Обратимая травма

- Но есть одна деталь, в которой для меня отсутствует смысл. Зачем заказывать мне расследование убийства, которое вы задумали? Фальцет, донёсшийся из-под мантильи, определённо принадлежал мужчине. Холмс сморгнул. - Конечно, он отсутствует! Потому что это всё – не-ре-аль-ность… О, Шерлок! Сюрприз! Набеленное лицо с кровавыми губами и глазами, состоящими как будто из одних зрачков, могло принадлежать лишь одному человеку в мире – профессору математики со дна Рейхенбаха. Черты и голос Холмса, такие уверенные, трескались и осыпались на глазах. - Нет… нет, только не ты! Это не можешь быть ты! - Ну, хватит готики. Костюмы, гонг… Это бессмысленно, Шерлок, потому что всё это – в твоей голове. Это – твой бред… - Что, чёрт возьми, происходит? – вмешиваюсь я. Холмс моментально трезвеет, но реакция Мориарти на долю секунды быстрее. Детектив-консультант уносится за консультирующим злодеем по пятам. * Ливень хлещет по площадке уцелевшей колокольни, размывая две мужских фигуры. - Декорации немного мелодраматичны, не находишь? – прорывается сквозь ветер баритон. - Для нас с тобой – самое оно, – отвечает наглый тенорок. - У тебя блестящий ум, Мориарти, я им восхищён. Пожалуй, я даже могу сравнить его с моим. - Я тронут. Большая честь! - Но вот в рукопашном бою на краю пропасти шансов у тебя маловато. Ты полетишь в бездну, недоросток. - Думаешь, ты такой большой и сильный, Шерлок? Не для меня! Миниатюрная фигура атакует высокую. Врезается в кадык, двумя ладонями бьёт по ушам. Её неряшливо отшвыривают и догоняют хуком в челюсть. На миг повисает пауза. Длинный хватается за этот миг, чтобы прийти в себя, и не успевает. Неожиданно мощным апперкотом коротышка толкает его на край площадки, лишённой перил, блокирует повторный хук и коротким джебом сбивает с ног. Удары слов перемежаются с ударами ногами и руками в голову, в живот, по рёбрам: - Я – твоя слабость! Я – не даю тебе подняться! Когда ты спотыкаешься, когда ты терпишь неудачу – Я! Всегда! Здесь! Поверженный только ошеломлённо скалится, сбитый с дыхания, когда его одной рукой вздымают за грудки на ноги, а другой почти сворачивают шею. - Полетим вниз вместе? Нам уже нельзя разлучаться. В конце мы должны быть вдвоём, ты и я! Вежливый кашель. Звук взведённого курка. - Профессор, если не возражаете, я попросил бы вас отойти от моего друга. Мне кажется, его несколько раздражает ваша назойливость. - Это нечестно, вас двое! - Мы всегда вдвоём, вы не читаете «Стрэнд»? На колени, профессор! Руки в замок за голову. - Спасибо, Джон! - С каких пор вы говорите мне «Джон»? - Вы будете удивлены. - Нет, не буду. Это мои рассказы, я знаю свою роль! - Конечно, лучше, чем кто-либо, Джон. - И как он вам? Другой Уотсон? - Умнее, чем кажется. - То есть, чертовски умён? - Чертовски умён! - Почему бы вам просто не пожениться, ребята? - Грубовато. - Оскорбительно! - Да, кстати, Шерлок, вы не против, если я?.. - Нисколько.* От души пинаю тощий зад, и коротышка растворяется в потоках ливня. Но даже сквозь них отчётливо слышен смачный хруст. * Я никогда не мнил себя писателем. Это всё Холмс, его личность и приключения. И моя привычка рефлексировать, складывая слова в уме. В детстве я пробовал вести дневник, но вскоре бросил. То слишком много всего, то ничего заслуживающего увековеченья, и вообще – досье на самого себя. Заметки по делу о призрачной невесте, одному из редких проигрышей гения, скорее всего, отправятся в стол. «Публика любит сильных» или же «публика любит слабости сильных» – по этому вопросу нам с ним так и не удалось достичь консенсуса. А тут – детектив не уберёг от убийства заведомую жертву, да и сам… Дорога домой была неожиданно мирной. Мэри, проникшись сочувственной тирадой Холмса перед «лигой фурий», оставила привычные колкости и пустилась с ним в рассуждения об избирательном праве. Тот вставлял едкие, но справедливые замечания насчёт образовательного и имущественного ценза. Меня же занимала выработка отношения к тому факту, что я женат на тайном агенте британского правительства. Вырабатывалось отношение с трудом. Медля остаться с нею наедине, я предложил сперва поехать на Бейкер-стрит. О, как же я был прав! Выгружаясь из экипажа, мой несгибаемый Холмс оступился и рухнул на мостовую, ненадолго потеряв сознание. Не дай бог, внутреннее кровотечение или перелом ребра. Так что, вопреки пламенным возражениям пациента, двумя голосами против одного я остался ночевать по своему старому адресу. * Челюсть двигается, зубы не пострадали – это он сам проверил, сразу. Дома первым делом приложил к щеке свинцовую примочку. Хорошо. - Холмс… э, Шерлок, раздевайтесь. Я должен вас осмотреть. - В том нет никакой нужды, доктор. Это далеко не первые тычки по моим рёбрам, и с высоты подобного опыта я заверяю вас, что цел и невредим настолько, насколько возможно в данных обстоятельствах. Да-да, «я в норме», это мы сегодня уже проходили. Только «в норме» так не дёргают мышцей на шее. Спрашивается, на что: на предложение осмотра или на внезапный переход на имена? - Так, Холмс, только что вы отключились у меня на руках. Это не шутки. Могут быть задеты внутренние органы. Иду мыть руки, и через десять минут рассчитываю видеть вас без рубашки. Судорожный вздох в ответ и рваное, поверхностное дыхание, когда я возвращаюсь. Левый бок, на котором расплылась гематома, бережёт себя – запаздывает. Чёрт, как бы и в самом деле не трещина! Все говорят, что у меня «лёгкая рука». Ещё легче я стараюсь прикасаться к другу, который вечно застёгнут на все пуговицы в прямом и переносном смысле – а особенно сейчас, когда на напряжённом торсе уже нечего застёгивать. Он содрогается, словно от удара; брюшной пресс весь вибрирует, мешая пальпации. - Если вы не сможете расслабиться, я приду к выводу, что у вас разрыв селезёнки. По счастью, селезёнка с печенью в порядке. Небольшой отёк под кожей над восьмым – десятым рёбрами, но костных деформаций и крепитации** нет. Значит, просто ушиб. Обойдёмся свинцовой примочкой, вот только осевые нагрузки еще проверить. - Где?! Шерлок, где болит? – во фронтальной и сагиттальной плоскости реакция одинаковая. Причём как будто не на сжатие, а на мои ладони на его груди, спине и на боках. - Нигде! Оставьте уже меня в покое, Уотсон, и идите спать. Вы тоже натерпелись. С правой стороны, параллельно рёберной арке, я заметил длинный старый шрам. Психосоматика? Ладно, всё равно ведь не расскажет. Лишь бы был здоров.