DEX

ГЕРМИОНА

      — Приехали, — звучит низкий голос, когда машина останавливается на Фарм-Стрит.       Сквозь плотно затонированные стекла виднеется еще со школы знакомое готическое здание — церковь со званием несуществующего непорочного зачатия — в которую, кажется, в классе пятом нас отвела сестра Мэри на воскресную экскурсию. Вряд ли тогда я могла подумать, что спустя много лет окажусь здесь снова при таких обстоятельствах.       — Тебя ждут у входа, — замечая мою нерешительность, добавляет Блейз, смотря в глаза через зеркало заднего вида. Я столько раз зашивала его раны, но никогда прежде мы не обменивались столь пристальными взглядами. Никогда прежде он не забирал меня у дома, чтобы отвезти в руки нашего общего босса. — Выдохни, Декс, это просто свадьба.       Да, конечно.       Просто свадьба.       Просто свадьба, на которой меня никогда не должно было быть.       Смято улыбнувшись мужчине, я еще пару раз ерзаю на сидение обтянутом дорогой кожей и наконец нажимаю на дверную ручку, впуская в салон морозный декабрьский воздух. Платье, надетое под длинным пальто на мгновение путается между ног, добавляя волнения происходящему, и пропускает быстрый порыв ветра по коже от щиколоток до самого затылка. Кусок дорогой ткани, сейчас покрывающий тело — чужой, слишком мягкий, неожиданно присланный пару дней назад в черной коробке идеально подходящей под цвет содержимого.        Совсем не свадебный цвет, а его.       У главного входа пусто: лишь несколько мужчин, выставленных по периметру в качестве охраны, и переломанные отпечатками обуви снежинки на влажном асфальте, осведомляющие о том, что внутри все же находится та самая сотня приглашенных.        У главного входа стоит Малфой. Он курит, при каждой затяжке касаясь длинными пальцами четко очерченных губ, и кажется наслаждается пагубной никотиновой зависимостью, совсем не обращая на окружающий мир внимания.       Пара моих не слишком уверенных шагов на встречу, облако прозрачного пара, вырвавшееся на поверхность и наши взгляды сталкиваются. Его — тяжелый, что никогда не прочесть до конца, и мой — тихий.       Он смотрит так, будто внутри меня нет места, что ему не известно. Ни кусочка. Будто он выучил все, готов нарисовать карту чужих внутренностей по памяти, а я, в раздражении сжав кулаки покрепче, вдруг осознаю, что теперь вижу в серых глазах не только холод.        Поразительно.       И абсолютно не нужно.       Я на самом деле не хочу понимать. Не хочу принимать реальность, в которой монстр, всего лишь Драко, сотканный из плоти, крови и пепла. А еще из пары еле заметных искр эмоций. Я не хочу задумываться о том, что он такой или же правильнее будет сказать не такой вынужденно. Что за силой взрослого мужчины на самом деле стоят годы испытаний маленького мальчика.       Я бы хотела тогда остановиться. С Тео ведь получилось. Так почему с ним все иначе?       Я бы очень хотела, чтобы те двадцать четыре часа не существовали или хотя бы ничего не изменили: лишь осели пылью во всем теле. Хотела бы, чтобы Нотт забрал все свои слова и рассказы о брате назад, запер за семью печатями, но чертовы сердечные стенки уже монотонно поскрипывают.       Не влюбленно, совсем нет.       Они сожалеюще тают в понимании. Это страшнее.             Это глупое сердце, такое чертовски наивное сколько не старайся зачерстветь снаружи. Оно уже заражено чужой болью, хотя своя давно не помещается внутри.        Оказавшись перед Боссом, я совсем не знаю что сказать. Неловкость хрустит под ногами и молчание разрастается вовсе не от страха, как в прошлом, теперь все странно. Иначе.       В отличии от меня Малфой умеет делать вид, что ничего не произошло. Лучший во всем. Для меня же это очередной провал, ведь впервые за долгое время я встречаю своего партнера на одну ночь снова. Такое бывает слишком редко и то, они лишь иногда по стечению обстоятельств, времени и нервно перевернутых календарных дней, могут оказаться в шумной приемной «Кромвеля» или в той же очереди за утренним кофе. В таких ситуациях обычно все ограничивается парой дежурных фраз, сухих и бесцветных, ни с кем из них я не продолжаю работать и ходить на многолюдные торжественные мероприятия. Никто из них не присылает мне коробки, перетянутые красными атласными лентами.       — Идем. Тео не приедет, — откидывая истлевшую почти до фильтра сигарету в сторону, произносит Драко, когда я прикусываю язык, почти сказав нелепое «привет».       Его ладонь ловко и без стеснения проскальзывает вниз по спине до самой поясницы. Придерживает, а когда мы входим в церковь прижимает к себе теснее.        Громоздкие и возможно пугающие из всех присутствующих лишь меня мужчины, которые странно смотрятся в строгих классических костюмах, недружелюбно встречают, преграждая путь. Они — глашатаи Ада.       — Все оружие на стол, — хрипит солдат организации весь усыпанный пирсингом, татуировками и уже давно зажившими шрамами, проводя по мне липким оценочным взглядом, а после с усмешкой добавляет: — Пожалуйста.       Малфой со всей присущей ему грацией, гордостью и безразличием вынимает свой глок из кобуры, передавая на временное хранение, а поймав мой растерянный взгляд, уже по ходу движения объясняет:       — Кровавые свадьбы больше не в моде. Все приличные Семьи уважают церковь, а также праздники, так что в знак доверия друг другу мы сдаем оружие и на несколько часов остаемся полностью незащищенными.       Поразительно, как работает этот мир.       Поразительно, как им не режут глаза собственные двойные стандарты.       Думаю, мне никогда не понять, где прочерчена их сомнительная кровавая грань порока и добродетели.       Мимолетно окинув интерьер зала, в который нам еще только предстоит попасть, я понимаю, что он сильно похож на тот, что запечатлелся в моей детской памяти, но все же сейчас священная обитель выглядит иначе из-за пышных свадебных декораций. Сегодня церковь не предлагает отпуск грехов, лишь иллюзию соприкосновения с божественным.       Храм с высокими потолками и мозаичными витражами утопает в цветах и солнечном свете. Каждый крохотный кусочек укрыт соцветиями белых роз, кричащих о несуществующей непорочности и хоть это на самом деле искусственно, все равно красиво настолько, что перехватывает дыхание.       Мы неспешно проходим к зоне гардероба и Драко без промедления помогает мне снять пальто. Действие точное, невесомое и подозрительно привычное: словно происходило каждый день на протяжении последних двух лет.       — Красиво, — говорит он, совсем не скромно осматривая строгое черное платье. Пристальный взгляд обжигает: особенно оголенную глубоким вырезом спину, что сегодня не прикрыта волосами.       — Красивые вещи зачастую бесполезны.       Фраза получается немного колкой и слишком быстрой, потому что комплименты, что я так и не научилась принимать к двадцати восьми, даются Боссу слишком легко. Бесстыдно, но не пошло.       — Я говорил не про вещь.       Черт.       Какого черта?       Легкий перезвон будто хрустальных колокольчиков отвлекает от повисшей в воздухе паузы, оповещая о том, что гостей приглашают занять свои места, и Драко как и минутами ранее кладет свою широкую ладонь на мою поясницу, аккуратно направляя к проходу, ведущему в зал.       Он показывает свое преимущество, но не подавляет. Чувствовать его руки на своем теле вновь оказывается почти убийственно. Парадоксально. Потому что, как столь холодный человек может иметь столь обжигающие прикосновения, распускающие по телу миллионы мурашек?       — Мои дорогие гости, — режет слух низкий голос. Том. Теперь, когда его лицо не застлано неоновым светом стробоскопов «Даймонда», в трезвости, он выглядит по настоящему опасно. День хорошо обнажает его истинную сущность. — Драко, — короткий кивок с кривоватой улыбкой на губах, а сразу после: — Ангел, — Реддл подхватывает мое запястье и, пристально наблюдая, переворачивает его тыльной стороной, влажно целуя в синеватые вены. Ощущение будто лопаются капилляры. — Рад, что ты здесь.       — Поздравляю, — отвечаю, быстро одергивая руку в неприязни залитой ужасом и неосознанно вжимаюсь в ладонь Малфоя. Из двух зол всегда выбирай меньшее.       — Пока еще не с чем, — карий насмешливый взгляд прилипает к телу, как и тогда в клубе, неторопливо очерчивая изгибы. Сканируя. — Но скоро. Совсем скоро. Кстати, — наконец подарив свое внимание Боссу Синдиката, спрашивает Реддл, задрав указательный палец вверх. — Где твой щенок, Драко?       — Передает свои искренние извинения и бесконечно сожалеет об отсутствии. Том.       — Конечно, конечно, — посмеиваясь, повторяет мужчина, приободряюще похлопывая Малфоя по плечу, будто отец. Словно кто-то близкий, кем он не является. — Вижу ты в хорошем настроении сегодня. Это прекрасно. Просто волшебно, — он быстро поправляет маленький плотный бутон, приколотый к пиджаку, и уже уходя, игриво бросает: — Не убегайте сразу после церемонии. Выпейте, если нужно исповедайтесь, отпустите старые обиды. Как бы там ни было… Обязательно хочу сделать с вами памятное фото.       Мерзость.       Лицемерие этого человека, что как мне кажется, смеется даже на похоронах, так очевидно, что желудок вяжется узлом.       Заняв места почти в самом начале, я по своему церковному обыкновению укладываю руки на колени и просто смотрю перед собой. Веду мысленный отсчет до окончания мероприятия. В планах абсолютно противоположное словам чужого будущего мужа. Не хочется быть здесь ни одной лишней секунды. Ни до, ни после.       — В Швейцарии не так давно открылась экспериментальная программа по лечению рака легких даже на самых поздних стадиях, — без предварительного вступления, как это обычно бывает в диалоге между обычными людьми, неожиданно говорит Драко, даже не поворачивая головы в мою сторону. — Если хочешь, твою мать сегодня же внесут в список.       Кажется я зарабатываю очередной перелом души. Открытый и уродливый, когда содержимое мясом лезет наружу от воспоминаний, потому что в этой ситуации, в этом решении, вряд ли что-то зависит от моих собственных желаний.       В горле пусто, а в глазах снова бесконтрольно щиплется солью. У Малфоя поразительно выходит вскрыть самое больное одним лишь словом.       — Я…       Марш Мендельсона наполняет пространство. Акустика церкви на Фарм-стрит позволяет окутать торжественным инструментальным звуком всех присутствующих, пробраться в самую глубину и совсем не позволяет мне ответить.        Хотя вряд ли сейчас у меня есть хоть какой-то ответ. На что бы то ни было.

✤︎✤︎✤︎

      Бокал шампанского, переданный в руки учтивым официантом, с трудом лезет в горло и ощущается лекарством. Игристые пузырьки неприятно щекочут небо. После церемонии обмена клятвами любить в болезни и здравии, богатстве и бедности, как и было обещано, молодожены просят о фото. Совместных, по отдельности, всех возможных сопровождаемых слепящими вспышками после коротких щелчков затвора.       Я здесь никто и хотя бы в этот раз не облагаюсь обязательствами участвовать в параде лживой радости, поэтому терпеливо наблюдаю на своем месте в правом ряду гостей со стороны жениха, как Малфой переговаривается с неизвестными мне мужчинами, медленно приближаясь к площадке посреди храма, где в обычное время стоит пастор.       Последнее задание из показательной вежливости, чтобы иметь возможность уйти.       Перед глазами вдруг мелькает черным. Совсем близко, что приходится вжаться в спинку деревянной скамьи. Костюмная ткань цепляет колени и рядом усаживается Реддл, моментально заставив напрячься.       — Как ты, Ангел? — мозолистая ладонь обвивает плечи в притворно заботливом жесте. — Кажется, твой спутник уделяет тебе не слишком много внимания.       — Спасибо за беспокойство, но я в нем не нуждаюсь.       Том свободной рукой бесцеремонно и без разрешения подцепляет цепочку с моей шеи, быстро вытягивая из под платья золотой кулон. Нарушает личные границы, перебирая пальцами маленький клевер, и стальной хваткой сковывает плечевой сустав, заставляя поморщиться от боли.       — Ты мне нравишься, Декс, — он склоняется ближе, но все же оставляет между нами пару ничего не меняющих сантиметров. Ничего интимного. Лишь ужасающе. — Поэтому, когда ты будешь свободна, я заберу тебя себе.        — Ч-что это значит? — дрожь проявляется в голосовых связках и сковывает мышцы.       — Ничто не вечно, — мужчина втягивает носом запах моих неизменных духов, прикрывая глаза и только спустя время, распахнув их, добавляет: — А главное, никто не вечен.       