Люди, лужи, немного граффити

      Дима крепко держал Разумовского за плечи, а Надя шла за его спиной. Наверное, Юля действительно умела творить чудеса своими видео: к ним навстречу, очень вовремя, приближался Прокопенко, работники участка и вроде бы несколько спецназовцев. Было не особо понятно, глаза слезились, голова болела, ноги не хотели слушаться. Между Игорем и Фёдором Ивановичем чувствовалась домашняя атмосфера, семейная и родная — вряд ли Гром бы ещё кому-то сказал, что подумал, будто тот умер (и явно этому расстроился настолько, насколько только мог).       Напряжённость пошла на спад. Девушка ловила себя за тем, что начинала улыбаться, а начальник только расширял эту радостную атмосферу.       — Что, все сам?       — Ну, Фёдор Иванович, друзья помогли, — Игорь стал за ними, распластав руки, пока Разумовского забирали спецназовцы.       Она уже во всю стала улыбаться, как и Пчёлкина, однако ситуация обернулась к ним острым углом: Стрелков.       — А что за праздник у нас? Я не понял.       Приближающийся полицейский вместе со своей похабной улыбкой приносил и лютую злость. Внутри всё, кажется, замерло, когда прозвучали его слова о разговоре в другом месте и пенсии. В таком случае перестать работать надо было точно Евгению, а не Прокопенку. Каждый чувствовал опасность этой ситуации, но молчал, пусть и конкретно устал от этого паразита. Ещё доля секунды в невесомом ожидании — и вестибюль наполнился резкими вздохами, ахами и удивлёнными выкриками. Фёдор Иванович со всеобщей злобой вмазал Стрелкову, а он, не выдержав удара, повалился на пол и больше не встал.       Его шокированный охранник не сказал ни слова, просто тихо смылся под лаконичный вопрос:       — Есть вопросы какие-то?       Видимо, не было. Всех разогнали работать. К Дубину подходили офицеры, жали ему руки, а некоторые даже заводили разговор и с ней. Конечно, на него было обращено больше внимания, ведь стажёр никуда не должен был уехать, да и больше кого достал своими вопросами ранее. Надя, весьма некстати, учитывая весь ужас, оставшийся вокруг, для себя заметила: он красивый. Эта мысль терялась между сотней других, пока сердце билось под 120 ударов на минуту, ведь теперь она, вместе с Прокопенком, Дубиным и Громом будет в блоге Юли! Хоть и фотографией. Это невероятно. Кто же знал, что Петербург окажется таким… никогда не стоящим на месте?       Впрочем, оставалось ещё много дел. За разбитой стеклянной панелью лежал неисправный мотоцикл — по предположениям Нади, тот, на котором уехал Гром. Под методичное: «Игорёк, это ж был мой, мой» от Фёдора Ивановича стало понятно, что это одновременно и одолженный у начальника транспорт. Он говорил это в таком отчаянии, что даже ей стало жаль. На улицах до сих пор творился беспредел — драки и хулиганство, потому работы хватало. Их с Димой репутация сильно возросла (вот же повезло ошиваться с Громом), так что под вдумчивый взгляд какого-то работника он спросил:       — Пойдёте малолеток задерживать?       По статуту стажёры не имели права проводить оперативные мероприятия, имеющие любую угрозу для жизни, то есть и задержания, но они в один голос ляпнули «да» и…       — Только не светитесь там особо.       Зато веселее будет. Неясно, это начальник решил докинуть им работы, раз они так хотят (почему бы и нет? другие работники не железные, чтобы всё делать) или именно этому так понравились стажёры? Попытавшись стать более-менее похожими на нормальных полицейских, они старались как-нибудь высушить рубашки, но это ни к чему не приводило. Холод заставлял подрагивать и покрываться мурашками кожу, и даже ветровка из набора не очень-то и помогала. Ладно.       «Задерживать» было громко сказано, ведь они могли максимум только привести хулигана к другому полицейскому с машиной. От офиса Сергея не нужно было далеко идти: хаос творился и там. Журналисты, подростки, взрослые люди; и полицейских больше, чем блох на собаке. Уйма плакатов и граффити, валяющиеся под ногами маски и перцовки. Они таскали малолетних хулиганов туда-сюда, пугали учётом и выкидывали их отвратные плакаты. Вандалы.       