На волосок от гибели

      Пикап Тео плелся в конце очереди, что выстроилась на трассе перед въездом в Сайленс. Километровая пробка заставила их пересмотреть все свои планы на обратную дорогу — им повезет, если они вернутся чуть за полночь, уставшие и проклинающие все на свете. Уже несколько часов тряслись по выбоинам на забытой и захолустной дороге, а, как выехали на шоссе, столкнулись с рядом машин, которые также хитро пытались объехать половину пробки и по итогу в нее же и встряли. Тео продолжал постукивать пальцами по рулю, надеясь таким образом разрядить напряженную атмосферу в салоне; поглядывал в сторону Лиама, который запретил ему включать музыку из-за своего плохого настроения, и думал, как мог ему помочь. Он в принципе был рад, что тот решил поехать с ним, а не с Лидией — надеялся выстроить хоть какой-то диалог с ним, потому что они не виделись почти целую неделю после того странного знакомства с родителями. Хотел обсудить их дальнейшие планы: свадьба, дети, все дела, но Лиаму сейчас явно было не до него.              Данбар чувствовал себя не очень хорошо: голова кружилась, и от этого его слегка мутило. Не понимал, как это было возможно с его-то волчьей природой, но чувствовал себя действительно плохо. Пока они ехали, он наблюдал за сменяющейся картинкой за окном, присматривался к витринам магазинов, отмечал про себя красивые постройки и не очень, но сейчас они уже почти час стояли в пробке и вид на пустынную местность был так себе. Он ничего не знал о Сайленсе, кроме того, что город был окружен лесным массивом и лет ему было предостаточно. Раньше он никогда не бывал в этой части штата, да что уж говорить, он и не стремился уезжать далеко от дома. В Бейконе он чувствовал себя хорошо, поэтому его, наверное, так сильно пугала мысль о том, что ему придется уехать на какое-то время в колледж. Завидовал Мейсону, который мечтал об этом времени, когда он будет абсолютно свободен от родительского контроля — как будто сейчас его сильно ограничивают. Хотел было сказать что-то, но на деле просто тяжело вздохнул и снова посмотрел в окно: они сдвинулись буквально на несколько метров за все это время, и его это бесило.              Его все бесило на этой неделе. Все никак не мог отойти от произошедшего несколько дней назад. Честно пытался самого себя успокоить и подбодрить, но не получалось улучшить свое настроение даже этой поездкой. Вообще в принципе не понимал, почему они ехали туда такой огромной компанией (удивительно, что Мейсон с Кори еще не поехали, а решили остаться дома); для разговора требовалось всего два человека — неофициальный альфа и банши — а все остальные были лишь прицепом. Неожиданно оторвал взгляд от созерцания природы за окном и посмотрел на Тео — нельзя называть его прицепом, ни при каких обстоятельствах, потому что, во-первых, это звучало очень обидно, а, во-вторых, Лиам сам заставил его поехать с ними, так как в его компании ему было безопасно. И сесть к нему в пикап, вместо того чтобы ютиться на заднем сидении у Лидии, тоже было обусловлено безопасностью. Там сейчас Алек прожигал Алекс взглядом — Лиам не хотел записываться в третьи лишние, поэтому предпочел комфорт в обществе Тео. Однако и Рэйкен сейчас не способен был помочь ему с этим раздражающим нюх запахом разочарования.              Лиам знал, что во многом был виноват сам. Он прогулял школу за этот семестр уже точно больше трех раз и каждый день молился, чтобы мисс Мартин не нагрянула к нему домой с табелем успеваемости и не всучила его в руки родителям; но это на самом деле было меньшим из двух зол. Кроме школы парень успел прогулять несколько тренировок по лакроссу, поэтому на игре с Дэвинфордом он сидел на скамейке и поглядывал за своей командой, которую лицом опускали в грязь, причем в прямом смысле этого слова. Они отставали на семь очков, и с такой плохой слаженностью вряд ли смогли бы победить, поэтому он постоянно вскакивал со скамейки во время очередного плохого паса и просил тренера выпустить его.              — Они же проиграют!              — Еще раз скажешь это, Данбар, и я тебя поменяю местами с Гринбергом.              Лиам повернулся за спину и посмотрел на бедного парня, который сидел около сумки со снаряжением и перебирал в руках мячи.              — Но он же просто подает клюшки.              — Вот именно. — Финсток повернулся в его сторону и одарил его своим фирменным взглядом. Лиам даже слегка отшатнулся, когда столкнулся с этими обезумевшими глазами мужчины, который уже приподнял свисток на уровень рта и готов был присвистнуть на него, как вдруг их команда снова пропустила мяч, и он угодил в их ворота.              Тогда оба развернулись в сторону поля, и Финсток чуть ли не стал волосы рвать на голове. Лиам больше ни слова не сказал, потому что понимал, что лучше не злить и не раздражать сейчас тренера, поэтому он уже развернулся и собрался снова вернуться на скамейку, как внезапно почувствовал, что его схватили за футболку и потянули назад. Оказавшись по итогу лицом к лицу с Финстоком, он увидел у него в глазах пляшущий огонек и на секунду испугался за собственную жизнь. Мужчина насупил лоб и поджал губы, а потом выставил руку в сторону и молча отправил парня на поле. Правда, его молчание можно было классифицировать как приказ не облажаться, поэтому Лиам схватил со скамейки свое снаряжение и побежал на поле — знал, что у них получится победить, если оба капитана будут сражаться как единый организм. Именно поэтому, оказавшись, посреди поля, он кивнул Нолану и встал на свою позицию: они должны были попытаться одержать победу над Дэвинфордом, потому что он обещал тренеру и самому себе.              Однако, как только началась игра, Лиам понял, что потерялся среди других игроков. Он бежал сначала в одну сторону, затем в другую, пытался показать, что он открыт, что может принять мяч, но его как будто не видели — может, это он не видел мяч, и выдавал желаемое за действительное? Но это было не так важно, как общий счет на табло: они все еще отставали, только теперь на четырнадцать очков. Это всех демотивировало, и Лиам чувствовал этот запах отчаяния, что исходил от команды. Смотрел по сторонам и пытался найти поддержку хоть у кого-то из своих ребят, но было такое чувство, будто они все давно уже ушли в собственные мысли и перестали играть в лакросс — они уже заранее проиграли, еще до того, как вышли на поле. А ребята из Дэвинфорда были хороши, Бретт мог бы гордиться ими; и от этой мысли ему стало не по себе, потому что впервые за долгое время он вспомнил о парне, что так долго издевался над ним в средней школе. Уже совсем забыл обо всем плохом, что их связывало, и помнил только о помощи, которую оказывал им парень в последнее время — он не должен был помогать, но он делал это от чистого сердца. Наверное, он сейчас издевался бы над ним и его командой за такую ужасную игру, и он был бы прав. Они действительно играли отвратительно.              Продолжали перебрасываться мячом, будто бы играли где-то во дворе, и приносить другой команде очки. Лиам слышал разочарование со стороны болельщиков, ощущал на своей спине тяжелый взгляд тренера, но никак не мог настроиться на нормальную игру — он ведь пропустил несколько тренировок и думал, что это никак не скажется на конечном результате. Однако итог был налицо, их разбили почти всухую: команда соперников начала громко кричать и радоваться, и под этот крик команда Лиама покинула поле. Им всем было тяжело дышать, они вымотались и устали, но тренер продолжил их подгонять свистком и криками до самой раздевалки. По Финстоку всегда было сложно понять, какие конкретно эмоции он испытывал, и вот сейчас, казалось, он был рад за команду соперников больше, чем расстроен из-за их проигрыша. Он все продолжал улыбаться, идя вслед за командой, и, как только дверь в раздевалку за ними закрылась, он встал около тренерской, сложил руки на груди и все еще продолжил улыбаться во все тридцать два зуба. У него явно в голове сейчас были не самые для них приятные мысли, Лиам чувствовал среди всей этой какофонии запахов, исходящих от мужских тел, как постепенно от тренера начал исходить неприятный аромат злости. Он начал пропитывать всю комнату, и, когда уже сильно ударил в нос оборотню, мужчина резко начал свистеть — причем так сильно, что все почувствовали мимолетную боль и прикрыли уши.              — То, что я видел сегодня на поле, игрой назвать нельзя в принципе. Вы вообще друг друга видели? Одни бегали в разные стороны, что собрать вас воедино невозможно было, другие кидали мяч не пойми куда, а третьих вообще не было. — Он тяжело вздохнул, перевел взгляд с команды на Лиама, а затем и на Нолана. — А теперь обращаюсь к вашим капитанам, которые сегодня играли хуже всех. С завтрашнего дня я объявляю эти места свободными; вакансия, как говорится, открыта, поэтому каждый может попытать удачу и постараться выиграть в лотерею.              Лиама как будто по голове чем-то ударили. Он потерял дар речи, осев на скамейке.              — Но, тренер, это ведь несправедливо, — подал голос Нолан, когда увидел, что Данбар от шока не мог и слова вымолвить. Ему тоже было неприятно услышать такое в свой адрес, его гордость все же была немного задета, но он понимал, что Лиам сейчас чувствовал себя более уязвленным. Этот парень старался изо всех сил в том году, чтобы стать капитаном команды, наверное, это даже была его мечта, а сейчас тренер рушил ее у всех на глазах.              Холлоуэй испытал обиду за парня, хоть он и не был его другом, но ему было жалко, что все его труды так несправедливо канули в лету. Финсток же мог их просто наказать, заставить больше тренироваться, но он поступил чересчур жестоко, лишив их звания капитанов.              — Решения тренера не обсуждаются, — сразу же сказал мужчина. — Вы оба самое мое большое разочарование после Маккола и Стилински. Ну, и после Гринберга, конечно. Господи, когда он уже закончит эту гребанную школу. — Произнес напоследок и скрылся в тренерской, попытавшись громко хлопнуть дверью.       Не получилось, но он все равно демонстративно опустил жалюзи и скрылся внутри.              Лиам до сих пор ощущал это обидное чувство горечи — неужели все именно так и должно было быть, ведь он так старался в том году, тренировался и показывал лучшие результаты в команде, а сегодня из-за одной ошибки его списали со счетов. Это было крайне несправедливо, поэтому он не захотел это ни с кем обсуждать: молча снял с себя спортивную форму и направился в душевую, даже на Нолана не бросил поддерживающий взгляд, хотя ведь его тоже сместили. Ничего тогда не хотел, даже смотреть в глаза членам своей команды — частично тренер был прав, они проиграли и сделали это потому, что заранее проиграли их капитаны. У них просто не было времени на игру — они вечно были заняты погоней за неизвестным, даже тот же Нолан, который теперь стал частью стаи, и тем самым они подвели свою команду. И стоя тогда под душом, и сидя сейчас в машине, Лиам понимал, что не получалось у него брать ответственность за всех сразу, не мог он раздвоиться и помочь всем, кто нуждался в его поддержке. Скотт каким-то образом умудрялся поспевать за двумя поездами, но Лиам всегда знал, что он не такой, у него не получается кидаться из стороны в сторону и одновременно быть в двух местах, поэтому легче было сдаться.              Уходить из команды он, конечно, не собирался, но пальму первенства держать больше не хотел.              Тео чувствовал этот прогорклый запах разочарования, который исходил от парня, сидящего рядом, но не решался каким-то образом тронуть его. Он знал, что иногда требуется время, чтобы залечить собственные раны, поэтому он решил ему его дать. Посматривал на него изредка, когда дорога позволяла отвлечься, и мысленно подавал сигналы — парень знал, что не умел успокаивать так, как, например, это делал Мейсон, которого они с собой в поездку не взяли, поэтому не прикладывал особых усилий. Он мог контролировать чужую агрессию, остудить чужой пыл, но работать с человеческими чувствами — извольте. Никогда не умел проявлять искреннее сочувствие и жалость, потому что за годы жизни с Врачевателями это были те самые чувства, которые из него пытались выкорчевать. Ему нельзя было быть человечным, как всем остальным людям, потому что это было проявлением слабости, и он к этому привык; легче было оставаться холодным и каменным, чем открывать собственное сердце. Тео надеялся, что однажды у него получится забыть об этой маске, навсегда снять ее и выкинуть в пропасть, но пока он продолжал учиться. Открывал для себя с каждым днем по чуть-чуть мир чувств: привязанность, что он испытывал к Лиаму, была для него нова. Он смотрел на этого парня и понимал, что, если придется сделать выбор между ним и всей его стаей, то он определенно выберет его.              