Дорога в дюны

      Спустя несколько дней пути, Арэк нашёл мальчика там, где они и условились. Фриар с трудом сдержал бурный восторг, заметив издали фигуру своего спасителя от монастырской жизни, а потом под предлогом малой нужды удалился от своих товарищей вглубь кукурузного поля, где высокие сухие побеги скрыли его по самую макушку.       Арэк ждал его на тропе по другую сторону поля. Ждал минуту, две… Наконец, ближайшие побеги зашуршали и закачались, из их зарослей вывалился тощий паренёк, сразу озираясь в панике по сторонам.       - Здесь никого нет. Не бойся.       - Фух… Получилось. Пойдём скорее отсюда.       - Что тебя так пугает в храме? - спросил Арэк, послушно уводя мальчишку прочь от храма и церковных полей.       - Они все странные. Говорят о Боге, о благодетели, стыдят за всё на свете. Но я не делаю ничего стыдного, а мне всё равно твердят, что я гневлю Шахам. Я не понимаю их. Я чувствую себя там, будто в приюте безумных.       Арэк вздохнул. Он понимал этого мальчика, но был рад, что тот не поведал ничего серьёзнее.       - Ты голоден?       Фриар был голоден, как и любой мальчик, который много двигается, но мало ест. В городе Арэк накормил его в трактире, удивившись тому, с какой жадностью тот накинулся на суп и мясо. Увидев удивлённый взгляд провожатого, мальчик пояснил:       - Я попал в храм в шесть лет.       Этого объяснения было достаточно. Фриар не был выращен церковниками с рождения, ему не успели вдолбить в голову все догмы и обеты. Наверное, через несколько лет он бы смирился с ними… А может, напротив, стал бы изгоем среди послушников. Не исключено, что его отлучили бы от церкви и выгнали за непослушание. Словом, монах из него вышел бы неважный.       Арэк поел с Фриаром, а пока тот доедал, стал рассказывать:       - Выдвигаемся мы рано утром. До Шами дня четыре ходу. Мы пойдём туда пешком и довольно быстро. Будет тяжело, имей ввиду. Скулить и канючить бесполезно. Привалы я тоже привык делать редко. Мне нужно доставить тебя поскорее отцу, а потом я… - Арэк замялся. Он не знал, что будет потом и зачем он так торопится. Ах, да… Чтобы судьба не сочла мальчишку в зелёном балахоне тем следом, который нужно за Арэком затереть. Уничтожить. Кстати, о балахоне… - Купим тебе рубаху, чтобы в тебе не признали сбежавшего послушника.       - Хорошо, дяденька. Я тебя буду слушаться.       На это Арэк кивнул. После трапезы он снял в трактире комнату и отправил Фриара туда, а сам купил ему рубаху в ближайшей лавке и пополнил провизией свой заплечный мешок.       Когда он пришёл в комнату, мальчик уже спал. Его одежда была сложена аккуратной стопочкой рядом с кроватью. В чём храм не упрекнуть, так это в аккуратности послушников и монахов.       В путь двинулись утром. Первый день пути прошёл без приключений. Арэк и Фриар шли, останавливались по нужде или чтобы утолить голод, а потом шли дальше. Фриар пытался заговорить со своими проводником, выведать, откуда он и почему скитается один, но Арэк на это молчал, и мальчик вскоре отстал. Он выглядел немного грустным из-за этого, и парень сжалился. Это ребёнок… Просто чей-то ребёнок. Его любопытство вполне нормально. Бедному мальчишке сейчас больше не с кем поговорить. Да что там сейчас? Он потерял мать. Ему пару лет не с кем было поговорить...       - Я попал в рабство, когда мне было двадцать пять. А когда вернулся, узнал, что моё племя истребили. Я потерял семью. Поэтому я один, Фриар, - тихо проговорил парень. Он погрузился вглубь себя и не заметил, как мальчик ободряюще коснулся его руки своей ладонью.       - Всё будет хорошо, дядь…       Арэк грустно усмехнулся.       «Нет, не будет, мальчик… У тебя — может быть. Но не у меня.»       - Когда ты вырастешь, Фриар, и у тебя будет семья, ты должен сделать всё, чтобы её не потерять. Защищать её как зверь. Зубами, руками — чем угодно. Но не потеряй. Ты не простишь себе этого.       Арэк вложил в эти слова всю свою боль, но почему-то прозвучали они как-то коротко. Зачем он это сказал? Поймёт ли их ребёнок?       Фриар взглянул на парня немного удивлённо, но серьёзно кивнул.       - Хорошо, дяденька. Обещаю.       На Арэка снова накатило уныние. Дяденька — вот, кто он. Он уже не послушник, потому что отрёкся от веры. Уже не воин, ведь воевать ему не с кем. Уже не муж, ведь у него не осталось жены. И не отец. У него осталось лишь одно звание — Арэк, что значит «Дух», и на его спине среди месива шрамов по-прежнему рисунок из крыльев-вихрей, где были вплетены песчинки, растения и следы животных.       На мгновение татуировку зажгло, будто на неё плеснули кипятком. Парень вздрогнул, но не прекратил идти. Наверное, один из старых шрамов беспокоит… Нужно искупаться в реке, и всё пройдёт. Вот и цель на ближайшие часы до заката.       - Увидишь реку — говори мне. Я бы искупался. А ты?       - И я с удовольствием, дядь.       К вечеру оба путника набрели на долгожданную реку и, скинув одежду, опустились в благословенную прохладу воды. Арэку стало так легко, что он решил больше не продолжать сегодня путь, а развести костёр и отдохнуть подольше. Фриар явно был рад такому решению, и оба они после горячей похлёбки растянулись на траве до самого утра.       Арэк долго проспал и проснулся разбитым. Ему снилась пустыня — бескрайняя, жёлтая, горячая. От малейшего ветерка песчинки поднимались в воздух и вихрились так долго, будто были невесомыми. Они сверкали золотом и складывались в диковинные фигуры. В этом сне не было ни звука. Почему-то это казалось очень странным, и Арэк резко проснулся.       Ощущение сухости на языке сохранялось ещё не один час после сна, несмотря на выпитую воду. Голова разболелась, будто от солнечного удара. С парнем не было ничего подобного со времён рабства, когда воспалённое сознание часто подкидывало ему неприятные сны. Но пустыня не была неприятной, несмотря на жару и странную тишину. Она манила… Сейчас Арэк очень хотел туда и не понимал, почему.       - Тебе плохо? - спросил Фриар, шагая рядом.       - Немного…       Арэк отпил из фляги. Стало немного легче. Мальчик с тревогой глядел на него, но молчал. Он поднёс ему плошку холодной каши с вяленым мясом — остатки вчерашнего ужина. Снова молча взглянул, ожидая реакции.       - Может, тебе лучше ещё поспать, дяденька?       - Нет, идём.       И они пошли. Арэк обливался потом и еле переставлял ноги. Он не мог понять, что с ним. Долгие переходы всегда были ему привычны. Даже будучи измученным рабом он был в состоянии быстро идти. И по пустыне шёл намного дольше, а ведь тогда у него не было ни воды, ни еды. Сейчас же всё было под рукой, воздух не был таким уж жарким — обычное южное лето. Но спину опять жгло.       - Дядь… У тебя кровь на спине.       - Что?       - Кровь. На рубашке.       Арэк стянул рубашку так быстро, словно она была пропитана ядом, и торопливо взглянул на неё. Там, где ткань касалась спины, были крошечные красные крапинки по форме татуировки.       - Что это за… Фриар, глянь, что у меня со спиной.       Он бы не попросил мальчика об этом, но сейчас был сам отчего-то очень напуган. Что с ним? Почему спина вдруг закровоточила? Не было ни стычек, ни плетей… Не было свежих ран. Только долгая дорога да солёный пот.       Фриар послушно обошёл парня и взглянул ему на спину.       - Ну… спина красная, будто ты обгорел. И у тебя тут рисунок. И тонкие шрамы.       - А кровь?       - Кровь… - мальчик замолчал. Арэк чувствовал его дыхание разгорячённой кожей, значит тот очень приблизился, чтобы всмотреться вблизи. - Ты что, делал татуировку в Гвиногуне? Она свежая?       - Нет. Ей очень много лет. Фриар, прошу… Опиши всё, что видишь.       - Спина вся красная, дядь. Много шрамов - узких, поперёк спины.       - Ладно, это так и было. Дальше.       - Под шрамами рисунок. Похоже на… крылья? Да, крылья. Коричневые. А в них золотые узоры из маленьких точек. Из них и идёт кровь, дядь. Ну, ещё следы разных зверей. Листики… Тоже коричневые.       - Подожди, малец. Ты сказал, золотые?       - Ну, да… Золотые. И из них идёт кровь маленькими капельками.       Арэк бессильно опустил руки с рубашкой, тупо глядя на красные крапинки на ткани. Невероятно и абсолютно не объяснимо то, что он услышал.       - Золотые… - повторил парень. - Не понимаю.       Фриар тоже мало что понимал. Всё, что он мог — взять у Арэка с пояса флягу и плеснуть воды на красноватую кожу спины, чтобы хоть немного смыть кровь.       - Так лучше?       - Не особо. Пойдём, малец… - и ноги понесли его дальше, пока к закату солнца силы не покинули тело окончательно. Разжигать костёр пришлось Фриару. Арэк мог лишь командовать парнишкой, чтобы тот смог найти в его мешке припасы и приготовить похлёбку. Было стыдно за бессилие. Было непонятно, что это за хворь и чертовщина, но Арэк ничего не мог сделать. Он с трудом проглотил то, что приготовил встревоженный мальчишка, а потом провалился в выматывающий сон о пустыне.       Следующий день он прошёл в тумане. Будто издалека он слышал испуганный голос мальчика. Будто со стороны он видел, как тот взваливает его руку себе на плечо, чтобы поднять, а потом ведёт дальше по дороге… и плачет. Арэк хотел пожалеть его, сказать, чтобы не плакал. Что они обязательно дойдут до Шами и найдут его отца, но язык во рту распух и не желал слушаться. Парень еле переставлял ноги. По лицу катился пот и застил глаза. То ли от него, то ли от жара во всём теле, парень ничего не мог рассмотреть и мало что соображал.