По факту теперь время их рабочего дня стало весьма неструктурированным. Стажёры не могли работать больше 8 часов, но вчера они прогуляли половину смены, потому, несмотря на то, что вышли из офиса в шесть сорок, проработали до девяти утра. Спать хотелось жутко. Когда улицы начали успокаиваться, Надя поехала домой: Гром заждался и соскучился. Она лежала на кровати, начиная засыпать, пока из старого телевизора (включить его получилось с горем пополам) играли новости о Сергее. Закинув в заметки пару слов, о чём надо ещё написать, и ответив на дедушкино: «Ну молодцы. Горжусь», она могла позволить спать хоть весь день.       Vmeste перестало открываться. Было жаль, ведь приложение казалось и вправду полезным. До конца стажировки оставалось совсем мало — неделя. С пропажей Чумного доктора никто и ничто не мешало отдыхать. Девушка была готова, конечно, до вечера пролежать в кровати, но это было слишком скучно. Она поправляла мокрые волосы; пришло время открывать ноутбук и переписывать статью в цифровой формат. Просидев над ней чуть ли не до ночи, она словила себя на мысли, что адаптироваться в новом коллективе будет непросто. От инстаграма пришло новое уведомление про сотый аккаунт Дениса, подписанный на неё. Снова.       Следующее утро в участке было победным. Все смеялись, печатая документы, и даже Фёдор Иванович иногда присоединялся к обсуждению. Игорь наконец начал воспринимать Дубина серьёзно, а не отмахивался от него, как раньше. Обычно в такие милые моменты случается что-то плохое и, к счастью, не в этот раз. Даже если ей осталось не так долго здесь, то это не значит, что в Москве будет хуже. Это всё-таки столица. И больше Санкт-Петербурга раза в полтора. Значит, больше и преступников. Логично. Будет ли кто-то таким же сумасшедшим, как Чумной, — сомнительно, но всё возможно.       За весь день Надя сдала целую стопку бумаг. И даже объяснительную за странную пропажу среди рабочего дня. Пришлось немного приукрасить, однако суть осталась та же. Прогуляли, чтобы словить доктора. Достойно. Прокопенко особенно тепло к ней с Димой относился… Это было мило. За время стажировки, она, кажется, соскучилась за дедушкой. Он немолодой, и иногда тревожность брала за горло, приговаривая: «Останешься сиротой — с мамой, но без».       Девушка не общалась с семьёй уже лет с десять. И не видела их тоже. Как там брат, а сестра? А мама? И ответа не найти. Они никогда и не интересовались ей, а Надя — ими. Это, конечно, родное, однако прошлые обиды и гордость не давали вновь познакомиться. И не надо, наверное. От греха подальше. По окончанию рабочего дня Игорь с очень кокетливым взглядом куда-то позвал их с Димой, не говоря конкретно. Ещё и Юлю с ними захватил. Поблуждали они по Питеру, и перед их глазами внезапно предстала пожарная лестница. Скинет их с крыши? Крутяк.       Все, кроме Дубина, шли с шаурмой — Гром начал приучать. Нахождение на крыше не пугало, конечно, однако город лежал, будто на ладони. Невероятно красиво. Коленки-таки немного подрагивали, и, кажется, не только она была впечатлена видом.       — Вау! Круто. Игорь, как ты нашёл это место?       — Да был тут пару дней назад.       Майор и Пчёлкина сидели на какой-то бетонной возвышенности посередине крыши. На самом деле она была крайне небезопасна, ведь, кроме перил, ничем не ограждалась. Выпасть или выронить что-то вроде телефона — легкотня. Между Игорем и Юлей явно была какая-то интрижка, и, пока Дима был очень занят тем, чтобы нарисовать в блокноте вид отсюда, Надя тихо с них посмеивалась. Ах, эта случайная любовь. Белобрысый был очень разговорчивый, особенно если дело заходило о рисовании, но посмотреть все рисунки не разрешил. «Личное».       Новое видео, включённое вчера на фон, оказалось очень насыщенным и интересным. Всегда хорошо услышать независимый источник информации. Действительно, супергероем становится тот, кто побеждает суперзлодея.       — Самая крутая фраза из этого видео.       Девушка покивала, поддерживая эти слова. Откусывая кусок шаурмы, она что-то бурчала в ответ Диме, а сладкая парочка была за шаг до поцелуя. Надя штурхнула Дубина, намекая на них, и они оба уставились на общих друзей (наверное, теперь их можно было так назвать), думая: постесняются или нет. Было бы веселей, если бы в жизни проигрался второй вариант, но, к сожалению, этому не судилось случиться.       Торофьева стояла за ними, ловя выпадающую начинку шаурмы, пока стажёр, усевшись рядом на бетон, высказывал своё недовольство:       — Страницы закончились…       — Дай посмотрю, чё ты там рисуешь, — Игорь потянулся рукой к чёрному блокноту, вырывая его из рук коллеги.       — Нет, это, — он нервно почесал подбородок, — это личное.       Девушка заглядывала в бумагу через плечо Грома, быстро листающего скетчбук. Дима пытался закрыть ей обзор спиной, но постоянно двигался мимо. На одной из страниц красовалось пару рисунков Юли, и Игорь сразу соскочил из бетонной «лавочки».       — Юль, так тут ты нарисована!       Дубин сразу спохватился, пытаясь забрать своё имущество, пока Надя и Юля с них смеялись. Мог бы и не стесняться.       — Игорь, это не смешно, — майор держал блокнот так высоко, что он никак не мог его достать, даже прыгая.       — Очень смешно.       Пчёлкина, кажется, уже была готова прервать их перепалку, однако Надя додумалась первее: сунула ей свою шаурму, а сама встала ногами на возвышение. Она тоже была ниже Грома, потому, чтобы достать скетчбук, пришлось схватить его в прыжке. Под недовольное «Э-э, так нечестно» она чуть не уронила его за поручни. Ветер случайно перелистнул часть страницы, не зажатую её руками, и оттуда виднелось какое-то знакомое лицо. Не Юли… Теперь самой убегая от Димы, девушка перелистнула полностью, снова заставляя его беситься:       — О, я!       Наверное, если поискать, здесь был бы и Игорь, и Разум, и Прокопенко. И, возможно, не в едином экземпляре. Под всеобщий смех и димины ругательства, она6таки вернула его вещь, забирая назад кое-как не перепутанную шаурму. Теперь-то всё было хорошо. Ещё пару дней — и жизнь приобретёт стабильную форму… Компания друзей зависала на крыше, дурачась почти до самого вечера, ни разу не смотря на время.       Уже по прибытию домой на почте висело письмо с просьбой сдать статью раньше какого-то там числа, а в телеграмме пару сотен сообщений о том, какая же она шалава. Догадаться от кого — несложно. Конечно, то, что придется возвращаться в город, где Денис живёт, немного тревожило, но теперь Надя была намного сильнее. Да и скоро можно будет пугать его огнестрельным оружием на поясе. Чтоб слишком не наглел. Билеты назад университет почему-то не счёл нужным предоставить, поэтому пришлось забирать последние места в ближайшем поезде со своих денег.       Дорабатывая текст, девушка уже начинала проклинать такую кучу писанины, однако факт того, как это отбелит Игорю репутацию в глазах москвичей, не могло не порадовать. Заслужил. Следующие дни проходили весьма спокойно: участок, улицы с бушующими наркоманами и пьяные водители. Надя чувствовала себя бесподобно, останавливая тех, кто не соглашался пройти алкотест, потому что это было по факту спасением жизни кому-то на дороге. Ночных смен для стажёров давали не так много, ведь преступность росла, а пользы было от них поменьше, чем от остальных. И последнее время занятость была в другом… Хоть и иногда тоже по ночам.       Последняя ночная смена здесь выпала им с Димой общая. Они и ещё двое старших по званию человека, ночной город и пьяные дебоши. Точнее Надя ставила на то, что бо́льшая часть вызовов будет именно по этой причине, но не угадала. Первым же делом оказалось ДТП — авария двух машин с незначительными травмами пассажиров. Девушка писала протокол, сидя в машине, пока Дубин с коллегой разговаривали с водителями. Потом была драка возле какого-то борделя и подростки со спиртным на улице. В целом всё прошло спокойно, если не учитывать чуть не прилетевший кулак стажёру по лицу.       