Любитель книг

Клуб встретил их томной обволакивающей музыкой и привычным красноватым сумраком. Ощутимо пахло сексом, свободой, чувственностью, но Андрею на всё это было сегодня абсолютно плевать. — Надень маску, — попросил он, продолжая придерживать Мишу за плечо, когда сняли верхнюю одежду. — Надень, блять, маску, как положено! Андрея всего трясло, от пальцев рук до кончиков волос, но он чудовищным усилием держал себя в руках, в самых настоящих ежовых рукавицах. Если Мише так важно ощутить контроль другого верхнего... То пусть им будет Дима. Другого топа, которому Андрей доверял бы настолько, не существовало во всём мире. — Андрюх... — Дима, конечно, сомневался, переспрашивал в сотый раз, и глаза его светились недоумением, в отличие от дерзких и безумных Мишкиных. — Давай-давай, Дим, — тихим шёпотом ответил ему Андрей, отпуская Мишкино плечо, — я не против, правда. Пусть он побудет твоим первым образцом на сегодня. Свяжи, как ты умеешь, чтоб вздохнуть не мог. Скрестив на груди руки, Андрей с леденящей иглой в сердце наблюдал за Димой, сосредоточенно разбирающим верёвки. Миша стоял рядом с ним и медленно, невыносимо медленно раздевался, а вокруг уже собирались зрители. Их было совсем немного, вечер только начинался, и Князь был этому факту очень благодарен. А ведь раньше мечтал, как приведёт Мишу в родной питерский клуб, покажет всем и гордо скажет: это мой нижний, мой и только мой. Блять... С годами фантазии рассыпались, желание обладать сменилось желанием любить и быть любимым, а теперь, когда вроде бы только-только всё начало налаживаться, Миха в сотый раз припомнил старое. Ёбаный в рот! Андрей был уверен, что Мишка творит весь этот цирк ему назло. Дурной мальчишка, каким был, таким и остался. Новую проверку замутил, свободный, нахуй, человек?! А ведь тогда, с Владом, клялся, что остановился, что не смог. Неужели с тех пор они не стали ближе? Разве не прибавилось доверия? Когда Миша остался в одних трусах, Андрей поскорее выскочил из комнаты, чтобы не видеть, как Дима касается его кожи, как оплетает верёвками крепкое молодое тело и светлую кожу, как затягивает узлы, мягко поглаживая член, пусть даже сквозь ткань белья. Блять, блять и ещё раз блять! Повесив голову, Андрей обошёл весь клуб, не в силах смотреть на чьи-то игрища, а уж тем более думать о поиске нижнего для себя, забился в туалет, встал там у зеркала, упёршись лбом, и долго не двигался, наблюдая, как оно запотевает от его дыхания. Андрею было больно, так больно, словно ударили одновременно в пах и под дых. Вот тебе и мазохизм чистой воды. А, доминант Князь? Как тебе такое? Сердце жглось, но Андрей удерживал себя на месте. Если хорошо подумать, он раньше делал то же самое. И Миша до сих пор не может простить. Фигово. Зарычав раненым зверем, Князь заехал кулаком по раковине, чуть не сбив костяшки, и рванулся обратно в комнату, где были Миша и Дима. Влетел на всех парах, как скачущий гепард, распугивая всех, и замер, представляя, как заорет сейчас не своим голосом, обнимая раскачивающегося связанного Мишу: «Он мой! Мой! Уйдите все отсюда, свалите нахрен! Это мой любимый, моё солнце, моя жизнь! Димон, развязывай нахрен! Съебите все отсюда, а потом я сам его уебу». На шум, конечно, сразу же сбегутся охранники, хозяйка, администраторы, схватят, отпиздят, вышвырнут из клуба... Нет. Надо терпеть. Надо, Княже, надо. Миша, упакованный, как колбаса в сеточку, висел горизонтально под потолком. Красиво, блин, нарисовать бы его такого. Верёвки врезАлись в широкую грудь, подчеркивая очертания, опутывали длинные-длинные ноги, отводя одну в