных несчастных попыток начать разговор, надоело слушать чужие речи, захотелось просто начать действовать. Достаточно быстро он сократил расстояние до дивана и, оседлав Тео, впился в него своими требовательными губами. Сейчас он был не менее страстным, чем пару часов назад. Он старался стереть с чужих губ все слова: ничто сейчас не могло объяснить те чувства, что он испытывал к химере. Было в этом что-то животное и одновременно с этим девственно-чистое. Он хотел раствориться в этих горячих объятиях, утонуть в его сильных руках, но в то же время хотел просто сидеть рядом, держась за руки, и смотреть какой-нибудь фильм, как тогда, в его комнате. Он зацеловывал пухлые губы, старался верховодить процессом, пока Тео еще не опомнился. Ему нравилось сбивать его с толку — он получал удовольствие от минуты замешательства, которое испытывал парень. Как только Тео приходил в себя, он брал процесс в свои руки, и тогда Лиам поддавался, он отдавал свой статус лидера в более крепкие руки. Но ему хватало этой минуты, чтобы почувствовать себя на высоте.       Так и сейчас, стоило Тео только прийти в себя, как он своими сильными руками обхватил его крепкую спину — хотя в его руках Лиам казался крошечным — и сильнее сжал его футболку. Данбар издал стон наслаждения, после чего с шумом оторвался от манящих губ. Ладонями он уперся в его грудь и утонул в опьяняющих глазах.       — Так, мы все еще будем говорить, что у нас все сложно? — Тео снова был спокоен, как будто секунду назад не страстно целовался с объектом интереса, а просто сидел на диване и посматривал в одну точку. Лиам задыхался, его сердце трепетало, щеки горели, и поэтому его бесило чужое хладнокровие.       — Пока твое сердце так ровно бьется, я буду считать, что между нами ничего нет.       Тео хохотнул.       — Ты хочешь, чтобы оно выпрыгивало из груди? — он провел рукой по его челюсти и нежно погладил щетинистую кожу. — Тогда тебе придется постараться, — его сексуальный шепот был медом для ушей Лиама. Он чувствовал, как его тело начало отвечать на каждое прикосновение Тео. Его руки — о, боже, эти руки — обхватили его талию и крепко прижали к себе.       Лиам не смог долго себя сдерживать. Вновь впился в податливые губы и мгновенно получил ответную реакцию. На этот раз Тео не пасовал перед ним: он также яростно и дерзко исследовал его рот, надавливая на шершавые губы сильнее. Он вжимался в Лиама как в последнюю надежду; чувствовал жар распаленного тела, скрытого под тонкой тканью футболки. Он настолько сократил расстояние между ними, что единственным препятствием была лишь никому не нужная одежда.       Лиам не думал. Ему нравилось жаться к чужой груди, обнимать руками его плечи, целовать так, как будто завтра в бой. Дыхание становилось прерывистым, он действительно не мог дышать, потому что возбуждение ударило в голову. Он и не мог поверить в то, что ему так мало надо было — всего лишь страстный поцелуй, всего лишь непозволительная близость. Эти губы сводили его с ума, они настолько умело целовали его, как будто были предназначены только для него. И от этой мысли стало жарче. Наверное, эта поза была слишком компрометирующая для него, но Лиаму нравилось это ощущение легкого возбуждения и нарастающего дискомфорта. Стоило ему лишь на сантиметр двинуться вперед, и он почувствовал, что Тео тоже был на грани. Вот теперь, потеревшись о его пах, он выбил из чужих уст стон.       