"Сумерки: Рассвет" Фильм 4 часть 2

— Прости, Сет. Не уследил. Шу все еще просил прощения, что, по-моему, было несправедливо и неправильно. В конце концов, это не он слетел с катушек. Не он пытался оторвать Минато голову — Минато, который даже перевоплотиться не мог ради защиты, — и не он сломал плечевую кость и ключицу Сету, кинувшемуся наперерез. Не он покусился на жизнь лучшего друга. Лучший друг, конечно, сам хорош, но меня это ни в коем случае не оправдывает. Тогда просить прощения должен я, логично? Начнем сначала. — Сет, я… — Все в порядке, Вальт. Я в норме, — заверил Сет в один голос с Шу, сказавшим: — Вальт, любимый, тебя никто не винит. Ты прекрасно держишься. Даже закончить не дали. Мало того, чувствовалось, что Шу внутренне улыбается. Это меня мучила совесть за слишком бурную реакцию, которую Минато, конечно, не заслужил, а вот Шу явно испытывал тайное удовлетворение. Жалеет, наверное, что сам не может выплеснуть накипевшую досаду, прикрываясь слабым самообладанием. Усилием воли я попытался унять злость, но как ее уймешь, когда Минато там, снаружи, с Шиманору. Охраняет его от меня, неуправляемым новорожденным вампир… Широ прибинтовал еще кусок шины, и Сет поморщился. — Прости, прости… — забормотал я, понимая, что полноценное извинение я сейчас не выдавлю. — Не парься, Вальт. — Сет успокаивающе похлопал меня по коленке здоровой рукой, а Шу погладил по плечу с другой стороны. Сет, кажется, не имел ничего против, что я сижу рядом на диване, пока Широ лечит переломы. — Через полчаса все само заживет, — продолжая похлопывать меня по коленке и как будто не чувствуя, какый он холодный и твердый, успокаивал Сет. — Кто угодно озверел бы, когда Минато и Мано… — он осекся. — Ладно ты хоть меня не укусил. Вот тогда был бы каюк. Я уткнулся лицом в ладони, по спине пробежала дрожь — ведь и правда мог укусить. Запросто! Ау оборотней — сообщили мне только что — реакция на яд вампиров совсем не такая, как у людей. Для них он в самом деле яд. — Я чудовище! — Ничего подобного. Это я не… — начал Шу. — Перестань, — вздохнул я. Еще не хватает, чтобы он, как обычно, взял вину на себя. — Повезло, что Мано… Шиманору не ядовитый, — прервал неловкое молчание Сет. — Минато-то он все время кусает. — Правда? — Я отнял ладони от лица. — А то! Всякий раз как Минато с Дайго не подсуетятся и не дадут ему что-нибудь другое пожевать. Дайго в восторге. Я слушал его с изумлением — и легким чувством вины, потому во мне шевельнулась мстительная радость. Нет, я и так знал, что Шиманору не ядовитый. Меня он укусил первым. Правда, вслух я не признавался, изображав потерю памяти на все недавние события. — Ну, Сет… — Широ выпрямился. — Все что мог, я сделал. Постарайся не двигаться… не знаю, пару часов, наверное. — Он усмехнулся. — Вот бы и человеческие пациенты так же моментально выздоравливали. — Широ провел рукой по черной шевелюре Сета. — Сиди смирно, — напутствовал он еще раз, перед тем как удалиться наверх. Легонько хлопнула дверь кабинета. Интересно, там уже успели все убрать? — Чуть-чуть, наверное, посижу, — пообещал Сет вслед Ширу, а потом зевнул во весь рот. Осторожно, чтобы не задеть плечо, он откинулся головой на спинку дивана и сомкнул ресницы. Еще через секунду его рот сонно приоткрылся. Я, наморщив лоб, еще какое-то время смотрел на умиротворенное лицо. Судя по всему, он, как и Минато, может заснуть в любой момент, когда захочет. Видя, что извиняться теперь случай выпадет нескоро, я поднялся с дивана, ни малейшим движением не нарушая покой