Вряд ли, правда, Лиам сделает то же самое.              Но его это не обижало. Тео понимал, что быть альфой, значит, брать на себя ответственность за других и принимать тяжелые решения, поэтому он сделает все, чтобы Лиаму не пришлось выбирать. Ради этого он даже постарается сблизиться с членами его стаи. Рэйкен усмехнулся. Раньше он подстраивался под кого-то для собственной выгоды, а сейчас он делал это ради парня, который его даже об этом не просил. Именно поэтому он не отказал Алеку, когда тот появился на пороге его дома и попросил его о просьбе; Тео, конечно, опешил, когда увидел перед собой молодого человека, а когда узнал причину его появления, то опешил еще больше. Он просил о помощи. Как оказалось, у волчонка были проблемы с концентрацией — он не мог сосредоточиться на запахах, не различал настроение и чувства, и его это очень сильно сбивало с толку. По его словам, он чувствовал себя белой вороной в их компании, и ему это не нравилось. На вопрос Тео, почему именно он, парень не смог однозначно ответить, лишь промямлил что-то нечленораздельное и опустил глаза в пол. Второй раз он спрашивать не стал, лишь кивнул ему в знак согласия и сразу же отправился с ним на тренировку.              Алек на самом деле не ожидал, что они действительно начнут с этого же дня тренироваться, не ожидал он, что Тео привезет его на заправку на окраине города. Это было поистине странно: он кинул удивленный взгляд в сторону парня, но тот ни сказал ни слова — просто молча вылез из машины и заставил его сделать то же самое. На самом деле Рэйкен не просто так привез его в это место; он провел там немало времени, изучил это придорожное кафе, даже подружился с девчонками, работающими на заправке. Это место — концентрация различных запахов, ощущений и эмоций. Он сам несколько раз ловил себя на мысли о том, что путается, что перестает понимать, и это пугало его, но он все равно справлялся, возвращался в начало и снова старался принюхаться — в принципе различать запахи было сложно как для человека, так и для оборотня, но у них все-таки было преимущество. Они могли сконцентрироваться и распознать то, что было неподвластно человеческому нюху.              И после того как они сели за столик, Тео увидел на себе этот щенячий взгляд: парень все еще не понимал, почему они были на какой-то зачуханной заправке и сидели в этом маленьком кафе, в котором пахло жженым, раздражающим нюх кофе. Он вертел головой в разные стороны и пытался зацепиться хоть за что-то, но у него не получалось сосредоточиться, когда на него так смотрели. Рэйкен зацепился взглядом за чужие кудряшки и стал их рассматривать, смотрел долго, изучающе, с интересом, но его взгляд был достаточно тяжелым, грузным, поэтому Алеку было не совсем уютно. Он начал ерзать на стуле и кидать взгляд куда угодно, но только не на химеру — если он так будет на него весь день смотреть, то они точно не смогут сдвинуться с места. Однако внезапно Тео отвел взгляд в сторону и посмотрел на девушку, что стояла за прилавком.              — Тебе нужно научиться концентрировать внимание, парень, — он снова перевел на него взгляд и наконец поймал эти бегающие карие глаза в свою ловушку. — Тебе не нравится, что я на тебя пялюсь, и я чувствую это по твоему запаху, но делаю это не специально, а потому что так легче. Необходимо зацепиться за что-то, когда ты пытаешься вычленить из смеси запахов какой-то один, тебе необходимый. Неужели родители тебя этому не научили?              Вот тогда запах поменялся. Тео снова почувствовал этот горьковатый привкус горя и понял, что явно сказал лишнего.              — Они не успели. Хотя, если честно, они не особо торопились, — он откинулся на спинку стула и, положив руки на стол, сцепил их в замок. Он как всегда старался закрыться. — Родители хотели, чтобы я познал прелести обычной подростковой жизни, прежде чем полноценно стану оборотнем. Однако никто не мог предугадать случившегося.              Тео не был знаком с этим парнем достаточно хорошо для того, чтобы знать обо всех его проблемах; Лиам рассказал его историю кратко, без особых деталей, и тогда химера это проглотил, посчитав, что никакого дела ему не было до этого. Однако сейчас чувствовал себя слегка не на месте — он должен был знать больше об этом парне, потому что так было безопасней. Первое правило, которое он усвоил у Врачевателей Страха, — нужно узнать о человеке все, прежде чем заводить с ним разговор, потому что любая информация может быть использована во имя чего-то. Но сейчас он был безоружен, и это состояние ему совсем не нравилось. Тео Рэйкен впервые в жизни не знал, как нужно было реагировать на сказанное, потому что ему было тяжело воспринять эту информацию. Он, как никто другой, знал, что это такое, потерять близких людей, но ему было проще с этим справиться в силу произошедших с ним событий. А по парню было видно, что он до сих пор переживал это, ему все еще было больно, и Тео явно был не тем человеком, который мог помочь ему справиться с этим неприятным состоянием, потому что сочувствие — не его тема.              И Алек понял это. Он не видел в глазах этого парня ту самую привычную для него жалость, и это действительно ему нравилось. Хоть кто-то не старался успокоить его и сказать, что дальше будет легче. Он был им всем признателен, но в какой-то момент его начало это бесить — они все хотели помочь, облегчить его страдания, но его никто об этом не спрашивал.              Хотел ли он, чтобы ему стало легче?              — Чувак, я не скажу, что мне жаль, если ты этого ждешь, — Тео откинул назад волосы, спадающие на лоб, и поерзал на стуле. — Представляю, что тебе тяжело, но, поверь мне, боль закаляет. Она сделает тебя сильнее, если ты примешь ее полностью и не будешь пытаться задавить внутри себя.              Неожиданно Алек издал смешок, на что Тео лишь удивленно приподнял брови.              — Прости, просто ты единственный человек, кто считает, что не нужно абстрагироваться от произошедшего. Мелисса думает, что моя основная проблема в том, что я зацикливаюсь на прошлом, и это меня тормозит в настоящем, Скотт тоже так говорил. Он хотел, чтобы я нашел новых друзей, стал членом его стаи, потому что так мне было бы легче справиться с моими внутренними проблемами. Я, по их словам, должен пережить свои переживания, но у меня не получается.              Тео лишь кивнул на его слова. Ему сложно было представить ту внутреннюю войну, что вел парень в своей голове. Он слишком много думал и переживал, при этом снаружи продолжая делать вид, что все в порядке. Для него все это было в новинку: слышать о чужих чувствах, ощущать запах горя и отчаяния и видеть это жалобное выражение лица. Лично он привык к безразличию, все эти никому не приносящие радость эмоции были лишь помехой на пути к спокойной жизни, поэтому он выбирал постоянно одно и то же — отстраненность. Так ему жилось легче. До настоящего времени. Теперь он пытался понять, как должен был себя вести в компании других людей, которые не привыкли к чужому безразличию. Наверное, поэтому он согласился обучать парня — ему хотелось в кои-то веке взять ответственность за другого человека, помочь кому-то и заслужить свое место в стае Лиама. Не верил, если честно, что думал об этом, но таков был новый Тео.              Ему было важно чужое мнение.              Именно поэтому он заставил парня прислушаться к голосу собственных ощущений. Обратил его внимание на девушку за прилавком и попытался направить его инстинкты в ее сторону — он должен был понять ее настроение, выделить на фоне окружающих ароматов ее естественный запах. А потом он должен был переключиться на других людей, что захаживали на заправку. Тео выбрал это место не случайно — контингент здесь был достаточно разномастный: недовольные водители, уставшие пассажиры, жизнерадостные и довольные жизнью прохожие или хмурые и неприятные личности. Их можно было считывать, как открытые книги, и он надеялся, что парень сможет пересилить собственную невнимательность и сконцентрировать внимание на чем-то конкретном. Он лично всегда цеплялся за что-то более статичное, что никуда не уйдет и не исчезнет, и парню советовал. Сложил руки на груди стал наблюдать за подростком, который, развернувшись в сторону прилавка, стал принюхиваться к сторонним запахам. Алек хотел не ударить в грязь лицом, поэтому старался изо всех сил.              Опорой он выбрал этот дребезжащий кофейный аппарат — отталкивался от запаха кофе и старался абстрагироваться от посторонних звуков. Только девушка, он смотрел только на нее и пытался зацепиться за ее ощущения.              — От нее пахнет усталостью, она явно недовольна и даже немного зла.              Внезапно колокольчик при входе объявил о приходе человека, и этот звук сбил Алека с настроя: он передернул плечами, слегка испугавшись резкого звука, и повернулся в сторону Тео. Тот сразу понял, что он потерял шлейф ее запаха, потому что теперь кроме девушки в помещении оказался мужчина, но он не стал его ругать. Просто попросил начать сначала, только теперь попробовать сконцентрировать внимание на обоих людях — он должен был научиться вычленять умонастроение не только у одного человека в толпе. И парень с радостью принялся выполнять его задание — Тео тогда даже улыбнулся на его покорность. Ему было удивительно спокойно в компании этого парня, он чувствовал себя прекрасно, и ему это нравилось. Пытался сохранить это ощущение на душе до сегодняшнего дня, но настроение изменилось, когда он почувствовал неприятный аромат разочарования, исходящий от Лиама. Сложно было сосредоточиться на дороге, когда рядом с тобой сидела бомба замедленного действия; Алек, наверное, должен был радоваться, что поехал в машине Лидии вместе с девочками, однако он явно был не совсем доволен этой поездкой.              Они все нервничали. И из-за этого Алек чувствовал себя не в своей тарелке. Он и так был один в девичьем царстве, у него в носу уже перемешалось тысячу запахов от их духов, но за этой заслонкой он пытался распознать их эмоции. Урок Тео был усвоен достаточно хорошо, поэтому, пока они стояли в пробке, он пытался зацепиться за неменяющийся вид за окном.              Глубоко вздохнул и принюхался. Сейчас до его носа долетал лишь легкий аромат полевых цветов, из-за чего хотелось закрыть глаза и представить себя стоящим посреди лесной поляны. Чувствовал только это и никак не мог пробиться через заслонку: как сказал Дитон, эти существа не имели природного запаха, это была их защита, которая мешала врагу распознать их по запаху. И Алек был расстроен; ему так сильно хотелось ощутить сейчас ее настроение, понять ее расположение, но у него не получалось. Лишь легкий шлейф духов доходил до его носа, и на этом все заканчивалось. Именно поэтому сполз на кресле чуть вниз и прикрыл глаза: нужно было подумать о чем-нибудь хорошем и ненавязчивом, о том, что будет греть душу, пока они не доедут до точки назначения. Перебирая в голове воспоминания, парень пытался зацепиться за то самое, о котором он обещал подумать позже и которое хотел разобрать вдоль и поперек. Не нужно было поворачивать голову назад и смотреть на Алекс, потому что прямо сейчас, под закрытыми веками, возник ее образ: все также прекрасна, она сидела в столовой в одиночестве, подперев подбородок рукой, вяло и без интереса копалась в еде. Он приметил ее сразу, как только зашел в столовую. После того случая в амбаре Арджента они мало разговаривали, лишь перекидывались парой словечек и расходились в разные стороны. Алек видел ее в школе: обычно она ходила одна или же рядом с ней всегда была Бонни — они удивительным образом начали общаться после произошедшего. Наверное, общие воспоминания дали о себе знать.              Тогда он двинулся в ее сторону, посчитав, что это был его шанс — наконец-то рядом с ней никто не крутился. Алек вообще никогда не был ревнивым, но, увидев однажды, как около Алекс начал ходить один старшеклассник из команды по лакроссу, ему стало не по себе; только избавился от мысли о том, что Лиам за ней ухаживает, как снова перед его взором замаячил другой парень. Сложно было бороться с тем, кто даже не знал о его существовании. Именно поэтому он был рад, что Алекс сидела одна. Подойдя ближе, заметил, что она даже не шелохнулась, а продолжила с безразличием исследовать тарелку. Тогда парень присел напротив нее, бросив рюкзак рядом с собой и молча стал поглядывать за ее действиями; в глубине души просто надеялся, что она увидит его быстрее, чем он что-то скажет. А пока она лишь позволяла ему смотреть на себя и прислушиваться к стуку ее сердца посреди оживленной столовой. Алекс явно была странным существом: даже сердце у нее билось необычайно тихо, что он не мог пробраться сквозь пелену той оболочки, что была создана вокруг нее; это одновременно пугало и восхищало.              — Как думаешь, я смогу когда-нибудь простить себя за то, что сделала? — она все еще была в трансе, говорила будто бы сама с собой и смотрела куда-то в тарелку, но явно осознавала, что рядом с ней сидел Алек. — Я думала, что мои провалы в памяти связаны с тем, что со мной что-то не так, я даже к врачу записалась, но так и не пошла, не успела. Тот год был сложным для меня, папа умер, мы потеряли дом, выплатив все долги, решились на переезд к бабушке, но это, как оказалось, было не самым страшным. Скажи, как ты справляешься? — наконец, Алекс оторвалась от лицезрения своей тарелки и посмотрела в карие глаза напротив. — Ты… ты родился таким или стал?              — Я родился в семье оборотней. — Сложно было считать с ее лица какие-то эмоции; сейчас она выглядела достаточно безразличной, просто слушала его и не пыталась перебить. — Слушай, нет твоей вины в том, что произошло. Ты не делала ничего по своей воле, тебя заставляли это делать, а потом и вовсе стирали память. Я понимаю, что ты переживаешь и пытаешься найти ответы, но ты не справишься с этим в одиночку.              Она достаточно холодно улыбнулась и безразлично произнесла:              — Предлагаешь вступить в ваш сверхъестественный клуб?              — Стаю, если быть точным. И да, предлагаю, — говорил уверенно и без запинки. — Знаю, что я не главный и не могу ничего решать, но я уверен, что Лиам будет не против. Никто не будет.              И вот тогда она улыбнулась искренне. Алек был готов отдать все ради этой несравненной улыбки. Она просто сияла, образуя вокруг него ореол из света.              — Спасибо тебе, Алек, ты чересчур добр ко мне, — вытянула вперед руку и накрыла его ладонь своей.              В тот момент он заметил легкий огонек в ее глазах. Она была рада, однозначно, и это заставило его сердце трепетать; если бы она умела прислушиваться, как он, то давно бы считала весь его настрой. Хотя только дураку, наверное, было непонятно, что он к ней испытывал, уже полшколы явно заметили интерес в его глазах, и Алекс, конечно, это видела; она чувствовала расположение в свою сторону, но ничего не могла с собой поделать. Алек был милым парнем, даже чересчур милым, он всегда был рядом, мог в любой момент ее подбодрить и помочь ей, однако сердце ему не принадлежало. Девушка смотрела в эти наполненные светом карие глаза и пыталась отыскать у себя внутри хоть частицу того света, который излучал молодой человек. Он был каким-то волшебным, не похожим на других — вечно с этой детской улыбкой, всегда добр и заботлив, это ли не счастье для девушки, но ей нужен был другой. Голубоглазый капитан команды по лакроссу, слегка застенчивый, но довольно сильный молодой человек. Вот он вызывал в душе трепет, каждый раз, когда девушка его видела, ей хотелось под каким-нибудь предлогом прикоснуться к нему, заговорить с ним и просто получить хоть толику внимания в свою сторону.              Она была зла на саму себя за то, что позволила себе сесть в другую машину. Лиам сейчас был с тем парнем, Тео, в его пикапе, а ей приходилось наслаждаться компанией девушек и Алека — нет, Алекс не жаловалась, но на самом деле ей хотелось быть не здесь. Она вообще не понимала, как согласилась на эту поездку. Возможно, виной тому были те самые голубые глаза, в которые она завороженно смотрела, пока он излагал их новый план: им было безопасней уехать из города, чтобы Неметон не смог оказать на них влияние. Вроде слушала, но в то же время просто бездумно смотрела на парня. Бонни явно была серьезнее настроена: она нервничала, ерзала на стуле и всячески пыталась перебить Лиама своими важными вопросами. Эта девушка все еще им не доверяла, ей вообще хотелось позвонить в полицию после случившегося, но охотник ее остановил, сообщив, что шериф и так был в курсе происходящего в городе. Это не успокоило Бонни — она продолжила задавать вопросы, в то время как Алекс, закинув ногу на ногу, сидела напротив Лиама и с интересом наблюдала за тем, как бегают его глаза во время разговора. Он явно слегка нервничал, когда с ней разговаривал, но ей это было на руку. Если он волновался, значит она была ему не безразлична. Смотрела в упор и готова была прожечь в нем дыру, но его отвлек Мейсон — он как будто специально в последнее время крутился около своего друга и пытался помешать им поговорить; она даже уже хотела что-то сказать по этому поводу, но сдержалась и прикрыла рот рукой. Лиам, конечно, послушался Мейсона и вовремя прервал разговор, оставив их с Бонни наедине, и это ее выбесило. Вообще не понимала, почему они теперь вечно сталкивались друг с другом; вроде бы случайно, но казалось, что они ходили постоянно вместе, чуть ли не за ручку. Алекс списывала это на тот странный эксперимент, что недавно провели над ними; после него она почувствовала связь с этой девушкой, какое-то магическое притяжение, и это ее пугало.              Повернула голову влево и обнаружила, что Бонни слегка укачало. Она привалила голову к окну и постаралась выровнять дыхание — ей явно нездоровилось, и, как оказалось, у девушки был плохой вестибулярный аппарат. У нее в принципе со здоровьем были проблемы, а они ее взяли с собой непонятно куда. Нужно было как-то успокоить ее, и Алекс не придумала ничего лучше, как накрыть своей ладонью ее руку. Лиам предположил, что через касания они становятся сильнее, как будто единым целым, и поэтому просил избегать крепких рукопожатий, однако Алекс забыла об этом — помнила только прекрасное чувство наполненности, неисчерпаемой силы, которое давала ей, как сказал Питер, инициация. Именно поэтому, стоило ей только схватить за руку Бонни, как она почувствовала тепло, разливающееся по всему телу, легкое покалывание в месте соприкосновения. Глаза резко окрасились в зеленый цвет, их окутал светящийся ореол, и в салоне стало до неприличия жарко. Каждый почувствовал, как сперся воздух, и атмосфера накалилась, поэтому Алек повернулся назад и с ужасом посмотрел на девушек, что держались за руки. Он помнил наказ Лиама — не допустить инициации — и сейчас понял, что ослушался его.              Лидия не могла отвлечься, потому что вела машину, поэтому спокойно приоткрыла окна и затем сильнее сжала кожаный руль. Алек видел ее невозмутимое выражение лица, но слышал, как гулко билось ее сердце — она боялась; он тоже был слегка подвержен панике, но держал в голове информацию о том, что на сверхъестественных существ их крик не действует. Стоп, а Пэрриш? Почему он слышит…              …не успел подумать об этом, как внезапно стало холодно. Посмотрел на слегка опущенные окна и внезапно понял, что жар в салоне спал, духоты больше не было, и воздуха свежего стало больше; тогда вновь повернулся в сторону девушек и заметил, как ореол исчез, и глаза перестали светиться. Все это было похоже на мимолетную вспышку: они только успели напугаться, как в секунду все прекратилось. Алекс не отняла своей руки от чужой ладони, но теперь она не чувствовала такого спектра ощущений, все казалось более естественным и спокойным, только сил явно было больше. Она видела, что Бонни стало легче, она как будто бы воспряла ото сна, оторвавшись от окна и повернувшись в ее сторону. Впервые за долгое время она улыбнулась, и от этой улыбки стало легче им обеим.       Дитон сказал, что их сила — не часть их самих. Она выбрала их, а не наоборот. Если Кори мог создавать для них поле, которое полностью лишало их возможности использовать свою мощь, значит, подавить внутренних существ они сами тоже могли. В тот день, когда они остались наедине с друидом, он долго бродил вокруг них и пытался понять, на чем держится их связь с магическим деревом. Невидимые цепи сковывали их друг с другом и не могли разорваться, но он верил в то, что их можно было ослабить. Они должны были нащупать внутри себя тот самый «стоп», который должен был вернуть их в реальность. Питер, вторгнувшийся в их сознание и позволивший им вспомнить самих себя, помог им. Теперь они чувствовали присутствие второй, таинственной личности, которая в минуты слабости отзывалась на зов более сильного существа. До этого нимфы спали, не осознавая происходящего, а теперь, встретившись лицом к лицу с самими собой, они могли остановить это. Одна личность должна была задавить другую.       Кори был их стабилизатором, отправной точкой в настоящее — он показывал им, где проходила тонкая грань между реальностью и их фантазией. Без него они должны были научиться цепляться за действительность; каждая из них должна была найти свой «стоп». И Алекс, кажется, нащупала его. Она оттолкнулась от смерти, пошла от обратного. Ее отец умер от сердечного приступа, это было внезапно и достаточно больно — она помнила, как и ее сердце чуть не остановилось в тот момент, когда она узнала об этом. А сейчас ее вторая личность отнимала жизни по щелчку пальца, по чужому велению: она не могла позволить себе пойти на это. Не могла отнимать жизни у тех, кто этого не заслуживал, кто этого не ждал. Это было несправедливо.       Вспомнив отца, она вспомнила себя. И это помогло ей восстановить дыхание и резко вынырнуть из тех самых приятных ощущений, что она испытывала рядом с Бонни. И когда она смогла отличить реальность от выдумки, то связь разрушилась, и они смогли порвать тонкую нить между друг другом.              — У вас все хорошо? — обеспокоено спросил Алек; он все еще не мог понять, как должен был реагировать на случившееся и должен ли был об этом рассказывать Лиаму, ведь они были уверенны в том, что взять их с собой — лучший вариант. Наверное, нужно было сказать, но ничего плохого же не случилось.              — Теперь да, — наконец, подала голос Бонни. Она улыбнулась молодому человеку, а потом вновь вернула свой взор на Алекс: — Спасибо тебе. Это ведь ты сделала, ты спасла нас. Мне действительно стало легче. Больше не укачивает.              Грей усмехнулась.              — Для чего еще нужны подруги.              Лидия наблюдала за происходящим на заднем сиденье через зеркало. Она больше не чувствовала смерть рядом с ними, все было хорошо, но надолго ли? Она понимала, что за последнее время сказала слишком много всего, точнее, предсказала. Все эти видения, странные ощущения, незаметно брошенные фразы — все это продолжало ее слегка пугать. Она ехать-то не особо хотела, но она должна была быть там; конечно, вероятность того, что ее вспомнят, мала, но попытаться все-таки стоило. Однако ее всю дорогу потряхивало изнутри.              После того эксперимента, что они устроили, она места себе не находила. Толком не спала пару дней, потому что каждый раз, когда она закрывала глаза, видела перед собой те самые стертые воспоминания. Эта пугающая тишина, настигнувшая ее в ту ночь в лесу, холодная земля, на которой лежало ее тело, и странная женщина. Все это в совокупности не давало ей покоя, а еще та боль, которую она испытала, когда Тео вонзил в ее шею когти, как будто снова вернулась и заковала ее шейный отдел. Было по-настоящему сложно осознавать, что она так долго была заложником собственного сознания — Лидия, естественно, знала, что часть воспоминаний была стерта в силу шокового состояния, но не верила в это до конца. Значит, если копнуть глубже, она может найти еще что-то? Правда, больше девушка не хотела гулять по просторам своей памяти, ей там не понравилось. Слышала от Лиама, что Тео тоже недавно прошел такую процедуру, только его погружение оказалось более опасным, и она тогда лишь кивнула на его слова, сделав вид, что не обратила внимание, а вот сейчас вспомнила об этом. Она знала, что пережил Тео, однако все это время полагала, что он заслужил это. Он чуть не убил ее в тот самый день, а потом из-за него мать отправила ее в Дом Эха — забыть это было невозможно, как бы она не старалась, однако сейчас, смотря на этого парня, не испытывала к нему тех смешанных чувств, что год назад. Сейчас она была нейтральна: смотрела открыто, не стараясь избегать взгляда, могла иногда даже улыбнуться ему.              