Решение: Последствия

«…нас слышит?» «…заражение… нельзя так оставлять…» «…долго…» «…выживет?» «…если не… возможен летальный исход…» «Торд?..» Лидер преступной организации, словно сквозь пелену, слышал отголоски неясных фраз, но у него не хватало сил, чтобы обработать их в своём сознании. Он не просто не понимал, что происходит — он не понимал ничего, словно забыл, кто он и где находится, и не мог даже попытаться понять. В правое плечо Торда воткнулась игла, что на короткий миг прояснило его сознание, но затем он отключился окончательно, уловив напоследок лишь лязг скальпеля, взятого из металлического лотка.

***

Торд с трудом открыл глаза и уставился в белый клетчатый потолок, медленно приходя в себя. У него кружилась голова. Комнату освещал холодный свет изредка мигающих светодиодных ламп, в носу стоял запах спирта, латекса и медикаментов — и парню не нужно было спрашивать «Где я?» у первого, кто оказался бы рядом. Он лежал в лазарете — на койке, с обеих сторон завешенной шторками. На тыльной стороне его левой кисти был установлен катетер, закреплённый пластырем, который соединялся с тонкой трубкой капельницы. Проанализировав свои ощущения, Торд понял, что его правая рука болит не так уж сильно, но почти ничего не чувствует. «Неужели им всё-таки удалось что-то сделать?» — подумал он, отдёрнул одеяло и чуть не закричал от ужаса. Проблема была решена: плечо больше не болело, и его жизни уже ничего не угрожало, поскольку абсцесс ликвидировали. Рука просто отсутствовала. Не было даже культи: её ампутировали до самого основания плеча, поэтому всю правую часть туловища Торда стягивали бинты. Потрясение мгновенно отрезвило разум парня. На секунду ему показалось, что через его тело пропустили ток напряжением в тысячу вольт. Его бросило в жар, а затем он даже почувствовал омерзительное покалывание в оставшихся трёх конечностях и на макушке. Сперва он сидел и исступлённо пялился на изувеченную правую сторону тела, но потом к нему начало медленно приходить осознание, что у него теперь нет руки и больше никогда не будет. В самый неподходящий момент разум предательски пронзила отвратительная мысль: он ведь с самого начала догадывался, что это произойдёт, и по сути сам виноват, что его опасения воплотились в реальность. Но ожидать потери конечности было совсем не то же самое, что видеть пустоту вместо части тела, с помощью которой он производил самые важные манипуляции в своей жизни. На секунду Торд даже разозлился на себя: чего он ожидал, если позволил абсцессу захватить свою руку и всё это время пренебрегал врачебной помощью; он хотел быть сильным невозмутимым лидером, так почему сейчас поддаётся панике, чуть не плача? Торд услышал хлопок двери и обернулся на звук. — Это было необходимо. — произнёс вошедший в палату мистер Андерсон — мужчина средних лет с седыми висками, выполнявший всё это время обязанности врача, когда обнаружил больного в потрясённом состоянии. — В открытый перелом попала инфекция, развился тяжёлый остеомиелит. Некроз поразил ткани… — он запнулся. Лидер революционной группировки, которого Андерсон привык видеть жёстким и решительным, сейчас выглядел, как напуганный мальчишка, и это вдруг вызвало в его душе неожиданную жалость к парню. Торд смотрел на него широко раскрытыми серыми глазами, будто ища помощи (или утешения?), но затем потупил взгляд. — Я всё понял. — парень произнёс это, сжав зубы то ли от злости, то ли от отчаяния, а смотрел он при этом куда-то в сторону, как будто избегая зрительного контакта. — Если это было необходимо — а я надеюсь, что это действительно так — то вы поступили правильно. А сейчас я должен вас покинуть. Меня ждут дела. Он движением руки избавился от катетра и спустил ноги с кровати, затем осторожно встал на пол. — Но вы потеряли много крови! — попытался остановить лидера Андерсон, а заодно и поддержать его, чтобы он не упал, но тот отстранился. — Вы слабы, и вам нужен постельный режим! — Я допустил достаточно ошибок, теперь я должен их исправить. — твёрдо ответил Торд и, обогнув врача, направился к стулу, на котором висела его шинель. Он набросил её на плечи прямо