Любитель книг

Миша сидел на полу между широко разведённых ног Андрея спиной к нему. Но это не было приказом, Мишка сам туда сполз, заявив, что на диване ему неудобно. Андрей гладил его по взлохмаченным волосам и часто замирал от нежности и любви, легко накручивая прядки на кончик пальца. Миша зевал и тёр здоровой рукой глаза. Андрей знал, что он всю ночь маялся от боли в плече, а таблетки пить отказывался, горячо убеждая Андрея в том, что не будет травить организм химией. Андрей пытался доказать, что дешёвый коньяк и нескончаемые сигареты травят его куда хуже, но Миша не дослушал, закутался в плед и утопал во двор курить. В небе висел тоненький серп растущего месяца, Андрей видел это из окна. Спуститься следом он не решился — не хотел, чтобы Миша задохнулся от его заботы. Потому что помнил, как сам бесился, когда все кудахтали, словно наседки, вокруг его раненой руки, а ему нужен был лишь обезбол и покой. — Андрюх, завтра в театр поеду. Ты со мной? Андрей еле слышно вздохнул и улыбнулся: знал ведь, что долго Миша взаперти не усидит. И не стал отговаривать. — Ага. Поедем вместе. Он расположил пальцы на его шее и стал наглаживать выпирающий кадык. Миша задышал чаще, сглотнул, облизал губы. Крупный член приподнялся с бедра, на котором мило лежал: Мишка, замаявшись, стал со второго же дня ходить голышом, чтобы не бороться с одеванием-раздеванием. Андрей был совсем не против. — Андрей... — Миша опрокинул назад голову. — Наши игры щас хуй пойми на какой срок откладываются... — Ну и что? — Андрей почуял скрытый беспокойный вопрос и нежно сомкнул пальцы на шее. — Главное, чтобы рука твоя зажила. А поиграть можно и так. Он придушил сильнее, Миша резко выдохнул, член его полностью встал. — Но я не хочу, — Андрей убрал руки. — Подожду, чтобы ты был огурцом. На самом деле, он хотел сказать: игры теперь не главное, Мишка, пойми ты это уже, поверь мне! Но зазвонил телефон, и Андрей взял трубку. — Алло. Да. Нет, я не приеду. Потому что не могу. Занят здесь. Угу. И тебя с наступающим. Пока-пока. Миша вывернулся вопросительно, пришлось объяснять: — Мама. Ждала меня в гости на НГ, я сказал, что не смогу. — Почему? — Хочу встречать здесь. Должно было звучать «с тобой, мой мальчик», но под внимательным взглядом он стушевался. — Из-за меня, что ли? Андрюх, не надо. Ты поезжай, раз ждут. Не расстраивай маму. Андрей усмехнулся этой фразе. В детстве так частенько говорил папа, пока не свинтил к другой. Мама была вся в работе, а Андрюша из кожи вон лез, чтобы его заметили и похвалили. Не всегда разумными способами, кстати. Ну, что поделать. Всё его поколение было таким — брошеным и недолюбленным. Семьёй, страной, государством. За окном громыхнули далёкие салюты. Андрей рефлекторно подобрался. Он вздрагивал от этих звуков, так напоминающих военную канонаду, каждый год. Андрей не любил праздник Нового года. Он его почти ненавидел. По телевизору мельтешил предновогодний концерт. Андрей отвлёкся на него и попытался понять, как поёт молодая певичка: сама или под фанеру. Но вскоре певичка сменилась толстеньким мужиком из Руки вверх, который проникновенно завыл: «А он тебя целует, говорит, что любит, и ночами обнимает, к сердцу прижимает. А я мучаюсь от боли со своей любовью, фотографии в альбоме о тебе напомнят, о тебе!» Миша зашевелился, обернулся, весь сморщенный: — Фу, бля, ненавижу эту попсятину. Дай пульт, пощёлкаю. Андрей? Князь поспешно и незаметно шмыгнул носом, который вдруг заложило. Было время, под эту песню он рыдал со стаканом водки в руке в очередном кабаке и жалел себя. Вспоминал. Ленка написала в письме, что полюбила другого. Где и с кем, интересно, она теперь? Борька, первый парень, сержант, в которого Андрей по уши втюрился, после пары совместных дрочек макнул головой в унитаз и заставил всё забыть, угрожая шантажом. Павлик, радист, с кем воевали в Чечне, на глазах у влюблённого Андрея сделал предложение медсестричке в госпитале. Андрей тогда пожалел, что не умер. Дураком был. Стоило ли так убиваться из-за неразделённой любви. Андрей перевёл взгляд на Мишу. Спохватился, отдал пульт. Горшок с подозрением свёл густые брови, но спросил о другом: — А ты как раньше отмечал Новый год? Пил, едва ли не до потери сознания. Особенно в первые годы. Поминал боевых товарищей, что погибли при штурме в январе 1995-го и очень старался забыть-забыть-забыть. Забыться. — Я вот, — Мишка улыбнулся, нащёлкав какой-то псевдоисторический фильм, — всегда Новый год любил. Особенно в детстве. Помню, когда учился в первом классе, Дед Мороз нам с братом приставку принёс, Денди. Мы два дня порубились от души, а потом накосячили чё-то, и батя забрал, спрятал. Мы всю квартиру перерыли, не нашли. Потом огребали все каникулы, дома пухли. Миша задумчиво усмехнулся, а Андрей мысленно посчитал, что семь лет Мишке было как раз в 1994-м, том самом году, когда Андрей ползал по развалинам Грозного. Россия встречала Новый год, а они там тонули в копоти и крови. Так, стоп. К чёрту эти воспоминания. Всё закончилось давным-давно. — Андрюх, завтра в театре надо будет ёлку нарядить в фойе, — Миша опять перевёрнуто заглянул ему в глаза. — Дело за тобой. Придумай, как это связать с тематикой спектакля, ладно? — Повесить вместо шариков летучих мышек? Друзей Микаэля. — Ну а почему бы нет, ё-моё. — Тогда сперва заедем в магазин. И для дома тоже что-нибудь купим. Украсим. Ты-то сам как встречать планируешь? — Андрей согнулся и поцеловал его в лоб. В ожидании ответа стало немножко ссыкотно. — Здесь, с тобой. Куда я денусь? Да и не хочу нигде больше, Андрей, — он встал, опираясь левой рукой, шумно выдохнул. — Новый год — новая жизнь. — Думаешь? — Уверен. Он сказал это таким железобетонным тоном, словно был Господом Богом, распорядителем человеческих судеб, что Андрей поверил. Миша умел быть убедительным.

