Любитель книг

Миха шатко скользил по нерасчищенному тротуару, почти неосознанно цепляясь за Андрея, и вис на нём, давясь от избытка чувств. Этот вечер — тяжёлый и максимально искренний разговор и сумасшедшая бдсм-сессия после — определённо, должен будет что-то изменить. Или уже изменил, ё-моё? У Михи огнём жглась отбитая задница, сильно болели уставшие мышцы рук, ног и других частей тела, приятно ныли не раз опустошённые яйца. Они с Андреем опробовали в том клубе всё, что только было можно, обязательно запирались в комнатах и кабинках вдвоём, и безумно сладко отдавались играм, которые будто обрели новый смысл. После чужих Димкиных рук мягкие и уверенные, родные пальцы Андрея ощущались так правильно, так нужно, что у Миши щипало глаза, и он соглашался на всё, лишь бы подчиняться только ему, своему Хозяину, своему Князю. — Миш, мы почти пришли, — Андрей практически на себе затянул его в кабину лифта, щёлкнул кнопкой. — Восьмой же, правильно помню? В порядке ты? — Всё ахуенно, Андрей, — нашёл в себе силы широко улыбнуться Миша. Он чувствовал себя так, будто выбрался из душного затхлого подвала на свет, мягкий и ласковый, скинул все оковы, увидел знакомый поворот и теперь чётко знает, куда ему двигаться дальше. Приятная боль не мешала этому ощущению, наоборот, подчёркивала и оттеняла его. Потом, конечно, это звенящее счастье исчезнет, оставив разбитость и нервное послевкусие, но сейчас Мише было очень-очень хорошо. В квартире он позволил Андрею уложить себя на диван, раздеть и осмотреть, снова подставляясь под его касания, и схватил за руку: — Андрюх... Ложись со мной. — Подожди, — он цокнул, видимо, присмотревшись. — Здесь синяк на запястье, блин. Дай-ка... — Забей, Князь, иди сюда. Пусть останется, как напоминание. — Нельзя, Мишка, — он быстро выудил откуда-то из сумки тюбик и выдавил прохладный гель, Миша подивился его предусмотрительности и зевнул. Андрей, сев рядом с диваном на корточки, аккуратными круговыми движениями намазал кожу, приятно охлаждающуюся под его подушечками, погладил Мишу по лицу и прошептал, уткнувшись куда-то между плечом и шеей: — Мишка, я не оставлю тебя, обещаю. — К чёрту обещания, от них голова только пухнет, ё-моё, — Миша махнул рукой, уронил её вскользь на его плечо. — Ложись. Обнять тебя хочу, — Миша честно хотел сказать Андрюха, но с губ почему-то слетело Андрюш, и в итоге получилось что-то среднее: — Андрюхка. А ты мне так и не отсосал. — Я оставил это на десерт, — Андрей засмеялся, — Михка. Это что-то по-польски или чешски. Андрей говорил что-то ещё, продолжая поглаживать, и Миша то проваливался в дрёму, то выныривал, перед прикрытыми глазами мелькали отрывки вечерней сессии: горячий расплавленный воск, что льётся на кожу, заставляя биться в конвульсиях; хлёсткая деревянная лопатка, прицельно опускающаяся на ягодицы; страшные с виду иголки, чутко и почти не больно насквозь прокалывающие кожу сосков и мошонки; металлическое зеркало, растягивающее анус... Миша почувствовал, что возбуждается снова, член привстал, Андрей невесомо прихватил его, потёр пальцем головку. Миша, дурея, загрёб Князя в объятья и смачно поцеловал, сжимая всё сильнее и сильнее. Андрей подтолкнул его на бок, чтобы не тревожить спину и задницу, скользнул ниже и... пылко насадился ртом на взбодрившийся член. — А-а-а-Андрей, — протянул Миша, радуясь, что его имя начинается на гласную, и совершенно растворился в ощущениях. Горячий рот, шершавый язык, настойчивые приятные движения — и всё это Андрей. Его Князь. Миша взялся тихонько за короткие волосы, не пытаясь зацепить, лишь грубовато прочёсывая, и окончательно одурел от моря чувств. Губы были мягкими и тёплыми, язык — проворным и прохладным. Андрей шевелил им отверстие уретры, ласкал венки, щекотал головку, рычал, специально пуская вибрацию, и вскоре Миша с упоением ощутил, как сперма густыми тёплыми толчками заполняет рот застонавшего Андрея. Не спеша выпускать член из плена своего рта, тот вылизал всё до последней капельки, а потом полез