Пока вызовов не было, они просто ездили по улицам Петербурга, уничтожая димино печенье с полу-отвратным кофе. Эта смена точно запомнится. Парень был таким надёжным, что даже в Москве вряд ли найдется замена такому другу. С каждым прошедшим часом и темнеющей ночью тоска и нежелание прощаться становились всё больше. Проспав по приезду пять часов без задних ног, Надя принялась собирать вещи. Завтра последний день. В десять вечера поезд. Снова цепляясь за чемодан у дверей, она думала, как быстро пролетело время. Слишком, даже. Зато какой опыт! Какой…       Почти все вещи были собраны — осталось только пару мелочей. При входе в участок, несмотря на кучу народу в нём (как обычно), в глаза кидалась какая-то праздничная атмосфера. Дима, похоже, нашёл себе ещё одного друга, потому заливисто посмеивался с его шуток. Из неразгаданных дел лежали пропавшие холодильники. Гром, откинув свои гордые привычки, задумано сидел за ним. Сомнительно, что дело, которым она будет заниматься в последний день, будет какой-то важной пометкой в её личном документе, так что с нечего делать Надя принялась носить Игорю разные бумажки, которые он требовал.       Вместе с Димой было веселей искать в архивной куче нужные вещи. Он, зацепившись рукавом, чуть не перекинул какой-то стенд полностью, а она еле словила падающий с него предмет. Всё разбить было бы эпичным завершением, которое могло добавить в приказ о продолжении трудового договора ещё пару буков, совсем меняющих его суть. Медленно нарисовывались места с подозрительными людьми, пусть и не до конца ясными мотивами — кому вовсе нужны холодильники? На обеденном перерыве Гром всё гнал балладу о том, что они обязаны пойти отмечать успешное завершение стажировки, но и Надя, и Дима отнекивались.       — У меня ночью поезд, меня просто не впустят.       А Дубин закидывал о том, что если напьётся, то это будет такой позор, который сложно представить. Даже если приблизительное нахождение одного холодильника у них имелось, то оставалось ещё одиннадцать, и выглядело всё это, как задача со звёздочкой, реакцией на которую только и есть: «Ещё меньше данных слабо было дать?!». Ломали голову над заявлением, а день потихоньку заканчивался. За каких-то двадцать минут до окончания смены Прокопенко позвал к себе в кабинет сначала парня, а потом и её. Дима вышел радостный, чуть ли не сверкающий счастьем, и все всё поняли без слов.       Гром и ещё пару ребят пожали ему руку. Он хотел что-то сказать Наде, но она прервала ещё молчащего его:       — Ну молодец!       Похлопав уже официального полицейского по плечу, она, стараясь так не нервничать (всё-таки нет ничего страшного или неприятного), зашла к Фёдору Ивановичу. На столе лежала пару папок, а на них — её бумаги. Он был приятен и даже рад, похвалил за смелость в помощи Игорю и сказал, как важно сотрудничать разным территориальным отделам, чтобы больше не получилось так, как со Стрелковым. И был точно прав… Торофьеву тронули слова о том, что отдел теряет верного и трудолюбивого работника, а ещё — что в ней явно гены дедушки. Откуда они знакомы?       Улыбаясь, она пожала начальнику руку, и документы о расторжении трудового договора брать было немного грустно. У стола, рядом с которым лежала её сумка, стояли Игорь с Дубиным. Помахав перед ними несколькими бумажками, девушка запихнула их в сумку, краем уха слушая монолог Грома.       — Раз пить не хотите, — после паузы он обратился к ней: — Ты когда уезжаешь-то?       — В десять, — компания вместе направилась к выходу, — и я очень надеюсь найти вокзал.       На часах было восемь пятнадцать. Технически, ещё нужно забрать вещи из дома, убедить кота залезть в переноску и как-то добраться, потому время почти поджимало.       — Ну, значит, поможем.       