Оторвавшись друг от друга, они попытались отдышаться. Волосы Тео лезли ему в глаза, поэтому Лиам заботливо решил убрать их со лба. Ему нравилась его прическа. Она определенно была лучше той, с которой он впервые предстал перед ними чуть больше года назад. Сейчас она придавала ему шарма: с ней он был таким расслабленным, таким домашним, что хотелось его обнять. Лиам машинально обхватил его лицо ладонями и нежно поцеловал его в лоб. На фоне разгоряченного и наэлектризованного воздуха этот невесомый поцелуй показался верхом блаженства. Тео ощутил мурашки, пробежавшие по рукам и ногам. Как же это все-таки было приятно. Лиам, который с такой нежностью разглядывал его лицо, поглаживал большими пальцами его щеки и улыбался ему. На секунду показалось, что он выиграл эту жизнь. Определенно стоило пройти все эти мучения, чтобы получить такое прекрасное вознаграждение. То, с каким трепетом он смотрел на него своими красивыми голубыми глазами, покоряло его. Сердце стало биться чаще. Чужое сердце стало родным. Он впервые его почувствовал. И ему понравилось это чувство.       Схватил ладонь парня и положил ее на грудь. Тук-тук-тук. Оно тарахтело под чужой рукой, и Лиам улыбнулся. Искренне, по-детски. Его улыбка нравилась Тео больше, чем оскал. И ему так сильно захотелось поблагодарить его за эту улыбку, что он потянулся вперед и припал губами к его шее. Нежно и аккуратно он стал прокладывать дорожку из поцелуев, спускаясь к ключицам, пока не встретил препятствие в виде уже ненавистной футболки. Осмелился взять на себя инициативу и без разрешения стянуть с него лишнюю ткань. Лиам настолько оказался в трансе, что, похоже, даже не заметил, как его футболка полетела куда-то за спину. Он подчинился сильным рукам, а, когда ощутил их на своей оголенной спине и вовсе растворился в моменте. Ему было так хорошо, что он не хотел останавливаться. Именно поэтому, когда Тео решил поменять позицию, Лиам не был против.       Рэйкен аккуратно положил парня на диван и навис над ним. Ухмыльнувшись, он продолжил изучать тело Лиама: дорожка из поцелуев удлинилась. Он нежно и трепетно выцеловывал выступающие косточки на ключицах, вздымающуюся грудь, накаченный твердый пресс. Лиам был невероятно красив, просто идеален. От этого сносило крышу. Данбар тоже сходил потихоньку с ума. Эйфория, накрывшая его с ног до головы, уносила его подальше от этого места. Прикрыв глаза, он продолжал издавать тихие стоны и выгибать спину навстречу горячим губам. Блаженство длилось вечно, и в какой-то момент он почувствовал, как вся кровь хлынула к паху. Член, скрытый под тканью трусов и джинсов, начал пульсировать. И судя по выражению лица Тео, тот тоже это заметил. Такой гаденькой ухмылочки он на его лице еще никогда не видел. Чертов Тео Рэйкен! Если одни только его поцелуи сводили его с ума, то что будет, когда дело дойдет до самого интересного.       Оставив в покое его тело, Тео вернулся к губам и оставил на них смачный, влажный поцелуй. Он хотел большего, ему было всего этого мало, поэтому он, глядя Лиаму в глаза, потянул руку к уже давно тесным джинсам.       — Ты не будешь против? — томно спросил Тео. Его голос слегка охрип, опустившись на тон ниже, да и выглядел он при этом не совсем здоровым. У него даже зрачки расширились, как будто он успел что-то принять.       Лиам уже плохо соображал, его накрыла волна блаженства. Слова Тео заглохли под звуком громко стучащего сердца, поэтому он не придумал ничего лучше, чем просто кивнуть. А парню больше и не требовалось. Он опять улыбнулся и, снова припав губами к нежной коже шеи, рукой начал расстегивать чужую ширинку. И как только пуговица поддалась, он оторвался от Лиама и на его же глазах стал медленно расстегивать молнию. Это длилось бесконечность, по крайней мере, Лиаму так показалось. Ему не хватало прикосновений, он был зол, что Тео покинул его, поэтому он всячески своим видом пытался показать, что уже соскучился. Скулил, как волчонок. И это раззадорило Тео. Тогда он быстро приспустил его джинсы на ягодицы, случайно задев уже набухший половой орган.       — Да ты издеваешься! — вырвалось со вздохом из чужих уст. Лиам приподнялся на локтях и укоризненно посмотрел на парня.       — Прости, — тихо отозвался он и снова сократил имеющиеся между ними расстояние. Тео целовал его и целовал. В какой-то момент показалось, что губы сотрутся от такого количества прикосновений, но он готов был пойти на жертву ради таких невероятных ощущений.       Он снова навис над парнем, заставив его опуститься на спину. Тела казались разгоряченными, а диван на их фоне был совсем холодным: он обжег спину подростка, заставив его снова слегка приподняться. Лиаму было хорошо, а когда руки Тео снова стали гулять по его телу, стало в разы лучше.       Проложив мокрую дорожку до пупка, Тео резко остановился и посмотрел на податливое тело под ним. Он был таким красивым, таким уверенным, что сердце щемило при одном взгляде на него. Ему хотелось доставить удовольствие, он готов был сделать все, чтобы Лиаму было хорошо. И тогда он вновь прижался к пульсирующему оголенному телу и легонько поцеловал аппетитные губы. Одновременно с этим он протянул руку между их телами и аккуратно запустил ладонь под резинку трусов. И когда его прохладные пальцы коснулись горячего участка нежной кожи, Лиам издал довольно соблазнительный стон, на который член Тео тоже отозвался. Они одновременно выдохнули, и Рэйкен продолжил свое путешествие по чужой плоти. Обхватив ладонью ствол, он начал аккуратно поглаживать его большим пальцем, чувствуя, как вены начинают пульсировать. Лиам уже вряд ли что-либо соображал, поэтому он не стал ничего говорить — просто нежно трогал его и дарил ему наслаждение.       Они так увлеклись друг другом, что их волчий слух не услышал, как в двери поворачивается ключ. Лишь когда щелкнула ручка, Тео среагировал. Он быстро выдернул ладонь из-под чужой ткани и метнул предупреждающий взгляд в сторону Лиама. Тот, казалось, потерял сознание, но, когда прикосновения пропали, он с удивлением посмотрел на парня, приподняв голову вверх. И тогда он тоже услышал скрип открывающейся двери. Глаза расширились, а губы сложились в тонкую полоску — он впервые был так напуган от того, что его застали в врасплох. Возбуждение испарилось в ту же секунду, как будто его и вовсе не было. Подскочив на месте, он попытался выбраться из-под Тео и чуть было не свалился с дивана. Они оба так засуетились, что вошедший в квартиру Дитон сразу же все понял. То, с каким остервенением Лиам пытался подтянуть штаны и застегнуть ширинку, надо было видеть. Мужчина бы усмехнулся, если бы они сейчас были не в его квартире. На деле он достаточно громко поставил свою сумку на пол и стал снимать ботинки.       Лиам, закончив свои акробатические этюды, сел на диван и выпрямился. Тео лишь усмехнулся с него — ну, конечно, не его же раздели практически догола! И только тогда он понял, что все еще был без футболки. Черт, — выругался он про себя и уже было потянулся за футболкой, как вдруг услышал приближающиеся шаги Дитона. Вот теперь он точно опоздал — сердце забилось еще сильнее. Но мужчина не стал останавливаться около дивана, а прошел мимо в свою комнату, лишь краем глаза посмотрев на безобразие, которое они устроили. Когда он захлопнул за собой дверь, парни выдохнули. Лиам почувствовал, как от сердца отлегло. Он спокойно поднялся с дивана и пошел за футболкой, которая валялась на ковре.       — Вроде пронесло, — шепотом произнес Тео, посмотрев на полуобнаженного парня.       