Стайлз был бы недоволен. Ему все еще не нравилась идея о том, что Рэйкен ошивался в Бейконе и, как он теперь узнал, уже жил у Дитона. Наверное, его это пугало даже больше, чем оживший Неметон, а она лишь закатывала глаза. Вообще после того как Лидия рассказала обо всем Стайлзу, она стала чаще закатывать глаза, потому что он постоянно твердил о том, что она ему что-то недоговаривала. Иногда хотелось ему врезать, и даже Ноа разрешил бы, но километры, что были между ними, мешали ей привести свой план в действие.              В последний раз, когда она позвонила, ей было не до его привычного уровня сарказма, который явно иногда был не к месту, именно как в тот момент. На деле парень сразу заметил что-то неладное, уже тогда, когда над его привычной шуткой она не посмеялись: Лидия была мрачнее тучи, ее привычная улыбка исказилась, глаза смотрели куда-то вниз. Это напугало его не по-детски, поэтому он не стал долго думать и спросил напрямую, ожидая честности со стороны, и в тот момент ее прорвало. Она рассказала обо всех своих переживаниях, о той боли, что пережила заново, о чувстве беспомощности и страхе за будущее; она боялась, что подводит их всех своими странными и иногда непонятными видениями, и это стало последней каплей. Стайлз редко видел ее слезы. Они потоками текли по щекам вместе с тушью — тогда понял, что нужно ей подарить водостойкую тушь — и смывали с лица все признаки напускного, придуманного счастья. В тот момент Стилински понял, почему она не хотела возвращаться в Бейкон-Хиллз, о котором он грезил последние несколько месяцев. Легко оставаться человеком среди сверхъестественных существ, и так сложно и страшно быть частью этого сумасшедшего клуба.              Но страшнее всего было быть предвестником смерти, глашатаем гибели. Знал, что Лидия считала это тяжелой ношей, но никогда не видел, насколько тяжела она была. Ее хрупкие плечики не выдерживали такой груз, поэтому он должен был приехать, как-то отпроситься или сбежать, но приехать ради нее в город и помочь им всем. Без Стайлза они не справятся.              И Лидия это тоже знала. Когда поток слез закончился, она взяла со стола салфетку, вытерла слезы и серьезно взглянула на парня. У них не было времени; Арджент сказал, что наблюдаются передвижения людей к границе города, в любой момент Тамара снова может прорвать завесу и вторгнуться на чужую территорию, поэтому нужно было поторапливаться. Лидия не стала долго ходить вокруг да около, поэтому сразу рассказала Стайлзу о сеансе гипноза, что они провернули с Мейсоном, и, пока тот не начал снова беспокоиться и говорить что-то о безопасности, она взяла разговор в собственные руки:              — Вот это, — она приподняла на уровень камеры рисунок, который сделала в бессознательном состоянии, — результат наших стараний. Эту женщину я видела тогда, когда думала, что ничего не вижу. Мое сознание заблокировало эти воспоминания, но благодаря гипнозу мне удалось вернуться в тот самый момент и взглянуть на это под новым углом.              — Это ты нарисовала? — судя по выражению его лица ему больше был интересен этот портрет, а не загадочный рассказ о путешествии в собственное подсознание. Лидия была крайне разочарована его внимательностью. — Прости, просто я знал, что ты хорошо рисуешь, но не настолько же. Есть еще что-то, чего ты не умеешь?              — Язык в трубочку не умею сворачивать.              От удивления парень округлил глаза. Мартин вновь бросила в его сторону многозначительный взгляд, после чего тяжело вздохнула от отчаяния.              — Понял, внимательно слушаю, — сделал сосредоточенное лицо, ближе подъехал к камере и стал ждать изложение плана, но заткнуть самого себя все же не получилось: — Серьезно не умеешь или просто врешь, чтобы я не чувствовал себя таким ущербным?              — Стайлз! Мы тут все на волосок от гибели, а ты хочешь поговорить про мои таланты? — он поднял руки вверх, сдаваясь полностью в ее плен. — То-то же. Так вот, я говорила об этой женщине и о том, что увидела ее впервые. Но я подумала, что раз мой парень стажируется в Куантико, отделения которого напичканы всякими секретными данными и научными разработками, то он мог бы попытаться найти ее, так сказать, пробить по своей базе. — Кокетливо улыбнулась и состроила ему глазки. — Твой отец пробовал, но он не всемогущ, а ты, как я знаю, подружился с кем-то из аналитического отдела, поэтому я прошу о помощи. Без тебя никак.              И это была правда. Иногда Лидия задавалась вопросом, как они справлялись без его вездесущности и интуиции — она всерьез считала Стайлза Стилински непризнанным гением, у которого чересчур хорошо было развито чутье. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что не хотела этого признавать, потому что таким образом автоматически пришлось бы признать, что он был в чем-то лучше нее, а он ведь был, причем во многих вещах. И, наверное, это именно то, что заставило ее взглянуть на этого странного парня под другим углом — он уже не казался таким гиперактивным и неугомонным подростком, теперь он был каким-то родным, добрым и заботливым. Раньше она этого не видела, потому что гналась явно за чем-то другим. Стайлз никогда не был в ее вкусе, она никогда и не думала, что они в принципе подружатся, но в какой-то момент судьба свела их воедино и, какими бы разными они не казались, она чувствовала себя счастливой рядом с ним.              — И да, я действительно не умею сворачивать язык в трубочку.              Тогда он улыбнулся, и она поняла, что ему все-таки удалось ее рассмешить. Больше не хотелось плакать, хотелось выяснить все до конца и, наконец, покончить с этим цирком. И Стайлз обещал разыскать эту женщину и оказать всякое содействие, поэтому они сейчас ехали в Сайленс. Как оказалось, она жила не так далеко от Бейкон-Хиллз, и они могли добраться до того места в течение нескольких часов. Лидия уже не могла дождаться встречи с той странной женщиной из своих воспоминаний: ее продолжала пугать эта встреча, но любопытства в ней явно было больше. Банши чувствовала, что сегодня они узнают часть какой-то древней тайны и была готова к этому, если вообще к этому можно было подготовиться.       

* * *

      Мейсон до сих пор не понимал, почему его не взяли в эту поездку. Это ведь он помог Лидии в тот день провести сеанс гипноза, именно он принес им так много полезной информации, которую они могли использовать в своих целях, но они все закрыли на это глаза. Лиам просто попросил его остаться и присмотреть за городом в его отсутствие, хотя, парень был уверен, что то же самое он сказал и Кори, и Ардженту, и шерифу, и, возможно, даже Мелиссе. А как еще он мог объяснить ее активность за последние дни? Она слишком часто давала о себе знать: звала его в гости, пыталась узнать об их продвижении в деле и вообще о нем самом. Это насторожило Хьюитта. Ее резко проявившийся интерес сбил его с толку; казалось, что она знала больше, чем говорила, в ее голосе слышались какие-то таинственные и заговорческие нотки, или у парня уже просто крыша поехала. Кори ведь ему говорил, что им нужно было проводить больше времени вместе, без обсуждения сверхъестественных проблем. Они и так забыли, что такое нормальная жизнь, а Мейсон и вовсе помешался. Он искал подвох там, где его явно не было.              — Мисс Маккол просто привыкла заботиться о ком-то, а так как Алек уехал, она взялась за тебя. Ты во всем видишь какие-то скрытые смыслы, — Кори, конечно, улыбался, но оба прекрасно понимали, что он был прав.              Хьюитт действительно старался всегда быть начеку. С того дня как он узнал о существовании оборотней, кицунэ, охотников, его жизнь круто изменилась, и он до сих пор не мог понять в какую сторону. Ему нравилось быть при деле, что на него обращали внимание и просили о помощи, но иногда, в силу своей человечности, он не мог помогать так, как это делали другие. Оставалось только быть связным. И к этому он привык: привык постоянно видеть опасность там, где ее не было, придумывать гениальные преступные схемы и раскручивать их самостоятельно. Иногда парню казалось, что ему попросту не хватало смелости признаться себе и другим в том, что он боится. Ему было страшно в какой-то момент осознать, что он им не нужен. Человек в компании сверхъестественных существ, он выделялся на их фоне и, как ему казалось, выглядел от этого слабее.              Нужно было поговорить со Стайлзом.              Не то, чтобы они в принципе общались, но вся эта ситуация казалась ему до безумия серьезной, а кто, как ни Стайлз, умел в таком разбираться. Это ведь он всегда предугадывал то, что случится, раскручивал детали самых запутанных дел, начиная с простого предчувствия, хотя ему мало кто в принципе верил. В тот момент Мейсон и задумался: в идеи Стайлза не всегда верили, как и в его, но парень вечно оказывался прав. Именно поэтому Хьюитт присел к нижнему ящику в кухне и достал оттуда контейнер для еды — пусть все считают его сумасшедшим, но он должен ради них всех разобраться в своем же предчувствии. Именно поэтому положил в контейнер обед, который вообще-то предназначался для него, но маме он об этом не скажет.              Чтобы разговорить мисс Маккол, нужно было принести ей обед в больницу — не такое уж и сложное дело. Это он уже успел выучить, а также запомнил, что она сама частенько забывала о собственном рационе. Наверное, поэтому, когда Скотт уезжал, он просил заботиться не только о городе, но и о его маме; с Алеком у нее под боком жилось спокойно, он все время помогал ей и радовал ее, исполняя таким образом волю ее сына. Сейчас парень уехал, и некому было о ней позаботиться, поэтому Мейсон закрыл контейнер крышкой и двинулся на выход из дома. Сегодня он решил снова все взять в свои руки — ведь кто, если не он, распутает все это странное дело. И по этой причине вылетел из дома как потерпевший и быстро запрыгнул в машину: если у него и был план, то пока только на черновике на задворках мыслей. Пока просто хотел поговорить с женщиной и выяснить, как у нее дела; просто надеялся, что она сама проболтается и расскажет ему все как есть. А потом либо Кори над ним посмеется, либо Мейсон поднимет нос кверху и будет ходить так перед своим парнем, который не верил в его безумную теорию. Одно из двух, и он очень надеялся, что будет второе.              Однако стоило ему подойти к дверям больницы, как сердце пропустило несколько сильных ударов. Если это было не предчувствие, то он не знал тогда, как это можно было назвать. У него не было чутья, как у оборотней, но зато у него были предположения, которые чаще всего оказывались куда вернее, чем способности Лиама. И, приложив ладонь к холодной металлической ручке двери, почувствовал, как кровь застыла в жилах — в последний раз он так сильно нервничал, когда пересдавал тест по математике в прошлом году, а все из-за того, что Лиам вечно отвлекал его и пытался списать, но наказали почему-то только его одного. Злился тогда на него жутко, а потом нервничал: это ведь была его первая в жизни пересдача, не знал, как должен был себя вести и что говорить родителям, и сейчас было что-то похожее. На улице, конечно, было холодно, но руки замерзли не из-за этого.              Все-таки открыл дверь, и в лицо ударил теплый больничный воздух, в котором смешались разнообразные яркие запахи.              Мейсон не стал тормозить на проходе, вспомнив о своей миссии. План в голове так и не оформился, но хотя бы приобрел черты: найти Мелиссу, задобрить ее обедом, улучить момент в ее хорошем настроении и расспросить. Что ж, план недурен, — подумал он, приближаясь к стойке регистрации, где обычно можно было встретить женщину, но, кинув взгляд вперед, заметил другого человека. Наверное, стоило закрыть рот, который непроизвольно открылся из-за удивления, но он не мог пошевелиться. Встал как вкопанный посреди коридора и не знал, куда мог спрятаться в случае чего. А все потому, что перед его взором предстал никто иной, как Скотт Маккол. Облокотившись о стойку, парень явно кого-то ждал — Мейсон руку готов был дать на отсечение, что знал, кого именно он ждал — слегка постукивая ногой по полу. Но этого просто не могло быть, потому что Скотт сейчас в Дэйвисе, он учится, у него скоро должны начаться экзамены, а он, как ни в чем не бывало, стоял посреди центральной больницы Бейкон-Хиллз и улыбался какой-то молоденькой медсестре.              Волнение накатило с новой силой.              