Мамкин девственник в семейниках

Даже в самой вдохновляющей и любимой работе случаются скучные дни. Аластору приходилось иметь дело не только с увлекательными радио-программами, но и с документами и деловыми письмами, многие из которых он сразу же отправлял в топку, даже не распечатывая. Поскольку красовалась на них голубая печать в виде буквы V. Иногда Аластор разбирал письма и от вдохновленной публики, что содержали всякие восхваления и новые идеи. Аластор это все внимательно изучал. Помимо этого, его день был забит другого рода занятиями, как, например, деловые встречи — так что времени не было даже на то, чтобы заглянуть домой на обед. Выходные маменька пожелала провести в загородном доме и огороде, правда, у взрослого сына времени на это занятие не нашлось, потому что он по горло был загружен работой. Она упрекнула его в этом, и Аластору пришлось перекраивать расписание, чтобы хотя бы вернуться домой пораньше. И вот, когда он вернулся домой пораньше, желая устроить сюрприз… Картина, которую он там застал, шокировала. Энджел каким-то образом оказался в этом доме и развел ужасающую тираду перед его родной матерью. Аластор вмиг испытал весь спектр эмоций. Среди них был и гнев, и доселе неизвестное и несколько пугающее чувство — стыд. Стыд не столько за себя, сколько за Энджела, который совершенно не следил за своей речью, за человека, которого Аластор по какой-то сиюминутной глупости и порыве, нарёк ролью своей «избранницы», обрекая таким образом самого себя на позор. Потом он, конечно, опомнился и вмешался. Мать тотчас бросилась к нему с объятьями и Ал с растерянностью обнаружил у нее слезы. Жалкий лепет Энджела и попытки оправдаться только выводили из себя. Кто виновник этих слез, кто заставил страдать женщину, пережившую на свой век и так уже много страданий? Аластор держал мать за плечи, выслушивая ее. Оказалось, она позвала к ним в дом Энджела, желая наладить контакт. Было несколько неприятно от того, что всю эту драму провернули у него за спиной. — Ты видишь, Ал, какой у нее талант отравлять всем окружающим жизнь! — в сердцах воскликнула мать. — Сначала Рози, а теперь добралась до меня! Рассказа матери хватило, чтобы понять общую картину данной ситуации. Как Энджел оправдается, он даже не представлял. Да и вместо того, чтобы нормально изъясниться, Энджел лишь перебивал и неуместно дерзил. Он и точку зрения матери не дослушал, как паук встрял и раскричался. Аластора это вывело из себя и он гаркнул на порноактера: — Энджел, не выпендривайся, ты сейчас не в том положении. — А в каком я, блять, положении? То что случайно угодил в вашу семейную драму? Если твоя мамаша хочет, что ж… Мы расстаемся! Придурок! Я сейчас же вызову такси и уезжаю. Я больше не хочу принимать участия в этом цирке. А твоя мамочка пусть ликует. Она может теперь вечно держать тебя возле своей юбки… Аластор не выдержал этого потока слов и зарядил Энджелу пощечину, желая охладить его пыл. — У тебя всё? — нарочито холодно спросил Аластор, смотря на удивленное и покрасневшее лицо Энджела. Истерика, которая могла бы произойти, стихла на глазах. Вместо этого… Слезы. Только на этот раз от Энджела. На секунду это сбило его с ног. Два человека плачут в этой комнате, и ты не знаешь что с этим делать. Это обезоружило. Энджел, тем не менее, слезы вытер, что неожиданно, а не бросился заливать ими сюртук. И начал собираться. Да, так будет намного лучше, если он сейчас же уедет. — Аластор, ты объяснишь мне, что сейчас, черт меня прокляни, было? — строго спросила матушка, опомнившись. Матушка пребывала в полной растерянности после всего развернувшегося у нее на глазах. Начиная от истерики невестки и заканчивая тем, что Аластор залепил ей пощечину, что на самом деле ей самой очень сильно на прошлом ужине хотелось сделать… Но, чтобы сын сделал такое? И при этом не чувствовал ни единой видимой душевной муки от такого? Это мать еще больше удивило! — Я понимаю, что с этой женщиной сложно иначе, но я… Разве