
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Два года назад Гермиона согласилась на сделку с самим дьяволом и стала доктором одной из мафиозных семей Лондона ради спасения жизни матери. Теперь у нее есть грязный секрет, о котором нельзя говорить, и абсолютно никаких гарантий, что получится остаться в живых по истечении срока службы.
Примечания
🫀DEX/ДЕКС — темная сказка о мафии. История о лжи во благо, безусловной любви и несправедливости жизни.
Слоган: «Её сердце — тайна»
📌телеграм-канал автора — https://t.me/akenastory
📹видео-трейлер к работе — https://t.me/akenastory/734
🗃️арт от SUNMI&CO — https://t.me/akenastory/746
арт от FLYORA — https://t.me/akenastory/1236
арт к 3 главе от SUNMI&CO — https://t.me/akenastory/1308
арт к 8 главе от SUNMI&CO — https://t.me/akenastory/1448
🎧плейлист к работе на споти — https://open.spotify.com/playlist/1K548q2q1Yg22pKFVUds17?si=8bM16XLUTQOyzKAnDZdtyA
на яндексе — https://music.yandex.ru/users/marinesoskovets/playlists/1019
📍доска с эстетикой глав и артами на Pinterest — https://pin.it/1EQqm1jio
#1 в общем топе «гет» на июль 2024
Эпилог.
14 июля 2024, 03:43
ГЕРМИОНА
Четкие воспоминания о дне, когда тело разрывает куском металла, пришли спустя пару недель. Я бы даже сказала, ворвались с очередным приступом мигрени, кусающим лобные доли. Жить со всплывшими в сознании кадрами боли в теле и глазах напротив, что просят не умирать, оказывается не просто, но вполне реально. Произошедшее дарит новые ночные кошмары, но не отбирает весь кислород из легких, в отличие от смерти Джин, что тихо уходит спустя три месяца после моей выписки из больницы. Я держала ее за руку, стараясь не показывать ужаса во взгляде. Все еще старалась принять ее выбор и быть поддержкой, в мельчайших деталях запоминая любимую теплую улыбку на губах и глотая слезы утраты. Презрение к Богу становится теперь уже моей окончательной и официальной религией, но все же, по устоявшейся дурной привычке, я иногда забегаю в церковь недалеко от родительского дома по воскресеньям. Сегодняшний день — не исключение. Летний солнечный свет немного иначе преломляется на старинных витражах: теплее и ярче. Пастор Джефф вновь говорит об испытаниях. О том, что послано будет только то, что мы способны выдержать, и я усмехаюсь всем этим заявлениям, пряча подрагивающие уголки губ за маминой потрепанной библией. Как ни странно, именно в такие моменты, я не чувствую себя одиноко. Мне всю жизнь хотелось верить, что есть что-то вечное. Никогда не заканчивающееся. Не преломляющееся. Любовь, преданность, семья. Хоть что-то. Люди же зачем-то придумали этот идиотский знак в форме пропорциональной восьмерки. Оказалось, не заканчиваются в этом мире лишь чертовы испытания. Какая жалость. Погруженная в собственные мысли, вздрагиваю от того, что на скамью рядом неожиданно падает газета. Ударяется свернутыми уголками о бедра, заставляя в раздражении глянуть на первую печатную полосу и замереть. Крупный заголовок о трупе Тома Реддла, найденном застреленным прямо в сердце в собственном особняке врезается под ребра острыми иголками, отбирая пару сердечных ритмов. — Ужасные новости, не правда ли? — звучит не забытый голос, когда мужчина, невзирая на июльскую жару одетый в строгий черный костюм, опускается на соседнее место. Мы единственные, кто сидит в последнем ряду. Единственные, кто не молится местным богам. — Возможно он был плохим человеком, — заламывая уголки страницы, что пачкают пальцы краской, отвечаю я. — Возможно. Возможно, еще его подружку признали невменяемой и отправили на принудительное лечение. Возможно. Возможно, я никогда не признаюсь, что сидя под распятием Иисуса, где-то глубоко внутри я восхищена убийством одного и таким правильным проявленным милосердием к другой. Сглотнув колючий ком в горле, я без стеснения и страха перевожу взгляд на собеседника. Пробегаюсь по знакомым чертам лица, что в своей привычной строгости выглядят сейчас на удивление расслабленно. Серые глаза отрываются от созерцания прихожан и наконец переключаются на меня. Уставшие. Такие бесконечно уставшие, но не потухшие. Лишь поблескивающие очевидной еще не до конца прошедшей загнанностью. Они, кажется, впервые показывают так много. — Драко Малфой, — легко двинув рукой, он протягивает вперед раскрытую ладонь, ставя этим простым движением меня в откровенный ступор. — Гермиона Грейнджер, — почти шепчу, отвечая на жест, спустя мгновение. Я впервые по собственному желанию представляюсь ему своим именем. Не прячусь. И это ощущается как новый прыжок в пропасть.✤︎✤︎✤︎
КОНЕЦ