Лиам натянул на себя футболку и улыбнулся ему. Это было достаточно интересное приключение — давно он себя не чувствовал таким живым. Тео заставлял его забыться, он возвращал его в мир грез, в котором все казалось легким и безвоздушным. Он парил вместе с ним. Стоило только посмотреть в его глаза, и он плутал в лесной чаще. Скоро окончательно потеряется, заблудится, исчезнет. Лиам надеялся, что, если вдруг это все-таки произойдет, то Тео найдет его и вернет обратно. И Рэйкен каким-то образом понял, о чем тот думал. Он не даст ему заблудиться, если Лиам не даст ему утонуть в глубине его глаз. Хотя они давно уже потерялись и потонули — в чувствах своих запутались и не смогли найти обратную дорогу. А нужна ли она им? Из их положения не было выхода. Пока они не смогут его найти.       Лиам подошел к нему и, опустившись на колени, притянул его ближе. Легонько чмокнул его в губы и положил ладонь на щеку:       — Это было… Вау. У меня слов нет. Могу лишь сказать, что мне с тобой было хорошо.       Тео улыбнулся. Не саркастически, не насмешливо, а искренне и тепло.       — Ради тебя я на все пойду, запомни.       — Это, что, признание в любви? — Лиам спрятал волнение за смешком. Если Тео сейчас признается ему в чувствах, то у него будет припадок. Он уже чувствовал, как подогнутые колени начинают дрожать.       — Возможно, — он пожал плечами и взял его ладони в свои. — Знаю, что тебе сложно говорить о своих чувствах, и я не заставляю тебя это делать. Я просто хочу, чтобы ты знал, что для меня наше «все сложно» очень дорого. Раньше я и не думал, что смогу когда-то испытать такие чувства к кому-то, а потом появился ты. Такой яростный, с горячей и бедовой головой. Я и не думал, что это ты, никогда не думал. А теперь все стало сложно, — снова эта улыбка, снова искренность, от которой у Лиама пересохло в горле.       Он не смог ответить, просто потому что в голове было пусто. Он смотрел на Тео и не понимал, как ему это удавалось — так спокойно говорить о своих чувствах, выражать их в словах. Почему он не может? Но он не стал копаться в себе, не сейчас, а спокойно приблизился к Тео и снова поцеловал его. Ему нравилось вкладывать свои предполагаемые слова в действия, тем более, Тео не возражал. Он поддался на его чары и с жаром ответил на требовательный поцелуй, который вновь прервала громко хлопнувшая дверь.       Они оторвались друг от друга и посмотрели на вошедшего в гостиную Дитона. Он уже переоделся в домашнее, поэтому выглядел более расслабленным и спокойным, но его взгляд, казалось, прожигал в них дыру.       — Так, я вам не родитель, но, пока Тео живет здесь, я им побуду, — его голос был ровным, но тон достаточно строгим. Он действительно был похож на недовольного родителя, Лиам вспомнил, что мама на него так часто поглядывала, когда ей что-то не нравилось. — Я рад, что вы, наконец, сошлись, но попрошу вас, пожалуйста, избавить эту квартиру от подросткового секса, а то мое сердце не выдержит. Мы поняли друг друга?       Оба кивнули.       — Хорошо.       Он развернулся и снова отправился в свою комнату. И как только дверь за ним закрылась, парни посмотрели друг на друга и громко рассмеялись. И этот смех был настолько приятным и звонким, что Дитон, облокотившись на дверь своей комнаты, тоже издал короткий смешок.

* * *

      Тишина окутала поляну, слышно было только воинственный северный ветер, который не переставал изнывать вот уже какой час. Лидия посматривала на часы и была готова в любую минуту обрушить собственный гнев на всех собравшихся здесь людей. Она чувствовала, что никакого перемирия не будет, что Монро лишь тянет время. Она явно что-то знает: ее взгляд то и дело был обращен в сторону гигантского дерева, которое излучало мощную сверхъестественную энергию, и она продолжала надменно улыбаться. Лидия уже не раз видела это подобие улыбки, оскал дикого зверя, поэтому она не сомневалась, что во всей этой истории они что-то упустили, что-то важное. Предчувствие никогда