Тайны, которые мы храним

У палаты, где уже неделю лежал Джеймс, Стив вдруг растерял всю свою храбрость. У него не было сомнений, стрелять или нет, когда той ночью в комнате Уивинга он увидел ужасающую картину: Джеймса, распластавшегося на полу с разбитой головой, и стоявшего над ним Хьюго с окровавленным подсвечником в руках. Но здесь и сейчас перед дверью в ослепительно белом халате, наброшенном на плечи, с дурацким букетом и сеткой, полной ароматных рыжих апельсинов, Стив чувствовал себя так, словно готов был в ту же минуту развернуться и сбежать. Ситуацию спасла медсестра, которая зашла проверить больного и пропустила полицейского внутрь. Барнс с перебинтованной головой возлежал на койке, словно та была царским ложем. Бледный до синевы, цветом кожи сливавшийся с кипенно-белыми простынями, он вяло повернулся на шум и недоуменно уставился на Стива. В его серых глазах не было и капли узнавания. — Кхм, — нервно прокашлялся Стив и подошел к кровати, — здравствуй, Джеймс. — Какой еще, к черту, Джеймс? — хрипло и холодно произнес мужчина в ответ. — Кто вы такой? — Я? — глупо переспросил Стив и снова кашлянул. — Э-э, я — Стив. Ты не помнишь меня? — Стив? — настала очередь переспрашивать Джеймса. — Ага! — закивал полицейский. Покосившись на букет в его руках, Барнс хмыкнул. — Мы что, родня? Или пара? Смущение алой краской затопило щеки Стива, и он долго не мог и слова произнести в ответ, комкая в пальцах шуршащую цветочную обертку. — Ну, чего молчишь? — «подбодрил» его Джеймс. — Тебе что, не сказали, что я не помню ничего? — Н-нет, — неуверенно ответил Стив. Кажется, доктор говорил ему и инспектору что-то такое, но Стив слушал невнимательно. Он был так рад, что Джеймс жив и почти не пострадал. Увидев того на полу в крови, Стив перепугался и успел мысленно похоронить его, и лишь нащупав слабый пульс, выдохнул с облегчением. И после, когда они с Беннером в первый раз приехали в больницу и встретились с лечащим врачом Барнса, Стив легкомысленно не придал значения деталям. Услышав заветное «в порядке, разве что…», он перестал слушать и мысленно устремился в палату, где Барнс постепенно приходил в себя. — Садись что ли, — тем временем предложил Джеймс, и Стив, опустив сетку с апельсинами на тумбочку, послушно упал на стул для посетителей. — Ко мне почти и не приходит никто. Вчера только была какая-то женщина, Мария вроде бы. Сказала, что она — моя экономка. Выходит, я что, богач? А? — Ну… — промычал Стив, — да, вроде как. — Это хорошо, а то я все голову ломаю, как буду платить за эту роскошь. Кормят пять раз в день, медсестрички все забегают, покоя не дают. — Джеймс фыркнул и тут же скривился от боли. — Голова? — участливо спросил Стив лишь бы что-то спросить. Этот Джеймс был и для него совершеннейшим незнакомцем. Он разговаривал так, словно родился не в богатой семье известного промышленника, а рос по соседству со Стивом в лондонских трущобах. — Ага, док сказал, никаких резких движений, пока мозги в норму не придут. А у меня такое чувство, что они там по стенкам черепушки все размазаны, будто гранату внутри рвануло. — Дай себе время, ты обязательно поправишься! — Стив натянул улыбку на лицо, но та не продержалась и пары секунд. — Э, да что ты как на похоронах-то? И хоть у меня и каша вот здесь, — Джеймс аккуратно постучал пальцем по повязке, — я помню, что ты не ответил на вопрос. — На какой? — прикинулся невинным дурачком Стив. — Кто ты мне? — Барнс строго глянул на него, давая понять, что не позволит ему уйти от ответа. — Я, в общем, это… Я — твой друг! — радостно выпалил Стив, найдя подходящий выход. — А-а-а, ясно, — разочарованно пробормотал Джеймс. В палате повисло тягостное молчание. Барнс глядел в потолок, не обращая на Стива внимания, а тот только и мог что нервно ерзать на неудобном стуле, не зная, что сказать. — Слушай, тебе, наверное, жутко скучно здесь? — наконец, выдавил полицейский. — Я смотрю, у тебя ни книг, ни газет. — Не могу читать, — признался Джеймс, — голова сразу начинает болеть, а строчки плывут перед глазами. — Хочешь, я тебе почитаю? — предложил Стив. Он хорошо знал, что значит болеть, пролеживая дни напролет в кровати. После первых двух суток ему самому обычно хотелось на стенку лезть от безделья. Хорошо, что мама всегда знала, чем его занять. — А тебе не нужно… куда-нибудь? — в голосе Джеймса звучало столько надежды, что Стив не выдержал и расплылся в улыбке. — Нет, я в отпуске и совершенно свободен. У меня, кстати, кое-что с собой есть! — он вытащил из сумки книгу, которую так и не дочитал. — Она, конечно, немного детская, но, уверен, тебе понравится! — Валяй! — согласился Барнс и устроился поудобнее. — Жили-были на свете четверо ребят, их звали Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси. В этой книжке рассказывается о том, что приключилось с ними во время войны, когда их вывезли из Лондона, чтобы они не пострадали из-за воздушных налетов. Их отправили к старику профессору, который жил в самом центре Англии, в десяти милях от ближайшей почты. У него никогда не было жены, и он жил в очень большом доме с экономкой по имени миссис Макриди и тремя служанками — Айви, Маргарет и Бетти (но они почти совсем не