Проиграл

      Иллуми скучающе прокручивает в тонких женских пальчиках ножку бокала с шампанским. В прозрачной пузырящейся жидкости криво отражаются танцующие пары и золотые огни просторного бального зала, отделанного по европейским канонам предыдущих столетий: с шиком, лоском и блеском. Белые стены разве что буквально не ослепляют. Люстры, канделябры, карнизы, зеркала, портьеры, паркет — всё вокруг сверкает, переливается или искрится. Излишне вычурное, по мнению Иллуми, благородное убранство однозначно обошлось хозяину не одного миллиона дзенни. Чего только стоит живой оркестр с позолоченными музыкальными инструментами в другом конце помещения — в музыке Иллуми совершенно не разбирается, но по светским разговорам вокруг можно сделать вывод о крайней степени благопристойности сегодняшнего приёма.       «Нашли, чем наслаждаться», — внутренне удивляется Иллуми, окидывая равнодушным взглядом восторженно щебечущих на соседних банкетках женщин в пышных платьях, — «дилетантские развлечения». Эта вечеринка отстой, и он ненавидит этих людей. Наверное, Иллуми просто немного устал.       Последние недели он не выходит из образа Хоши Ямады — молодой миниатюрной красавицы с японскими корнями, загадочной аристократки из далёких краёв. Немало времени ушло на подготовку к миссии, Иллуми пришлось изучить много бесполезной, абсолютно не прикладной для повседневной жизни информации, благодаря которой он убедился окончательно, что современная аристократия — сборище тщедушных фриков, цепляющееся за старые и нелепые традиции из последних сил.       Почти месяц Иллуми в полевых условиях обрастал необходимыми для Хоши связями — и всё ради того, чтобы наконец попасть на закрытый бал к самому Масаши Мияте. Впрочем, сделал он это не совсем естественным путём, а при помощи манипуляции. О чём уже пожалел: «кавалер» не выдержал действия нэн-булавки, через которую Иллуми обеспечивал себе контроль, и скончался почти сразу после начала приёма. Жалкий слабак. Пришлось отправить труп-марионетку в уборную, из которой он, разумеется, не вернулся.       Теперь главная проблема заключается в том, что Хоши Ямаду решительно некому представлять остальным гостям. Сама она навязывать своё знакомство не имеет никакого права — аристократический этикет беспощаден ко всем одинаково. Ситуация патовая. Сегодня ей придётся рассчитывать только на свою естественную красоту и природное женское очарование, благодаря которым она может броситься в глаза господину Мияте — её цели — и запомниться ему хотя бы издалека. На будущее пригодится. К слову, сам хозяин торжества до сих пор не почтил гостей присутствием, но передавал через лакеев глубочайшие извинения всем интересующимся — неотложные дела. Ничего страшного, Хоши Ямаде выжидать далеко не впервой.       Эта долгая-долгая и ужасно скучная работа под прикрытием изрядно выматывает Иллуми своей заурядностью. Впрочем, обещанный гонорар за голову известного в узких кругах аристократа того стоит. Да и мать расстроится, начни Иллуми капризно отмахиваться от очень выгодных контрактов. Для благополучия любимой семьи ничего не жалко — оно превыше всего.       Так уж Иллуми воспитан.       Очередная бодрая бальная композиция завершается, и дамы с их кавалерами рассасываются по периметру зала на заслуженный отдых. Чуть позже дворецкий звучно объявляет о прибытии Масаши Мияты. Все присутствующие разражаются аплодисментами. Наконец, главные двери распахиваются, и в залу заходит он. Бокал на секунду замирает перед губами вмиг подобравшейся Хоши.       