DEX

ГЕРМИОНА

      Пляж Мерло в графстве Даун щиплется солью на коже, забивает носовые пазухи мокрым песком, в котором утопают голые пальцы ног и оседает в памяти как один из лучших дней рождения.        Мне двенадцать.       Солнце уже садится за горизонт, а кожа, давно покрывшаяся мурашками, немеет, пока я упорно стою у самой кромки воды, наблюдая, как еле заметные волны медленно подступают к берегу. Омывают со всех сторон, заставляя провалиться все глубже. Буквально утопать на суше.       Холодно.       — Решила ноги отморозить, Декс? — спрашивает папа, останавливаясь рядом со мной.       — А что если и так?       — Кто-то не в настроении, — подмечает он очевидное, еле слышно усмехаясь моему резкому ответу.       На самом деле совсем не хочется быть грубой, но неприятные мысли, что вопреки ожиданиям не отпустили даже во время семейной поездки на родину Джека — Ирландию, слишком сильно давят на сознание и не позволяют соблюдать элементарные правила этикета.        — Не называй меня больше Декс, — шепотом, потому что стыдно.       — Это еще почему?       — Просто… просто можешь этого больше не делать?       — Хорошо. Как скажешь, — не споря, со всем уважением отвечает папа, бросив в мою сторону изучающий взгляд, а после, выждав пару секунд, добавляет: — Ты же знаешь, что все мне можешь рассказать?       — Да.       — Так ты хочешь что-нибудь мне рассказать?       Новая волна облизывает щиколотки и я прикрыв глаза, выдыхаю, пряча в шум прибоя свою обреченность и волнение.       Джек все равно не отстанет. Поймет.       А может я и сама уже наконец-то хочу выговориться и отпустить, если получится.       — Недавно в школе на уроке биологии, когда мы делали доклады о строении человеческого тела, я рассказала ребятам, что мое сердце находится с другой стороны. Не так как у всех, — начинаю, всматриваясь в темнеющий горизонт. — Я рассказала о том, что до сих пор неизвестно с чем связано появление декстрокардии у человека и хоть моя форма аномалии не имеет никаких ограничений, есть люди, которым нужна реальная помощь и я бы хотела стать врачом, чтобы помогать им.       — Это очень мило, Гермиона.       — Этот факт обо мне... он мне действительно нравился, — продолжаю говорить, замечая, как на слове «нравился», использованном в прошедшем времени, папа чуть пристальнее скользит взглядом по моему напряженному лицу. — Один мальчик из нашего класса, Оливер Вуд. Он подошел ко мне на перемене и сказал, что я ненормальная. — на самом деле не совсем так. Он в отличии от меня не подбирал выражений, бросил свое шипящее: «что еще у тебя с другой стороны, конопатая уродка?», но папе об этом знать не обязательно. — Он… Оливер сказал, что мое сердце неправильное и лучше б я помогла себе, а не думала о других и рассказывала о собственном недостатке так, будто мне есть чем гордиться. Я…       Резко замолкаю, опуская голову вниз. Непрошенные слезы обиды и разочарования собираются в уголках глаз, пощипывая злостью.       — Эй, дорогая, посмотри на меня, — теплые руки мягко опускаются на подрагивающие плечи, разворачивая к себе лицом. Не дают скрыться. — Декс, ты же не серьезно? — подушечки пальцев аккуратно стирают первую прозрачную каплю, что без разрешения сорвалась с ресниц, растирая по коже. — Забыла, что я тебе говорил?       — Что не нужно слушать идиотов?       — Это точно, — усмехаясь. — Но я об этом, — указательный и средний коротко постукивают справа под ключицей. Там, где в отличии от других, зеркально бьется у меня. — Помнишь?       — Ты сказал, что это моя особенность и моя сила.       — Именно, — голос Джека становится серьезнее, но не пугает. Он согревает заботой и как обычно придает уверенности. — Ты уникальная и прекрасная. И, кстати, у меня для тебя есть подарок.       — Но вы с мамой уже подарили мне эту поездку, — мямлю, утирая влажный нос.       Папа не отвечает, что-то быстро достает из кармана своих синих джинс, а после заводит руки мне за спину, легко приподнимает пушистые кудрявые волосы, что у воды становятся совершенно неуправляемыми и ловко накидывает на шею цепочку, застегивая одним коротким щелчком.       