***

Мишка, конечно, не стал отдавать свою роль кому-то другому. Ходил в чёрном тканевом плаще, накинутом поверх забинтованного плеча, и всем своим видом говорил, что именно таким и должен быть вампир-отец. Играл он великолепно. Андрей смотрел из-за кулис на восхищённые лица детей и подростков и улыбался. Рад был до чёртиков, что у Миши всё получается и студия выходит на новый уровень, и с волнением осознавал, что это его ожившие герои двигаются по сцене и завоёвывают зрительские сердца. — Андрей, пошли, представлю тебя, как автора комиксов! — Миха вытащил его в фойе, где ребята водили хоровод вокруг готической ёлки. А потом они целовались в надёжно запертой гримёрке в перерыве между спектаклями, размазывая нестойкий Мишин грим, и Князь с готовностью опускался на колени — самое удобное положение, в котором никак не тревожилась Мишина рука. К тому же... Это очень заводило: он, Князь, у ног Миши. В его власти. Делает то, что хочет он. Доставляет ему удовольствие, сам, и получает его, без боли, без приказов, просто так, потому что хочется. Потому что так сладко сосать его большой хуй, упоительно причмокивать, щекотать языком головку, пропускать глубоко-глубоко в горло, чувствовать, как он вцепляется в волосы, и жадно глотать его тёплую, безумно вкусную сперму, почти кончая самому.

