Дорога в дюны

      Спустя долгие дни пути в одиночестве Арэку удалось выйти на оживлённый тракт. Язык оказался знакомым. Это был тот самый язык, на котором говорил раньше юный послушник Ариф, покинувший в день семнадцатилетия храм Шахам, и готовый вынести испытание странствием. Шагая по тракту и невольно слыша разговоры купцов и путешественников, Арэк с удивлением понял, что не забыл родной мерматский. Только сам он ни с кем до поры не разговаривал. Он боялся накликать беду на людей. Только и думал о том, что, возможно, всё, что с ним происходит — кара Бога за непослушание. Может быть, ему следовало вынести все испытания Шахам, и тогда его жизнь имела бы смысл? Может, судьба в том и есть, чтобы вернуться туда, откуда он пришёл?       Остановившись у ручья, чтобы напиться, Арэк взглянул на своё отражение на ряби воды. Он плохо выглядел после своего путешествия. У него не было ни денег, ни оружия, а одежда, которой его одарили эльфы, уже давно стала никуда не годной из-за долгой носки без стирок и ухода. Ритуальная стрижка племени, которую парень обновил в последний раз в Элроиле, давно уже отросла, а бороду было нечем сбрить. Он снова выглядел бродягой, но теперь не хотел этим довольствоваться. Если ему предстоит жизнь в одиночестве, он должен хотя бы иметь средства к существованию.       Арэк помнил слова шаманки слишком хорошо, но не вполне понимал, что ему следует делать. Умереть? Стать отшельником? Стать смотрителем кладбища, быть может? Главное — ни с кем не связывать свою жизнь. Не иметь ни семьи, ни друзей. Вот и всё. В этом, видно, его судьба…       Сперва — заработать немного денег, чтобы разжиться оружием и деньгами на одежду. В первом попавшемся городишке парень устроился на погрузку товара в купеческий караван. Он скинул обветшалую рубаху, обнажив свои старые татуировки и шрамы от плетей. Кожа его в долгой дороге загорела и загрубела, а мышцы в труде натянулись, как верёвки.       Тут то его и приметил сам купец, наблюдавший за работой.       - Ты, смотрю, парень бывалый… - заговорил он, хлопнув Арэка по плечу.       - Вроде того… - кивнул Арэк, взваливая на себя тяжёлый мешок. - Хотите что-то предложить?       - Стало быть, хочу. Мы в Гвиногун едем, а охрану разбойники малость потрепали. Нужна подмога. Ты не похож на тех, кто боится опасностей.       - Не боюсь. Мне кроме жизни и чести терять нечего, - заявил парень и скинул мешок в телегу. Отряхнув руки, выпрямился и взглянул на купца. - Какие у вас условия?       - Как до Гвиногуна дойдем - оплата будет щедрой, она опасностей стоит. А по пути, не обессудь - питание да деньги на текущие расходы.       - Мне нужен задаток. Сами видите, я больше на бродягу похож, чем на охранника, да и оружия при мне нет. Но даю слово воина — всё отработаю. Гвиногун так Гвиногун.       - По рукам, - согласился купец, протянув ладонь парню для рукопожатия. Арэк ответил на этот жест и вернулся к работе.       - А ты без акцента говоришь на нашем-то… Хоть и кочевник.       - Я родом из Мермата.       Купец хмыкнул и отошёл. Вечером, когда караван был готов к утреннему отбытию, Арэк забрал у своего нанимателя задаток и разжился на рынке новыми рубахой и штанами, самой простой саблей у кузнеца, а также заглянул в общественные бани, чтобы привести себя в порядок.       Он понимал, что мог сейчас прости исчезнуть с деньгами купца, но честь у него ещё была, а потому — к утру он был в строю охранников для каравана.       Командир стражи — мужичок бандитской наружности со множеством шрамов на лице, не стесняясь в выражениях, хаял новобранцев, нанятых купцом для охраны каравана. На Арэка он взглянул и пальцем ткнул ему в сторону одного из бывалых солдат.       - Ты, вроде, неплох. Вот твой напарник. Замыкаете караван.       Арэк кивнул и послушно занял свой пост. Он вполне понимал действие командира и сам поступил бы так же — поставил бы новичка в пару к проверенному, который не одну ходку с караваном сделал. С одним что случится - второй тревогу поднимет. А если напарник слабину даст - то и лично его пристрелит.       Орали люди, ржали лошади, но с рассветом караван, наконец, тронулся в путь.       