Сета. Все физическое — просто. А вот остальное… Шу встал рядом со мной у дальнего окна и взял за руку. Вдоль реки вышагивала Ли, то и дело останавливаясь и посматривая на дом. По ее взгляду нетрудно понять, когда она выискивает брата, а когда — меня. То тревожный, то убийственный. Минато с Дайго препирались перед входом, чья очередь кормить Шиманору. Они по-прежнему друг друга не выносили, единственная точка соприкосновения — меня ни в коем случае нельзя подпускать к сыну, пока я на сто процентов не научусь контролировать перепады настроения. Шу пытался опротестовать вердикт, но я и не настаивал. Мне тоже нужен уверенность. Единственное, моя стопроцентная уверенность и их стопроцентная уверенность могут сильно отличаться — вот что меня беспокоило. Если не считать их препирательств, размеренного дыхания Сета и сердитого пыхтения Ли, вокруг стояла тишина. Кен, Луи и Мирай отправились на охоту. Фри остался присматривать за мной, и, стараясь не навязывать своего присутствия, сидел за поворотом лестницы. Самое время воспользоваться тишиной и покоем: надо переварить все то, что Шу и Сет успели рассказать, пока Широ занимался переломом. Я столько всего пропустил, сгорая в своем огне, пора наверстывать. Во-первых, окончилась вражда со стаей Сэма, поэтому-то остальные и бродят безбоязненно где и когда вздумается. Перемирие теперь крепче прежнего. Или строже. Как посмотреть. Строже, потому что самый незыблемый из законов стаи гласит: волк не вправе убить объект импринтинга своего собрата. Иначе вся стая погибнет от невыносимых душевных мук. Проступку такого рода, будь он умышленный или нечаянный, нет прощения. Волков, вовлеченных в конфликт, ждет смертельная схватка, по-другому никак. Подобное уже случалось, по словам Сета, правда, давным-давно и по неосторожности. Намеренно ни один волк такую подлость не совершит. Значит, чувства, которые испытывает Минато к Шиманору, делают его неприкосновенным. Я попытался настроиться на радость по этому поводу и прогнать горечь. Не вышло. Противоречивые эмоции умудрялись уживаться. Во-вторых, мое перерождение Сэма тоже не возмущает — потому что Минато властью ритуального вожака стаи дал добро. Как же горько сознавать снова и снова, сколько Минато для меня сделал, когда хочется просто вцепиться ему в глотку… Чтобы справиться с эмоциями, пришлось срочно повернуть мысли в другое русло. Вот еще одно загадочное явление: между отдельными стаями по-прежнему тишина в эфире, но вожаки обнаружили, что могут общаться в волчьем обличье. Не так, как раньше, правда, когда мысли они тоже слышали. Больше напоминает разговор вслух, как объяснил Сет. Сэм слышит только те мысли, которые позволяет ему услышать Минато, и наоборот. На расстоянии они тоже могут переговариваться, так что общение налаживается. Все это выяснилось, только когда Минато — несмотря на протесты Сета и Ли — отправился ставить Сэма в известность насчет Шиманору. Сэм, осознавший серьезность перемен, прибыл вслед за Минато, и у них с Широ состоялся разговор. Общались они в человеческом облике. Перемирие заключили снова. Однако о дружбе речи нет. Одной большой проблемой меньше. Зато остается другая, не такая грозная, как стая разъяренных волков, и все же не менее существенная. Кенто. Утром он разговаривал с Мирай, но это не помешало ему позвонить снова, аж два раза, когда Широ перевязывал Сета. Шу с Широ трубку снимать не стали. Что ему сказать? Может, Куренаи правы? Может, разумнее и милосерднее сообщить, что я умер? Сумею ли я лежать в гробу