целоваться, сплетая в клубок вкусы, пока Мишу трясло и подкашивало: мечта сбылась. — Андрей... Князь... — он жадно дрочил ему в ответ, пробравшись рукой в трусы. — Дай мне, бля, спусти штаны, расстегни ремень, я тебя доведу, Князь... Мой Князь! Андрюш. Как стоит у тебя, пиздец... Андр-р-рей... Мой... — Пизде-е-е-ец... — согласно выдохнул Андрей и рухнул рядом. Отдышался, попыхтел, пролистал сообщения в телефоне и сказал, поцеловав в щёку: — Миш... Солнце, мне к себе надо, Димка ждёт, у него завтра днём самолёт. И Катьку с ребятнёй кормить пора. Ты спи, родной, отдыхай. Завтра созвонимся. Спи-спи. И Мишка послушно провалился в сон, всё глубже и глубже, окончательно засыпая. Утром на него накинулись боль и усталость. Ныла, казалось, каждая клеточка организма, но, несмотря на это, Миша разулыбался, вспомнив вчерашний вечер, и написал: «Доброе утро Андрюша». На следующий день Миша полностью оклемался, смог нормально сидеть, не кривясь, и пошло-поехало: показы Гамлета, репетиции детского спектакля, интервью, театральные заботы, хлопоты и разные истории, которые разрулить мог только Миша. Андрей приходил каждый день, работал с костюмерами, занимался декорациями и постоянно рисовал-рисовал-рисовал. А Миша оттачивал спектакль до блеска и, играя роль вампира-отца, разъёбывался в край и выл в гримерке на луну. Но не сдавался и работал, подкрепляясь кофе, коньяком и дешёвым вином из ближайшего продуктового. Князь видел и молча приносил выпечку, фрукты и горячие обеды из кафешки напротив. Заваливался с этим добром в кабинетик, садился на стол своей шикарной задницей и улыбался, включая чайник. Миша, когда мог, принимал эти ухаживания, но с каждым днём, приближающим их к премьере, мрачнел, блуждая в глубинах своего сознания. — Мих... Это... Слушай... Чем я могу тебе помочь? — спросил однажды Андрей, явно очень тщательно подбирая слова. Это был самый правильный вопрос, и Миша обнял его, целуя и вжимая в себя. — Андрюх... Не вывожу. Устал. Было уже такое, чёрт... Премьера скоро, и я... — Тогда... Поедем ко мне? Хочешь, Мишка? Или, может, просто отвлечемся, погуляем?.. Миша прислушался к себе и согласился на прогулку. Они долго бродили по предновогодней украшенной Москве, потом заглянули в знакомый бар, чтобы погреться, и случайно встретили там актёра Сашку. — Мишка, привет! — он с размаху хлопнул его по спине. — Как твоё ничего? И вопросительно посмотрел на заметно напрягшегося под Мишкиным боком Князя, протягивая ему руку. Миша успел встрять первым: — Это Сашка, мы играли с ним в фильме. А это Андрей. Художник и... — «мой парень» звучало как-то глупо, и Миша подобрал другие слова: — Мы с ним... Ну, вместе, понимаешь, да? — Встречаемся, — прибавил Андрей с лёгкой вопросительной интонацией, взяв Мишу за руку. Миша кивнул как можно увереннее. Ё-моё, и правда ведь встречаются. Как... Как обычные люди. — О, я рад. Очень приятно, — искренне улыбнулся Саша и угостил их выпивкой. Хорошо так угостил, от души. Миша расслабился и развеселился. Когда вышли из бара, была уже ночь. Князь, тоже пьяный, убойно шутил и смеялся, улица была скользкой, как каток, повсюду сияли гирлянды, а горка во дворе дома, где Мишка снимал квартиру, блестела воспоминаниями о детстве. Миша сдуру полез туда, покатился на ногах, будто лыжник или конькобежец, навернулся, не успев сгруппироваться, упал на вытянутую руку и оказался в тонком сугробе. — Мишка, — ржущий Андрей прикатился сверху, отплёвываясь от снега, — вставай! — Андрюх, я не могу... — у Миши ломило руку и стреляло в ногу, но смех продолжал рваться наружу, — Бля... — Мих, давай уже... Миша перевернулся на спину, зажмурился от фонаря, что светил прямо в глаз, и сматерился. — Андрюх, слышь, руку чё-то реально больно. Князь перекатился к нему профессиональным броском и включил ветерана боевых действий, подобравшись: — Дай пощупаю. Миша продолжал ржать, Андрей вынес вердикт, что кости целы, подпёр плечом для устойчивости и потащил его в квартиру. Под утро Мишина рука разнылась так, будто её