Воображаемое колесико паники вкручивается на максимум. Шкалит и шкварчит помехами на радио. Каждое нервное окончание истерично пульсирует, заставляя бегать взглядом по толпе в поисках Драко и в конце концов найти.       Его очередь.       Босс, поправив выбившиеся пряди платиновых волос, вместе с остальными занимает свое место для фото в самом центре рядом с невестой. Она та самая белая роза со светящейся полупрозрачной кожей и потухшим несчастливым взглядом, теперь не скрытым пышной фатой.       — Слишком умная, — смеется Том, проследив за направлением моих глаз. — Будет действительно жаль, если ты пострадаешь.       Я встаю с места не задумываясь. Оковы из рук Реддла теперь позволяют шевельнутся. Тело будто по инерции движется к Малфою, не имея конечной цели. Ровные линии, не закрывающие друг друга, для праздничного снимка, окончательно выстроены организаторами.       Возможно я неправильно все понимаю.       Может это просто чертовы игры разума.       Может быть и так, но внутри колется интуиция, не позволяя остановиться, пока я, не кинув короткое: «извините, мне нужно пройти», — подхожу к Драко со спины тихо шепча:       — Что-то не так.       Он одним достаточно грубым движением заставляет мужчину рядом подвинуться, утягивая меня вперед перед собой. Заставляет коснуться голой спиной его груди, запечатанной в строгий пиджак.       — Что именно не так?       — Со мной только что говорил Том.       Вздрагиваю, смотря прямо в объектив камеры, когда чувствую, что холодные пальцы шагают по коже меж лопаток, пару раз поглаживая костяшками позвонки. Фотограф дает последние указания, начиная счет до трех.       Один.       — И?       — И он сказал, что не хочет, чтобы я пострадала. Он сказал, что заберет… заберет, когда я буду свободна.       Два.       — Декс, — слышится сверху, а потом горячее дыхание появляется ближе у покрасневшей от частого дыхания кожи. — Никто тебя не заберет, — Малфой наклоняется так, что губы скользят по ушной раковины. — Я обещаю.       Три.       Обещание быстро и больно бьет в область груди, ударяет о Босса под действием фотовспышки. Слева, там где анатомически положено быть сердцу растекается жгучей болью.       В ушах свистит. Раз-второй-третий. Без остановки.       Так больно, что плывет сознание. Мажется, но глаза все равно улавливают на балконе второго этажа, рядом с громоздким органом, машущий по королевски ладонью силуэт. Знакомый, хоть и далекий.       Ведь знакомый?       Какой-то бред.       Больно.       Так сильно, что приходится нахмурить брови, прижать ладонь к месту предполагаемого поражения и только тогда, обнаружив на пальцах вязкую кровь, понять, что сил твердо стоять на ногах больше нет. Хочется падать. Задохнуться.       В этот раз это не просто ощущения, а вполне реально пробитое насквозь тело.       — Грейнджер!        Говорят, ощущения у человека с пулевым ранением могут быть неоднозначны. Но мне кажется мои вполне очевидны.       — Грейнджер!        Говорят, все зависит от калибра, типа снаряда, расстояния, болевого порога пострадавшего. Много факторов и мало времени.       — Черт возьми, ты слышишь меня!? Не закрывай глаза!       Все может начинаться просто с давления в пораженной области. Так говорят студентам медикам на курсе оказания экстренной помощи. Говорят, что жертва может воспринять ранение как бросок камня. Неприятно, но терпимо вплоть до момента осознания.       Кажется, мне опять не повезло. Я не попала в счастливый процент непонятливых и по артериям расползается душащая мысли агония.       — Декс!       Хирургов учат анализировать и рассматривать все варианты событий. Пуля может пройти по тканям, словно нож по куску сливочного масла. Плавно и почти не причиняя боли. А может, как очевидно в моем случае, разорваться внутри подобно атомной бомбе меньше чем за секунду, запустив по нервным окончаниям весь спектр ужасающей палитры ощущений.       — Гермиона. Не смей. Умирать.       Во рту — отчетливо металлический, а перед глазами — мутная пелена. В сознании пусто, лишь тихо звучит знакомый холодный голос, прося о невозможном.