Среди четверых телохранителей статного и седовласого господина Мияты, Иллуми замечает того, кого узнал бы из тысячи тысяч — пускай нет привычного сценического грима, яркого костюма с элементами банджи-жвачки или претенциозно нелепо уложенных волос, ему достаточно мельком увидеть знакомый разрез потухших мутно-янтарных глаз, разгорающихся и яснеющих лишь при взгляде на кого-то интересного их владельцу. Физически, внимание Хоши не задерживается на нём, тут же приковывается к Масаши Мияте. Но мысленно… мысленно Иллуми остаётся с Хисокой.       Они не пересекались несколько лет — Иллуми надоел сумбур, который Хисока неизменно вносил в каждую их совместную миссию. Нет, понятно, что у Хисоки развлечение всегда было на первом месте. Непонятно, с чего Иллуми вообще был обязан его терпеть. Поэтому он не стал — просто прекратил обеспечивать горе-напарника хоть какой-то работой, а Хисока и не навязывался. Кажется, у него без Иллуми появились способы заработать дзенни. В конце концов, Хисока силён, сообразителен и достаточно предприимчив. Он никогда, на самом деле, не нуждался в «подачках» от Иллуми. А Иллуми, в свою очередь, не нуждался в помощи Хисоки. На этом их пути естественным образом разошлись… и заново переплелись сегодня.       Волей судьбы — по разные стороны баррикад.       Иллуми это не беспокоит. В идеальном исполнении плана, ему не придётся иметь дел с телохранителями цели. А если и придётся — Иллуми прикончит их всех. Без исключения. Даже по старому знакомству.       Телохранители заметно выделяются из разношёрстной толпы, костюмы у них современные, лаконичные, чёрные. Находиться строго рядом с нанимателем они, похоже, не обязаны. Каждый обладает нэн-способностями. Мысленно Иллуми делает пометку запросить дополнительную информацию у Миллуки. На всякий случай, перестраховка не помешает.       Первые гости уже подошли поздороваться к господину Мияте. Жаль, что Хоши Ямаде не суждено представиться перед ним, но она всё равно поднимается с места — наверное, пройдёт целая вечность, прежде чем официант с подносом канапе из фруктов дойдёт до её банкетки, а он как раз так удобно ошивается неподалёку от хозяина приёма. Ничего предосудительного в желании дамы размять ноги и пройтись по залу точно нет. Хоши сдержанно поправляет складки на юбке, вздёргивает аккуратный подбородок, раскрывает веер лицевой стороной к потенциальному объекту своего обольщения и плавной походкой направляется к официанту. Неявно, разумеется. Дама всегда может передумать, а в данном случае путь гораздо важнее цели.       Поравнявшись с компанией, окружившей Мияту, Хоши ловит на себе его рассеянный взгляд и не теряет времени — тут же мило ему улыбается. Ловушка захлопнулась — Масаши Мията сознательно фокусируется на ней. Тогда Хоши поднимает веер перед лицом, будто в лёгком смятении, но стрелять глазками из-под дрожащих ресниц не прекращает. Мерный цокот её каблуков гипнотизирует. Шлейф тёмно-синего платья, когда-то преподнесённого в качестве подарка матерью Иллуми и в последствии подшитого под Хоши личным портным Золдиков, красиво развевается с каждым её уверенным шагом. Она аккуратно взмахивает веером, и её сказочно дорогой парфюм неминуемо кружит голову. Скромная аристократка быстро прекращает наглую игру в переглядки, но она точно знает, что Масаши Мията всё ещё поражённо смотрит ей вслед. Отлично сработано.       Хоши Ямада чертовски хороша в обольщении. Иллуми Золдик чертовски хорош в планировании.       На пути вырастает фигура Хисоки. Хоши не удостаивает его и мимолётным взглядом, но тот вдруг преграждает ей дорогу изящным приветственным поклоном. — Какая приятная неожиданность встретить Вас на этом приёме!       Что происходит? Персонаж Иллуми похож на кого-то знакомого Хисоке? Или это всё — его очередной глупый фарс, грубая насмешка над незнакомкой? Тогда в пору было бы оскорбиться.       