так тебя воспитывала? — женщина беспомощно развела руками. — Меня ты также когда-нибудь ударишь? — Нет, мама, ты же понимаешь, что это совсем другой случай. Пока Энджел находился в другой комнате и материл кого-то, видимо таксиста, между семьей состоялся короткий разговор. — Нет, Аластор, я не понимаю! Объясни мне что вообще происходит? Аластор вздохнул. — Мама, она тебя обидела своими выходками? — Да, но… — За это и получила по заслугам. В дальнейшем я не намерен продолжать общение с ней, если эта дама доставляет тебе такой дискомфорт. — Оу, Аластор, ты действительно готов ее бросить ради меня? — мама растрогалась. — Да, конечно. — Это так мило, что тебя все же интересует мое мнение. Но… Нет. Все же нельзя так. Аластор, ты должен найти ее и извиниться. Хотя бы за эту нелепую пощечину. А потом только бросать. — Нет, этого не произойдёт. Я не вижу, за что вообще должен извиняться здесь, если правота на моей стороне. — То есть ты даже не выслушаешь ее точку зрения? — Не вижу в этом смысла. По новому крику Аластор понял, что злой Энджел возвращается назад к нему с новой претензией. — Эй, ты, Радио-мудачина! Такси не ходят в вашу глушь! Так что, отправь меня домой, сейчас же! Аластора всегда поражало, с какой вопиющей наглостью делал все этот паук. Такая самонадеянность невольно вызывала улыбку. — После таких обращений, ты думаешь что я действительно что-то предприму? Можешь пешком до Отеля идти. Сюда же ты как-то попал, — это Аластор сказал тише, чтобы мама не слышала. — Эй, не веди себя уже, как драматичный бывший! В твоих же интересах отправить меня сейчас же назад! — капризно вскрикнул паукообразный. Он, действительно, надеялся напугать Радио Демона таким образом? Просто смешно. — Иначе… — Иначе что? — Аластор переспросил, продолжая по-гадски улыбался. — Иначе я испорчу твою жалкую жизнь так, как ты даже боишься это представить, — хоть Энджел и притворялся храбрым и устрашающим, его пробивала дрожь. И Аластор видел это. — Ох, какие славные наивные угрозы. С нетерпением буду этого ждать. Сердитый Даст уж больше напоминал небольшую собачонку чихуа-хуа. — Не знаю как вы, а я пойду на обещанный пляж. Не могу же я больше проебывать последний день отдыха, так ведь? А вы можете дальше обо мне шептаться. После разборок Энджел потребовал выделить ему комнату и ушел, только громко хлопнув дверью. — Аластор! — мать вернулась к прежнему разговору, как только дверь за Энджелом закрылась. — Поведение твоей избранницы просто непростительно. Но то, как ты повел себя в этой ситуации не укладывается ни в какие рамки! Я думала, что воспитала достойного джентльмена, но сегодня ты показал мне, что я заблуждалась. — Что Вы имеете в виду, мама? — Аластор замер на месте в ужасе. — Неужели Вы обвиняете меня во всех ныне произошедших бедах? — он не понимал, что он сделал не так в этой всей ситуации. — Я говорю прямо: ты повел себя мерзко по отношению к этой девушке. Даже, несмотря на то, что она глупая и не самая учтивая, это было отвратительно с твоей стороны так давить на нее! Аластор, ты мужчина прежде всего, и должен нести ответственность не только за самого себя, но и за свою леди. То, что ты позволяешь со своей стороны по отношению к ней такое посягательство, не делает тебя джентльменом и уж точно не делает хорошим спутником! — Но разве я не защищаю вашу честь?! И разве Вы не сами настроены против нее? Почему же сейчас Вы вступаетесь за нее? — До тех пор, пока ты так сам говоришь о ней, я абсолютно точно буду против ваших отношений, Аластор. Конфликты неотъемлемая часть любых отношений. Тем более в нашем с ней случае. Ей бы не помешало проявлять больше уважения к старшим, это верно. Но вот тебе стоило бы и самому стоило бы научиться самоконтролю. То, что ты позволил себе поднять на нее руку это… просто непозволительно. Если ты не умеешь контролировать себя и свои эмоции, то какой из тебя джентльмен, ответь мне! Ты должен думать наперед прежде, чем делать. Неужели ты хочешь