Тайны, которые мы храним

За три дня, проведенные в лесной сторожке, Хью оброс неряшливой щетиной и откровенно вонял немытым телом. Он вновь и вновь возвращался в прилесок у дома и подолгу сидел, спрятавшись за кустами, в ожидании, что полицейская машина, наконец, уедет. Но та продолжала простаивать у дома, а сами офицеры (Хью разглядел двоих, поочередно сменявших друг друга) то и дело выходили на перекур к парадному крыльцу. Терпение мужчины подходило к концу. Ему необходимо было срочно выбираться из этого захолустья и получить хотя бы минимальную врачебную помощь: сломанная рука непрестанно ныла, а шина из веток разбалтывалась, как он ни пытался затянуть туже обрывки рубашки. Так что да, душ, гипс и сильное обезболивающее с бокалом виски — вот, что очень не помешало бы Хью. Вдобавок ко всему ночи стали холодать, и тонкие стены охотничьего домика, где все это время укрывался мужчина, уже плохо спасали от осенней промозглой сырости, неизбежно вползавшей внутрь с наступлением сумерек. На четвертый день вынужденного отшельничества Хью как обычно расположился в прилеске и с удивлением обнаружил, что черного служебного автомобиля на подъездной дороге нет. Но радоваться мужчина не спешил и провел весь день в своем укрытии, наблюдая за домом. В семь молочник прогрохотал фургоном по щебенке и оставил на крыльце несколько бутылок молока, которые выскочившая Шарлотта тут же внесла в дом. Около одиннадцати на газон выполз Фьюри. Он долго и нудно сгребал с травы палую листву, и, глядя на это, Хью, разомлев на выглянувшем из-за облаков солнце, даже успел задремать. Проснулся он от того, что в кроне дуба над головой пронзительно заорала какая-то птица. Хью недовольно шикнул на нее, помотал головой, прогоняя сонную одурь, и вернулся к наблюдению. Садовник успел уже перевезти в своей тачке листья на компостную кучу за домом и теперь мерно шуршал метлой по ступеням крыльца. Росса и Марию Хью за весь день так и не увидел, но это было неудивительно — у них обычно хватало забот по дому. Да и Фьюри в конце концов тоже убрался из виду. На часах было еще только начало третьего, а в желудке у Хью гулко урчало на разные лады. Порадовавшись своей прозорливости, мужчина пихнул в рот пару сухарей, прихваченных из лачуги — их хватило утолить первый голод. Оставалось дождаться вечера, и, если у дома не объявится больше никто из посторонних, он предпримет вылазку и опустошит сейф. Денег, лежавших там, ему должно было хватить, чтобы уехать отсюда. А дальше пусть ушлые адвокаты, которым он платил, и платил немало, ломают голову, как вытащить его из всего этого дерьма! Время тянулось раздражающе медленно. Минуло пять пополудни. Небо из пронзительно синего выцвело в бледную лаванду, лишь на востоке еще розовея и золотясь, пока солнце не скрылось, наконец, за линией горизонта. От реки потянуло сыростью. Мутно-белые клочья тумана подступили к дому и по-хозяйски вольготно расположились у его подножия, словно взяли в осаду. Темнота опустилась стремительно. Или это Хью вновь успел провалиться в короткий сон-забытье? Над дверью парадного входа желтым электрическим светом вспыхнули два каретных фонаря — дворецкий неизменно включал их в одно и то же время, и Хью даже не требовалось сверяться с часами — пробило десять. Ему оставалось подождать каких-то три часа, чтобы дом, наконец, уснул. Он знал, что Шарлотта, должно быть, уже час как лежала в своей постели, заснув, наверняка, с недочитанным любовным романом в руках. А в одиннадцать, заперев дверь в крыло прислуги, обычно отправлялись по своим комнатам мисс Хилл и мистер Росс. К часу ночи все уже точно должны были угомониться, и тогда… Но ждать оказалось не так легко. Хью не взял с собой плед и теперь его, одетого лишь в кожаную куртку на голое тело, всего колотило от холода. Нижняя челюсть ходила ходуном, а зубы выстукивали во рту бешеную чечетку. Поднявшись на ноги, мужчина принялся ходить взад-вперед, то и дело останавливаясь и приседая, несмотря на то, что каждое его движение отдавалось болью в сломанной руке. Это помогло ненадолго согреться, но все же Хью не терпелось скорее попасть в дом, в его уютное тепло. Наконец, его наручные часы, чудом уцелевшие при падении с лестницы, показали нужное время, и Хью выдвинулся в путь. Он мог попасть внутрь десятком способов, использовав один из потайных ходов со старого плана, найденного им в ворохе бумаг прежнего хозяина поместья. И выбрал тот, который узким пыльным коридором привел Хью в его же собственную ванную комнату, смежную со спальней. При виде сверкающих в лунном свете кранов и куска ароматного мыла в керамической мыльнице все его тело вмиг зачесалось, охваченное зудом. Желание обмыться и привести себя в порядок было огромным. Но старые водопроводные трубы, запертые в стенах, обычно принимались гудеть на все лады и нещадно дребезжать, стоило только открыть воду, и Хью решил не рисковать. В комнате он рассчитывал помимо денег, лежавших в сейфе, прихватить что-то из одежды, — не скитаться же ему вот так, без рубашки в одном мотоциклетном костюме. А вот чего он точно не ожидал, так это наткнуться здесь на крестника, лежавшего в его собственной постели. Хью никогда не