А что, если Хисока узнал Иллуми? Но ведь это невозможно никакими доступными ему способами — Иллуми умеет перевоплощаться до неузнаваемости, и в этом искусстве ему нет равных!       В любом случае, растеряться Иллуми не успевает, потому что упускать такие подарки судьбы он не намерен. — Приношу извинения за свою невнимательность, — Хоши Ямада делает лёгкий книксен, — я задумалась и не сразу заметила Вас.       Секундное колебание, и она протягивает собеседнику руку в чёрной перчатке — чёрт бы побрал аристократические манеры, — рассчитывая лишь на невесомое рукопожатие. Но Хисока прикладывается к тыльной стороне ладони губами, и в дело вступает плохо контролируемая часть Иллуми — рефлекс… который он подавляет, однако получается не в полной мере.       Мышцы руки невольно напрягаются и расслабляются вновь. Сдержанная жажда убийства гудит где-то на подкорке, словно раззадоренный пчелиный рой.       Дело в том, что на протяжении всей сознательной жизни Иллуми, прикосновения посторонних несли за собой исключительно боль или желание причинить вред. В таких условиях, тело волей-неволей начало защищаться в автоматическом режиме. Раньше это не было проблемой, более того, не раз спасало малютку-Иллуми в непредвиденных обстоятельствах, когда доходило до рукопашного поединка. В приличном обществе убийцам не жмут руки, а в семье Золдиков не принято тактильное проявление любви, если речь идёт не о пытках. Такова уж суровая доля любого потомственного ассасина.       Теперь же, выработанная с годами неприкосновенность выходит Иллуми боком. Мало, кто смог бы заметить эту внутреннюю борьбу. К сожалению, его собеседник как раз из разряда тех, кто мог.       Ещё не отстранившись от перчатки Хоши, Хисока поднимает на девушку взгляд. Его ясные янтарные глаза сверкают ярче всех огней бального зала. — Не волнуйтесь, я не в обиде. — Хисока выпрямляется. — Но неужели Вы пришли на такое мероприятие совершенно одна? — Нет, я была приглашена. — Хоши несколько отстранённо называет имя того злосчастного кавалера, после чего добавляет: — К сожалению, здоровье ему изменило, и он отошёл. С тех пор я его не видела. — Ах, какая неожиданная неприятность!       Сочувственное восклицание выглядит очень правдоподобно. Для кого угодно, кроме Иллуми. «Проклятье, не хватало только впутаться в очередную игру Хисоки», — загнанно думает он, внешне не выдавая и толики беспокойства.       Хоши разгадана. Ситуация усугубляется тем, что Хисока — нанятый на охрану Мияты человек, то есть, вполне вовлечённый в происходящее. И он способен смешать Иллуми все карты. Его нужно убить. Сегодня. — В таком случае, если Вы ещё никому не обещали, не откажите ли мне в удовольствии танцевать с Вами следующий вальс? — непринуждённо приглашает Хисока и опускается в новом предписанном этикетом идеально правильном поклоне.       Веер Хоши резко закрывается. — Я почла бы за честь согласиться, но не очень хороша в танцах. Вы же знаете, — с нажимом доканчивает она.       Тонкая улыбка трогает губы Хисоки. Отказ его, кажется, не смущает. — Ваша скромность достойна дифирамб. Не беспокойтесь, я ведь тоже не примерный кавалер. Но я точно знаю, что аристократическое воспитание вашей семьи не могло допустить пробелов в танцевальной культуре.       «Чёртов шут», — мысленно выругивается Иллуми, пока Хоши вежливо склоняет голову в благодарность за сделанный комплимент. Настойчивость Хисоки начинает напрягать. И, прежде чем Хоши успевает дать достойный ответ, он добавляет так тихо, чтобы почти никому не было слышно: — К тому же, полагаю, в центре зала Вам было бы гораздо легче привлечь внимание господина, на которого Вы бросали такие красноречивые взгляды.       