поверх бинтов и поморщился, когда тяжёлая жёсткая материя коснулась того места, где прежде была прикреплена его правая рука. — Тогда хотя бы… — мужчина покрутил головой, что-то ища. — Ах, вот они… — он взял с тумбочки несколько баночек с таблетками. — Возьмите антибиотики, вам они нужны, чтобы избежать повторной инфекции. — он предложил лекарства Торду без особо надежды, что тот их возьмёт, потому что в прошлый раз тот отверг их и быстро ушёл. Тем не менее, на этот раз парень уступил и принял медикаменты, сунув их в карман шинели. — Спасибо. — тихо произнёс он и двинулся к выходу. Торд медленно шёл по коридору, пожираемый едкой тревогой, чувством дезориентированности и даже какой-то обречённости. Вдобавок ко всему, его злили собственные переживания, поскольку он считал, что должен всё время держать себя в руках (что звучало очень иронично в его положении), и всё же он не мог подавить остатки молчаливой истерики. Он теперь калека. По-настоящему, а не в перспективе. Руки больше нет — ведущей руки, с помощью которой он выполнял все бытовые действия и очень важные манипуляции в сфере работы. И не только кисти, не только предплечья, а всей целиком. Вместо неё отвратительная пустота. Он больше никогда не прикоснётся тёплой ладонью к прохладной поверхности металла, не сможет провести ювелирную работу паяльником и аккуратно сплавить микроскопические детали, не ощутит под пальцами идеальные изгибы рамки и спускового крючка. Пытаться научиться писать и делать всё с помощью левой руки было интересно, но он все же до конца надеялся, что ему не придётся всю оставшуюся жизнь использовать этот опыт. Он старался не погружаться в эти переживания, но осознание каждый раз предательски вспыхивало вновь, как только зашитое основание плеча прижималось к грубой ткани шинели. Торд всё ещё чувствовал сильную слабость после перенесённой болезни и операции, но вместе с тем ощущал странную лёгкость в теле. «Разумеется, у меня же теперь нет руки…» — мысленно усмехнулся он, а потом понял, что за последнюю неделю из-за своего состояния мог потерять не один килограмм (помимо пяти килограммов руки). Тем не менее, теперь он всё же чувствовал себя лучше. По крайней мере, физически. Мимо него проходили подчинённые и здоровались с ним с долей удивления на лицах — вероятно, они уже не надеялись увидеть его живым. Торд коротко кивал им, кутаясь в тёмную шинель в попытке скрыть увечье. Наконец он добрался до своего апартамента, выполняющего роль кабинета, мастерской и спальни одновременно, и закрылся внутри. Оказавшись возле стола, он облокотился о него и сбросил с себя шинель. Пальцы его левой руки впились в твёрдое дерево, когда он не почувствовал с правой стороны привычной тяжести — из-за этого его корпус слегка перекосился, так как стоять с прежней осанкой теперь было неудобно. Он тут же обнаружил, что у него поломаны ногти — он с такой силой царапал кушетку, когда ему было плохо, что они потрескались. Торд не выдержал и с силой опрокинул стол, заорав от злости, под личиной которой скрывалась подавленность. Инструменты и детали механизмов посыпались на пол, и их звон растворился в звуке крика — парню уже было безразлично, что кто-то его услышит. Теперь он понимал, что ему ни в коем случае нельзя пренебрегать лечением, как в прошлый раз, но в то же время он не собирался долго тянуть с созданием своей будущей новой руки — механической. Торд уже знал, что может послужить основой для протеза, но разбирался в медицине не так хорошо, как хотелось бы, поэтому, к собственному сожалению, вынужден был обратиться за помощью к специалисту в сфере бионики. А такой у них, по счастливому стечению обстоятельств, имелся. Торд выглянул в коридор и крикнул первому попавшемуся на глаза подчинённому: — Пусть Маркофф будет у меня через полчаса. — и снова скрылся за дверью. Спустя некоторое время раздалось пищание устройства, выполняющего функции своеобразного домофона, которое было установлено по обе стороны двери апартамента. Из всех подчинённых Торда, как он ни пытался приучить их предупреждать о своём приходе, им пользовался только один человек. — Входите. — произнёс