***

      Перед взором Арэка проносились образы и лица, иногда — знакомые, иногда — совсем чудные. Он видел песчаные барханы и острозубых каракалов, леса Элроиля и степные маки, лица соплеменников и товарищей по рабству. Слышал шум ветра и лесов, шорох песка и плеск воды, пение птиц и крики падальщиков-грифов. Ему было всё это приятно… Он хотел смотреть этот сон вечно, но всё же однажды очнулся.       Лежал Арэк на животе, на жёстком и узком топчане в чужом доме, укрытый шерстяным колючим одеялом. Когда он пошевелился, то почувствовал, что его спина и грудь замотаны. В голове немного прояснилось. Хотелось пить.       Парень с трудом сел на топчане и осмотрелся. Небольшая бревенчатая избушка была обжитой, но в ней не хватало женской руки. Печка — закопчённая, окна без занавесок, на полу у входа — соломенный коврик. Обеденный стол был тяжёлым и основательным, но табуреток у него было всего две. На крючках у двери висело несколько мужских рубах и шерстяных накидок. Очевидно, в доме жил мужчина, у которого нечасто бывали гости.       Арэк поднялся с топчана и направился к кувшину, в котором, как он предположил, была вода. Он взял глиняную кружку и дрожащими руками налил воды до краёв. Немного вылилось мимо, но он подумал, что хозяин дома его простит за эту оплошность.       Парень пил воду с жадностью верблюда. Он выпил целую кружку, а потом приложился к самому кувшину, пока не опустошил больше половины. Напившись, он плеснул немного на ладонь и умыл щетинистое лицо. Как раз в эту минуту дверь отворилась, и в жилище зашёл крупный мужчина с седыми висками и окладистой бородой, держащий охапку дров. А за ним — Фриар, у которого на голове уже пробивался короткий ёжик волос.       - Дяденька! Ты поправился! - просиял мальчишка, тут же кинувшись к Арэку и обняв его за пояс. Мужчина же весело хмыкнул и прошёл к печке, скинув к ней дрова. После, отряхнув руки после работы, протянул ладонь Арэку.       - Спасибо за сына.       - А? Как я дошёл? - рассеянно спросил парень, пожав протянутую руку — крепкую и тёплую.       - Чудом. Не знаю, кто кого вёл, ты Фриара, или Фриар тебя, но вот вы здесь. Я благодарен тебе. Чем мне отплатить?       - Ничего не надо. Только позвольте оправиться у вас и… Да, хотя бы оправиться. Я не знаю, что со мной.       - Это можно, - кивнул мужчина и принялся собирать на стол нехитрую мужскую еду — картошку, огурцы да мясо с хлебом. Фриар заботливо усадил Арэка на лавку, что шла вдоль стены. - Спина твоя уже заживает.       - Спасибо...       - Таких чудес я отродясь не видал, но бабка моя была колдуньей, она много мне рассказывала. Она говорила, что иногда человек сам распоряжается своей жизнью, а иногда у него есть Судьба. Предназначение. Оно открывается человеку внезапно, когда он оказывается в важном месте или делает что-то важное. И тогда у него появляется Предназначение, или Судьба. Ей нельзя противиться. Иначе Судьба начинает напоминать о себе. И чем дальше — тем более жестоки её знаки. Слыхал ты что-то такое?       - И не раз… - проговорил Арэк, призадумавшись. - Шаманка в моём племени дала мне имя Дух и сказала, что я прошёл мимо своей судьбы и мне должно вернуться. Я не вернулся, потому что не понял, куда. С того и начались мои беды. Я попал в рабство, а вернувшись увидел на месте племени пепелище. В степях мне встретилась ещё одна шаманка. Она сказала, что за моей спиной пустота. Всё, что осталось после меня, все мои следы горят огнём. Что моё место — там, где никого нет. Меня выгнали оттуда прямо в ночь… А я до сих пор не знаю, где я прошёл мимо судьбы и куда мне надо вернуться, чтобы обрести покой.       Он давно не мог выговориться, и сейчас почему-то очень легко доверил самое странное в своей жизни человеку, у которого даже имя не спросил. Отец Фриара вызывал доверие. В его неказистом жилище было уютно и тепло. Это не было место его судьбы — это он знал твёрдо. Но это важная точка в его пути. Точка, где он сделал двух людей — большого и маленького — более счастливыми. И где он получил больше объяснений всем странностям в его жизни.       - Значит, моя лихорадка и… то, что на спине, это знак Судьбы?       - Несомненно. Не видал бы я своими глазами — не поверил бы. Рисунок за несколько дней переменился. Как колдовство какое…       - Так что же там теперь?       - Сам увидишь, - лаконично ответил мужчина и положил перед Арэком деревянную ложку. Фриар, с интересом слушал разговор взрослых и ждал, когда отец сядет за стол, чтобы приняться за ужин. Мальчишка смотрел на него с такой преданностью, что напоминал щенка. А отец отвечал ему теплотой, по-мужски скупой, но искренней. Арэк понял, что всё сделал правильно, что ещё одно доброе дело он выполнить смог. Значит, жизнь его не такая уж худая.       - Я боялся, что накликаю на Фриара беду, взявшись проводить его…       - Но не накликал. Теперь Фриар со мной. Ешь, чужеземец… А потом мы тебя в баньке намоем.       - Спасибо. Как мне вас звать?       - Люди кличут меня Егерем. Меня это полностью устраивает. Ешь, знай… Тебе это нужно.       Это звучало заманчиво, и Арэк с удовольствием принялся за еду. Давно его не принимали в доме как дорогого гостя. Как же приятно…       Вечером маленькое семейство и правда отвело парня в баню, где он оттёрся до скрипа, чисто побрился и обновил свою ритуальную стрижку. Пока Арэк мылся, Фриар несколько раз забегал в предбанник проверить, жив ли гость, не упал ли без памяти. Видно, парень долго продержал хозяев дома в напряжении… Стало даже немного неловко за себя, хотя разве он мог что-то изменить?       В дом он вернулся уже когда для всех обитателей избушки были готовы постели. Фриар вытащил из-за сундука тяжёлое пыльное зеркало, чтобы показать Арэку его «знак Судьбы». В глубине души парень боялся смотреть, что сталось с его спиной, но ему было это нужно. Он снял чистую рубашку и заглянул назад, в зеркало.       Ему сказали, что рисунок изменился, но он не ожидал, что настолько. Не было больше крыльев с листьями и следами животных. Вернее, всё это было, но переместилось, изменило форму и даже цвет. Крылья стали золотыми, обрамлёнными тёмно-коричневым контуром с тонкими узорами, кошачьими глазами на лопатках Арэка. От этих глаз во все стороны расходились коричневые узоры из пальмовых листьев и переплетающие их золотые вихри. Казалось, вся спина усеяна золотой пылью, будто ветер поднял сверкающие на солнце песчинки и швырнул их на мокрую кожу.       Но самым удивительным было то, что…       - Шрамы исчезли… Я не понимаю.       - Тут и понимать нечего. У тебя есть Предназначение, чужеземец. Ты близок к нему. Нужно только понять, в чём оно.       - Но как? Я не знаю, на что могут указывать эти глаза.       - Они — не единственное, что указывает тебе путь. Вспомни все предсказания. Все знаки. Вспомни, где ты был, где чувствовал себя легко. Подумай.       И Арэк в раздумьях лёг в свою постель. В доме погасили свет, а он лежал и думал, уткнувшись в стену лицом. Он перебрал в голове и прошептал несколько раз все пророчества, что когда-либо слышал. Он вспомнил своё имя — Дух — какое ему дали в племени благодаря знамению. Всё это наталкивало его на мысль, но он не мог ухватиться за неё. Всё так близко, так очевидно…       Когда разум Арэка витал на грани сна и яви, он снова увидел золотые кошачьи глаза, а потом они обрели цвет и плоть. Вокруг них, как по волшебству, появилась шерсть, и даже ресницы еле заметно шевелились от движения век большой кошки. И вот перед взором Арэка предстал великолепный каракал цвета мокрого песка. Его зубы были остры, но парню ничем не угрожали. Его рык напоминал раскат грома, дающий успокоение. Его шерсть лоснилась здоровьем. Его взгляд был прикован к Арэку. Его лапы стояли на горячем песке пустыни — места, где никого нет.       Где судьба Арэка и его предназначение.