походить на него? На своего отца? Я разочарована, Аластор. Страшная фраза из уст матери раздалась в эту секунду, заставив Аластора от удивления широко раскрыть рот. Самое страшное, что он совсем не чувствовал вины за поступок, который совершил и на самом деле не мог осознать, за что он подвергся ругани. Он ведь поступал правильно: вступился за маменьку, отвадил ее от сумасшедшей… Тьфу ты, сумасшедшего! Энджел вообще даже не женщина, а в джентльменском кодексе не написано, что мужчин бить нельзя. Иисуса вон тоже били по щекам. — Я… Но я… Я не похож на него! Мать замерла в испуге. — Аластор, нет, нет, нет! Я вовсе не то имею в виду. Ты никогда не будешь на него похож, мой мальчик! — мать резко притянула его к себе, обнимая. — Извини, я не собиралась вас сравнивать, ни в коем случае! Я знаю, что ты не такой, как он. И я точно не разочарована в тебе, Ал! Никогда не буду разочарована. Я понимаю, что ты уже слишком большой для нравоучений, но, пожалуйста, просто припомни слова что я сказала тебе на будущее. Мама Аластора убежала на кухню, когда почуяла запах сгоревшего варенья, а Аластор остался стоять на месте. Его взгляд упал на дверь, за которой скрылся Энджел. *** — Не знаю как вы, а я пойду на обещанный пляж, — закончив с драмами крикнул тогда Энджел. — Не могу же я проебывать последний день отдыха, так ведь? А вы можете дальше обо мне шептаться. Где конкретно озеро, Энджел не знал, так что пошел куда-то наугад и все-таки попал туда куда нужно. Озеро, так хваленное мамой Аластора, оказалось всего-навсего обычным прудом с зарослями камышей. Энджел прищурился, со скептизмом осматривая поверхность воды с кувшинками и какой-то зелёной плавающей хуйней. Энджел всунул палец в воду. Вроде бы и теплая. Да ну нет, нафиг эту воду. Вдруг там еще какие-нибудь пиявки. Ебал он этот отдых. Лучше бы на море поехал, а не в этот дом, который был единственный здесь, вне цивилизации, без всяких удобств. Энджел расстелил полотенце на песочке и просто лег. Наконец-то тишина, никаких истерик от старых баб и оленей в пиджаках. Энджел опустил очки со лба на глаза и подложил руки под голову. Наконец-то отдохнет хоть. «Турист» прикрыл глаза, наслаждаясь солнечным светом. Все-таки, есть в нем что-то от собратьев-пауков. Правда, потом деланное спокойствие сошло на нет и Энджел Даст зарыдал навзрыд, осознав, что он тут совсем один, а значит даже стесняться больше нечего. Ныл он на все и на работу на мудака и на влюбленность в другого безразличного мудака. Не жизнь, а одни пинки. Он не помнит, когда именно ему удалось успокоиться и просто уже наслаждаться прогревающими, словно на сковородке, солнечными лучами. Но лежать долго не удалось. Энджел почувствовал, что тень нависла над ним. Паук распахнул глаза и чуть было не подскочил. Аластор стоял над ним. Опять. — Че приперся? Опять поиздеваться не над кем? Уходи, у меня нет настроения с тобой возиться. Этот пляж слишком тесен для нас двоих. Энджел опустил взгляд с лица Аластора на торс… Бабочка была развязанная, а рубашка растегнута. Энджел сглотнул, ощутив, что во рту пересохло. Хоть на Аластора обижался, но горячим его считать он не на секунду не переставал. Даже когда тот его по щеке ударил, было в этом моменте что-то сексуальное. — Ты что, тоже что ли искупаться захотел? Ал? Че молчишь? Аластор вмиг преодолел расстояние между ними, заваливая Энджела на полотенце… В следующую секунду он уже сидел на нем верхом и сдавливал своими огромными ладонями горло Энджела. — Чегой-то ты побледнел, Энджел? — насмешливо спросил убийца. — Маньяка что ли увидел? — Убери руки! — прохрипел Энджел. — Оставь меня в покое! — Вот как. Прошу… Мм. Погоди-ка… Энджел почувствовал на своей шее холодок лезвия. Сталь оцарапала кожу. Кто еще с собой всегда носит ебаный ножик, даже будучи с растегнутой рубашкой. — Не с-смей убивать меня! — пискнул Даст. — Я тебе не игрушка какая-нибудь! — Да неужели? — сказал Ал. Он убрал руку с горла Энджела и тот почувствовал, что