сторону. Трусов на нём уже не было, член теснился в верёвочных путах. Миша был полностью обездвижен. Обезоружен и беззащитен. Дима, как хороший верхний, не позволял зрителям прикасаться к нему и сам почти не трогал, а, заметив Князя, и вовсе отошёл, поманив Андрея к себе. — Он твой. Забирай. Представление окончено, — он махнул рукой. — Выходите, выходите. Индивидуальная сессия. Андрей, я всё улажу, у тебя столько времени, сколько захочешь. Андрей с силой выдохнул, в очередной раз убедившись, что Димка — хороший мужик и самый настоящий друг, и захлопнул дверь, отсекая звуки музыки и шум клуба. — Эй? А чё происходит, ё-моё? Андрей, стоя позади него, выждал несколько минут, борясь с подлым, хоть и заслуженным, желанием врезать Мише по морде и сбежать, уехать обратно в Питер, спрятаться в свой кокон и лелеять обиды. Нет, это не выход. Больше нельзя бежать. Это как на войне — нужно встретиться со страхом лицом к лицу. Вскрыть нарыв, выпустить гной. Тогда станет легче. Должно стать. — Господин? — нерешительно спросил Миша. Андрей подошёл к нему, насторожившемуся, притихшему, встал напротив и резко сдёрнул с непокорной головы чёрную маску, наверняка неосторожно вырвав клок волос: — Нет, это я. — Хозяин? — Нет, — Князь устало вздохнул. — Ну вот теперь-то мы и поговорим, Горшок. — О чём? — рванулся он почти испуганно. Не тут-то было — верёвки держали крепко. — Обо всём, Миша, обо всём, — Андрей нашёл стул, подтянул его к себе, сел, широко расставив ноги. Вид на Мишу снизу вверх открывался шикарный, но Князю было не до этого. Разум горел и плавился, сердце ныло, и даже Мишина нагота не пленяла. — Ну, спрашивай, хули ты молчишь? — Миша отрывисто мотнул головой, единственной частью тела, которой мог управлять. Как всегда, атакует вместо защиты. — Жду, пока ты сам объяснишься. Для чего-то ты ведь это всё затеял? Ну вот, даю тебе шанс. — Именно здесь? — Именно здесь. Иначе опять нихуя не выйдет. Мы оба сбежим. Или ты как раз этого и хочешь? Миша надолго замолчал, пытаясь раскачаться, и заговорил наконец хрипло, глядя куда-то в пол. — Нет. Я просто хотел проверить, что я почувствую, когда верхним будет другой человек. Я... Хотел разделить. Ну, вот то, что между нами вроде как есть, и... — Миша начал запутываться в словах, буквально раскручиваясь вокруг своей оси. — Вроде как? — не смог удержать свою бровь Князь, скептически усмехнувшись. — А чё, не так, что ли? Андрей, блять! Вот чё это нахуй между нами творится? Я... Да, мне порой нужен контроль. Я хуёво приспособленный к жизни человек, я устаю от ответственности, я тащусь, когда... Когда ты приказываешь мне. — Именно я, или любой верхний? — перебил его Андрей, будто это было самым главным вопросом, хотя он чувствовал, что проблема скрыта в ещё более глубинных слоях. — Что ты почувствовал? — Именно ты именно мне. С другими — совсем не то, я в этом убедился сейчас, Андрей... Блять! Я хочу, чтобы это был только ты! Но... Я не хочу, чтобы... Чтобы... Миха безуспешно задёргался. Будучи развязанным, он точно махал бы руками и ходил из угла в угол, но не теперь. Андрей смотрел на его мучения и терпеливо ждал, интуитивно догадываясь, что развязывать его пока рано. Миша погудел, промычал и продолжил: — Ну... В играх вот всё просто, ты понимаешь, да? Всё однозначно. И я там точно уверен, что ты меня не... Не оставишь. Всё в твоих руках, и я тебе полностью доверяю. А после сессий, ё-моё, хуйня такая начинается... — Мих, подожди. Не понял, почему хуйня? — искренне удивился Андрей такому заявлению, каплю успокоившееся сердце опять забилось, как бешеное. — Мы же... Работаем с