***

Украшать дом взялись уже утром тридцать первого. В саду падал тихий пушистый снег, котята гоняли по всему первому этажу небьющиеся шарики, Миша проверял гирлянды. Сам Князь установил живую ёлку, которую они купили на трассе, неподалёку от места, где нашли осенью Катьку, и со смехом развешивал украшения, которые они с Михой заказали через интернет: голый Дед Мороз с титькастой Снегуркой, олень с гигантскими яйцами, странного вида сосулька, очень смахивающая на хуй, и прочая пошлая ерундень. Миша встал рядом и разгыгыкался, как подросток, а уши его покраснели. Андрей дотянулся, провёл по ним носом и укусил за мочку. Густой еловый запах дарил ощущение праздника. — Смотри, Андрюх, на нижние ветки ничего не развешивай, а то котята сдёрнут, — сказал он, ногой придерживая Махно, который вознамерился вскарабкаться на штору. — Я к ним так привык, Андрюх. Даже жалко отдавать. — Ну, не оставим же мы у себя целую ораву, — развёл руками Андрей, не сразу осознав, что сказал это так, будто они с Михой живут вместе. — Им в январе три месяца исполнится, отличный возраст для переезда. Катька отдохнёт. Он указал на кошку, которая валялась на полу с весьма измученным видом, а через неё прыгали туда сюда Сосиска и Машка. — Это точно, ё-моё, — Миша, не возразив, плюхнулся рядом с ними, погладил. — А я, блять, с повязкой этой заебался. Может, снять? — Не вздумай, Мих. Врач же сказал, полный покой. — Бля... Надоело. — Миш, — Андрей подошёл, шутливо накинул ему на шею мишуру, будто лассо, — давай без самодеятельности. — Ладно, Князь. Хорошо. Звякнул у калитки звонок, и Миша, так и щеголяющий по дому голым, поспешно улизнул наверх. Вскоре полные пакеты, доставленные курьером, оказались на кухне. Князь взялся разбирать покупки, а Миша сел рядом на стул и недоуменно спросил: — И чё, ты будешь готовить? Прям новогодний стол накроешь? — Ну... Да, — Андрей слегка смутился. — Я, понимаешь, столько лет встречал Новый год вне дома, что сейчас захотел... Ну, по-домашнему. Тем более, нам вдвоём-то много ведь не надо. — Круто, — выдохнул Миша и подтянул к себе кулёк с конфетами. — Открой, пожалуйста. Мне неудобно. Андрей распаковал ему мешок, развернул шоколадную конфету и медленно положил прямо в рот, на высунутый язык. Миша смачно задвигал челюстями и разулыбался. — Что ещё хочешь? Мандаринок почистить тебе? — Угу. Андрей, опять едва не подвывая от лёгкого, с головой обволакивающего счастья, ринулся чистить мандарины. Пока Андрей резал салаты и ставил в духовку мясо в фольге, Миша ушёл в гостиную и как-то подозрительно там притих, даже перестал переключать телевизионные каналы. Вытерев руки, Андрей неслышно подобрался к нему и увидел, что тот перебирает фотографии, неловко вытягивая их из общей кучи одной рукой. Тьфу, как он их нашёл? — Миш? Миша вздрогнул и обернулся со взглядом воришки, которого застали врасплох. Андрей ненароком вспомнил: точно так же Мишка смотрел, когда они встретились в первый раз. — Где ты их взял? — против воли в голосе прорезалась сталь. Миша приподнял брови и кивнул головой наверх. — Я... Книжку хотел достать с верхней полки. А они ёбнулись. Прости. — Ну и... Как? — спросил Андрей, присаживаясь рядом и поправляя фартук. С фотографии блудливо смотрел очень давний его нижний, Игорь. Это была горячая бдсм-фотосессия в клубе, и Андрей, признаться, любил эти снимки. — Красивый пацан, а ты в сто раз круче, — признался Миша, куча фотографий на его ногах шевельнулась, и Князь наконец заметил, как Миша возбужден. — Тебе... Нравится? — Да. — Правда? Смотреть на... — На тебя и твоего нижнего? — усмехнулся Миша. Андрей дёрнулся, чтобы убрать фотографии, Миша зажал его здоровым плечом у спинки. — Андрей, слышь... Ну чё ты. Было и было. Тем более, это же ещё до того, как мы с тобой познакомились. И... Теперь всё по-другому. А фотки правда возбуждающие. Как будто порнуху смотрю, вот и всё. Андрей сглотнул и тихо признался: — У меня и видео есть. Миша помолчал, прикусывая губы, и вдруг предложил: — А давай в следующий раз свою сессию тоже снимем на камеру? У тебя есть такая жилетка? Очень понравилась. Князь кивнул, а Миша сильнее понизил голос и хрипло попросил: — Князь, трахни меня. Пиздец хочу. Андрей с готовностью разложил диван, уложил Мишу как можно удобнее и аккуратно навис сверху. В комнате стало уже темно, лишь сверкали гирлянды и яркими огоньками отражались в Мишкиных плывущих зрачках. — Стони, Миха, стони. Громче, ещё громче! Оргазм смёл их обоих ударной волной.