может дышать. — Какие слова, мой дорогой Энджел. — Да, я действительно тебе не игрушка. Не как ты… Там… Себе надумал. — А кто ты еще? — Я… Я… И правда, кто я? — тупой философский вопрос возник в его башке в эту секунду, несмотря на то, что прямо сейчас на нем сидит блядский олень. — Дурак ты, вот кто, — и Аластор поцеловал Энджела в губы. Если бы Даст сейчас бы не лежал под ним, у него бы точно выбило почву из-под ног на этом моменте. Аластор властно и более профессионально, чем в тот раз целовал его. Энджел более чем задыхался от чувств. Так тесно в купальных трусиках стало, к тому же и Ал восседал на нем своей блядской задницей. Энджел поерзал, тайно наслаждаясь образовавшимся кайфовым трением. Аластор ударил его еще раз по щеке, но только теперь паучок простонал. Аластор больно оттянул его за волосы. — Не двигайся без разрешения, сучка. — Х-хорошо, папочка. Но тебя не пугает, что мы лежим на таком открытом месте и, скажем, мамка твоя нас может увидеть? Действительно. Радио Демон встал с него и тут же перетащил прямо в заросли камышей. Оказалось, что в середине них было открытое пространство, просто сокрытое за высокими стеблями. Когда Ал кинул его немного больно на землю, Энджел замер с поднятыми ногами вверх. Аластор воспользовался этим, смело стягивая трусики. Раздеть Энджела было делом секунд, учитывая то что на нем был только один купальник. Сейчас же тот просто без сожалений отброшен на грязный песок. Аластор орудовал языком и зубами, и наигравшись с шеей, он тут же переключился на остальное тело, оставляя на нем укусы и засосы. — Ал-а-астор… Да… Продолжай. Энджел думал, что Аластор будет медлить и смущаться, ведь он был девственником, но Аластор был спокоен и еще действовал так, что более смущенным ощущал себя Даст, несмотря на широкий опыт в постели. Захотелось переиграть этот сценарий: что он заманивает в камыши и соблазнительно поглаживает себя по телу. А Ал неуверенно его начинает лапать. На секунду показалось, что такой сценарий и исполнялся, но потом это наваждение ушло. Аластор, успев вдоволь помучить пушистые сиськи, впихнул в рот пауку пару пальцев, раньше, чем тот успел бы пожалеть об оставленной в чемодане смазке. Все происходило стремительно и быстро. С разработкой Энджела Ал долго не парился, да и это было не нужно, учитывая то что Энджел не так давно с собой играл. Аластор вставил, не давая Энджелу возможности долго смотреть на его член, и тут же начал неистово трахать, что верхушки камышей затряслись. Энджел кричал себе и стонал только в кайф, сопел, время от времени что-то приговаривал сквозь слезы. Голову просто сносило от властности демона. Он быстро кончил. Аластор же продолжал его трахать, пока не кончил в него, заполняя все его внутренности своей спермой. Не отрывая взгляда от его лица, Ал помог пауку встать на ноги. Энджел покачнулся. Но Ал поймал его за руку и мягко удержал, прижавшись грудью к его спине. Энджел притянул руку Ала, поцеловал ее, и замер, уткнувшись затем носом в его плечо. Так они простояли несколько минут в камышах, слушая бульканье воды и жужание насекомых. В какой-то момент паук повернул голову в сторону. Ему показалось, что он увидел в темноте две пары блестящих глаз. Они были неподвижны и, как показалось Энджелу, равнодушно наблюдали за ними. Яркий алый свет агрессивно щипал закрытые глаза. В какой-то момент Энджелу пришлось раскрыть их, хотя после упомрачительного секса хотелось немного подремать. Перед своим лицом Энджел обнаружил страшную зеленую мордочку. Перед ним сидела огромная, жирная и темно-зеленая лягушка. Остатки сна как ветром сдуло. Она сидела неподвижно и смотрела, как казалось Энджелу, с осуждением. А он, стало быть, в самом деле заснул. Ну и денек! Энджел осмотрелся вокруг, ища глазами алую фигуру, но не нашел. Потом он закрыл лицо руками и некоторое время лежал молча, думая о чем-то. Затем он, наконец, осознал что все что он видел было сном. Черт! Да ему ведь потрахушки с Аластором лишь