принимали участия в нашей истории)… Стив закончил первую главу и, подняв глаза от книги, увидел, что Джеймс спит. Расслабленный и спокойный, он совсем не выглядел на свой возраст, казавшись совсем еще мальчишкой, не заслужившим всех испытаний, выпавших на его долю. На мгновение сердце Стива зашлось от всепоглощающей нежности к этому хрупкому и беззащитному существу. Как можно было унижать и издеваться над ним? Джеймса нужно было беречь, словно величайшее из сокровищ, баюкать в объятьях по ночам, кормить на завтрак сладким пудингом и любить. Любить безмерно, бесконечно, отдавая всего себя этой любви. Стив так и не решился воровато коснуться губами чужих, призывно приоткрытых губ, хоть искушение и было огромным. Он лишь нежно погладил на прощание гладкую щеку мужчины и унес с собой ощущение его теплой кожи с едва наметившейся после утреннего бритья колкой щетиной. Назавтра Стив пришел снова, но к Барнсу его не пустили. Ночью у Джеймса случилась истерика — память вернулась к нему, хлынув мощным потоком, сметая все шлюзы. В темноте и тишине больничной палаты он оказался один на один со своими воспоминаниями и принялся кричать так громко, что перебудил весь этаж. Дежурный врач распорядился привязать его к кровати и вкатил двойную дозу успокоительного, и лишь тогда Джеймс затих. Все это Стиву рассказала медсестра, которую приставили к больному сиделкой. — Я могу хотя бы взглянуть на него? — умоляюще проговорил полицейский. — Если он спит, я не разбужу. Прошу вас! Смерив его взглядом, в котором отчетливо читалось, что она думает о таких вот просителях, сестра коротко кивнула. — Доктор строго запретил пускать к нему посетителей, которых он может узнать. Но раз больной спит, полагаю, особого вреда не будет. У вас одна минута, офицер. Только из уважения к вашей профессии. И если заметите, что мистер Барнс просыпается, сразу уходите, чтобы не вызвать нового припадка. — Конечно! — заверил ее Стив. — Спасибо! Большое спасибо! Он тихо скользнул в приоткрытую дверь и приблизился к койке. Джеймс и правда спал, хмуря брови во сне, отчего между ними залегла глубокая морщина, и Стиву отчаянно захотелось разгладить ее подушечками пальцев, словно бы прогоняя от него тревогу. Сухие и воспаленные губы Джеймса шевелились: тот бормотал что-то в своем беспокойном сне, но Стив не мог разобрать ни слова. — Тише, Баки, — прошептал он, присев на краешек кровати, — все хорошо! Ты в безопасности! Никто больше не причинит тебя вреда, я обещаю. Поймав в свои ладони его руку с нервно подергивающимися тонкими пальцами, Стив легонько сжал ее, и в этот самый миг Джеймс открыл глаза. — Эй, привет, — осторожно проговорил полицейский, не желая пугать его. Язык Джеймса скользнул по губам, но не увлажнил их — во рту его было сухо. Он с трудом сглотнул и прохрипел что-то невнятное, и Стив потянулся за стоявшим на тумбочке стаканом. — Сейчас, погоди! — пробормотал он и, осторожно придерживая голову Джеймса, напоил его и уложил обратно на подушку. — Стив? — прошелестел Барнс, узнав его. — Да, верно! Я — Стив, — отозвался полицейский. — Извини, что разбудил тебя. Джеймс мотнул головой, мол, все в порядке, и тут же скривился от боли. — Я уже ухожу, а ты засыпай, — Стив поднялся было с кровати, но Барнс схватил его за руку, удерживая рядом с собой. — Посиди со мной, — с трудом проговорил он севшим голосом, а после недолгого молчания, будто собравшись с силами, добавил. — Страшно… — Конечно, — понятливо закивал Стив, — я никуда не уйду! Глава Джеймса медленно закрылись, но он тут же снова открыл их, покрасневшие, затуманенные препаратами. — Почитай мне, Стив! — Я не взял… — начал было полицейский, но Барнс уже не слушал его, соскользнув в глубокий сон. Тело его расслабилось, а голова склонилась на бок. Стив осторожно поправил подушку, чтобы спящему было удобнее, и тихо вышел из палаты. После этого Джеймс быстро пошел на поправку. До конца своего отпуска Стив еще несколько раз заезжал в больницу, но толком повидаться с Барнсом ему не удавалось. Того бесконечно таскали по врачам, даже вызвали какого-то именитого специалиста из Лондона, который и предложил своему пациенту отправиться на лечение в Швейцарию. Мол, там, в спокойной обстановке в уютной клинике в горах, больше похожей на отель, чем на больницу, под присмотром опытных психиатров и новомодных психотерапевтов ему непременно станет лучше. Но Джеймсу нужен был сопровождающий, кто-то, в чьем присутствии он не будет лишний раз тревожиться о бытовых мелочах. И тогда Стив, вспомнив о недавней встрече в Лондоне, предложил кандидатуры мистера и миссис Элмерз: почтенной няни Джеймса и ее супруга, с которыми у того были связаны исключительно хорошие воспоминания. Так, предварительно уладив с адвокатами и управляющими все дела отошедшей ему по наследству компании, в конце октября мистер Джеймс Бьюкенен Барнс в исключительно теплой компании почти родных ему людей отправился покорять Альпы. На дне его чемодана среди вещей лежала та самая книга, которую читал ему Стив. Ее первые строки Джеймс знал едва ли не наизусть, и, казалось, разбуди его ночью, он, не задумываясь, словно тайный код безошибочно произнесет: «Жили-были на свете четверо ребят…».