***

Фейерверки гремели почти у дома, наверное, их запускали соседи. Андрей старался не смотреть за окно, где плясали огненные всполохи, а вот Миша радостно прилип к стеклу, совсем как ребёнок. — Князь, пошли на улицу, посмотрим! — Иди один, — как можно спокойнее сказал Андрей, подхватив забеспокоившуюся Катьку, но Миша что-то уловил и обернулся на пороге. Посмотрел с вопросом. Смешной такой лохматик, голый, замотанный лишь в плед с оленями — Не хочешь? — Нет. — Я тогда тоже останусь, — он приземлился на диван и наложил себе полную тарелку обалденного крабового салата. — Очень вкуфно. Ну, скоро там полночь? — Ещё полчаса. — Ты знаешь, как мы можем их провести, — Миша скинул плед почти изящным движением стриптизёра, вот только тот зацепился за повязку, пришлось совсем неэротично выпутываться. Андрей тихонько помотал головой: — Не, Мих, я пока пас. — Всё, сдулся, дед? — Эй, щас как дам по жопе за деда, — он запустил в него скатанной в шарик фольгой от конфеты, и попал прямо в щёку. — И не подарю подарок. — Я буду хорошо себя вести, — Миша, фыркнув, сел смирно, положив на колено здоровую руку, — дедушка. Эй, ё-моё, Мороз, я имею в виду. Андрей, видимо, очень хотел его увалить и забодать, но пожалел и засмеялся вместе с ним. Зацеловал, наглаживая, и они оба спохватились, когда уже зазвенели куранты. Андрей, не изменяя себе, налил им виски, поставил Мише стакан колы. Посмотрел прямо в глаза, будто в душу заглянул, и тихо сказал: — С Новым годом, мой любимый Мишка. — С Новым годом, мой Князь. Пузырьки газировки попали в нос. Миша едва не чихнул, залпом выпил и долго-долго целовал Андрея, мысленно благодаря Вселенную за то, что смог его простить. Заноза, что сидела в сердце столько лет, кажется, наконец-то выскочила, ранка затянулась, и теперь можно было начинать что-то новое и классное. — Андрюх, а у тебя есть ещё фотографии? — спросил Миша, уютно устраивая голову на его животе. — Обычные. Рассказал бы о себе чего-нибудь. Если хочешь. — Хорошо, — чуть помедлив, сказал Андрей и прочесал ему пятернёй волосы. — Но сначала подарок. — О, точно, ё-моё, — Миша подскочил, растревожив руку, полез в прихожей под куртку, где припрятал пакет. — Вот. Я... Не силён в этом деле. Спросил в магазине, что бы понравилось художнику. Мне подсказали. Нравится? Если хуета, ты скажи сразу. Андрей развернул шуршащую упаковку, достал скетчбук, одобрительно поднял вверх большой палец и улыбнулся. Миша подозревал, что у него подобных штук десять, если не больше, но... Главное ведь не подарок, а внимание, правильно, да? Ну и это... Не ворованный, а то с браслетом тогда облажался... — Спасибо большое, Мишка. А вот мой. Он принёс большую коробку. Миша вспомнил его посылку с резиновыми хуями и облизнулся с предвкушением. Внутренность коробки была обита мягкой тканью. По центру возвышалась бархатная подушечка. На ней лежал чёрный ошейник со стразами. Миша почти оскорбился. Не, после всех откровений, после... Нет, ну не может быть. Он хватанул воздуха, уставился на Андрея. Тот хитро-хитро улыбался. Значит, подъёбывает. Коробка высокая. Двойное дно? Миша отложил ошейник, выковырял ткань. Под ней обнаружилась увесистая книга. Толстая и иллюстрированная. Новое издание скандинавских мифов. Миша облегчённо выдохнул и рассмеялся. — Князь... Честное слово, ё-моё, я эту коробку чуть на твою башню не надел, рука только остановила. Шутник, да? — Ага, — Андрей ухахатывался. Бля, ну вот взрослый дядька, дед почти, а... Миша упал на него, опять задев руку, и засвистел в ухо: — Какой дурак ты у меня, Княже... Какой... Ммм... Дурной. Мне нравится. Я хуею. Отсоси, отсоси, пожалуйста, ещё... Андрея не пришлось упрашивать. Ему стопудово было в кайф, а Миша уплывал куда-то в райские несуществующие кущи. — Андрюша... Княже... Потом они смотрели фотографии: маленький Андрейка в костюме зайчика в детском саду, юный художник с карандашом и кисточками, хулиганистый пионер в скособоченном галстуке, безумного вида лопоухий подросток в деревне у бабушки, купчинский гопник на корточках у подъезда, обритый налысо солдат-срочник. Были тут и фотки из Грозного, с каких-то развалин. Андрей вроде дёрнулся их отложить, но не стал. Миша посопел, целуя его в висок, и закусил губу, внезапно чётко осознав: Андрея могли убить. И, случись такое, они бы никогда не встретились. — Князь... — Сейчас, Миш, давай дальше. Вот, смотри, это мы с друзьями в футбол играем. Я очень люблю мяч погонять. А ещё теннисом одно время занимался. — Андрюх, я просто сказать хотел... «Я очень рад, что мы с тобой встретились. Я ещё совсем недавно думал, что это ошибка... Но теперь думаю совсем по-другому. Давай не будем больше расцепляться». Тьфу, сопли какие. Миша отогнал их и сказал так: — Я люблю тебя. — И я люблю, Миш. Пошли на улицу, подышим? — А фейерверки? Вон, опять бабахают. — Но ты же со мной. — Я с тобой, Княже, — Миша притянул его к себе за шею, лизнул в красную щёку. — С тобой.