неподвижно, когда мама с папой будут рыдать надо мной? По-моему, так нельзя. Однако принести Кенто и Шищ в жертву Вольтури, озабоченным конспирацией, нельзя тем более. Остается еще мой способ — пригласить Кенто, когда я буду готов, и позволить ему сделать собственные неверные выводы. Формально это не считается нарушением конспирации. Может, Кенто так будет легче — знать, что я жив и счастлив? Даже если я изменился, стал чужым и, возможно, своим видом напугаю его? Глаза, например, у меня сейчас просто как из фильма ужасов. Сколько еще времени пройдет, прежде чем цвет глаз и темперамент придут в норму, чтобы можно было показаться папе? — Что такое, Вальт? — неслышно спросил Шу, почувствовав растущее напряжение. — Никто на тебя не сердится… — Его слова тут же опроверг утробный рык с берега, но Шу не обращал внимания. — И не видит ничего странного. Точнее, нет, на самом деле просто удивительно, что ты сумел так быстро опомниться. Ты держишься молодцом. Никто не ожидал. В комнате постепенно воцарилось спокойствие. Сонное пыхтение Сета переросло в храп. От сердца чуть отлегло, хотя тревога не рассасывалась. — Я думал о Кенто. Перепалка снаружи стихла. — А… — пробормотал Фри. — Мы обязательно должны уехать, так? На время. Якобы в Атланту или еще куда подальше? Я чувствовал, что Шу не сводит с меня глаз, но сам смотрел на Фри. Он и ответил мне, с мрачной уверенностью: — Да. Это единственный способ защитить твоего отца. Я помрачнел. — Мне будет его не хватать. И всех остальных, кто здесь останется. «Минато тоже», — мелькнул неожиданная мысль. Хоть прежняя тоска по нему прошла и получила объяснение — что просто замечательно, — он все еще мой друг. Тот, кто меня знает и принимает такого, какой я есть. Даже если я чудовище. Вспомнились слова, которыми он увещевал меня перед тем, как я на него накинулся. «Ты же сам говорил, помнишь? Что наши жизни неразрывно связаны! Что мы семья. Ты сказал, что мы с тобой должны быть вместе. И вот… так оно и случилось. Как ты хотел». Но я хотел не этого. Не так. Я порылся в памяти — далеких, расплывчатых человеческих воспоминаниях. Самых невыносимых и тяжелых, которые я изо всех сил пытался похоронить, — о времени, когда Шу не было рядом. Точные слова не воспроизведу, но смысл сводился вот к чему: «Хорошо бы Минато был моим братом, чтобы любить друг друга без смущения и душевных терзаний». Одной семьей. Кто же знал, что в уравнение придется вписывать сына? И позже, в одно из наших с Минато прощаний, когда я размышлял вслух, с кем он найдет свое счастье, кто наладит его жизнь, после того, что я с ней сделал. Кажется, я тогда пришел к выводу, что в любом случае эта девушка будет его недостойна. Я фыркнул, и Шу вопросительно взглянул на меня. Я только головой покачал. Да, я буду скучать по Минато, однако этим проблема не исчерпывается. Приходилось ли Сэму, Джареду или Квилу расставаться со своими возлюбленными — Эмили, Ким и Клэр? Хоть на день? Как переживет Минато разлуку с Шиманору? Выдержит? Раздражение еще не выветрилось, поэтому я почувствовал легкое злорадство — что Шиманору окажется подальше от Минато, а не от того, что ему будет больно. Он принадлежит Минато. Как прикажете с этим мириться, если он и мне-то почти не принадлежит? Из кабинета спустился Широ с непонятным набором в руках — зачем-то портновский метр, весы… Фри стрелой подлетел ко мне. И все это одновременно, как по сигналу, непонятному только мне. Даже Ли на берегу остановилась и присела, в ожидании какой-то привычной процедуры глядя через