Первые дни пути всё было спокойно. Арэк честно шагал с процессией и был готов вступить в бой, если придётся. Он был молчалив и старался ни с кем не разговаривать больше, чем по делу. Да и его самого не слишком трогали… Только у костра все наёмники и собирались вместе — голод утолить да байки потравить. Для всех наемников сопровождение обозов - просто работа. Опасная и тяжелая, но высокооплачиваемая. Дружбу здесь заводить никто не пытался — чтобы не было сожалений, окажись кто-то заколот в стычке.       Настал однажды и тот момент, когда на караван напали разбойники - пришлось отбиваться, и Арэк дрался наравне с прочими. Ему никогда не нравилось убивать и доставлять страдания, но он утешал себя тем, что его наняли для защиты каравана - это он и делает. А разбойники народ такой, что сами напрашиваются.       Стычки с разбойниками были ещё не раз. Отряд охранников поредел. Арэк не был трусом и не избегал драки, но каким-то чудом он раз от раза оставался цел и невредим.       На очередном привале он помогал бинтовать раненых.       - Начальник толкует, что скоро будем делать остановку, - слышался в отдалении разговор вояк. - Новые силы нужны.       - А толку от них… Всё салаги.       - Салаги и то лучше, чем никого. Да и пёс с ними… Помрут в пути — нам больше в Гвиногуне заплатят.       - Экий ты кровожадный… - рассмеялись наёмники.       - А ещё в какой-то храм, говорят, будем заезжать. Или монастырь? За товаром.       - А монашки там есть? - хохотнул вояка.       - Монашек нет. А вот мальчики из послушников — да. Тебе нравятся мальчики?       - Да пшёл ты!       - И правда ведь. Ты же не монах! Это только монахи там совсем без баб дичают. Им и мальчики за баб хорошо идут.       И солдаты разразились смехом.       Арэк залился краской так, будто все эти похабные разговоры как-то касались его самого. Он был когда-то послушником и не замечал никаких намёков на разврат в храме. Как можно? В монастыре… Да вопреки обету! Но теперь, повзрослев, парень допускал и то, что был слишком наивен и не замечал многих вещей. Отлучки соседей по кельями могли быть и не ради молитв, а проповеди настоятеля один на один с кем-то из послушников — отнюдь не проповедями. Арэку очень захотелось посетить храм с новыми знаниями и новой личиной. Уже не наивным юным послушником, а потрёпанным жизнью кочевником.       С утра караван вошёл в город и остановился на трёхдневную стоянку. Купец хотел набрать новых охранников, сбыть некоторый товар и взять в храме новый. После разгрузки одну из пустых телег следовало перегнать храму. Арэк вызвался туда на погрузку. Что было в мешках, которые он таскал в обоз — оставалось загадкой, да парень и не интересовался. Он молча делал свою работу и непрерывно оглядывался по сторонам. Спустя много лет он снова стоял у ворот храма, где прошла его юность.       Здесь ничего не изменилось. Изменился сам Арэк. Храм казался ему теперь не таким уж и большим, а земля под ногами сухой и бесплодной. Фрески в зале молитв обветшали. Или всегда были такими? Послушники в зелёных одеждах сновали туда-сюда с мотыгами, вёдрами, топорами и выглядели больше крестьянами, чем служителями бога. Сейчас Арэк смотрел на них с толикой сочувствия. Нет, он не жалел о том, что трудился в поте лица всё своё детство. Он жалел о том, что всё детство и юность в его жизни не было ничего, кроме тяжкого труда и молитв. И ведь он считал себя счастливым… Интересно, эти мальчишки тоже счастливы? И есть ли среди них те, кого силой склоняют к близости? Слухи среди солдат ходят неспроста… Не бывает дыма без огня.       - Ари-и-иф! - позвал парня какой-то толстенький человечек в монашьей рясе. Всмотревшись в его лицо, Арэк с трудом узнал в нём своего соседа по келье - Гвэна. Они оба были послушниками, только Арэк ушёл раньше, а Гвэн должен был отправиться в испытание странствием двумя месяцами позже. - Сколько лун! Как ты изменился, друг мой! Мы тебя уже оплакали, а ты жив-здоров...       - Гвэн. Вижу, ты своё испытание странствием когда-то прошёл.       - А то как же… Я теперь брат Гвэн. А ты что же?       - А я нет. Странствую, но от веры отошёл. Сейчас охраняю обоз купца. Мы в городе на три дня.       - Тогда будь гостем у нас.       Арэк подумал и согласился. На ближайшие два дня вся охрана была распущена на выходные, и парень вполне мог задержаться в храме. Поболтать со старинными знакомыми… Только о чём — не знал. Слишком большая выросла между ними пропасть. Это он понял почти сразу, шагая за бывшим приятелем. Ему было неинтересно, чем жил храм и что тут изменилось. Он видел, что мало что — только люди другие да их церковные ранги.       