Опустив глаза на грудь, я внимательно и с неподдельным восторгом рассматриваю подарок. Поверх крупной вязки шерстяного свитера лежит маленький золотой кулон в форме четырехлистного клевера.        Прям как тот, что я обожала собирать для Джин. Идеальный и самый счастливый.       — Чтобы удача всегда была с тобой, — тихо проговаривает Джек, закусывая губы в улыбке.       Образы прошлого стираются, идя мелкой черно-белой рябью под механический интервальный писк. Веки, будто весят чертову тонну и усилия, которые в итоге приходится приложить, чтобы распахнуть глаза — несоизмеримы с таким простым действием.       — Хэй, — слышится откуда-то сбоку. — Привет.       Низкий голос, растягивает гласные. Скорее всего улыбается. Пока еще до конца не видно, но я стараюсь поймать фокус на близком силуэте.       — Тео? — незнакомый хрип вместо собственного голоса. Сглотнуть не получается, кажется, во рту закончилась даже слюна.       — Оставил тебя без присмотра на пару часов и смотри что ты устроила.       — Что... что произошло?       — Ты, Декс, как настоящая принцесса очень долго просыпалась ото сна.        Мышцы шеи с трудом позволяют повернуть голову вправо даже на несколько жалких сантиметров. Пробую двинуться, хоть немного приподняться с постели и проверить функционирует ли тело, но сразу слышу, короткое:       — Не вставай, а то швы разойдутся. Я приподниму спинку, чтобы тебе было удобнее.       Нотт без промедления выполняет обещанное, а я понимаю, что мои руки вдоль и поперек утыканы катетерами, множество проводов медицинских аппаратов тянутся от тела в абсолютно разных направлениях, а к лицу плотно прижимается кислородная маска, мерно запотевая в такт движению грудной клетки.       — Почему я в больнице?       В памяти нет четких ответов. Оно с трудом виднеется сквозь плотный туман.       — Давай, я дам тебе попить.       — Тео.       — Ты невыносима, я уже говорил об этом? — мужчина аккуратно стягивает с меня маску, подхватывает с прикроватного столика пластиковый стакан и подносит его вплотную к потрескавшимся от сухости губам. — Что последнее ты помнишь?       Первые жадные глотки обжигают гортань. Чувство, будто я не пила неделями, а то и месяцами.       — Как была на свадьбе с Драко, — отвечаю, торопливо слизывая языком последние капли жидкости, — Мы уже собирались уходить, но они делали фото.       — Они начали стрелять, — с горечью произносит Тео, но воспоминания о моменте, о котором он говорит с таким сожалением, в собственном сознании отсутствуют. Чего-то лучше не помнить, так ведь говорят? — Целью был Драко, но попали в тебя, — сопутствующие потери. — Он поставил тебя перед собой и снайпер не стал ждать подходящего момента. Стрелял на поражение, — подтверждает он мои мысли. — Надеялся пробить насквозь или хотя бы освободить место, чтобы после...        — Как долго я была без сознания?       Пауза затягивается, карие глаза бегают из стороны в сторону и мысленно я готовлюсь к худшему.       — Почти четыре дня комы. Вчера было Рождество.       — Ладно. Хорошо, — успокаиваю себя, медленно и тяжело вдыхая воздух через нос. Кажется, все не так плохо, как могло бы быть после огнестрельного почти что в самое сердце. — Что… что вы сказали моей маме?       — Официальная версия полиции — покушение на влиятельного лондонского бизнесмена. Ты его подружка, что оказалась не в то время, не в том месте. Полиция думает, что Драко заказали. Реддл скрылся. Стрелок не найден, но не трудно догадаться, что это была Белла.       — Ясно.              Резкая боль скапливается у висков, желая раздавить содержимое черепной коробки. Так хочется вновь закрыть глаза и провалиться в темноту.       — Нужно, чтобы тебя осмотрели, — замечая мое состояние, говорит Тео. Его теплые руки на мгновение крепко сжимают мои, как будто желая убедится в реальности происходящего. — Позову врача, никуда не уходи.       Он выходит из палаты с улыбкой, а у меня нет сил засмеяться глупой шутке. Не выдержав накатившей с новой силой усталости, я стремительно проваливаюсь в бессознательность, где можно ничего не чувствовать. Где можно просто укрыться темнотой словно одеялом.