окно в комнату. — Шесть часов, — пояснил Шу. — И? — Мой взгляд остановился на Минато, Дайго и Шиманору. Они стояли в дверях — Шиманору у Дайго на руках. Дайго настороженный. Минато встревоженный. Шиманору прекрасный и беспокойный. — Пора измерять Мано… э-э… Шиманору, — внес ясность Широ. — А. И так каждый день? — Четырежды в день, — рассеянно поправил Широ, жестом приглашая остальных к дивану. Шиманору, кажется, вздохнул. — Четырежды? В день? Зачем? — Он растет очень быстро, — вполголоса отрывисто проговорил Шу. Одной рукой он сжимал мою, а другой обвил меня за талию, как будто в поисках опоры. Я не сводил глаз с Шиманору, поэтому не видел выражения его лица. А он выглядел отлично, совершенно здоровым. Кожа сияет, как подсвеченный алебастр, щечки — лепестки роз. Какой изъян может таиться в этой ослепительной красоте? Какие опасности его подстерегают, кроме собственной матери? Разве есть что-то еще? Разница между рожденным мной ребенком и сына, которого я увидел час назад, бросился бы в глаза каждому. Разница между Шиманору нынешным и Шиманору час назад казался едва ощутимой. На человеческий взгляд точно. Но разница была. Тело чуть вытянулось. Стало чуть тоньше. Личико уже не такое круглое, а слегка овальное. Кудряшки, падающие на плечи, успели отрасти миллиметра на полтора. Сын послушно вытянулся на руках у Дайго, чтобы Широ было удобнее измерить длину тела, а потом окружность головы. Записей он не делал, полагаясь на свою идеальную память. Шиманору хватило нескольких недель, чтобы из малюсенькой клетки превратиться в нормального младенца. Пара дней после появления на свет, и он уже скоро ходить начнет. Если и дальше такими темпами… Вампирский мозг считал со скоростью калькулятора. — Что же нам делать? — в ужасе прошептал я. Шу сжал меня крепче, моментально поняв, о чем я. — Не знаю. — Замедляется, — выдавил Минато сквозь стиснутые в тревоге зубы. — Нужно как минимум еще несколько дней измерять, чтобы проследить тенденцию, Минато. Пока ничего не обещаю. — Вчера он выросл на пять сантиметров. Сегодня меньше. — На восемь сотых сантиметра, если я правильно меряю, — тихо произнес Широ. — Да уж, док, меряйте правильно, — чуть ли не с угрозой велел Минато. Дайго напрягся. — Стараюсь, ты же знаешь, — заверил Широ. Минато вздохнул. — О большем просить не могу. Меня снова охватило раздражение — Минато мало того что крадет мои слова, так еще и переворачивает. Шиманору тоже занервничал. Начал извиваться, а потом властно протянул руку к Дайго. Та наклонился, подставляя хлопчыку щеку. Через секунду Дайго вздохнул. — Что ему нужно? — требовательно спросил Минато, снова не дав мне рта раскрыть. — Вальт, разумеется. — От этих слов у меня потеплело на сердце. Дайго посмотрел на меня. — Ты как? — Волнуюсь, — не стал скрывать я, и Шу стиснул меня еще крепче. — Мы все волнуемся. Я не об этом. — Держу себя в руках, — заверил я. Жажда и в самом деле отступила, тем более что запах Шиманору, хоть и приятный, аппетита не возбуждал. Минато закусил губу, но не двинулся с места, когда Дайго вручил мне Шиманору. Фри и Шу зависли рядом, готовые скрутить меня в любой момент. Дайго сжался, как пружина. Интересно, каково сейчас Фри, когда в комнате повисло такое напряжение? Или он настолько сосредоточен на моих ощущениях, что остальных пока не чувствует? Мы с Шиманору потянулись друг к другу одновременно, и его личико озарила ослепительная улыбка. Он устроился у меня на руках с таким удобством, будто именно для него они и были созданы. И тут же приложил