Ставки повышаются.       Хоши кротко вздыхает, выдавая смущение из-за проницательности собеседника. Иллуми же продолжает теряться в догадках о намерениях Хисоки. На чьей он стороне? — Что ж, полагаю, вы правы. — Новый книксен. — Я с удовольствием принимаю ваше приглашение.       Словно вторя её словам, по залу разносятся первые ноты классической музыкальной композиции, и Хисока с мягкой улыбкой протягивает партнёрше раскрытую ладонь в белой перчатке. Сложно не оценить, как эффектно он смотрится в страшно непривычном, по крайней мере для Иллуми, амплуа. И чувствует себя здесь Хисока, как рыба в воде. А этот приталенный фрак? Сшитый точно по плечистой фигуре, он подчёркивает все достоинства внешности своего обладателя. Попробуй не залюбоваться.       Всё было бы превосходно, умей Иллуми танцевать.       Хоши покорно помещает запястье в некрепкую хватку партнёра, и в следующее мгновение тот уже располагается рядом, опуская вторую руку на её талию, чтобы чинно проводить на место начала вальса. Она приподнимает юбку по примеру других дам. Пальцы Хисоки оказываются ровно над булавкой с нэном, игриво подминают ткань вокруг головки. Аура Иллуми мелко вибрирует, колеблется от сдерживаемого гнева. Прикосновения всё ещё кажутся чем-то в корне неправильным, угрожающим, зловещим. В случае с Хисокой, ощущение недалеко от правды. — Признаться, по началу я страшно сомневался в своей догадке, — в полголоса делится Хисока, совершенно не смотря на Хоши и не прекращая вежливо улыбаться окружающим по дороге. — Но самая неприметная и заурядная аура, которую только можно вообразить, вокруг красавицы, внешность которой отвечает всем предпочтениям моего нанимателя, просто не могла не привлечь моего внимания. Я сильно рисковал репутацией, без повода в приличном обществе заговаривая с незнакомкой. Но когда я коснулся Вас… — Они останавливаются среди других пар и разворачиваются лицом друг к другу на небольшом расстоянии. — … у меня не осталось сомнений… — Все кавалеры медленно клонятся к партнёршам, и Хисока не исключение. Он переходит на шёпот, который слышит только Хоши несмотря на громкое музыкальное сопровождение: — … что я имею дело именно с тобой, — теперь Хисока плавно поднимается, приближаясь губами к её уху, — мой дорогой Ил-лу-ми.       Удивляться нет времени. Сейчас Иллуми куда больше сосредоточен на том, чтобы не опозориться перед десятками зрителей из-за собственного невежества в танцевальном искусстве. Краем глаза он выбирает себе пример для подражания в лице соседней девушки, и делает очередной неловкий книксен в ответ на поклон своего кавалера. — Должно быть, Вы оговорились. — Снисходительно улыбается Хоши. — Моё полное имя — Хоши Ямада, помните? — Ну, разумеется. — Охотно подыгрывает Хисока. — Простите мне эту неловкую оговорку.       Дальше пары воссоединяются и начинают кружиться-кружиться-кружиться.       Элементы вальса не сложные, и Хоши отстаёт лишь на доли секунды, а всё же… Иллуми не нравится танцевать. Этот процесс словно противоречит его естеству убийцы. Он привык действовать в одиночку — вопреки и наперекор любому, что встаёт на его пути. Танцы же требуют от него абсолютно обратного: подчинения задаваемому ритму, и, что самое ужасное, слаженного взаимодействия с выбранным партнёром.       Из-за недостатка опыта, Хоши приходится полностью отдать себя в умелые руки Хисоки, но и это ситуацию не спасает. Она беспощадно топчет его туфли, пока отвлекается на попытки предугадать следующее движение танцующих.       