✤︎✤︎✤︎

      В течение дня я прихожу в себя урывками. Не открывая глаз, сжимаю больничные простыни в руках и чувствую, как изредка медсестры проверяют жизненоважные показатели и бережно протирают мой лоб, покрывшийся испариной. Я безрезультатно борюсь со слабостью, что равномерно покрывает все тело и в моменты ясности стараюсь запомнить слова доктора, который проводит тщательный осмотр, перечисляя полученные мной травмы и их последствия.       Я наконец осознаю, что не умерла, хотя буквально стояла на пороге этого события. Пуля застряла внутри, задела легкое, но самое главное, не попала в сердце, в которое так сильно стремилась с бешеной скоростью. Во всем этом меня пугает лишь то, что при худшем раскладе я бы не попрощалась с мамой. Оставила бы ее одну.       — Так значит оно бьется с другой стороны? — ударяется о стены палаты, пару часов назад погрузившейся во мрак.       — Должна же в девушке быть какая-то тайна, Босс.       — Она спасла тебя.       За окном тихая снежная ночь. Я смотрю, как маленькие ледяные крошки в желтом свете фонаря сыплются с небес на землю, и осязаю лишь кожей приближение размеренных шагов к своей койке.       Сохранить пульс ровным не получается. Больничный монитор не умеет хранить секретов и с радостью показывает посетителю рвущиеся на верх пики сердечного ритма. Запах чужого парфюма окутывает своей терпкостью отчего хочется вновь воспользоваться раздражающей на протяжении дня кислородной маской, что оставляет вдавленные красные линии на лице.       — Ты свободна, Декс, — жесткий больничный матрас прогибается под весом Малфоя и не смотреть в его сторону становится все сложнее. Это не правильно, что мне так сильно хочется поймать его взгляд. Особенно после всего, что случилось. — Ты больше ничего не должна мне.        Пейзаж за стеклом сливается в одну единую густую субстанцию, когда он придвигается ближе. Касается своими широкими плечами моих, завернутых в тонкий больничный хлопок, а после широкая ладонь, пропахшая сигаретным дымом и холодом, опускается на щеку. Терпеливо и так нежно, что слезятся глаза. От этой близости трясет изнутри. Окончательно рвется выдержка, даже если закусить нижнюю губу почти в кровь.       — Пока я не разберусь с проблемами к тебе будет приставлена охрана, — длинные пальцы, слегка согнутые в суставах, скользят тыльной стороной по скуле в невинной ласке, содержащей в себе так много неозвученных слов извинений. — А твоя мать...       — Дай угадаю. Она отказалась от программы?       — Я попросил ее врача связаться с ней. Предложить место, о котором тогда говорил, но...       — Спасибо, — разрешая себе слабость, я утыкаюсь кончиком носа в чужую кожу, слегка потираясь вверх-вниз, прикрыв глаза.       — Не нужно меня благодарить. Ты поймала мою пулю.       — Поверь мне, я не собиралась.        — И тем не менее, — кажется он хочет сказать что-то еще, но в итоге склонившись, молча обхватывает мое лицо, уже украшенное парой слезных дорожек, ладонями и оставляет целомудренный поцелуй на лбу, выдыхая слегка хриплое: — Отдыхай. Завтра с утра к тебе привезут Джин.       Реакции моего тела еще сонные, почти не живые. Я не успеваю схватить Драко за руку, когда он быстро встает, стремительно направляясь к выходу. Не успеваю решить нужно ли мне это или же элементарно не осмеливаюсь.       Дверь за Малфоем закрывается совсем не слышно.       — Прощай, Босс.       Говорят, долги у мафии принято отдавать кровью. И кажется, свои я выплатила.