горячую ладошку к моей щеке. В этот раз я был готова, но дыхание все равно перехватило, когда в голове возникла картинка. Яркая, цветная и одновременно прозрачная. В воспоминании Шиманору я гнался за Минато по газону, а Сет бросился наперерез. Неужели грациозный хищник, стрелой летящая к жертве, — я? Нет, это кто-то другой. Я уже чувствовал себя не такым виноватой перед Минато, глядя, как он стоит, беспомощно выставив вперед руки. Которые при этом не дрожат. Шу усмехнулся, читая вместе со мной воспоминания Шиманору. А потом нас обоих пробрала дрожь, когда хрустнули кости Сета. Шимщ улыбался своей сияющей улыбкой, а его мысленный взгляд во время последующей суматохи ни на секунду не покидал Минато. Этот взгляд придавал воспоминанию новый оттенок — не то покровительственный, не то собственнический. Я отчетливо ощутил, как он рад, что Сет мне помешал. Он не хочет давать Минато в обиду. Это его Минато. — Замечательно! — простонал я. — Супер! — Это просто потому что он вкуснее, чем мы, — успокоил Шу, сам едва сдерживая досаду. — Я же говорил, что тоже ему нравлюсь, — поддел Минато, не сводивший глаз с Шиманору на другом конце комнаты. Шутка, правда, вышла вялая, а сдвинутые брови не шевельнулись. Шиманору нетерпеливо похлопал меня по щеке, требуя внимания. Еще одна картинка: Дайго прядка за прядкой расчесывает вьющиеся локоны. Приятно. Потом Широ с портновским метром — надо вытянуться и замереть. Не интересно. — Кажется, он хочет устроить просмотр всего, что ты пропустил, — шепнул мне на ухо Шу. От следующей картинки у меня задергался нос. Запах из странной металлической чашки. В горле как будто огнем полыхнуло. Ай! В то же мгновение у меня выхватили Шиманору, а руки стянули за спиной. С Фри я бороться не стал, зато посмотрел в испуганное лицо Шу. — Что случилось? Шу перевел взгляд на Фри, потом на меня. — Он вспоминал, как ему хотелось пить, — наморщив лоб, проговорил Шу. — Вспоминал вкус человеческой крови. Фри усилил хватку. Я краем сознания отметил, что мне совсем не больно — человеку было бы куда больнее. Просто не нравится. Я мог свободно разорвать оковы, но не стал. — Да, — согласился я. — И что? Шу еще какое-то время смотрел нахмурившись, потом его лицо прояснилось. Он рассмеялся. — И, оказывается, ничего. Ложная тревога. Фри, отпусти. Оковы распались. Я поспешил забрать Шиманору обратно, и Шу отдал его без колебаний. — Не понимаю! — возмутился Фри. — Это невыносимо! И под моим удивленным взглядом он вышел широким шагом через заднюю дверь. Ли посторонилась, пропуская, и он, домаршировав до реки, перемахнул на тот берег. Шимщ тронул меня за шею, проигрывая сцену нашего расставания минуту назад. В картинке звучал тот же вопрос, что и у меня. Я уже перестал удивляться его необычному дару. Есть и есть, врожденный талант. Наверное, теперь, когда я сам стал частью сверхъестественного мира, скептицизма у меня сильно поубавится. Непонятно только, что с Фри. — Вернется, — успокоил Шу, то ли меня, то ли Шиманору. — Ему сейчас необходимо побыть одному, переосмыслить кое-что в жизни. — В уголках губ пряталась лукавая улыбка. Еще одно человеческое воспоминание: Шу признается, что Фри «будет легче», если я не сразу освоюсь с вампирской сущностью. В контексте размышлений на тему, сколько человек я прикончу за первый год после перерождения. — Он на меня злится? — робко спросил я. Шу удивился: — Нет. С чего бы? — Тогда что с ним? — Досада гложет. Не на тебя, на себя. Подозревает… самоисполняющееся пророчество — кажется, это так называют. — Как