тобой, время проводим вместе, отдыхаем, с котятами возимся, трахаемся... Ты хочешь чего-то другого? Миша постарался отвернуть голову, но не смог, лишь отвёл в сторону взгляд, косясь. — Да нет, но... Любовь любовью, только... Я знаю, стопудово, на одной вот этой бдсм-фиговине мы не вывезем. Потому что... Блять... — он вновь попытался отвернуться, но глубокий влажный взгляд притянулся обратно к Андрею, словно тот был магнитом. — Когда ты включаешь хозяина в обычной жизни... Мне становится хуёво. Я сам хочу этим управлять. Понимаешь, да? — Нет, Мишка, — Андрей вздохнул, спрятал лицо в ладонях, снова удивившись, — не понимаю. — Да ё-моё! Ну чё непонятного? Игры — это клёво, и в играх мы стопудово вместе. А вне игры — я не знаю. Ну, типа... А чё дальше-то? Кто мы друг другу? Могу я доверять тебе, или нет? Как вообще жить? Порознь, вместе... — Ты боишься, что я... — наконец сообразил Андрей и сокрушенно вздохнул. Опять. Да когда уже Миша выбросит из головы свои обиды? — Что ты бросишь меня, предашь или подставишь, — признался Миша, посапывая. — Что твой страх, твоя боль вот эта внутренняя, о которой я знаю, ё-моё, опять перевесят. Я сам так делал. Встречался с парнями, трахался, гулял, веселился... А потом раз — и всё. Смотрю на него, и вижу, что это тупо чужой человек. Нахрен он вот нужен мне каждый день рядом? С тобой не так. Ты... Ты же мой Князь. Мой, понимаешь, да? Андрей... Я никого никогда не любил так, как тебя. Я очень хочу, чтобы по-нормальному всё было, по-человечески как-то, а выходит... Хуйня. — Знаешь, Миша, — Андрей колыхнулся, подхваченный волной жалости, и к Михе, и к себе, заходил по комнате, — я тоже этого хочу. Очень хочу! Но... Ты вот не можешь до сих пор простить меня и боишься, что я свалю, а я... Я боюсь, что никогда не смогу быть для тебя тем, кем ты хочешь меня видеть. Ты прав, Горшок. В играх всё просто, потому что есть правила, есть границы, есть роли. А в жизни… — Андрей с усилием сглотнул, — в жизни всё ебано сложно. И в башке у меня полный пиздец. Я не умею, Мих, я не умею просто любить, как в книжках там пишут, или показывают в сопливых мелодрамах. Для меня это, сука, настоящее минное поле. Шаг влево, шаг вправо — и всё взрывается к чертям. Стоило лишь только довериться, лишь немножко поплыть — и все делали мне больно. А я не понимал — за что?! Миша издал низкий тоскливый звук, сдавленно зашипел и снова забился, задёргался. — Андрей, Андрюх, я... Чувство вино осязаемо затопило его карие омуты, Андрей вздрогнул, остановился прямо напротив, сердце сжалось сильно-сильно, свернулось клубочком, пропустило удар. — Миша... Эт самое... Если бы ты знал, как же я не хочу, чтобы мы оба чувствовали эту боль. К чёрту это старое дерьмо! А оно всё всплывает и всплывает. Вот объясни мне, Мих, что теперь-то я делаю не так? Я помог тебе с Вахой, я взял себе Катьку, согласился на твою помощь, работаю с тобой. Люблю тебя, как умею, как могу. Пытаюсь показать тебе, как я изменился. А ты — вот так. Что тебе ещё надо? Ну что?! — Да ничего мне не надо, ё-моё! — Миша опять забрыкался, но вдруг задумался, взгляд остекленел и замер, губы поджались, слова полились медленно и нехотя, — Я, по ходу, этого как раз и испугался. Ты на самом деле можешь быть мягким, нежным, милым. Ты пытался довериться мне, а я... Я такой же, как ты, блять. Круговорот какой-то. Прости, Князь, а? Прости меня, пожалуйста. Андрей медленно протянул руку, тихонько, плавно, погладил Мишу по волосам, приподнял голову, заглянул в глаза. — Ты авантюрист и провокатор, ты в курсе? Миша медленно, со смаком кивнул и улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой. Андрей не выдержал, поцеловал бровки-домики, провёл пальцем по переносице. Какой же невыносимый он и в то же время... Родной такой. Любимый, на самом деле любимый, нужный и важный. Нельзя его отпускать. Невозможно, чтобы всё закончилось, так толком и не начавшись. — Знаешь, Миш, а давай всё по чесноку. Карты на стол, вскрываемся. Скажи напрямую, чего ты хочешь? Как это — по-нормальному? Миша сморщил нос, приподнял губу. — Да хуй знает, Андрей. Ты же понимаешь, мы оба не нормальные, не такие, как все. И мне нахуй не надо, чтобы было как в книжках. Я просто хочу знать, что... — он заговорил тише и медленнее. — Что мы есть друг у друга. Понимаешь, да? Вот просто есть. И чтобы мы могли друг другу... Довериться, что ли? Без всякой хуйни, как ты тогда сказал. — Тогда давай отбросим эту самую хуйню, что наросла, — предложил Андрей, мягко поглаживая Мишу по бокам, и начал отвязывать верёвки. Работа без должной сноровки была долгой и кропотливой, Андрей пыхтел и отрывисто говорил: — Объясни, чё те не понравилось-то, Мишка? Чё так задело? — Ты... подарил мне ошейник. — И что? — в третий раз удивился Князь. — А то, что мне катастрофически мало теперь быть просто псом на коврике! — Миша чуть не плюхнулся на пол, когда Андрей, еле удержав, отцепил карабины и снял его, тяжёлого и крепкого, с крюков, но не прервался, продолжая торопливо говорить, дрыгаясь всем телом: — Я не тот сопливый панкующий воришка, ты не тот холодный и расчётливый бдсм-художник. Мы заслуживаем большего, ё-моё, Князь, после стольких лет мытарств, разве нет? А ты опять сводишь всё к... К игре. Я не против этого, мне нравится, я сам тебе говорил, что люблю боль. Но... Андрей, в груди... В груди столько всего... Ты бы знал. Мишины руки до сих пор были связаны, но все чувства отражались на его подвижном выразительном лице. Андрей сел рядом на корточки, протяжно выдохнул. Вот в чём дело! — Ошейник... Блин, это самое... Это же просто по приколу. Я даже не подумал. Мишка, я давным-давно не считаю тебя своей игрушкой, ты чего?! — А кем, — Миша засипел и откашлялся, — кем считаешь, Князь? Сердце снова пропустило удар. Прямой искренний вопрос отрезвил, как приставленный к виску пистолет. Андрей склонился к Мишиному лицу, покрытому испариной, вплотную, навис сверху, опираясь руками по обе стороны плеч. — Моим любимым Мишкой. Моим. Любимым. Мишкой. Поцелуй получился горько-сладким, кофейным каким-то, как Мишкины распахнувшиеся глаза. Андрей бережно толкался языком внутрь, в жар и тесноту, прикусывал, зализывал, втягивал, трогал... — Миш. Пожалуйста, давай попробуем всё заново. Теперь, когда маски сброшены. Давай? Поборем вместе наши страхи, а игры пусть останутся только играми, когда невмоготу. Согласен? — Да, Андрей. Мой Князь. Мой любимый Кня-я-зь... — Миша восхитительно вздрагивал под ласками Андрея, который с губ спустился на шею, облизывая выпирающие ключицы и языком натыкаясь на верёвки. Тем не менее, он покрыл поцелуями всё тело, лавируя языком, словно корабль среди острых рифов, и остановился возле обвязанного члена. Торопливо отодвинул путы, освобождая его, и согрел жарким влажным дыханием. Миша опять конвульсивно дёрнулся всем телом и застонал, пытаясь толкнуться вперёд бёдрами. — Сейчас, Мих, развяжу тебя полностью. — Не, погоди, Андрей, — сказал он с гулкой хрипотцой, мурашками разбежавшейся по коже рук Андрея. — Раз уж мы здесь, в таком месте... Будь сейчас моим Хозяином. Делай со мной, что хочешь. И это... Отсоси, пожалуйста, ага? Андрею оставалось только рассмеяться, уткнувшись носом в его пупок.