Вот на что сработало его предчувствие. Ощущение тревоги усилилось, парень почувствовал, как слабеют руки и ноги; он готов был уронить пакет с едой на пол, но внезапно очнулся, когда какая-то медсестра пронеслась рядом с ним и чуть не сбила его с ног. Извинившись, она побежала дальше, а он, очнувшись от легкого шока, решил, что пора было делать ноги, поэтому развернулся в обратную сторону и попытался уйти незамеченным, но от альфы так просто нельзя было скрыться. Скотт почувствовал его запах; за время учебы он и забыл, как пахнут его друзья, как бы странно это не звучало, но сейчас, когда среди едкого больничного запаха он смог различить легкие свежие нотки, сразу обо всем вспомнил. Мейсон всегда выделялся за счет своего дорогого одеколона, поэтому сложно было его не заметить в толпе. Именно поэтому Скотт и повернул голову в его сторону, однако заметил лишь спину подростка, который явно решил уйти, не попрощавшись. Тогда он не придумал ничего лучше, чем просто окликнуть его:              — Мейсон!              В этот момент парень понял, что оказался в ловушке. Удрать без объяснений будет чересчур грубо, но и разговаривать со Скоттом ему явно не хотелось. Они хранили секрет, причем достаточно внушительный, и только мысль об этом сбивала парня с толку — Лиам убьет его, если узнает, что он проболтался, а Скотт убьет его, если он ему ничего не расскажет. Это был замкнутый круг, в котором его обязательно убьют, и ему совершенно не нравился такой расклад событий. Но в любом случае он выбирал Лиама, потому что, во-первых, он был его лучшим другом, и Мейсон поклялся ему в вечной верности, а во-вторых, он-то уж точно убьет наверняка, если хорошенько разозлится на него, а злиться он умеет. На этой печальной ноте он и повернулся в сторону Скотта. Получилось немного театрально и наигранно, но он постарался скрыть это за своим удивленным выражением лица.              Как в замедленной съемке парень развернулся в его сторону и виновато улыбнулся. Он выглядел растерянным, не нужно было быть оборотнем, чтобы понять это, но Скотт попытался проглотить этот горьковатый запах усиливающейся паники. Он знал, что так будет, что все они будут переживать и дергаться, когда увидят его. Не для этого ли он и приехал? Хотя Скотт никогда не отличался садистскими наклонностями, никогда никого не заставлял бояться его, но вот Мейсон все же боялся; он испытывал панический страх, когда ловил взглядом чужие глаза — и это было на первый взгляд достаточно странно, потому что Маккол смотрел по-доброму. Он в принципе всегда оставался чересчур добрым, так как стремился расположить к себе оппонента, и это его умение помогало стае сглаживать углы и доверять своему лидеру. Но сейчас, Хьюитт знал, что альфа не мог оказывать на него влияние: во-первых, он был всего лишь человеком, не поддающимся чарам оборотней, а во-вторых, парень уже давно покинул стаю Маккола и присоединился к Лиаму. Рассуждая таким образом он пришел к выводу, что не должен ничего рассказывать стоящему перед ним парню. Он не имел на него никакого влияния, и это было ему на руку.              Именно поэтому Мейсон улыбнулся и подошел ближе. Пытался унять стук собственного сердца, но в данном случае он был не властен над своим инстинктом самосохранения; хоть и знал о добродушии Скотта, все равно не смог скрыть того страха, что испытывал, находясь рядом с ним. Не стоило забывать, что он был зверем, который мог перегрызть его шею; конечно, он этого не сделает, но кто знает.              — Скотт, ты вернулся, это так неожиданно. — На деле не соврал, это все действительно было неожиданно. Приблизился к стойке регистрации и для опоры привалился к ней боком: думал, что, если начнет падать, хотя бы что-то его поддержит. — Ты надолго?              Скотт усмехнулся и сложил руки на груди.       — Надолго ли я в родной город? Вот уж не думал, что меня когда-нибудь об этом спросят.              — Прости, — Мейсон резко осекся и скрыл улыбку; понял, что начал разговор чересчур подозрительно. — Я другое имел в виду. Ты же сейчас должен готовиться к экзаменам, у тебя на носу сессия, а ты здесь, вот поэтому я и спросил. Я переживаю, что ты не успеешь вовремя все выучишь и завалишь учебу, ведь ты учишься на медицинском, а это очень сложно.              Тараторил, не останавливаясь, иногда даже не обращал внимания на смысловые паузы и шпарил все по цепочке. Мейсон думал, что, чем больше информации он вывалит сейчас на парня, тем велика вероятность, что тот попросту забудет о своем первоначальном плане убить его на месте. Именно поэтому продолжал задавать интересующие его вопросы: про учебу в колледже, про Дэвис, про новых друзей; было понятно, что он заполнял звуковое пространство своим голосом, не давая возможности собеседнику даже рта раскрыть, и Скотт терпел. С любопытством посматривал за парнем, который что-то говорил и при этом жестикулировал руками, но на самом деле прислушивался не к его быстрому темпу речи, а обращал внимание на сбивчивое дыхание, колотящееся сердце и все еще неприятный запах волнения.              Если Мейсон хотел за голосом спрятать все это, то у него не получилось бы. Любой новообращенный оборотень смог бы считать его состояние, а альфа и подавно, но он продолжал делать вид, что внимательно слушает парня. Сложив руки на груди, Скотт слегка напряг лоб и чуть свел брови — когда Хьюитт это заметил, он резко замолчал и снова кривовато улыбнулся. Вот теперь он понял, что ему наступит конец через несколько минут, поэтому лишь громко сглотнул и внимательно стал следить за чужими глазами.              — Мне, правда, приятно, Мейсон, что ты так активно интересуешься моей учебой в колледже и хочешь знать больше, но прежде чем ответить на всю твою сотню вопросов, я хотел бы поинтересоваться, почему ты так нервничаешь? Это ведь не связано с тем, что я отлыниваю от учебы, — он улыбнулся и слегка наклонил голову вбок.              Ждал, что сейчас Мейсон посыпется, что начнет говорить еще быстрее, если такое вообще было возможно. Однако ожидания не оправдались. Парень лишь просто мило улыбнулся и полностью закрылся от него: вот теперь он проявлял настоящую стойкость, не спасовав перед альфой. Не знал, правда, как долго мог держать себя в узде, но внезапно заметил идущую к ним по коридору Мелиссу, которая, приметив их обоих, сразу же улыбнулась. Скотт заметил отведенный за его спину взгляд подростка и тоже развернулся: к ним шла его мама, и он не мог не подумать о том, как вовремя для парня она сейчас появилась. Он, конечно, улыбнулся ей, хотя уже видел ее ранее, но он все равно был рад ее появлению. За месяцы жизни в университете он успел соскучиться по ней, ведь раньше он никогда не уезжал из дома так надолго. И сейчас увидеть ее было самым лучшим подарком из всех, что ему когда-либо делали, и, наверное, Мелисса могла бы согласиться с ним.              Как только Скотт появился в больнице со своей привычной светлой улыбкой, она тут же соскочила с рабочего места и накинулась на него с объятиями: как же сильно она скучала по этому терпкому мужскому запаху, по мягким волосам и по этому приятному бархатистому голосу. Она скучала по своему сыну, который в какой-то момент вырос и покинул родной дом, оставив ее наедине с самой собой. Увидев его в больнице, она не стала перебирать в голове вопросы о том, что он здесь делал, ей это было совершенно не интересно — главное, что Скотт вернулся домой, к ней. Наваждение длилось буквально несколько минут, после чего она отстранилась от него и посмотрела в эти глубокие темные глаза; они оба улыбались и были рады друг друга видеть. Мелисса чувствовала себя превосходно, ей хотелось задать кучу интересующих ее вопросов и рассказать о том, что происходило в ее жизни. Но стоило об этом подумать, как внезапно она вспомнила об Алеке, который на сегодняшний день уехал вместе с Лиамом и остальными на поиски той странной женщины. Улыбка исчезла с лица, она отступила от сына назад и немного замялась; понимала, что, скорее всего, он считал ее состояние и резко изменившееся настроение, но было поздно — она уже себя сдала.              Лиам убьет ее, когда узнает.              Хотя она сама себя убьет, если сейчас купится на этот щенячий взгляд. Именно поэтому женщина отвлеклась; ей все равно нужно было сбегать на второй этаж и отнести врачу карточку пациента. Скотт ведь понимал, что она пытается от него скрыться, причем не очень профессионально, но он давал ей возможность собраться с мыслями — эффект неожиданности от его появления сыграл достаточно хорошо, он на это и рассчитывал, поэтому теперь был готов подождать. Смотрел ей в спину, когда она уходила, а сам про себя улыбался. Он ведь не просто так сюда приехал, конечно, соскучился и был рад всех видеть, но это было не основной причиной его появления здесь.       Четыре дня назад ему позвонил Стайлз и достаточно сумбурно стал рассказывать ему о себе и о Лидии, а потом случайно упомянул Лиама и высказал свое недовольство в его адрес — именно это стало отправной точкой для его вопросов. Знал, что Стилински придется постараться, чтобы соврать ему, но парень даже не стал стараться: он просто выложил ему все как есть и стал ругаться на Лиама еще больше. Скотт не особо слушал его претензии в адрес своего беты, потому что в глубине души тоже начал чувствовать недовольство; в тот момент он не знал, что мог конкретно сказать — Лиам оставил его в неведение, и вот это выбило его из колеи. Хотя больше всего ему не понравилась мысль о том, что он последний человек, который узнал об этом; Лидия и Стайлз уже были в курсе, и один уже внедрился в их компанию и помогает изнутри, а второй работает координатором и курирует их снаружи. А как же альфа? Почему он был не в курсе о происходящих в родном городе событиях? Сколько раз он звонил домой за эти месяцы, но никто ни разу не проговорился о том хаосе, с которым они пытались справиться.              Даже мама молчала.              — Это нормально, чувак, — говорил Стайлз в трубку, когда выслушал небольшую тираду друга о собственной неосведомленности, — мой отец тоже все это время вел себя как партизан. Представляешь, какой-то подросток заставил шерифа Бейкон-Хиллз врать собственному сыну? Еще и Лидию перетащил на свою сторону! Кого ты воспитал, Скотт?              — Сам не знаю.              И в тот момент он сам себя не слышал. Скотт верил Лиаму и его инстинктам, он на него оставил целый город, но также он надеялся, что в случае опасности тот не станет рисковать собой и другими и позвонит ему, своему альфе, однако, судя по рассказам Стайлза, Данбар сколотил свою стаю, которая беспрекословно его слушалась. И поэтому, смотря на Мейсона и слушая его учащенное сердцебиение, он понимал, что он вряд ли расколется. Этот парень однозначно будет защищать своего лучшего друга, и Скотт уважал его за это, но сейчас ему это мешало. Преданность в данном случае переоценивали. Понимал, конечно, что мог прижать Мейсона к стенке и попытаться выбить из него всю правду, но не в его правилах было калечить людей и таким образом выуживать информацию. Снова кинул взгляд на подошедшую к ним Мелиссу и понял, что лучше он бросит все свои силы на нее — вот она точно не сможет долго ему врать.              — Мейсон, милый, ты принес мне обед, как приятно. — Она улыбнулась парню и незаметно для Скотта подмигнула ему.              Взяла в руки пакет и почувствовала тяжесть собственной ноши. Когда Лиам просил не говорить ничего Скотту, она была согласна, потому что хотела для своего сына лучшей жизни: без погони, без войны, без страха смерти. Ей хотелось хоть на время уберечь его от всех этих ужасных событий, но вот он здесь, стоит перед ней и многозначительно поглядывает на нее и на Мейсона. Мелисса не была бы его матерью, если бы не поняла, о чем он думает.              И последующий за всем этим вопрос еще больше убедил ее в своих размышлениях.              — А почему не Алек приносит тебе обед?              После этого и Мейсон уже понял, что они влипли. Даже если Скотт не умел читать мысли, он наверняка уже знал больше, чем они предполагали, поэтому он появился в Бейконе настолько неожиданно, в тот момент, когда Лиам уехал из города. Наверное, альфа хотел прощупать почву, прежде чем встретится со своей бетой лицом к лицу, и это пугало Хьюитта до дрожи. С одной стороны, не было ничего плохого в том, что парень теперь знает о происходящем здесь кошмаре, но с другой стороны, все это время Данбар боролся за право быть лидером и принимать все решения самостоятельно. Внезапно вернувшийся в город Скотт разрушит все то, что парень отстраивал неделями. А самое главное, что это пошатнет его уверенность в себе, и Мейсон понимал, что это очень плохо отразится на его психике, а затем и на психике всего коллектива.              Именно поэтому, бросив мимолетный взгляд на Скотта, поймал себя на мысли, что совершенно не рад его приезду.       