это? — Широ опередил меня с вопросом. — Гадает, правда ли новорожденному вампиру так трудно справиться с собой, или при должном старании и сосредоточенности мы все могли бы держать себя в руках не хуже Вальта. Даже сейчас — он считает, что по-другому никак, вот и бесится. Верил бы в себя по-настоящему, был бы шанс подняться в собственных глазах. Из-за тебя ему придется пересмотреть уйму ложных аксиом, Вальт. — Но это нечестно, — возразил Широ. — Мы все разные. У всех разные планки. А вдруг у Вальта это сверхъестественная способность? Может, в этом его дар? Я застыл, пораженный. Шиманору, почувствовав перемену, дотронулся до моей щеки и вопросительно воспроизвел предыдущую секунду. — Интересное предположение. И вполне логичное, — заметил Шу. На мгновение я почувствовал обиду. Как же так? Ни тебе предвидения, ни боевых умений — ну там, я не знаю, мог бы молнии метать глазами… Ни пользы, ни чуда? И тут же понял, как это здорово — даже если в качестве «сверхсилы» мне досталось банальное умение владеть собой. Во-первых, у меня есть дар. Уже что-то! Однако главное в другом. Если Шу прав, можно сразу перейти к самому страшному. Что если быть новорожденным вампиром не обязательно? В смысле кровожадным-безумным-неуправляемым? Что если я с первого дня стал такой же, как Куренаи? И нет нужды уходить на год в подполье, пока я не «созрею»? И я, как в свое время Широ, не кинусь никого убивать? А сразу буду «хорошим» вампиром? Я смогу увидеться с Кенто! На этом месте в радужные мечты вклинился голос разума. Эх! Не смогу я увидеть Кенто. Глаза, голос, неземной красоты лицо… Что я ему скажу? Как начать, и то не знаю. В глубине души я порадовался поводу отложить на время встречу: и хочется не расставаться с Кенто, и колется — как-то он меня воспримет? Страшно представлять, как у него глаза на лоб полезут при виде моего нового лица, новой кожи. Как он испугается. Гадать, какое жуткое объяснение он себе придумает. Вот так и буду целый год дрожать от страха, пока глаза придут в норму. А я-то думал, с неуязвимостью все страхи рассеются… — Тебе когда-нибудь попадалось самообладание в качестве дара? — спросил Шу у Широ. — Как думаешь, это сверхъестественная способность или просто исключительная заслуга Вальта? Широ пожал плечами. — Немного напоминает то, что умеет Шивон, — хотя талантом он свою способность никогда не считал. — Шивон, твоя приятельница из ирландского клана? — уточнил Дайго. — Разве он что-то такое умеет? Я и не знал. У них же там Мэгги в одаренных числится? — Шивон так и думает. Но при этом обладает способностью сформулировать желание и… как-то воплотить его в жизнь. Ей кажется, что она просто умеет правильно планировать, хотя я всегда подозревал, что тут нечто большее. Например, когда они принимали Мэгги в клан. Лиам ведь тот еще собственник, но Шивон захотела — и вышло по ее. Продолжая рассуждать, Шу, Широ и Дайго расселись по креслам. Минато со скучающим видом пристроился рядом с Сетом. По полуприкрытым векам я догадывался, что он вот-вот отключится. Я слушал внимательно, однако работать приходилось на два фронта. Шиманору все еще показывал, как у него прошел день. Я укачивал сына на руках, стоя у стеклянной стены, и мы смотрели друг другу в глаза. Остальным, кстати, совершенно не обязательно было усаживаться — я вот стою как стоял, не испытывая никакой усталости. Будто с удобством разлегся на кровати. Могу так хоть неделю простоять не шевелясь и нисколько не утомиться. Они уселись по привычке. Если часами стоять неподвижно, даже