Давно Иллуми не испытывал такого стресса. Не будь он воистину хладнокровен, пот струился бы в три ручья. — Вы, конечно, предупреждали меня о своих талантах, — в какой-то момент не сдерживается Хисока после очередного «па», — но я начинаю подозревать, что моя обувь — Ваш злейший соперник. — О, не беспокойтесь, я здесь не по душу Ваших туфлей. — Холодно парирует Хоши, дерзко стреляя глазами в возмутительно невозмутимого партнёра.       Шаг — поворот — новый шаг — поворот — шаг — шаг — шаг. Стоящая тренировка для вестибулярного аппарата. Хисока держит себя тошнотворно уверенно. Танцы — явно его стихия, и он пользуется своим преимуществом на всю катушку. На этом поприще Иллуми победителем никогда не выйдет. — Да, понимаю… ах, было бы ужасно грустно, если бы я не получил оставшуюся оплату за свою унылую работу. — Кстати, об этом. Много Вам платят?       В ответ Хисока хитро прищуривается.       Вальс внезапно меняет направление движения, и, не будь Хоши в чужих крепких руках, она бы давно с кем-нибудь столкнулась или запнулась о собственную юбку. Удачно, что хотя бы в здесь Хисока целиком на её стороне. Без поддержки партнёра пришлось бы совсем туго.       Впрочем, для Иллуми весьма унизительно зависеть от Хисоки так сильно, как никогда до этого! — Неужели Вы хотите перекупить меня? — наконец уточняет он. — Ну, что Вы, — машет головой Хоши, — просто интересуюсь. Мне тоже, знаете ли, не помешает найти достойную и верную охрану, я ведь так беззащитна! — О, не волнуйтесь, — ухмыляется Хисока, и наклоняется ближе к ней. — Интересное соперничество всегда прельщает меня, но сегодня Вы можете рассчитывать на мою дружбу. Я бы сам доплатил кому угодно, чтобы вечер наконец перестал быть томным.       Иллуми не верится в такое благополучное развитие событий. Пришло время диктовать условия: — Я обеспечу это, если Вы познакомите меня с Масаши Миятой. — Думаю, он и сам попросит меня представить Вас. — Поворот — шаг — шаг — поворот. — По счастливому стечению обстоятельств, Вы в его вкусе, и он не отводит от Вас глаз. — Вдруг Хисока с нажимом наклоняет корпус партнёрши, и она инстинктивно поддаётся, в меру изящно поднимая не опорную ногу. — Держите спину ровнее.       Её взгляд направлен только на Хисоку. Все черты лица фокусника словно обострены — прямо сейчас его обуревает жажда, которую приходится сдерживать. Лихорадочный блеск радужек, напряжённые желваки, оскал на грани безумия. Жуткое зрелище для любого, кто к нему не привык. Иллуми ходит по тонкому льду каждый раз, когда связывается с Хисокой, и прекрасно об этом помнит. Эта многолетняя игра на выдержку как аперитив. За аперитивом неизменно следуют убийства с особой жестокостью.       Со стороны наверняка выглядит, как обожание. Хоши самодовольно хмыкает и вздёргивает аккуратный носик, когда её поднимают обратно. Вальс продолжается. Ближе к концу, Иллуми даже входит во вкус — предугадывать следующее движение становится проще простого, и контроль Хисоки для поддержки Хоши заметно ослабевает. Правда, туфли его она всё равно не щадит. Иногда — специально.       К счастью, ни одна музыкальная композиция не длится вечно. Гремят последние аккорды, и пары танцующих замирают в финальном «па». Сердце Иллуми бьётся в повышенном ритме — он справился. Жаль, никто не оценит его внутреннюю борьбу. — Господин Мията делает мне знак проводить Вас к нему. — Ровно уведомляет Хисока, оглядываясь. — Отлично. — Дальше Хоши даёт скромный совет: — Вам бы только ауру успокоить. — О, не занимайте свою прелестную головку такими мелочами.       Хисока любезно подставляет локоть, за который она невесомо цепляется. Когда они подходят к Масаши Мияте, тот действительно разве что не буквально пожирает Хоши Ямаду глазами. Известный старый развратник на её крючке.       Сомнений нет — сегодня, ближе к полуночи, именно она попадёт в его уединённые покои.