переехали трактором. Такая боль не приносила никакого удовольствия. Миша тихо охал, кряхтел, подбирая удобное положение, и мысленно стонал, стараясь не разбудить сопящего рядом Князя. Но тот проснулся сам, упёрся обеспокоенным взглядом и настоял на визите в травмпункт. — Вывих плеча, — объявил травматолог умаявшемуся в очереди Мишке и, после того, как сам не смог вправить, отправил в больницу. Миша, похмельный и притихший, стоял возле Князя в приёмном покое и натурально дрожал. Зубы стучали, башка болела, плечо словно наживую выдирали из сустава. Андрей взял всё в свои руки, уладил дела с документами, занял очередь и сам отвёл в освободившуюся смотровую. Миха скрипел зубами, когда вправляли плечо, шёл на рентген, возвращался, а чёртов сустав выскальзывал обратно. — Нужен общий наркоз, — наконец, объявил здоровенный широкоплечий травматолог и подал Мише нужные бумаги. — Распишитесь здесь. Кому, в случае чего, мы можем передать информацию о вашем состоянии? — Андрею Князеву, — прохрипел Миша, ставя подпись, глотнул азотной смеси из маски и отключился. Когда он проснулся, врач крепко бинтовал руку, накрест, через грудь и спину . — Полный покой на пять недель. — Недель?! — офонарел Миша. — Мне новогодние спектакли надо играть, я актёр! — Весьма сожалею, но... Если снимете раньше, будете всю жизнь играть однорукого бандита. Вы этого хотите? — Не... Спасибо, — притушил гнев Миша и, пристыженный, вышел из перевязочной в смотровую, где дожидался его чересчур обеспокоенный Князь, тут же вскочивший: — Вправили? Порядок, Миш? Как дела? — Повязку эту, бля, сказали не снимать пять недель, — Миша схватился здоровой рукой за голову и сел на кушетку. — Андрей, как же театр?.. — Всё нормально, Миха. Там справятся без тебя, ты классно их всему научил. Вахтанг поможет, Анфиска. Миш, тебе нужно было отдохнуть, вот так всё и обернулось. Миша тяжело вздохнул, встал, чтобы надеть футболку, и понял, что он теперь беспомощный телёнок — рука-то была правой. Князь быстро помог ему и предложил, чуть замявшись: — Поживёшь у меня? Одному нихера неудобно, поверь, если рука не работает. Он точно знал, о чём говорит, и Миша, покоренный тёплой заботой, согласился. В этот же день они перебрались в дом Андрея. Миша чувствовал себя полным дураком и неприкаянно бродил по комнатам, не понимая, как теперь выполнять привычные действия. Даже поход в туалет превращался, сука, в грёбаный квест: расстегнуть одной левой ширинку, кое-как подцепляя собачку молнии, а потом проделать то же самое в обратном порядке. — Блять, Андрюха, я такой дурень. Сам себе подляну устроил, — Миша, окруженный котятами, сидел на диване и сокрушенно мотал головой. Князь приобнял его, погладил по тугой повязке, полностью примотавшей согнутую руку к корпусу, и поцеловал в висок. — Да брось, Миха. Всякое случается. — Что ни делается, всё к лучшему? — улыбнулся он. — Вообще-то да. Ты знаешь, Мишка, — тихо и мурчаще прошептал Андрей, приглушив звук телевизора, когда комната погрузилась в сумрак ранней зимней ночи, и Миша всем собой почувствовал, что сейчас он скажет что-то невероятно личное и важное, — все эти годы я мечтал о таком. Диван, плед, ты под боком... И мы вместе, и все роли пошли на хуй. И это никогда не надоест. Как воздух, эт самое. Вот мы дышим им с рождения до смерти, а иначе нельзя. И тут так же. Я без тебя не могу, как без воздуха. Ты, эт самое... в моей башке всё время. И в сердце тоже. Поселился там и навёл, блин, шороха. Оказалось, во мне столько любви, что она изо всех щелей лезет, её ложками есть можно. А сейчас... Он не договорил, но Миша всё понял, завозился, смущённо заглянул в его глаза, бесконечно взволнованный этим редким откровением, прилепился к уху и шепнул в ответ: — Я знаю, Княже. Я тоже тебя люблю. Сильно, ё-моё. Очень сильно. А потом, неловко устроившись головой на его коленях, по-дурацки пошутил, тыкаясь в бедро носом: — Из каких щелей лезет, говоришь? Андрей расхохотался, а Миша, приподнявшись, жадно поймал его смех своими губами.