не переминаясь, у людей обязательно возникнет подозрение. Вот Дайго поправляет волосы, вот Широ кладет ногу на ногу. Шевелиться, не застывать, как статуя, не выдавать свою вампирскую сущность. Попробую последить и взять с них пример. Перенести вес на левую ногу… Глупо-то как. А еще, наверное, они хотели дать мне побыть наедине с сыном. Шимщ тем временем прокручивал мне свой день в мельчайших подробностях, и я понял, что нам хочется одного — я должен знать собственного сына от и до. Самое важное ведь упустим! Например, как Минато держал его на руках, притаившись неподвижно за большим тисом, и к ним, скок-поскок, подскакивали воробышки. А к Дайго ни в какую. Или противная белая каша — детское питание, — которую положил в его чашку Широ. Пахнет прокисшей грязюкой. А вот песня, которую ему мурлыкал н, — такая красивая, что Шиманору проиграл мне ее дважды. Как же я удивился, когда на дальнем плане картинки разглядел себя — застывшего в оцепенении, с еще не зажившими ранами. И вздрогнул, вспомнив собственные ощущения в тот момент. Адский огонь… Примерно через час воспоминания замедлились. Картинка стала нечеткой, расплывалась, не дойдя до логического завершения. Я чуть не кинулся в страхе к Шу — что такое с малышом?! — но тут его веки задрожали и ресницы сомкнулись. Шиманору зевнул, почмокал пухлыми розовыми губками, и больше глаза не открывал. Прижатая к моей щеке ладошка сонно опустилась. Тонкие веки отливали нежно-синеи, как закатные облака. Осторожно, чтобы не разбудить, я снова прижал его ладошку к своей щеке. Сначала не было ничего, потом в мыслях как будто рой разноцветных бабочек взметнулся. Зачарованный, я вглядывался в его сны. Смысла там не было. Только цвета, пятна и лица. Среди них я обрадованно различал свои. В бессознательном мелькании они попадались довольно часто. Чаще, чем Шу и Дайго. Зато один в один с Минато… Нет, не буду злиться. Я впервые понял, как Шу мог проводить ночь за ночью у моей кровати, в надежде услышать сонное бормотание. Теперь я и так же — готов смотреть сны Шиманору хоть целую вечность. Мои мысли прервал Шу, который изменившимся голосом произнес: «Наконец-то!» и повернулся к окну. Снаружи стояла темная непроглядная ночь, но я видел не хуже, чем днем. Темнота ничего не скрывала, просто изменила цвета. Вот Ли, все еще пылая негодованием, поднимается и исчезает в кустах, заметив Луи на дальнем берегу. Раскачавшись на ветке дерева, как цирковой гимнаст на трапеции, Луи ласточкой перепорхнул через реку. Мирай прыгнула обычным способом, а Кен торпедой рассек речную гладь, подняв фонтаны брызг, долетевших аж до наших окон. За ними, к моему удивлению, показался Фри, и его прыжок, хоть и удачный, вышел каким-то вялым, вполсилы. На лице Луи сияла загадочная смутно знакомая улыбка. Я вдруг понял, что и все остальные улыбаются мне — Мирай ласково, Кен в предвкушении, Дайго чуть свысока, Широ участливо, а Шу выжидающе. Луи влетел в комнату впереди всех, и видно было, как он почти буквально сгорает от нетерпения. В вытянутой руке поблескивал бронзовый ключ с огромным бантом из розовой атласной ленты. Ключ явно предназначался мне. Машинально перехватив Шиманору покрепче, я раскрыл свободную ладонь. Луи опустил в него ключ и радостно взвизгнул: — С днем рождения! Я закатил глаза. — Так ведь само превращение — еще не точка отсчета. Ты-то сам только через год начал праздновать, Луи. Улыбка стала лукавой. — А мы не вампирский день рождения отмечаем! Рано еще. Сегодня же 21 марта, Вальт. С девятнадцатилетием!