лидер организации, нажав кнопку на стене рядом с опрокинутым рабочим столом. Дверь открылась, разорвав полумрак помещения светом из коридора, и в апартамент Торда вошла молодая светловолосая женщина с короткой стрижкой, на которой был надет лабораторный халат. В руках она держала планшет с несколькими листками бумаги, а из кармана у неё торчала автоматическая ручка. Торд не сразу повернулся лицом к посетительнице, а долго стоял к ней боком, глядя на неё исподлобья мрачным взглядом. «Вы меня вызывали, лидер?» — он думал, что услышит от пришедшей подобную фразу, но этого вопроса не последовало. Женщина смотрела на него холодным и серьёзным, но при этом ожидающим взглядом, выражавшим сухой интерес. Она была готова слушать его — и это выражалось во всём её виде — но при этом не проронила ни слова. — Маркофф, вы видите это? — наконец нарушил тишину Торд. Он стянул с себя шинель, которую повторно надевал, когда выглядывал в коридор, и продемонстрировал тугую повязку на том месте, где прежде располагалась его правая рука. Ему было невыносимо ощущать свою увечность, особенно под взглядом другого человека, но он старался проявить всю твёрдость своего характера, чтобы оставаться спокойным. Маркофф извлекла из кармана очки в прямоугольной оправе и аккуратно пристроила их на свой острый нос. Увидев, что произошло с рукой Торда, а главное — выражение его лица, в котором отражалась почти неуловимая растерянность, она нахмурилась. — Ничего удивительного, — бесстрастно произнесла она, и парень почувствовал лёгкую обиду. — Повреждения были слишком серьёзными. Полагаю, вам нужна моя помощь? — Хм… — вопрос показался Торду слишком резким, и он замялся, но ему больше не оставалось ничего, кроме как согласиться. — Да, вы правы. Мне нужна ваша помощь. — он развернулся и направился вглубь помещения. Отыскав широкий металлический ящик с деталями, он извлёк из него механическую руку, оставшуюся от сломонного робота, и продемонстрировал её Маркофф. — Взгляните на это. Можно ли превратить эту деталь в протез, который заменит потерянную руку? Специалист в области бионики посмотрела на запчасть, и в её взгляде отразилось сомнение. — Должна сказать, материал не слишком подходит для создания протеза. — призналась она. — Этот механизм довольно тяжёлый и при взаимодействии с кожей и мышцами может оказать… — она исподтишка взглянула на плечо Торда, где не осталось даже культи. — Неблагоприятное воздействие. И к тому же вызвать искривление позвоночника. При наличии более подходящих материалов я могла бы сделать для вас индивидуальный высокотехнологичный протез, который выполнял бы все функции утраченной руки и даже больше. Думаю, для ваших подчинённых не составило бы особого труда раздобыть их… — она оглянулась, посмотрев в сторону коридора, но Торд остановил её. — Нет. Я хочу, чтобы основой для протеза стала именно эта механическая рука. Так скажите, это возможно или нет? Маркофф задумалась. Она покрутила запчасть в руках, рассмотрела её получше и в итоге сказала: — Думаю, я смогу её модифицировать и доработать до протеза… Вот только, вероятно, это займёт много времени, поскольку придётся измерять миоэлектрические данные остатков вашего плеча, проектировать подходящую модель, чтобы искусственная рука могла производить все те же движения, что и настоящая, и передавать сенсорные сигналы в мозг… — Мне нужна новая рука в кратчайшие сроки. — прервал её Торд. — Думаю, я обойдусь без излишеств хотя бы на первое время. — Сокращение времени работы может отразиться на качестве. — попыталась предостеречь его та. — Меня это не волнует. Торду хотелось как можно скорее найти замену потерянной руке, потому что каждая минута, проведённая им в виде беспомощного калеки, всё сильнее ломала его дух. Женщина посмотрела на него поверх очков. — Вы не боитесь, что ваше решение может вновь причинить вред вашему здоровью? Торд раздражённо фыркнул. Ему не нравилось, как Маркофф говорила с ним: её фразы звучали резко и вместе с тем были полны равнодушия, словно она не волновалась за его состояние всерьёз, а лишь демонстрировала холодную компетентность. Ему казалось, что