***

      Хоши тихо распахивает окно, впуская ночную прохладу, и осторожно выглядывает наружу. По собранной информации, вокруг здания должна патрулировать охрана, но на улице ни единой живой души, кроме знакомой копны розовых волос. Хисока, прислонившийся к стене прямо под комнатой Мияты, скучающе поднимает лицо наверх. Его бледная кожа на лбу, щеках и подбородке расчерчена полосами засохшей крови. Наверняка чужой. Это многое объясняет.       Заприметив кукольную Хоши, Хисока отрывается от стены, поворачивается на сто восемьдесят градусов и красноречиво расставляет руки. Белые перчатки окрашены в буро-коричневый. — Ловлю! — коварная ухмылка. — Тронешь меня ещё хоть пальцем — оторву по локоть. — Холодно предупреждает Иллуми устами Хоши. — Ой-ой, боюсь-боюсь.       Впрочем, Хисока демонстративно закатывает глаза, отворачивается и скрещивает руки на груди, будто в обиде. Иллуми пытается приноровиться к подоконнику, но вдруг понимает — не так-то просто будет спрыгнуть, не повредив драгоценное сердцу платье — всё-таки мамин подарок — или весьма дорогостоящих бальных туфлей. Планируй он убийство сегодня, подготовился бы к отходу «без вещевых потерь» заранее. А теперь… — Хисока! — Да? — фокусник оглядывается. — Не поймаешь — убью. — Знаешь, а ведь звучит заманчиво.       Хисока вновь поворачивается к Хоши, но одну руку кладёт на талию, а вторую расслабленно опускает вдоль бедра. И только глаза смешливо сверкают в полутьме — вредничает. Иллуми делает глубокий вдох. Придётся пойти на крайние меры… — Пожалуйста. — Ах, ты знаешь, как сложно мне устоять перед хорошими манерами, и опять пользуешься этим?! — Хисока, разве что в голос не смеясь, всё-таки подставляет руки. — За «пожалуйста», так уж и быть.       И Хоши бесстрашно спрыгивает. Свист ветра бьёт по ушам, тело инстинктивно напрягается в преддверии удара, но его не следует — посадка получается мягкой, насколько это вообще возможно. Хисока удивительно заботлив сегодня. Даже почти без дурачеств. — У тебя отлично получается разыгрывать женское непостоянство. — Ага, очень остроумно. — Рассеянно «отбивается» от сарказма Иллуми, позволяя опустить себя на землю и тут же принимаясь стряхивать с платья пыль. — Нет, правда. Это был искренний комплимент. — Что ж, в таком случае, — теперь Иллуми оценивающе окидывает взглядом собеседника, — чужая кровь тебе к лицу. Годится? — Схватываешь налету! — счастливо хлопает в ладоши Хисока. — Как жаль, что из-за этого эпизода моя репутация безвозвратно испорчена. Очень переживаю. — С каких пор тебя беспокоит чужое мнение? — Это называется иронией, мой хладнокровный друг. — Мы не друзья. — По привычке отрезает Иллуми. Ему немного непривычна нынешняя разница в росте — Хоши приходится смотреть на Хисоку снизу-вверх. — Другие телохранители будут тебя преследовать? — Обижаешь. Они все мертвы. — Фокусник беспечно пожимает плечами. — Боюсь, меня просто добавят в чёрный список и больше не допустят к контрактам. — Как тебя вообще занесло в эту сферу? — Слышал, здесь работают сильные ребята, но слухи не оправдались. — В голосе отчётливо слышится разочарование. — Не встречал никого выше восьмидесяти. Похоже, действительно крупная рыба обитает в водоемах побольше.       В ответ Иллуми только кивает, будто его хоть немного трогают заботы Хисоки. А потом серьёзно заглядывает в его глаза: — Я закладывал на эту миссию ещё около месяца. Похоже, мне следует поблагодарить тебя за помощь. — Ого, неужели это значит, что завтра вечером ты совершенно свободен?       Яркий блеск янтарных радужек никогда не предвещает ничего хорошего, но Иллуми покорно кивает. — Чего ты хочешь? — Этикет не позволял мне сказать прямо на балу, но танцуешь ты просто отвратительно, Иллуми. Давно не встречал такого кошмара.       Иллуми снова кивает, спорить здесь не с чем. — Не приходилось раньше. — Это надо исправлять, — уверенно заявляет Хисока, — и тебе повезло — первое занятие бесплатно! — Не уверен в целесообразности, но если ты хочешь — я приду. — Отлично! — видно, что Хисока уже загорелся своей идеей. — Мы выучим все обязательные на балах танцы за одну ночь!       Звучит хуже самой долгой пытки, но делать нечего — Иллуми обязался. — Тогда до завтра. — До завтра. Я пришлю точные координаты места и времени встречи. — Хисока вдруг одёргивает себя прежде чем уйти. — Кстати, тебя не нужно проводить? Такой хрупкой и беззащитной даме всё-таки опасно находиться на улице в столь поздний час совсем одной.       Опять его бессмысленные дурачества. Впрочем, аккуратные губки Хоши впервые растягиваются в самой искренней улыбке. — Мы оба знаем, что в опасности я только рядом с тобой.