не обманывало банши, поэтому она повернула голову в сторону и вгляделась в это пугающее свечение, которое исходило от Неметона. Синий свет стал явно ярче, Лидия не могла не заметить изменение, произошедшее буквально за несколько минут. Ей нужно было сказать Ардженту, который стоял во главе их маленького отряда, что оставаться здесь небезопасно, но не успела она двинуться в его сторону, как прогремел громкий, оглушающий взрыв, и земля будто бы ушла у нее из-под ног. Споткнувшись о собственные ноги, она почувствовала, что падает. В голове роилось миллион различных мыслей, но перед глазами разверзлась бездна.       Попыталась сгруппироваться и в итоге упала на выставленные вперед ладони. В нос ударил неприятный запах земли, которая осела на ее волосах и впиталась в ладони — ей было неприятно ощущать эту грязь на себе, но в тот момент думать об этом было некогда. Нужно было подняться с земли и помочь остальным, но внезапно она услышала второй хлопок, который сопроводился брызгами крови, что попали на нее, и оглушительным свистом пролетевшего мимо снаряда. Пыль поднялась с земли, дым окутал всю поляну, и Лидия поняла, что задыхается. Она не различала силуэта, не знала, чья кровь теперь была на ее лице, не понимала, как остановить этот хаос. Тогда поднялась и попыталась сосредоточиться: вокруг, как в замедленной съемке, бегали люди и оборотни, их тела перемешались, они как будто танцевали, но танец их был смертелен. Лидия шла вперед, не обращая внимание на творившийся вокруг нее хаос, она была под защитой, никто не покушался на нее, потому что ее просто здесь не было.       Резко обернувшись за спину, она увидела боль. Слишком много неоправданных страданий. Слишком много крови. От вида этого месива заболела голова, боль пронзила затылок, и она пошатнулась.       Лидию повело в сторону, и она почувствовала, как мощный поток энергии ударил ее со всей силы. Ее отбросило ударной волной, и она упала, ударившись затылком о что-то твердое. Все произошедшее далее было как в тумане. Люди штабелями падали на землю, орошая ее кровью и наполняя Неметон жизненной силой. Не было спасения. Им никто не поможет, потому что они уже все мертвы; девушка видела лежащие рядом с собой безжизненные лица, стеклянные глаза и посиневшие губы, она действительно видела смерть в ее привычном обличии, и это было очень страшно. Усталость навалилась на ее веки, они стали опускаться, и проблеск надежды, сверкающий где-то впереди, погас — Лидия ощутила приближение неизбежного…       Резко подскочив на кровати, девушка начала оглядываться по сторонам в поисках ответов; взгляд бегал от шкафа до зеркала и обратно, описывая круг, и тем самым возвращал ее в реальность. Она тяжело выдохнула и потерла ладонями глаза — все это сейчас было настоящим, ее комната была прежней, никаких изменений, ничего такого, о чем стоило бы переживать. Сильно прикусила губу и почувствовала, как ткань порвалась и из образовавшейся ранки выступила капелька крови, на вкус она была не очень приятной, но не настолько пугающей, как это было во сне. Там количество крови возрастало с геометрической прогрессией, она лилась рекой и сопровождалась ужасными мучительными возгласами; боль окружала их, не оставляла шанса, она забивалась под кожу и вдребезги разбивала внутренние органы. Это было жутко. Девушка слегка передернулась.       — Кто-то умрет, кто-то умрет, кто-то умрет, — схватившись за голову, она ощутила, как все еще падает; земля была холодной, тела мертвых людей тоже были холодными и ее ноги…       Очнувшись окончательно, она поняла, что все это время ей было холодно и неуютно в собственной комнате; перевела взгляд на окно и поняла, что забыла закрыть его перед сном — это было опрометчиво, учитывая тот факт, что погода за эти несколько дней испортилась. Тогда она приподнялась с кровати и потянулась к оконной ручке: иногда она заедала — сколько раз хотела попросить кого-то из знакомых мужчин помочь ей с этой маленькой проблемой — поэтому нужно было приложить усилия для того, чтобы закрыть окно. Подалась вперед и всем телом навалилась на раму, надеясь, что ничего не сломается. Что ж, это была маленькая победа. Скрестив руки на груди, Лидия улыбнулась самой себе в зеркало. Ей показалось, что она была чересчур бледной, как будто совсем перестала нормально питаться, хотя с таким образом жизни, как у нее, это было из разряда обычных вещей. В какой-то момент еда стала роскошью, и она просто о ней забыла, и сейчас это выразилось в худых щеках и небольших мешках под глазами.       Нездоровая худоба. Так говорил Стайлз, а потом еще и мама подключилась со своей критикой. Лидия и так знала, что у нее в последнее время были кое-какие проблемы с недобором веса, но она старалась обойти эту тему стороной, чтобы лишний раз не заставлять себя переживать. Стресс тоже был причиной ее изменившейся формы: учеба в университете заставила ее по-другому посмотреть на систему обучения, и теперь Лидия меньше спала, меньше ела и меньше проводила времени с самой собой, потому что отдалась образованию с головой. Стайлз говорил, что это ненормально, хотя сам был по уши в изучении права и техник рукопашного боя — они все так сильно изменились, что она даже в какой-то момент перестала узнавать себя в зеркале. Та самая шикарная, пышущая здоровьем и популярностью в старшей школе Лидия Мартин испарилась, на ее место пришла слегка уставшая, вымотанная, но все равно счастливая девушка. Насмотревшись на себя вдоволь, она все же поняла, что замерзла; в комнате все еще было холодно, поэтому она взяла с кресла махровый халат, надела его и, завязав покрепче пояс, решила спуститься вниз и выпить воды.       Ночное путешествие заставило ее слегка взбодриться, поэтому спать совершенно не хотелось, хотелось выйти во двор и побродить немного около бассейна, несмотря на то, что ветер на улице был диким.       Выйдя из комнаты, Лидия шагнула в сторону лестницы и услышала голоса, доносящиеся с кухни. Она и не думала, что в столь позднее время мама не будет спать, тем более, учитывая тот факт, что завтра ее ждет тяжелый день в школе, однако, спустившись на несколько ступенек вниз, она определенно поняла, что дом был наполнен звуками не только маминого голоса. Она отчетливо слышала мужской знакомый голос, он говорил достаточно тихо, скорее всего, боялся ее разбудить, но Лидия слышала его отчетливо. Это был Пэрриш. Но что мог делать помощник шерифа в такое время в ее кухне, и о чем он мог говорить с ее мамой? Этот вопрос поставил ее в ступор, поэтому она быстрее сбежала по ступеням и, войдя в кухню, с интересом посмотрела на этих двоих.       — Джордан, что ты здесь… — но не успела она договорить, как поймала на себе заинтересованный взгляд.       Повернув голову в сторону дивана, она заметила на нем до боли знакомую женщину, которая держала в руках ее любимую фиолетовую кружку и, элегантно оттопырив мизинчик, медленно пила свой напиток. Казалось, что они только недавно от нее уехали, прошел целый день без нее, но вот она уже здесь. Мадам Бенуа обратила внимание на Лидию сразу же, как только та спустилась со второго этажа вниз и влетела в кухню, где они все так мило беседовали. Ей нравился интерьер их дома, здесь было достаточно комфортно, даже несмотря на то, что диван был слегка продавлен в том месте, на котором она сидела, — здесь явно сидели чаще всего. Однако это не помешало женщине наслаждаться видами и ароматным кофе, который предложила ей эта милая женщина, сидящая за столом в кухне. Как только Виктория переступила порог этого дома, она сразу поняла, что эти стены впитали в себя энергию сверхъестественного, ведь это был отчий дом банши; она чувствовала силу разрушения и горя, призраки смерти окружили это здание, они звали ту, что видела их. Ведьма знала, какая тяжелая это была ноша, как трудно было мириться с неизбежным, поэтому просто прикрывала глаза на ауру этого темного дома. Здесь жила банши, и этим все было сказано.       