Парень отказался от вечерней службы. Вместо этого попросил для себя келью и чистые полотенца для мытья. Ему всё дали, а после купания и окончания вечерней службы пригласили в трапезную.       По привычке Арэк направился в столовую послушников и младших служителей, где подавали тушёные овощи, вязкую кашу и злаковые лепёшки, но Гвэн взял его под локоть и повёл дальше, на второй этаж, в трапезную старших монахов и наставников, где Арэк никогда не был во времена своего послушничества. А там… трапеза была вовсе не монашеская - роскошные яства, хмельные вина…       - Ты вовремя заехал в гости, брат Ариф. У нас нынче праздник. Садись, не стесняйся. Угощайся, - заулыбался Гвэн. Он засучил рукава и с аппетитом принялся за гусиную ножку. Здесь же сидели и пировали другие монахи и новый настоятель во главе стола.       - А как же ваш пост? - с удивлением спросил Арэк. Он ужаснулся, увидев на столе мясо. Всю юность ему вдалбливали в голову, что послушнику и монаху строго запрещено есть мясо, ибо оно плод жестокости. Из всех церковных привычек, от этой он отказался в племени позже всего.       На Арэка все чуть взглянули, но трапезу не прекратили. Монахи чокались кубками, налегали на мясо, с которого тёк аппетитный жирный сок. Что они праздновали? Не было в этот день храмовых праздников… В противном случае ворота монастыря по древней традиции были бы открыты для прихожан сутки и один час, у алтаря стояли бы корзины с подношениями, а послушники провели бы день без работы на земле, ибо это было запрещено. Но всего этого Арэк не видел. Праздник тут отмечали явно иной, чего в храме Шахам не должно было быть. Сколько же заповедей нарушается здесь ежедневно?       Выходит, там, внизу, мальчики и юноши довольствуются лепёшками и уверены в том, что их наставники соблюдают обеты точно так же. А что на самом деле? Обман.       - Не будь занудой. - фыркнул бывший товарищ по службе. - Сам тоже вряд ли постился-то.       - Постился, пока был послушником.       - Но сейчас-то это не так.       - Сейчас я и не послушник. Но вы то служители. Вы в храме.       - И что?       - Это ваш долг. Вы же обет давали. Вы нарушаете заповеди. Едите мясо, празднуете… Пьёте вино. Прямо в храме.       - Эх… Я то думал, ты хоть немного поумнел. - фыркнул Гвэн. - Ешь знай. Слишком много думаешь...       - Поумнел, - признал Ариф. Он смотрел на пирующих монахов, и ему стало горько и противно от всей несправедливости. Внизу, в общей трапезной, юноши и мальчики, отработав весь день с лопатами, мотыгами и вёдрами, едят пресную кашу и овощи, которые с трудом восполняют потраченные силы, а здесь люди, которые должны всю свою жизнь довольствоваться малым, проводить дни в молитвах, соблюдать обеты и быть примером для подражания, пируют, без зазрения совести едят мясо, и неизвестно, что собираются делать дальше.       Арэк взглянул на угощения и тихо поднялся из-за стола. Он был голоден. Но, не притронувшись к яствам, покинул столовую и стал спускаться вниз, чтобы покинуть храм. Уж лучше в трактире переночевать, чем в этом рассаднике лицемерия и лжи. Прав был когда-то вождь - не его судьба эта вера. Только теперь и племя — тоже не его судьба.       Проходя мимо трапезной послушников, Арэк мельком заглянул туда и увидел то, что и ожидал — худеньких мальчиков и юношей за тарелками с серой кашей и лепёшками с овощами.       Он вздохнул. Хотелось зайти и закричать, раскрыть им глаза на происходящее, но если вдруг послушники покинут храм, будет ли у них другой дом? Будет ли у них хотя бы каша каждый день? Дело было вовсе не в этом. В обмане и лицемерии, участником которого он был долгие семнадцать лет своей жизни.       Арэк ушёл и зашагал в город в раздумьях. Он потерял всё — новую родину, друзей, дом, семью, детей. Но сейчас он не жалел о том, что всё это было в его жизни. По дороге в город он горько оплакивал всё потерянное, чтобы следующий день начать с твёрдой рукой и холодным сердцем.       Уже давно спустились тёмные южные сумерки, когда парень подходил к городу, уже успокоив маету в душе. За своей спиной он слышал чьи-то шаги, но пока не оборачивался, чтобы не спугнуть преследователя. Тот был пока далеко, да и не представлял опасности, судя по всему. Темп шагов был странным. То раздавался торопливый топот, то затихал, будто неведомый спутник боялся быть обнаруженным. Шаги не были шумными, очевидно преследователь, не был велик размером. Ребёнок?       - Я знаю, что ты идёшь за мной. Имей ввиду, я при сабле, и терять мне нечего. Чего тебе надо?       - Я ничего… - послышался сзади робкий детский голос.       Арэк обернулся. Перед ним стоял тощий мальчишка лет девяти в зелёном балахоне.       - Послушник? Тебе следует вернуться в храм, пока наставник не узнал, что ты болтаешься один. Уже поздно. Кто тебя выпустил?       - Я не хочу туда возвращаться. Я сбежал, - горячо заявил послушник, приблизившись к Арэку. - Дяденька, вы же с купцом поедете? Я слышал, что да. Возьмите меня с собой. Мне нужно отца найти.       - Экий ты резвый… Мне нельзя с собой никого брать, я просто охранник.       - Дяденька, прошу вас, - слёзно взглянул на парня мальчишка, сложив лодочкой руки и опустив лысую голову. - Мне здесь плохо. Я к папе хочу.       - А где ж твой отец? Мать где?       - Он живёт в Шами. Мать умерла, и соседи отвели меня в храм. Но мне там не нравится.       - Сочувствую твоему горю. Но Шамь в другой стороне, братец… Мы в Гвиногун едем.       Мальчишка грустно взглянул на Арэка, и плечи его обречённо опустились. Зелёный балахон, доставшийся ему, очевидно от кого-то из старших, съехал, и маленький послушник показался парню таким несчастным, что сердце его дрогнуло. Он подумал, что таким же мальчишкой был когда-то сам, и отказ в помощи стал бы для него большим ударом. Потому что если он обратился за помощью, значит и правда есть тому причина.       - Ладно, парень… Давай сделаем так. До Гвиногуна четыре дня пути. Обратно я доберусь быстрее без обозов. Через неделю я буду здесь снова и смогу забрать тебя. Сейчас ты вернёшься в храм и будешь послушным учеником. Будешь ждать семь дней и ничем не покажешь, что собираешься сбежать. Но каждый день по истечение недели будешь задерживаться на монастырских полях, где я смогу тебя найти. Понял?       Мальчишка вскинул взгляд на парня и закивал, как болванчик.       - Спасибо, дяденька…       - Как тебя звать?       - Фриар.       - Иди в храм, Фриар. Если спустя неделю я не появлюсь, значит в пути что-то со мной случилось. Значит, не судьба…       Мальчишка сник, но продолжал преданно смотреть на Арэка. Тому даже стало немного неловко, и он хлопнул Фриара по плечу.       - Ладно, бывай. Я сделаю всё, что смогу. Иди.       - Да… Спасибо, дяденька. Я буду ждать.       И Фриар послушно попятился, будто боялся, что если он отвернётся, то разом исчезнет и их уговор, и сам Арэк.       Парень покачал головой и продолжил путь в трактир, где купил краюшку хлеба, ломоть сыра и заночевал прямо в конюшне, где стояли купеческие лошади. Свежая солома колола в рёбра, но ещё хранила тепло солнца. Хлеб с сыром утолил голод. Сейчас эта постель и эта еда показались Арэку великолепными. Он лежал и думал, что уж лучше вот так. По-честному. Без обмана. Сначала эта мысль наполнила его сердце светом, а после — горечью. Он в своей жизни всё сделал по совести, но кому от этого было счастье? Его дочкам? Жене? Они не заслужили смерти. Никто в племени не заслужил. И всё из-за него. Ему говорили, что он прошёл мимо своей судьбы, но он не понял тогда. Да и до сих пор не понял. Одна он теперь, глядя назад, мог сказать точно: после этих слов он должен был уйти. Оставить племя в покое. И тогда все они были бы живы.       Теперь же ему нужно было не загубить жизнь маленького Фриара. Арэк решил, что честно проводит мальчика до Шами. Не будет ни привязывать его к себе, ни привязываться сам. Если нужно, придётся быть с ним строгим и грубым. Вот и всё. Просто доставить его из одного города в другой. Как груз.       Но это будет позже. А пока Арэк провалился в сон.

***

      В Гвионгуне купец честно расплатился с охранниками. Не обманул. Оплата была достойной по наемничьим меркам и позволяла пару-тройку месяцев безбедно жить. Или гораздо дольше - если экономить. А уж экономить Арэк умел.       Он чувствовал себя куда увереннее с кошелём, полным, монет, но трезво оценивал сумму и не собирался тратить сразу всё. Сперва он думал опять посетить бани, побриться и обновить одежду и обувь. Закупить провизию в дорогу. И после этого — в путь. Выполнять обещание, данное тощему мальчику в зелёных одеждах.