Дима пару раз кивнул, так что стало ясно: последние минуты в Петербурге они будут с ней. Звучало как-то слишком трагично, но было правдой — разве уезжать очень весело? Надя жила не так уж далеко от участка, потому уже скоро парни во всю разглядывали её постсоветские хоромы. Блондин сидел на полу, пытаясь убедить кота подойти к нему, пока Надя засовывала в сумку ноутбук. Её форма лежала сложенной на тумбочке и по наглому плану должна была быть поручена Игорю. Надо же вернуть.       Гром всеми силами пытался показать, насколько он против лезть в переноску, однако выбора не имел. Девушка пыталась показать коллегам, что и сама может справиться с количеством вещей, но они были слишком вежливые, потому шли более нагруженные, чем сама она. Дима отпускал шуточки про цвет её ветровки (даже в темноте она оставалась ярко-оранжевой), а навигатор явно пытался запутать, а не привести к вокзалу. Коллективными мыслями, как быстрее добраться, перед глазами стали толпы людей, маленькие киски и пустые рельсы.       Компания что-то обсуждала, сильнее кутаясь в верхнюю одежду. Они уже были на самом вокзале, пройдя через неясно когда появившийся там металлоискатель. Дубин игрался с котом, успокаивая его перед непростой поездкой, а Гром всё с него смеялся. К поезду оставалось минут двадцать. Вот-вот должны были заискриться рельсы, как разговор прервался звонком Игорю. Надя посчитала, что это, наверное, Юля, потому попросила попрощаться с ней за неё, однако не угадала. Было видно, что майору неловко что-то говорить, поэтому другой полицейский спросил первым:       — Что, Прокопенко?       Торофьева с издевательским смешком отвернула голову. Как обычно.       — Да не, — он замешкался, — слушай, дело — херня одна. Не обидишься?       Ну, что же сделаешь. Кинув в ответ: «Конечно, нет», они пожали друг другу руки, немного приобнявшись.       — Юле передашь же!       Пропадающий с поля зрения Игорь согласился. Остались только она, Дима и полутёмный вокзал. Поезд уже подъезжал, потому пара друзей почти затихла. У тамбура была очередь. Между ними висела какая-то недоговорённая вещь, хоть и неясно, какая. Воздух будто бы сгущался, давя на глотку и забиваясь в лёгких камнем. Руки мёрзли, кот кричал… За пару человек перед ней, желание просто не зайти росло, но Надя отложила его, понимая, что это просто тоска.       Оставалось пара человек перед ней и несколько минут до того, как поезд поедет. С Дубиным было, конечно, немного легче, чем с Игорем. Он просто был понимающим. И младше. Промычав еле слышное «ну», девушка первая его обняла.       — Пока, — оставались считанные минуты и лишь один человек спереди.       Но Дима не ответил. Пока Надя отвела взгляд, его, видимо, пробрало смелостью последней встречи и… Чьи-то тёплые, влажные губы затянули её в поцелуй. От неожиданности она схватила Дубина за предплечья, а его руки расположились где-то на её скуле. Он быстро прекратил, наверное, боясь реакции, а контролёрша в тамбуре принялась подгонять вовнутрь. Девушка только рассеяно улыбнулась, не понимая, как ей отреагировать.       — Пока…       Её силуэт пропал в дверях вагона. Полицейский, кажется, подождал до отправки, но из окна Надя его не увидела. Было весьма необычно. Раз уж они больше, наверняка, никогда не встретятся, то можно было и не отказывать себе в импульсивных желаниях, однако с другой стороны он не был похож на человека, который так поступает. Ладно. Почёсывая Грома через щель в переноске, девушка всё думала об этом, пытаясь отрицать стучащее в горле сердце.       Она была не против. За окном менялись города и погоды, а Торофьева лежала, даже не пытаясь уснуть. В голове гудело. Кот, выпущенный из переноски по согласию пассажиров в купе, сопел рядом. Тоска вознеслась в квадрат, заполняя собой всё тело и вагон. Ещё и после подобного. Тем не менее Надя не злилась на Диму. Скорее расстроилась, что за шаг до, может быть, впервые нормального парня, пришло время уезжать.       Вместе с сердцем тяжелела и голова…