снились! Это был просто сон! Блять… Надо прогнать эту лягушку. Почему она не дала ему досмотреть прекрасные сны? Энджел, глубоко вздохнув, перевернулся на бок. Реальность не очень-то и соответствовала сну и это было грустно. После такого зашибенного сна Энджел уже не так сильно злился на Ала. Он хотел, но не знал как вообще урегулировать этот конфликт. Поэтому он и ненавидит отношения. Иногда казалось что эти все штуки не для него. Слишком сложными были эти взаимоотношения, а он был просто придурком, который все легко портил… Наступил вечер. Энджел вернулся к дому, в котором гостит — не будет же он спать на улице. После хорошего сна настроение стало немного лучше, тем более когда он вспоминал шикарные сильные руки на теле. Правда, когда к дому подходил подумал, что ему уже не очень хочется участвовать в тупых разборках. Его встретили молчанием. К слову, Энджи вообще удивился, что его впустили назад, а не оставили ночевать на крыльце. И, может быть показалось, но истеричке матери было даже неловко смотреть ему в глаза. Что касалось самого Аластора, он что-то не стремился извиняться и налаживать контакт. Он спокойно сидел и читал книгу, даже голову не поднял, когда Энджел зашел, как будто и не заметил его появления. Ну и пошёл нахуй. Сил не было сейчас объясняться перед ним. — Так где я сплю? — задал он вопрос хозяйке дома. Разговаривать совсем не хотелось с ней, но он вынужден был сделать это. — Э… Второй этаж, третья комната слева, — ответила женщина. Так и не став дожидаться, когда олени что-то еще скажут по отношению к нему, Энджел пошел к отведенной комнате. — Подожди, ты ведь спустишься к ужину? Ой, как мило после всей той грязи и лицимерия, еще и звать ужинать, как ни в чем не бывало. Энджел ее проигнорировал. Он тоже может быть драматичным. К ужину он и правда спускаться из комнаты не стал, закрывшись там. А повторно звать и уговаривать выйти его никто не стал. Значит там его никто и не ждал. Пф, больно надо. Да и есть не особо хотелось. Он когда-то мог и неделями не питаться. А вообще… Было у него кое-что из «еды». Энджел полез в свой чемодан и достал из него небольшой пакетик с коксом. Как хорошо, что он сохранил немного с прошлого раза, а не жадно вынюхал все за раз. *** Мама готовила на кухне. Женщина прямо-таки расцветала и молодела, когда становилась у плиты и начинала готовить. Пока она занималась делом, а Ал ей немного помогал, она рассказывала полностью всю произошедшую историю между ней и Энджелом. — Алчик, ты не расстраивайся, что вы поссорились. — сказала маменька, заметив, что Аластор ведет себя тише обычного. — Уверена, что у вас все наладиться. А если даже и нет, ты найдешь еще кучу таких же девушек, на ней не сводится мир. К тому же у тебя есть на примете и более выгодная партия, — как бы между прочим добавила Кали, усмехаясь, пока помешивала овощи деревянной лопаткой. — Так что, выше подбородок, улыбку шире. Ты же знаешь, — Кали направляюще приподняла подбородок Аластора ручкой от лопатки, — Если будешь улыбаться ты, то буду улыбаться и я. Когда вернувшийся Энджел вошел в гостиную, Аластору пришлось сделать вид, что он читает, лишь бы только с ним не встречаться глазами. Краем уха, которое, к слову, немного выдавало его заинтересованность своим легким шевелением, он слышал, как мама еще звала паука на ужин. На который он, впрочем, спуститься и не соизволил. — Интересно, почему она не захотела выходить? Неужели я настолько плохая хозяйка, что моими угощениями можно и пренебречь? — сетовала мать. — Ну-у-у, я не думаю, что дело в этом, — ответил уклончиво Аластор. Каким бы мудаком не был Аластор, он понимал: в этот раз он поступил несправедливо. Поднять руку на безощитного, угрожать, издеваться... Разве это не делало из него второго отца? — Ну, не может же она вечно дуться на этот случай, — фыркнула Кали. — Я думала она остынет хотя бы к вечеру. — Возможно... Аластор не заметил, как опустились его уши, а в груди что-то неприятно заскрипело.