она держит его за идиота, но вместе с тем он понимал, что ему стоит к ней прислушаться. Маркофф имела биологическое образование, и в своей специальности по профессионализму почти не уступала Торду, который, между прочим, был гением в сфере инженерно-технической деятельности. Благодаря своему интеллекту она уже в молодом возрасте занималась научной деятельностью и разрабатывала новые технологии в области бионики. Чтобы поддержать идеи Торда, она отказалась от учёбы в докторантуре Оксфордского университета, что заставляло его невольно испытывать к ней уважение. Эта женщина была одной из тех немногих подчинённых, помимо врача Андерсона, которых ему не хотелось называть на «ты»*. Кроме того, именно она предложила создать искусственный интеллект, который смог бы объективно оценивать индивидуальные особенности всех людей, считывая и анализируя множество физиологических показателей, и принимала участие в его разработке — вместе с другими биологами определяла взаимосвязь между процессами в организме человека и его качествами как члена общества. Сперва её идеи казались Торду даже слишком гуманистическими, что заставляло его удивляться, поскольку Маркофф производила впечатление довольно чёрствого человека. Но он догадывался, что причина этого может скрываться в идеологии её семьи, поскольку её родственники в прошлом жили в СССР и были убеждёнными социалистами, проповедовавшими «свободу, равенство, братство». И всё же способы, с помощью которых она готова была «учинить» идеальное будущее для человечества, ставили всё на свои места. Она бы не стала последовательницей Торда, если бы не считала, что иначе, как путём жестокого завоевания (и, возможно, небольшого геноцидика) к новому режиму прийти не получится. Он догадывался, что Маркофф, скорее всего, стремится не столько к достижению всеобщего счастья, сколько к установлению тотального порядка и прогресса в обществе. Не исключено, что она впоследствии не побрезговала бы евгеникой и истреблением наиболее слабых индивидов… но Торда это не волновало. У него был собственный план по завоеванию мира, и он не собирался во всём следовать её наставлениям. Маркофф, по понятным причинам, отличалась от солдат, из которых состояла большая часть группировки, и порой, казалось, забывала, что она находится не в своей лаборатории и не имеет права «консультировать» Торда, поскольку он является основателем организации и её начальником. С другой стороны, она была намного более благоразумной, интеллигентной и сдержанной, чем другие его соратники, но… Его раздражало то, что она как будто указывала ему, что делать, и подрывала этим его лидерский авторитет, а потому ему хотелось её осадить. — Раз вы так разбираетесь в своём деле, Маркофф, — начал он, пародируя серьёзный, безэмоциональный тон женщины. — Почему вы тогда не поработали над тем, чтобы спасти мою руку до того, как её отрезали? — он подчеркнул последнее слово, и в его голосе прозвучала злость. Маркофф проигнорировала нападки Торда, сложила очки, повесила их на ворот кофточки, а затем тихо произнесла: — Я занимаюсь предотвращением и ликвидацией последствий таких ситуаций, а не медицинской деятельностью. В прочем, — она снова посмотрела на него. — Я не буду спорить с вами. Раз вы хорошо обдумали своё решение, я принимаю его и сделаю всё, что в моих силах. Женщина развернулась на каблуках и двинулась в сторону выхода, держа под мышкой механическую руку. Торд проводил её хмурым взглядом, а когда она покинула апартамент, в смятении выдохнул. Он знал, что от этой женщины не стоило ожидать каких-либо эмоций или понимания: она никогда не смогла бы понять, какое символическое значение имела для него эта механическая рука. Причиной его решения было не упрямое желание использовать созданное им устройство, а навсегда оставить себе напоминание о своей прошлой неудаче, чтобы не допускать таких оплошностей вновь. И хотя эта ошибка и без того оставила его без конечности, он хотел связать со своим телом остатки робота в знак того, что он не сдался и будет продолжать двигаться к своей цели, даже если его планы начнут (в буквальном смысле) рушиться.