Она улыбнулась Лидии, а затем быстро перевела взгляд на Пэрриша, который так ничего и не ответил на вопрос своей подруги. Он в принципе виновато мялся около дивана, то и дело меняя положение рук. Джордан все еще не мог прийти в себя после тяжелого рабочего дня: он должен был сегодня вернуться домой пораньше и хорошенько отдохнуть, но кипа бумаг, взгромоздившаяся на его столе, не дала ему возможности выйти из участка первым. Сидел до последнего, пока никого вокруг не осталось, даже Стилински решил уйти сегодня пораньше, потому что Тереза готовила ужин. Джордан лишь улыбнулся ему и проводил глазами до выхода, до двери, через которую он сам не так скоро выйдет. Сложно было сосредоточиться, когда он уже выбился из сил. А потом, как снег на голову, свалилась эта странная женщина, которая бесшумно проникла в полицейский участок и сразу же глазами зацепилась за помощника. Пэрриш ее почувствовал. Не знал как, но нутро подсказало ему, что именно на нее ему надо было обратить внимание. Она выглядела точно так, как Лидия ее описала: в объемном платье-мешке синего цвета, в темном плаще, элегантно накинутом на плечи, и странном тюрбане на голове. Она не сказала ни слова, но по ее глазам и так все было понятно.       А стоило ей подойти к нему ближе и заглянуть в его глаза, он почувствовал, как сердце стало биться чаще.       — Защитник, — мадам Бенуа произнесла это полушепотом, чтобы только Джордан смог ее услышать, — рада, что вы на своем месте. — Она ему улыбнулась и присела на стул, стоящий напротив его стола.       — Простите, но я не понимаю…       — С момента, как вы приехали в этот город, вы много чего не понимаете, офицер. Уверяю вас, что это нормально. Мы никогда не знаем, кто мы есть на самом деле, пока не оказываемся там, где мы нужны. Вы же нужны здесь, как и все ваши друзья.       Она резко отвернулась от него и всмотрелась в сумерки за окном.       — Я чувствую его.       Джордана она напугала. Ее отрешенный взгляд, брошенный в сторону, странное бормотание себе под нос — все это напрягало его, когда он вел машину. Она сказала ему отвезти ее к банши, и, на удивление, он даже не стал спорить. Он не нанимался в водители, но ему хотелось сделать все, чтобы эта женщина отвязалась от него. Если при этом нужно было сдать ее Лидии, то он был готов пойти на это преступление — девушка все равно лучше с ней справится, она всегда умела находить общий язык со странными людьми.       Лидия же не была уверена, что она сможет с ней совладать. Эта женщина действительно была странной, даже чересчур — один ее взгляд пугал. Наверное, ей следовало отвернуться и посмотреть на маму, которая все это время сидела за столом и завороженно глядела в свою пустую кружку, на дне которой покоились опавшие чаинки. Она хотела растормошить ее, сказать, что все будет хорошо, что они пройдут через это вместе, но язык не поворачивался соврать. Мартин чувствовала, что хорошо не будет, что что-то все же произойдет, и они не смогут это предотвратить. Плечи передернулись — ей все еще было холодно. Мама была полураздета, ее голые плечи напоминали Лидии о тех временах, когда она не боялась замерзнуть, когда тело еще могло сохранять тепло. Некогда горячая девочка стала снежной королевой. Не могла справиться с собственной дрожью, хотела вернуться в теплую постель, но не могла оставить маму на растерзание незнакомки. Она уже двинулась в ее сторону, хотела что-то сказать, как вдруг мадам Дебуа ее опередила. Приблизившись к столу вплотную, она наклонилась над маминой кружкой и вгляделась в узор чаинок, покоившихся на дне.       — Хм, как интересно. — Это было единственное, что она сказала, а затем отошла от стола на приличное расстояние и снова села на диван.        Лидия не выдержала и, повернувшись в ее сторону, резко сказала:       — Это все, что вы скажите? Мне казалось, что вы любите предсказывать будущее.        — Иногда будущее неопределенно, — сказала она совершенно спокойно, не обращая внимания на выпад со стороны девушки. — Ты знаешь это, Лидия, наверное, даже лучше меня. — Снова взгляд холодных глаз, снова эти странные нотки в голосе.       Джордан, который все еще стоял где-то между мадам Бенуа и Лидией, почувствовал себя неуютно. Обеих женщин окружала пугающая аура. Он хотел поскорее сбежать отсюда, но он понимал, что Мартин не захочет оставаться с ведьмой наедине, что попросит остаться, поэтому он не двигался и при этом совершенно не знал, чем мог себя занять. Стоял, как истукан, скрестив руки на груди, и смотрел то в одну сторону, то в другую. Он, как истинный солдат, ждал приказа.        Внезапно Натали поднялась со стула, подошла к Лидии и поцеловала ее в лоб. Такое искреннее проявление любви слегка шокировало девушку, но, взглянув в уставшие глаза матери, она не стала ничего спрашивать. Им обеим требовалось больше времени для того, чтобы понять, во что превратилась их жизнь. И они поговорят об этом потом, когда все это наконец закончится, и Лидия перестанет чувствовать смерть под боком. Она легонько улыбнулась маме, и, когда та покинула их компанию, пожелав мадам Бенуа всего хорошего, девушка вновь ощутила холод. Ей нужно было человеческое тепло — только так она чувствовала себя живой. Перевела взгляд на Джордана и внезапно ощутила внутри себя желание взять его за руку. За все это время она так и не поняла, что между ними тогда произошло, — была ли это влюбленность или нет, не знала. Сейчас же Лидия была уверена, что не питала к нему романтических чувств, но от одного его взгляда все равно на душе становилось легче. Они были связаны. Цербер и банши. Предвестники смерти. Они понимали друг друга с полуслова просто потому, что их жизни были помечены печатью смерти.        И вот опять.        Лидия вновь почувствовала этот смрадных запах. Ей стало дурно, захотелось на воздух, поэтому она решила подойти к окну и вдохнуть немного осенней свежести. Не хотелось обращать внимание на любопытный взгляд ведьмы, думать об этом она не могла, поэтому вжалась в собственный халат и сама для себя поставила заслонку. Хватит с нее сторонних влияний, пора было прекратить чувствовать этот ад. Прекратить бы.       Внезапно она услышала голос за спиной:       — Я хочу, чтобы мы поехали к Неметону.        — Что, сейчас? — голос Джордана слегка подрагивал. Лидия чувствовала его усталость.        — Сами знаете, что в ночное время он наиболее активен. Я должна увидеть его цветение, почувствовать силу. Банши нам пригодится.        Лидия прикрыла глаза и тяжело вздохнула. И почему ей вечно так везло с сумасшедшими? Она сама уже постепенно сходила с ума от всего происходящего, еще чуть-чуть — и она снова поедет в Дом Эха. Ее снова передернуло от одного только воспоминания о прошлом. Все еще хотелось вернуться в постель и закутаться в одеяло, почувствовать тепло и уснуть крепким сном, но понимала, что сны теперь — тоже ее враги. Все эти ужасные предчувствия убивали ее изнутри, и она не была уверена, что справится с этим.