* * *

             Припарковавшись, Лидия первой вышла из машины и взглянула в сторону нужного им дома. Обычный, ничем не примечательный, кирпичный двухэтажный дом, вытянувшийся в горизонтальную линию, с несколькими подъездами. Она точно знала, в какую дверь они должны были постучать, так как Стайлз дал ей достаточно четкие инструкции, но руки начали подрагивать под натиском холодного, осеннего ветра сразу же, как она вылезла из теплого салона автомобиля, поэтому она спрятала их в карманы драпового пальто. Поглядела по сторонам и поймала глазами взгляд Лиама: он тоже переживал, слегка дергался, но все равно ободряюще пытался улыбнуться ей. Он должен был держаться во имя других, так как он ведь главный, да?.. Лидия тоже ему улыбнулась: возможно, парень чувствовал, как от нее исходило чувство страха и беспомощности, и таким образом хотел поддержать ее хотя бы улыбкой; ей была не особо важна причина, потому что поддержка в любом виде стоила очень дорого, а он просто знал, как сильно она ей была необходима. И благодаря Лиаму девушка все-таки собралась с мыслями и двинулась вперед, к входной двери, надеясь, что за ней последует толпа подростков.              Тео решил не отставать от девушки, поэтому прибавил скорости и быстро оказался рядом, вышагивая с ней нога в ногу. Лидия еще спиной почувствовала его присутствие, затем краем глаза заметила его телодвижения и попыталась абстрагироваться; она все еще не понимала, как должна была реагировать на этого парня. Она не была против его возвращения, не кидалась на него с угрозами, как Малия, которая хотела разорвать его на куски, но и особой радости при его виде не испытала. Тогда он был опасностью, его нужно было бояться, а теперь она не чувствовала страха рядом с ним. Все исчезло. Растворилась прежняя неприязнь, пропала тревога, и теперь Лидия могла спокойно смотреть в его сторону, не стесняясь поймать на себе его взгляд. А вот Тео продолжал тушеваться, когда встречался взглядом с этими большими, выразительными глазами, ему было слегка некомфортно в ее компании, он все еще чувствовал ответственность за содеянное в прошлом: как сказал бы Лиам, старый Тео натворил дел, а новый теперь должен с ними разобраться. Это было, наверное, честно, но легче от этого не становилось.              Поднявшись по ступенькам, Тео обернулся за спину и посмотрел на Лидию, которая каким-то образом оказалась сзади, уступив ему всего на парочку шагов. Тогда он, как галантный кавалер, опустился на ступень ниже и позволил ей пройти вперед, мимолетно улыбнувшись. Уголки ее губ легонько приподнялись в знак благодарности, и она приблизилась к входной двери. Лидия понимала, что именно на нее все возложили эту миссию, ведь, каким бы альфой ни был Лиам, она привела их сюда, по ее наметке они приехали в неизвестность, поэтому на ее плечи легла ответственность. Глянула мимолетно на железную табличку, висящую сбоку от двери, и заострила внимание на одном слове: «ведунья». Она усмехнулась. Неужели кто-то всерьез обращался за помощью к мистике? Хотя, кто бы говорил. Снова поглядела на всех ребят за своей спиной и, переведя дыхание, собралась с силами. Что ж, она девочка взрослая, умеет за себя постоять, поэтому пришлось переступить через собственную нервозность и все же приблизиться к мрачной двери. Ей нужно было всего лишь нажать на звонок и отойти немного назад, всего одно быстрое движение, но оно требовало много внутренней силы. И она у нее была. Мартин подняла руку вверх и нажала на простой, незамысловатый звонок. Раздался неприятный и громкий звук, который на время врезался в голову рядом стоящим оборотням, а потом быстро и достаточно резко дверь открылась, из-за чего Лидия даже отпрянула назад на два небольших шага. Перед ними предстала молодая девушка в домашнем плюшевом сиреневом костюме, явно слегка заспанная, несмотря на то, что на часах был полдень, и точно не ожидавшая гостей. Она быстро осмотрела представшую перед ее взором толпу и в итоге зацепилась взглядом за рыжеволосую девушку, стоящую к ней ближе всех. Обращаясь к ней одной, она сказала:              — Сегодня приема нет. У мадам Бенуа выходной, так что приходите в понедельник, — ее слова подействовали на всех каким-то магическим образом, их выбило это из колеи, поэтому они на секунду потерялись в мыслях и в действиях. Девушка уже стала закрывать перед ними дверь, как Тео, единственный в своем уме, быстро преодолел расстояние до двери и не дал девушке ее закрыть.              В ее глазах читалось явное удивление такой наглости.              — Мы ехали сюда несколько часов только ради того, чтобы вы закрыли перед нами дверь? Нет уж, извольте, вы нас впустите и позовете свою мадам как ее там.              — Я же сказала, что сегодня выходной, вы меня не слышите? И мадам Бенуа, — она пристально посмотрела на Тео, — не принимает…              — Луиза, что происходит?              И тогда их взору предстала та самая мадам Бенуа, показавшаяся в дверях. Она была одета в длинное до пола темно-зеленое платье странной формы, волосы ее были стянуты длинным черным шарфом так, что их практически не было видно, лишь седая челка выглядывала из-под самодельного головного убора. На вид она была не так стара, как Лидии показалось на первый взгляд. Женщина была достаточно пышной, поэтому она слегка вытеснила девушку вбок и сама взяла разговор в свои руки. Она скользнула взглядом по всей компании, но остановила свой взор снова на Лидии, как будто она была каким-то магнитом, привлекающим внимание. Глаза у мадам Бенуа были светлыми, практически прозрачными, и это пугало до жути. Мартин почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки, настолько пронзительно она на нее посмотрела.              — Я тебя знаю, — она не показывала пальцем, но Лидия прекрасно понимала, что это было адресовано ей, чувствовала затылком чужие заинтересованные взгляды и готова была провалиться сквозь землю от такого количества реакций, но попыталась сохранить невозмутимое выражение лица. — Ты та самая банши.              После этих слов она еще раз глянула на всю эту компанию, теперь заострив особое внимание на Тео, а потом спокойно произнесла:              — Пусть заходят.              Тогда девушка лишь открыла дверь настежь и пригласила их внутрь.              Лидия повернулась к Лиаму и молча подала ему сигнал к действию, после чего вновь посмотрела на стоящую в дверях девушку и улыбнулась ей. Она первой переступила порог этого дома и прошла внутрь, не удосужившись убедиться, идут ли за ней члены стаи; она просто шла вперед по тропе, проложенной крупной женщиной. Коридор был достаточно узким, поэтому они шли друг за друга по цепочке: Лидия шла спереди, а Лиам замыкал строй. Никто из них не понимал, на что они согласились, когда переступили через порог чужого дома, но каждый был уверен, что это было необходимо, другого выбора у них не было. Тео лично чувствовал, что встреча с женщиной должна была пролить свет на все происходящие сейчас в городе события, в первую очередь он мечтал услышать от нее о Неметоне и о его влиянии на них всех, особенно на него. Правда, он боялся, что она скажет слишком много, поэтому был готов в любой момент пресечь ее. Лидия же не была ни к чему готова, она шла вперед только с одной мыслью — поскорее бы все это закончилось, и они благополучно вернулись домой. Не могла снова ничего объяснить, но где-то в области груди зарождалось неприятное, пугающее чувство: что-то точно должно было произойти, не прямо сейчас, но скоро. Краски начали сгущаться, конец истории близился к завершению, и от этого ей было страшно.              Они прошли в комнату, представляющую из себя настоящий склеп. Темная, завешанная тяжелыми мрачными шторами комната вызывала чувство легкого дискомфорта. Тео и Лиам, переступив порог, ощутили на себе странное воздействие этих давящих черных стен — как будто пространство вокруг постепенно начинало сужаться и давило на их головы. Из-за этого Данбар остался стоять недалеко от дверей, облокотившись рукой о стену, он старался не потерять сознание, в то время как Тео преодолел собственный дискомфорт и двинулся к столу, за которым сидела мадам Бенуа. Он был сильнее обычных оборотней, выносливее, и это не могло не укрыться от глаз опытной ведьмы — она с самого начала обратила на него внимание, потому что почувствовала в его природе что-то странное, неестественное, из-за чего ей сразу захотелось изучить его и узнать о нем больше, но еще было слишком рано для близкого знакомства. Она видела его метания, его нежелание открывать свои тайны, и она уважала его решение, потому что знала, что на все есть свои причины. Именно поэтому она оторвала взгляд от Тео и посмотрела на Лидию, которая села на стул напротив нее и начала разглядывать все магические предметы, что обитали на ее столе. Особенно девушку заинтересовали карты, похожие на таро, которые лишь на первый взгляд чем-то смахивали на гадальные карты. Это заставило мадам Бенуа улыбнуться: ей нравилось, когда люди смотрели на магические предметы со скепсисом во взгляде, ведь никто в здравом уме никогда не поверил бы в то, что она чистокровная ведьма.              Простые люди действительно не поверили бы, а вот сверхъестественные существа — другое дело. Тогда она взяла в руки гадальные кости и подбросила их вверх. Они приземлились на стол с грохотом, отрезвив при этом всех присутствующих. Наклонившись вперед, Виктория проверила выпавшие знаки и только тогда подняла голову и посмотрела прямиком на Лидию.              — Твои ощущения тебя не обманывают, девочка. Грядет что-то страшное, темная завеса уже опустилась над городом, враги уже в пути. — Она смела ладонью кости и бросила их в темный мешочек. Отложив его в сторону, женщина придвинула стул ближе и продолжила: — Вы пришли, чтобы узнать, как его остановить, но готовы ли вы к последствиям?              Они выглядели неуверенными. Слова этой женщины действовали магическим образом, они вгоняли всех в ступор, и она это видела по их непонимающим лицам. Хотя они больше были напуганы не ее загадочными словами, а тем, что она знала, почему они приехали.              — О каких последствиях идет речь? — Тео не стал ждать, пока кто-то возьмет этот разговор в свои руки, потому что у них попросту не было на это времени.              Она снова сосредоточила внимание на этом парне: он стоял совсем близко к столу, сложив руки на груди, и изучающе поглядывал на нее. Когда их взгляды впервые столкнулись, она почувствовала его естество и поняла, какую именно тайну он попытался сокрыть в чертогах разума. Все дело было в Неметоне, с самого начала их всех интересовал вопрос, как уничтожить это дерево, а он хотел узнать, что он такое на самом деле. Он выделялся среди них личной мотивацией. Виктория знала, что он сможет пересилить себя и задать свой вопрос, поэтому опередила его и, резко встав со своего места, двинулась в сторону деревянного комода. Не произнеся ни слова, она открыла верхний ящик и достала оттуда тетрадь в кожаном черном переплете.              — Древо Смерти, или, как его зовут друиды, Неметон, обладает могущественной древней силой. Долгие столетия ведьмы из разных ковенов защищали источник с живой водой от посягательств охотников, которые хотели использовать его в корыстных целях. Ковен Темной Луны положил жизнь ради того, чтобы защитить источник, и результатом этого стало дерево, которое вобрало в себя жизненные силы всех тех, кто сражался в той страшной битве. Источник даровал ему жизнь для того, чтобы он сеял смерть. Получилось достаточно поэтично, не правда ли? — она ненадолго улыбнулась, а потом подошла ближе и протянула тетрадь Лидии. — Ты же знаешь латынь, милая? — та кивнула. — Мои предки были из того самого ковена, а в этой тетради записаны наблюдения обо всем, что для вас имеет значение.              — А в ней написано, как уничтожить это проклятое дерево?              Лиам больше не мог находиться в этой мрачной комнате и слушать длинную историю, половину которой они и так знали. Терпения больше не было. Именно поэтому он отпрянул от стены и подошел ближе к столу, за который уже успела сесть мадам Бенуа, и, как бы сказал Тео, обнажил зубы. Сейчас Лиам действительно был похож на главаря стаи, серьезного, нетерпеливого и слегка неуравновешенного альфу; Рейкен заметил, что он еле на ногах стоял, поэтому слегка двинулся в его сторону, чтобы поддержать его, если он пошатнется и упадет, но внезапно за их спиной раздался реальный звук соприкосновения тяжелого тела с полом. Тогда все резко развернулись за спину и обнаружили Алека, лежащего на полу и не двигающегося. Алекс сразу же подорвалась со своего места и бросилась к парню — она упала на колени и стала тормошить его за плечо. Она звала его по имени и трясущимися руками пыталась хоть как-то расшевелить его. Все остальные будто бы замешкались: Лиаму и самому было плохо, поэтому он остался на своем месте и попытался устоять на ногах; Бонни продолжила сидеть на диване и посматривать на все это со стороны, а Тео просто не знал, на ком ему нужно было сосредоточиться.       