разрешал мальчишке заходить к нему, и вот, стоило только исчезнуть на пару дней, как тот тут же принялся нарушать установленные им порядки. Услышав шум в комнате, Джеймс вскинулся и заозирался по сторонам. Когда взгляд его сфокусировался на темной фигуре, замершей в дверном проеме, он что-то невнятно пискнул, и Хью подал голос, чтобы мальчишка как обычно не начал орать дурниной от страха. Джеймс тут же узнал его, соскочил с кровати и подбежал к мужчине. На радостях он принялся беспорядочно тыкаться губами в лицо крестного, словно слепой котенок, попадая ему по щекам, носу и подбородку, и так сильно прижал сломанную руку, что, взвыв от боли, Хью со злостью оттолкнул его от себя. Джеймс отлетел в сторону, запнулся о край толстого ковра и упал на пол. — Хью! — позвал он крестного, жалобно глядя на него. — Заткнись и не мешай мне. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на тебя! — рявкнул мужчина и. не обращая внимания на крестника, направился к шкафу, где принялся перебирать висевшую на плечиках одежду. — Хью, ты вернулся! Ты вернулся за мной! — заныл Джеймс. — Я так ждал тебя! Почему ты не приходил? — Я, кажется, сказал тебе замолчать! Или ты разучился слушаться? — в голосе Хьюго звенела неприкрытая ярость. — Прости, прости! Я не хотел! Я буду, буду молчать, Хью! — тут же забормотал Барнс. — Да заткнешься ты или нет? — оставив одежду в покое, мужчина подошел к так и сидевшему на полу крестнику и со всего размаху влепил ему звонкую пощечину. Глаза Джеймса тут же наполнились слезами обиды. Ошарашенно глядя на крестного, он совершенно по-детски прижал ладонь к пылающей щеке и едва слышно прошептал: — Почему? Я так ждал тебя! Я боялся, что ты пострадал или умер! Хью, Хью… Слушать эту нескончаемую жалобную песню у Хьюго не было ни сил, ни времени, ни желания. — Больше я повторять не буду! — прорычал он. — Сиди тихо и не мешай мне. Иначе я найду, чем заткнуть тебе рот, и, готов поспорить, мальчик мой, это вряд ли тебе понравится! Посчитав, что такой угрозы Джейми должно было хватить, он снова отошел к шкафу и вытащил оттуда пару дорожных костюмов, один из которых собирался надеть. — А я? — робко пискнул Джеймс. — Мне тоже собираться? Ты ведь возьмешь меня с собой? На это Хью расхохотался едва ли не в голос. — Что за вздор ты несешь? — Но ты… но мы же… я люблю тебя! Ты не можешь бросить меня одного! — Мальчик, — Хью хищно улыбнулся, — таких как ты, голубков, готовых подставить мне рот или жопу, чтобы обслужить по первому разряду, я в каждом городе найду с десяток, стоит только выложить пару фунтов. Тебе же, сколько ни дай, все мало! Время, деньги, внимание, забота! Одни проблемы. Даже сейчас ты не можешь просто послушно заткнуться и не мешать мне! — Это неправда! Ты ведь любишь меня, ты говорил! Говорил! — от абсурдной уверенности, звучавшей в голосе крестника, Хьюго не сдержался и вновь зашелся смехом. — Да за что тебя любить? За твою разъебанную дырку? — перекинув костюмы через спинку стула, мужчина медленно пошел на Джеймса. — Знаешь, кого я всегда представлял, трахая тебя? Твоего отца. Ты ведь так похож на него, Джейми. О, это и правда было забавно — добраться до него через тебя. Жаль только, я не успел рассказать ему, как распечатал тебя в четырнадцать! И как после ты словно покорная течная сучка бежал ко мне со всех ног, стоило только позвать. Думаю, тогда бы этот ублюдок сдох от стыда куда раньше, не дожив до той аварии! — Я не понимаю… — пролепетал Джеймс, в страхе пятясь от крестного. — Хью, я не понимаю, что ты говоришь? — Мы были друзьями! — мужчина сорвался на крик. — Я и твой папаша! Неразлучны с самого детства, словно блядские браться-близнецы! Пока этот кретин не женился на твоей шлюхе-мамочке. Мы должны были быть вместе до самого конца, а он предал меня и выбрал ее, давалку, родившую ему сына! — Нет! Это не может быть правдой! — в отчаянии Барнс обхватил ноги крестного, вжимаясь лицом в его бедра. — Ты все врешь! Врешь! — Да боже мой! Как! Ты! Мне! Надоел! — Хью с силой толкнул Джеймса в грудь коленом, попав ему прямо в солнечное сплетение, и тот, разжав руки, скорчился на полу, едва дыша. Воспользовавшись этой короткой передышкой, мужчина скользнул взглядом по комнате и, заметив на камине пару массивных серебряных подсвечников, устремился к ним. Пока Джеймс приходил в себя, он схватил один из них, взвесил его в руке, приноравливаясь к приятной, основательной тяжести и, спрятав его за спиной, подошел к крестнику. На лице Хьюго играла мягкая, расслабленная улыбка, и Джеймс с надеждой потянулся было к нему. Раздался свист рассекаемого воздуха: продолжая улыбаться, Хью занес над головой свое страшное оружие и с размаха нанес удар. Глухо охнув, Джеймс повалился на пол и, наконец, затих. Вдруг в комнате вспыхнул свет. Хью резко обернулся к двери — в проеме стоял чертов сержант Роджерс собственной персоной и целился в него из пистолета. Полицейский ошарашенно переводил взгляд с окровавленного подсвечника в руке Хьюго на лежавшего ничком на ковре Джеймса, под которым растекалась черная, масляно блестящая в электрическом свете лужа. — Офицер Роджерс, какая встреча! — только и успел сказать Хью, и следом грохнул выстрел.