Реакции со стороны Алека не было, поэтому Алекс подняла на них наполненные ужасом голубые глаза и попыталась молча попросить о помощи. Только тогда, поймав на себе этот обеспокоенный взгляд, Тео подорвался со своего места и тоже опустился на колени рядом с подростком — не знал, как именно мог ему помочь, но больше не хотел оставаться в стороне. Именно поэтому перевернул его на спину и, положив руку на его тяжело вздымающуюся грудь, стал слушать стук сердца — сорок ударов, пятьдесят, шестьдесят… Он знал нормальный сердечный ритм Алека, и поэтому понимал, что шестьдесят — это мало. Парень не мог понять, что именно вызвало его странное состояние; хоть он тоже чувствовал себя не очень хорошо, но явно выглядел он лучше шатающегося Лиама и тем более находящегося в обмороке Алека. И Лидия тоже это заметила: она отвернулась от Тео и Алека и обратила внимание на обои, рисунок на которых с самого начала показался ей странным. Еще там, по ту сторону входной двери, она чувствовала что-то нездоровое; предчувствие было не таким сильным, как раньше, но она ощущала легкие нотки тревоги. На общем фоне паники Лидия и не подумала, что это могло относиться к этому дому, но как только она попала внутрь, то ощутила на себе его титаническое влияние — стены явно было сделаны из каких-то магических материалов, в них чувствовалось что-то тяжелое, давящее, и в этой комнате ощущения усилились. Тогда Мартин приподнялась со своего места и двинулась вперед за своим ощущением: ей нужно было прикоснуться к этим стенам для того чтобы понять суть происходящего, именно поэтому, как завороженная, она мелкими шажочками сокращала расстояние до стены, не слыша никакого постороннего шума и не обращая ни на кого внимание. Все будто бы застыли на секунду, перестали двигаться, и лишь она одна шла в сторону своей цели.              Прикоснувшись к выкрашенным в черный цвет стенам, Лидия аккуратно стала водить ладонями по поверхности, боясь упустить что-то важное. Судя по шершавому слою краски не профессионалы занимались здешним ремонтом, эти стены красили любители, она знала это, потому что сама делала ремонт в доме на озере в бабушкиной комнате. Все эти шероховатости, неровности и выпуклости были обычным делом, если не считать странную закономерность — все эти бугорки засохшей краски как будто бы были выложены в хаотичном порядке, но с соблюдением неких правил. Тогда отошла на пару шагов назад и обнаружила ряды параллельных прямых. Никто не знал, сколько девушке потребовалось на все это времени, но в какой-то момент те, кто еще был в себе, заметили, как Лидия по-хозяйски начала скоблить ногтем стену. Она не знала, что конкретно хотела найти, но чувствовала, что разгадка кроется прямо перед ней, а, когда в ее глазах просыпался азарт, никто не мог ее остановить, даже мадам Бенуа, которая все это время с любопытством поглядывала за банши и почти незаметно улыбалась. Если хоть кто-нибудь из них бросил бы взгляд в ее сторону, то он мог подумать, что эта женщина хочет, чтобы ее секрет раскрыли.       И пока она с любопытством смотрела за разворачивающейся картиной, Лидия уже добилась цели: собрав в ладонь частички краски, она обнаружила не только черную пыль, окрашивающую ее кожу, но и что-то еще, что-то до боли знакомое им всем.              — Это ведь аконит. Он вмешан в краску, — она резко развернулась в их сторону и быстро посмотрела сначала на Лиама, а потом перевела взгляд на женщину. — Вы травите их.              Виктория улыбнулась.       Внезапно свет в помещении стал мигать, а комната сама по себе как будто пришла в движение. Пол затрясся под ногами, и Лидия почувствовала, как ее начинает штормить. Она сосредоточилась и, слегка расставив руки в стороны, попыталась поймать равновесие; страх отступил в сторону, появилось лишь дикое желание использовать собственные силы против неожиданных действий ведьмы. Она подняла на нее свой тяжелый взгляд и, не успев никого предупредить, начала кричать. Все, стоящие рядом, закрыли уши и попытались сгруппироваться, прижав головы к коленям, в то время как Виктория принимала на себя мощь чужого голоса — поток спрессованного воздуха, отходящего от Лидии, будто бы проходил сквозь женщину и впечатывался в стену. Мартин чувствовала, как голосовые связки, находящиеся все это время в напряжении, начали ослабевать, и сила ее голоса терялась на фоне мерного дыхания ведьмы. И как только она перестала кричать, свет резко потух, и в комнате воцарилась тьма — она мягким ковром опустилась на комнату и погребла их всех в ощущении беспокойства.       Лиам почувствовал, как его резко отпустило. Вдохнув поглубже, он выпрямился во весь рост и явил миру свои ярко-желтые глаза. Сейчас он ощущал себя даже лучше, чем несколько часов назад, до того момента, как они вошли в этот дом, как будто воздух стал в разы чище. Повернул голову в сторону Лидии и понял, что она тоже это чувствует.       Легкость.       И не успел он об этом подумать, как внезапно на фоне темной комнаты появилось светлое пятнышко, сначала одно, а затем их стало несколько: это были маленькие желтые огоньки, которые парили в воздухе. Это зрелище было поистине красивым, Лиам заметил краем глаза, как Тео и Алекс с таким же любопытством рассматривали эти яркие огонечки. До них хотелось дотронуться, но никто из них не мог решиться на такой серьезный шаг, поэтому они продолжили оглядываться по сторонам и посылать друг другу сигналы. Казалось, они уже и забыли, что произошло, как их пытались отравить, а, возможно, и убить, потому что, в конце концов, красота побеждала все. Но стоило Лиаму спохватиться, как Виктория сама вышла из тени своего угла и приблизилась к ним. Она все еще выглядела довольной, даже чересчур, как будто ничего плохого не произошло в этой комнате, как будто она была ни при чем, но ведь Данбар знал, что это она наслала на них это странное состояние, поэтому, не подумав, он двинулся в ее сторону и уже было поднял вверх руку с оголенными когтями, как внезапно перед ним выросла Лидия. Она поймала на себе его гневный взгляд и попыталась умерить его пыл — видела, что он был на взводе, что злость начала растекаться по его венам, но не могла ему позволить выпустить своего зверя наружу. Если мадам Бенуа сделала защитный барьер от оборотней, значит, у нее были на то свои причины. Нельзя было лезть в драку, не поняв, за что ты сражаешься.       Лидия попыталась привести его в чувство, поэтому положила ладонь на его вздымающуюся грудь и стала ровно и спокойно дышать. Мысленно она молила его повторять за ней: вдох-выдох, вдох-выдох, и так по кругу, пока сердцебиение не выровняется, и он не придет в себя. Тео, сидящий от них неподалеку, сам начал повторять за девушкой — если Лиам услышит, как все они стараются понизить уровень адреналина в крови, то он сам сможет справиться со своим гневом. И, на удивление, он оказался прав, потому что внезапно парень стал дышать размеренно, спокойно, тем самым успокоив окружающих. Парень лишь улыбнулся Лидии и, похлопав ее по руке, которая все еще покоилась на его груди, дал ей понять, что теперь он в порядке. Что ж, приняв это на веру, она убрала ладонь с чужого тела и резко развернулась в сторону мадам Бенуа, про которую на время все забыли. Ее лицо, сокрытое мраком, практически не освещалось маленькими огоньками, повисшими в воздухе; Лидия же наоборот ловила периферическим зрением мягкий желтый свет, который лег на левую сторону лица и подчеркнул огненно-рыжий цвет ее волос. Она была готова к важному разговору, и все в этой комнате почувствовали ее настрой, даже женщина, до этого улыбающаяся, внезапно растеряла в этом взгляде собственную уверенность.       — Мы пришли за помощью и не хотели ввязываться в драку, — она посмотрела на своих друзей, особенно на все еще лежащего на полу Алека, и с осуждением в голосе произнесла: — Но вы решили напасть первой, и, как мне кажется, это не лучший способ завести знакомство.       — Это еще мягко сказано, — сказал Тео, поднявшись с колен. — Что это была за хрень?! Мы вам ничего не сделали.       Виктория бросила мимолетный взгляд на парня, а затем взмахнула руками, и комната вновь озарилась светом.       — К вашему сведению, эти огоньки не появлялись в этой комнате очень давно. Они чувствуют светлую энергию. — Она вновь улыбнулась и села за свой стол. — Я знала, что вы придете. Не думайте, что этот аконит появился здесь специально к вашему приходу. Этот барьер существует здесь уже долгие годы, он для тех сверхъестественных существ, которые не чисты помыслами. Я должна была узнать, можно ли вам доверять, поэтому не сняла этот барьер, но когда я увидела тебя, — она внимательно посмотрела на Бонни, а потом резко повернула голову в сторону Алекс, — и тебя, то поняла, что вы пришлю сюда не только за помощью, но и за ответами.       Она снова взмахнула рукой и перед ней легла та самая колода карт, на которую Лидия обратила внимание с самого начала. Это магическое действие и слова ведьмы настолько обескуражили их, что они совершенно забыли об Алеке, который постепенно стал приходить в себя. Он открыл глаза и стал водить ими из стороны в сторону, ожидая, пока туманная пелена рассеется, и он вновь сможет ясно видеть. Чувствовал легкую слабость во всем теле, но не мог найти рационального объяснения случившему, потому что попросту ни о чем не знал; ему нужны были ответы, поэтому он слегка приподнял голову вверх, а затем и вовсе оторвал туловище от пола — хотел наконец разглядеть воочию комнату, в которой он находился. Но только он повернулся ко всем лицом, как поймал на себе отблеск светлых, практически прозрачных глаз ведьмы, которая смотрела, казалось, прямо в душу, и резко почувствовал себя не в своей тарелке. Однако больше всего его удивил запах, который он смог ощутить, когда сосредоточил свое внимание на женщине: как учил Тео, он выкинул из поля зрения всех остальных и попытался отыскать в этой мешанине знакомых ароматов тот единственный, которого он не знал. И нашел.       От нее веяло холодом. Не могильным и пугающим, а естественным, человеческим. Она не боялась, но в ее душе явно произошел разлад; она спорила сама с собой и пыталась понять, как ей нужно было относиться к сложившейся ситуации. Виктория Бенуа, потомственная ведьма, наследница ковена Темной Луны, чувствовала трепет перед новой встречей с Неметоном, поэтому она колебалась. Алек ощущал ее волнение, оно было легким и еле заметным, но чересчур запашистым; он был уверен, что остальные тоже уже смогли распознать ее состояние. Ведьма тоже это понимала, поэтому старалась скрыть свои глаза в картах, которые разложила на столе в два ряда. Она чувствовала напряжение, исходящее от ребят, и непонимание происходящего, но все равно продолжила загадочно выкладывать карты. Если они хотели получить ответы, то сейчас им всем нужно было сосредоточиться на той беде, что могла их в скором времени постигнуть. Ведьм учили, что предсказания должны были иметь свою цену, и часто они сами расплачивались за это собственными жизнями, но сейчас были не те времена, чтобы продолжать верить в средневековые байки о проклятиях, наложенных на тех, кто без спроса лезет в будущее. Виктория понимала, что без этого они не справятся, без нее у них ничего не выйдет, поэтому она шла на риск.       Разложив перед собой карты, она подняла над ними ладони и, прикрыв глаза, стала водить руками из стороны в сторону. Тео подумал про себя, что это было похоже на дешевый спектакль, организованный шарлатаном, поэтому слегка отшатнулся от стола и кинул взгляд в сторону сидящего на полу Алека. Он кивнул ему, а потом вновь погрузился в свои мысли. Если охотники уже приблизились к границам города, то по возвращении им придется несладко. Рейкен понимал, что готов был к битве, мог сражаться, но теперь, когда он узнал от Дитона о природе своего волка, ему все это время было некомфортно в своем теле, как будто кровь, что текла по его венам, ему не принадлежала. Сердце было вырвано из чужой груди, клыки и когти были выращены искусственным путем, в кровь была влита живая вода — у него хоть что-то было настоящее? Это пугало до дрожи в коленях, поэтому он решил ненадолго прикрыть глаза и успокоиться. Некогда спокойно бьющееся сердце теперь поддавалось мельчайшим импульсам и разгонялось с бешеной скоростью, и Лиам это заметил, недавно, правда, но все же заметил. Что-то было не так с этим парнем: выглядел он как всегда, но вот ощущения от него были совсем другие. Краем глаза взглянул на него и заметил легкое подрагивание коленей и тремор рук; хотел двинуться к нему и поговорить с ним, как внезапно почувствовал, что кто-то ущипнул его за ногу.       Оказалось, это была Лидия, которая заставила его вернуться к делу и не отвлекаться. Тогда Лиам снова повернул голову и посмотрел на стол, на котором осталось всего четыре карты; он даже не заметил, как женщина убрала все остальные и выбрала именно эти. Ему сложно было сосредоточиться, когда вокруг было так много народу, но он понимал, что Лидия была права — в первую очередь они должны были разобраться с ведьмой, а потом уже решать сторонние проблемы. Тогда парень все же сосредоточил внимание на картах, которые Виктория стала переворачивать рубашкой вниз.       — Дитя, — тихо произнесла женщина, когда открыла первую карту.       На ней был изображен младенец, окутанный странной, можно сказать, зловещей пеленой серого цвета. Он плакал, но никто не слышал его молебных криков, потому что он был один посреди ночной мглы, завернутый в лохмотья. Вид этого ребенка вызывал жалость, но в то же время от него исходил неестественных холод, как будто бы все здесь было не так просто, как казалось на первый взгляд.              — Помощник.       На этот раз она сразу перевернула две карты, которые оказались идентичны друг другу, только лишь одним они отличались — они были отзеркалены, и это было достаточно удивительно. Уже на них был изображен молодой человек, который на первый взгляд помогал растениям расти, но, приглядевшись, можно было понять, что за собой этот мальчик оставлял лишь смерть. Все на этой картинке было темным и мрачным, никакой доброты не чувствовалось в этих страшных и гибельных руках. Сам помощник был похож на смерть.       — Защитник.       Последняя карта оказалась самой дружелюбной из всех. Она показывала рыцаря, воина, который стоит на страже замка и защищает его от нападок врагов; он с ног до головы был покрыт латами и в руках держал длинный меч. За ним пылал огонь, который на фоне черного неба выглядел достаточно угрожающим и смертоносным, но защитник не боялся пламени, как будто был с ним единым целым.       Тогда Виктория подняла на них взор и серьезно поглядела на каждого.       — Неметон — это памятник древности. Его сила велика, но не безгранична. Эти четверо, — она вновь указала на карты, — могут создать барьер, который ослабит дерево. И тогда я смогу нанести упреждающий удар, который высвободит огромный поток энергии разрушительной силы. Хорошо, если мы все переживем этот великий день. — Прежде чем Лидия успела открыть рот, ведьма добавила: — Очевидные вопросы меня пугают, юная леди, но хорошо, я помогу вам понять. Трое из названных сейчас находятся в этой комнате, трое связанных с этим магическим деревом, а один далеко отсюда, как и положено, охраняет город.       — Джордан, — еле слышно произнесла Лидия и поймала на себе одобрительный взгляд больших светлых глаз.       Мартин была первой, кто догадался. Дитя, защитник и помощник. С последними двумя было все понятно: Пэрриш был защитником во всех смыслах этого слова, по профессию и по призванию; Бонни и Алекс явно были помощниками Неметона, так Дитон их назвал после прочтения очередной книги; дитя же другое дело. Лидия знала, что речь идет о Тео, потому что из них всех только он имел какую-то странную магическую связь с деревом и, по словам друида, виной тому были Врачеватели, но, независимо от этого, пазл в ее голове не складывался. Ребенок часто в разных поверьях выступает невинным, его образ лепится из чистых и незапятнанных кусочков глины, создавая из него подобие взрослого; некоторые верят в непорочность и искренность детских глаз, однако, стоило ей только глянуть в сторону Тео, как она переставала понимать смысл этой магической карты. Этот парень не мог быть младенцем, он явно не подходил на роль непорочного создания с чистыми помыслами, тогда почему с точки зрения карт он им являлся?       Рейкен продолжал смотреть на женщину, которая как будто специально не поднимала на него глаз. Он чувствовал исходящее от нее волнение и не мог понять, чем конкретно оно было вызвано, но именно это его и сбивало; не паника в глазах Бонни, не сбивчивое дыхание Лидии и колотящееся сердце перепуганного Алека, а именно это тихое и осторожное волнение. Виктория явно знала больше, чем говорила, однако он не мог просто припечатать ее к стенке и заставить ее говорить; возможно, прежний Тео не посмотрел бы на ее возраст и пол, а настоящий Тео имел определенные границы, за которые нельзя было заступать. Нападение на старушек — как раз одна из таких. Именно поэтому он не стал ничего говорить, когда они начали собираться назад: Виктория пообещала, что поможет, как только соберет необходимые вещи для проведения ритуала, и приедет в город. Тео не проронил ни слова. Скорее всего, он упускал свой шанс узнать то, что его беспокоило, что так просилось наружу, но он не стал раздражать судьбу своими вопросами.       Лидия вышла из комнаты первой, находясь под впечатлением от услышанного. Поначалу она боялась этой странной женщины, что заставила ее кричать что есть мочи, но затем она смягчилась, когда поняла, как важны были ее слова. Теперь многое зависело от Неметона: если в скором времени он достигнет такой мощи, что его нельзя будет сдерживать, то они проиграют, поэтому-то она и хотела, чтобы Виктория поехала с ними прямо сейчас, но это было невозможно, как та сказала. Мадам Бенуа должна была разобраться в записях своих родственниц и точно быть уверенной в том, что у нее хватит силы в одиночку расправиться с уничтожением Неметона. Она видела в глазах этих детей незнание многих вещей, поэтому не стала им говорить о том, что гибель дерева и выброс в атмосферу сильного энергетического потока — единственная их проблема. Если Совет узнает, что они действуют за его спиной, ей придется отвечать за это, поэтому нужно было хорошенько подготовиться к будущей инквизиции.       Последним из комнаты должен был выйти Тео, но он все-таки решил задержаться. Остановился в дверях и почувствовал затылком, как два зорких глаза вперились в его широкую, крепкую спину. Он испытал легкий дискомфорт из-за своего странного поведения и не смог преодолеть себя: хотел развернуться в ее сторону и спросить ее о роли его как ребенка во всем этом сверхъестественном хаосе, но решил оставить этот вопрос висящим в воздухе. Только он перешагнул через порог комнаты, как услышал тихий голос за спиной:       — Тьма придет за тобой, парень, если не будешь осторожен.       Опешив от услышанного, он все же развернулся в ее сторону и зацепился взглядом за карту, которую она держала в руках и показывала именно ему. Сам страх был изображен на картинке. Девушка-призрак, окутанная белой пеленой, с лицом, похожим на смерть, глядела ему прямо в душу. Ничего страшнее, казалось, он в жизни не видел, хотя за всю свою жизнь повидал много чего ужасного, но этот взгляд запомнится ему как ночной кошмар. Он попытался собраться с мыслями, отвлечься от картинки и посмотреть на мадам Бенуа, но не мог — этот образ надолго застрянет в его памяти, даже если он попытается от него избавиться.       Тогда он сложил руки на груди и изобразил на лице привычное ему выражение безразличия. Тео Рейкен не должен был бояться пугающих слов, произнесенных этой ведьмой, тем более, она не сказала ничего нового для него.       — Она уже здесь, — совершенно спокойно ответил парень. — Я всегда шел с тенью бок о бок, в какой-то момент мы даже стали отражением друг друга, так что меня не напугать страшными сказками о приближающейся беде. — Тео решил больше ее не слушать, поэтому развернулся обратно к двери и вышел из комнаты, оставив за собой лишь шлейф из непонимания и недоверия.       — Ты пока многого не понимаешь, — смотря прямо на карту, тихо говорила она, — но время придет, и ты все поймешь. Поймешь и вернешься.       Она положила карту обратно в колоду и тяжело вздохнула. Перевернув колоду лицевой стороной к себе, Виктория стала вглядываться в эти чистые, белые картонки, которые предсказывали будущее и которые сами решали, что им следовало показывать людям. Это была достаточно сильная и древняя магия, и ее использование накладывало определенные путы на тех, кто ее практиковал, поэтому женщина почувствовала слабость во всем теле и легкое головокружение. Для уничтожения Неметона ей понадобится намного больше сил, чем она думала.

* * *

      Всю дорогу до дома Тео пребывал в своих мыслях. Его совершенно не смутил тот факт, что на обратном пути к нему в пикап залезла Алекс. Он вышел из дома мадам Бенуа последним и ненадолго задержался на крыльце, потому что почувствовал, как за ним наблюдают: бросил взгляд в сторону окна на первом этаже и заметил, как шелохнулась шторка. Виктория явно следила за ним, он по какой-то причине вызвал у нее интерес. Что ж, он человек в принципе достаточно интересный, Лиам не даст соврать. Тогда повернул голову в сторону припаркованного пикапа и заметил улыбающуюся Алекс, которая, облокотившись о капот его машины, о чем-то щебетала с парнем. Тео мог напрячь слух и попытаться распознать их голоса, но он не стал — сейчас ему было попросту не до этих любовных проблем. Он так устал от всего этого: лучше бы уехал из города, не было бы никаких трудностей, ни с Неметоном, ни с Лиамом.       Боже, Лиам.       Стоило ему только подойти ближе к машине, как он заметил его большие голубые глаза, которые выражали сожаление?.. Он, правда, не понимал, за что парень просит у него прощение, потому что он явно ничего не сделал, или не помнил, что сделал. Однако не успел Данбар что-то сказать, как из соседней машины вылезла Алекс, держащая в руках аккуратный маленький рюкзачок с пушистым розовым брелком на лямке. Она улыбнулась парням и положила ладонь на ручку машины.       — Лиам разрешил мне поехать с вами. Ты же не против?       Тео лишь кинул мимолетный взгляд на парня, а затем просто кивнул и двинулся в сторону водительской двери. Ему сейчас было абсолютно все равно на происходящее вокруг, пусть хоть все запрыгнут в его пикап и поедут с ветерком, его это не удивит. Алекс уселась на заднем сидении и попыталась разговорить Лиама: что-то спрашивала, высказывала свои мысли по поводу сегодняшней поездки, но Рейкен не обратил на это никакого внимания. Не видел чужие голодные взгляды, не чувствовал никаких сторонних приятных запахов, потому что сейчас ему было все равно, он подумает обо всем этом завтра, начнет переживать и волноваться тоже завтра, а сегодня постарается забыться. Следовало выкинуть из головы последние сказанные ведьмой слова — Тео, конечно, не врал, когда говорил, что они его не напугали, но на самом деле они сделали с ним что-то необъяснимое, каким-то образом задели его. И они не вылезали у него из головы всю дорогу до дома; он даже не обратил внимания на слова Лиама о том, что им необходимо заехать к Мелиссе. Не стал спрашивать зачем и почему — просто согласно кивнул и свернул на повороте к дому Макколов.       Данбара пугало это странное необъяснимое молчание. Отсутствие реакции не сулило ни о чем хорошем, тем более, если молчал Тео. Он в принципе-то не отличался особой болтливостью, но Лиам всегда был спокоен, когда тот хотя бы внятно пытался с ним поговорить, поддеть его или просто посмеяться вместе с ним; сейчас, ой, как не хватало Мейсона, с которым можно было все это обсудить, хотя, кого он обманывал… Когда в последний раз он разговаривал с другом на личные и откровенные темы, он вообще уже забыл, когда они в принципе говорили не о деле. Ему так не хватало его дружеской поддержки, колких шуток в его адрес, он явно соскучился по чужому плечу, поэтому был рад получить от него сообщение, хоть и с такой странной просьбой: «нужно заехать к Мелиссе». На вопрос «зачем» он ничего не ответил — просто просмотрел сообщение и вышел из сети. Здесь явно было что-то серьезное, раз Хьюитт, которого обычно невозможно было заткнуть, сам сдался первым, не удосужившись сразу раскрыть все карты. Наверное, именно поэтому он первым вылетел из машины, когда они припарковались около дома Скотта, и, дождавшись Алека, пошел вместе с ним к дому. Как родитель, практически за ручку вел он парня, в то время как остальные не знали, что должны были делать.       Алекс явно не намеревалась сидеть в одной машине с Тео достаточно долго, поэтому тоже выбралась с заднего сидения, чтобы хоть немного размять мышцы и подышать свежим воздухом. Увидев это, Бонни тоже решила выйти из автомобиля Лидии и присоединилась к своей новой подруге, которая уже вступила на тротуар перед домом. Они не так хорошо были знакомы с Лиамом и его компанией, чтобы так нагло вваливаться в чужой дом, но Лидия, выпорхнувшая из машины, подала им сигнал, чтобы они не стояли на морозе и шли в дом. Ей, конечно, тоже следовало отправиться за ними, однако только она обогнула машину, как внезапно ее схватили за руку. Не сильно, но неожиданно. Тогда она развернулась в сторону Тео и удивленно посмотрела на химеру: он выглядел достаточно неуверенно, когда отпустил ее руку и зарылся ладонями в волосах. Он спрятал руки в карманы джинсов, а глаза опустились в пол и стали разглядывать каменную плитку под ногами. Лидия же наоборот смотрела вдумчиво и с огоньком в глазах; она сложила руки на груди и стала дожидаться действий с его стороны.              — Лидия, мне нужно тебе кое-что сказать. Давно пора уже, — наконец он поднял взгляд и столкнулся с этими красивыми большими глазами, в которых все еще можно было разглядеть боль.       Он знал, что во время сеанса гипноза ей пришлось вновь оказаться в том дне, когда он сделал это с ней, когда он навредил ей. Не думал тогда о ее состоянии, не переживал о загубленной в душе, в то время как она жила в застенке. Тео ведь знал, как тяжело было выбраться из заточения. Он сам, скорее всего, еще не выбрался из своих фантазий. Его все еще окружали эти голые, холодные стены, которые съедали изнутри и заставляли сходить с ума. Точно, он сходил с ума, ему было плохо: у него кружилась голова и подкашивались колени, но он продолжал стоять на этом битом стекле, которое доктора рассыпали у входа. Они называли его успехом, а он и радовался, считая, что это хорошо. Это ведь и было хорошо до того момента, пока они не рассыпали стекло и не заставили его проверить волчью регенерацию.       Было больно. Чертовски больно. Его скрючивало от боли, он хотел уйти с этого ужасного места и прилечь на кровать в позе эмбриона. Тео хотел вернуться к нормальной человеческой жизни, оказаться под крылом у мамы, которая всегда могла его защитить, но где теперь его мама, где обитают его родители. Даже по Таре он начал скучать, хотя никогда особо ее не любил, ведь она была вредной старшей сестрой, которая последний год глумилась над ним. Родители всегда говорили, что она просто проходит сложную подростковую стадию, ее гормоны пляшут, поэтому она теперь не сидит с ними вечером за просмотром фильмов, а уходит наверх и хлопает дверью. А ведь он скучал по старой Таре, которая всегда приходила в его комнату и играла с ним, вместе они собирали пазлы или конструктор, и она никогда не называла его мелюзгой. Потом все изменилось, и он понял, что был ей не нужен.       Поднял взгляд на Врачевателей и увидел, как тщательно они наблюдали за проведением эксперимента и вели записи. Вот им он был нужен. Это Тео знал точно, поэтому продолжал топтаться по осколкам. На стекле отпечаталась его кровь, он чувствовал ее естественный металлический запах, и ему на секунду стало дурно… Сознание улетучивалось, ноги подкашивались, и он готов был упасть…       …Но его поддержали.       — Тео, ты как? — теперь Лидия схватила его за руку, когда увидела, что он пошатывается. Она слишком долго ждала от него каких-то слов, но внезапно Тео стал вести себя странно: он болезненно побледнел, его стало вести в сторону, поэтому она его и поймала. — Если ты хотел извиниться, то не надо. Все в прошлом. Обиды и злость надолго не задерживаются в моем сердце. Я простила тебя, теперь твоя очередь.       Тео поднял затуманенный взгляд на девушку и спросил:       — Что ты имеешь в виду?       — Тебе пора простить себя и отпустить прошлое, если ты хочешь жить настоящим и идти следом за Лиамом, — она ему подмигнула, взяла его под руку и пошла с ним вперед.       Они шагнули по ступенькам на крыльцо дома, из которого внезапно начали раздаваться крики.