Любитель книг

— Мишка, — шептал Андрей нежно и тихо, украдкой приоткрыв дверцу шкафа, — ты только посмотри, посмотри, какие у них лапки. Розовенькие такие. А уже с коготками, видишь? Миха сидел рядом, положив подбородок на его плечо, и улыбался. Он ещё ни разу в жизни не видел совсем новорождённых котят и смотрел на них с превеликим трепетом и интересом. — Ага. Капец они маленькие, Андрюха. Даже трогать страшно. На этих словах Катька настороженно приподняла голову и предупреждающе мяукнула. — Катюнь, спокуха, — поднял ладонь Миша, смеясь, — никто твоих мелких не тронет. Андрей, закрой. Оставим её. Она сама справится. — Да... Материнский инстинкт, — покивал Андрей и повернулся к Мише. Встрёпанный такой, ё-моё, сонный, ошалелый. «Мой Князь», — выстучало сердце и кувыркнулось. Миша знал наверняка, что там, под рёбрами, живёт чувство, похожее вот на этих котят. Хрупкое, беспомощное, но очень милое и светлое. Однажды оно окрепло, но его забили палками и почти уничтожили, а теперь вот заново подкармливают и задабривают. И оно, наивное, растёт и крепнет с каждой андреевой улыбкой, с каждым признанием в любви, с каждым проблеском надежды, что Миша видит в его лазурно-голубых глазах. Андрей тем временем поднялся со сдержанным оханьем и зашарился в тумбочке, наверняка в поисках таблетки от головной боли. — Дай мне, пожалуйста, — Миша протянул ладонь. Князь шевельнул бровью, откинулся назад на кровать и пошло качнул в воздухе ногой, бери, мол, меня. — Андрей, — Миша, вспомнив, что Князь-то всегда был не только жёстким хозяином, а тем ещё приколистом, засипел, — таблетку, говорю, дай, пожалуйста. — А, таблетку, — Андрей звонко расхохотался. Миша полюбовался раскатистым переливчатым смехом и озорной улыбкой, которая превращала Князя почти в мальчишку, и повалил его на матрас. — Ну бля, ещё сильнее башка заболела, — пожаловался он и виском вдавился в подушку. Миша перекатился, прижался рядом, погладил его по разноцветным волосам, которые неожиданно оказались мягкими-мягкими, как туманное облако. Они рассыпались под пальцами, словно пух, и Миша надолго провалился в это ощущение, перебирая прядки и почёсывая. Зажмурившийся Андрей, впрочем, не выказывал никакого неудовольствия и лежал смирно, сам подставляясь под ласки. И это был тот же самый человек, который умел жёстко приказывать, бескомпромиссно доминировать и беспощадно наказывать! От контраста Мише стало чуть ли не страшно. Где эта грань и как смогут они балансировать на ней, не преступая невидимой черты теперь, когда уже нет контракта, а на замену ему почти ничего не пришло? — Мишка, — Андрей открыл глаза и потянулся, — ладно, хорош валяться. Собирайся, поедем в зоомагазин. Купим Катьке и котятам всё, что нужно. Миша кивнул, поплескался в душе и завис на кухне, пока Андрей сто лет приводил себя в порядок, словно какая роковая красавица: жужжал феном, пшикал лаком и негромко напевал. Чисто, кстати, высоко и красиво. — Андрюх, ты завтракать будешь? — Нет, кофе только свари. Миша огляделся, понял, что кофемашины у Князя нет и взялся за турку. Отвлёкся, конечно, задумался, усрал всю плиту, постарался отмыть и встретил блистающего мужественной красотой Андрея с тряпкой в руках и матом на губах. — Щас я, это... Уберу всё. — Конечно, уберёшь, — Князь перегородил ему дорогу к раковине, широко расставив руки, — иначе накажу. И засмеялся, но у Миши от этих слов снова что-то дрогнуло внутри. Разве сейчас они играют? Зачем же Андрей так шутит, блять? Раньше Мише было по барабану, а теперь вот стало накатывать. Грань, грань, где же грань? Андрей заметил. — Миш? Я пошутил, не дёргайся. Завтра придёт миленькая женщина и всё вычистит, как положено, зря, что ли, я ей плачу. — Сам уберу. Пей пока, — пошёл на принцип Миша и упрямо прикусил нижнюю губу. Андрей одарил его непонятным взглядом, сел, закинув ногу на ногу, и прищёлкнул пальцами, но ничего не сказал. Миша оттёр плиту, проглотил кофе, отчего-то совсем безвкусный, и в прихожей сокрушённо уставился на грязную косуху. Блять. — Надень мою куртку, — предложил Андрей и быстро прибавил: — если хочешь. — Спасибо, — Миша надел модный спортивный бомбер и окунулся в запах Андрея. Сука, весь день теперь его будет крыть этим... сладким мучением с нотками неопределённости. Такси приехало не сразу, водитель злился как чёрт, застряв по пути сюда в пробке, Миша смотрел в окно и думал, что обязательно в ближайшее время, как только разберётся с деньгами, сдаст на права и купит себя тачку, чтоб не зависеть от таких вот уродов и дурацкого рейтинга. Хотя, ебучие московские пробки... В зоомагазине они с Андреем встали посреди зала, как два идиота, и растерянно закрутили головами, пока к ним не подошла консультант. — Чем могу помочь? — Да у меня... — Миша заговорил первым, посмотрел на заигравшего бровью Андрея и нехотя исправился. — У него. У нас, — он совсем запутался, рассердился и замахал руками. — Короче, кошка родила. Мы её вечером возле трассы подобрали, а утром, ё-моё, — котята, ты понимаешь, да? — Поэтому нам нужно всё с нуля, — прибавил Князь. Разулыбавшаяся девушка поинтересовалась здоровьем кошки и повела их по магазину вдоль стеллажей, предлагая самые разнообразные домики, гнёзда, лежанки, лоточки и мисочки. У Миши разбежались глаза и закружилась голова. Князь оказался более стрессоустойчивым, интересовался свойствами товаров и активно принимал участие в выборе, пока Миша залипал на яркие игрушки и на попугайчиков, что прыгали за стеклом. — Миш! Пошли на кассу. Миша отлепился от чирикающих экзотических птиц, пошёл за Андреем и, стоя в небольшой очереди, невольно скользнул глазами по стенду с ошейниками для собак. Князь проследил за его взглядом, приблизился и шепнул в ухо: — Чё, Мишка, хочешь новую игрушку? Выбирай. Миша сперва хотел отказаться, вспомнив вновь про грань, но Андрей смотрел так весело, напористо, страстно... Миха втянул жидкие слюни, которые чуть было не вытекли изо рта, и, балансируя над пропастью, решительно указал на широкий и мощный красный ошейник с острыми шипами. — Для крупных пород собак, — выразительно прочитал Андрей надпись на этикетке и подмигнул. — В самый раз! Кассир посмотрела на ошейник с лёгким удивлением, Миша сделал морду кирпичом, а Князь элегантно пояснил: — У друга собака. Подарок ей. Миша еле сдержался, чтобы не фыркнуть, и зашарил по карманам, но Князь уже расплатился и выпер его из магазина, подталкивая в спину. — Мих, может, зайдём куда-нибудь, поправим здоровье, пивка выпьем? — Вот с этим? — Миша выразительным широким жестом обвёл кошачий дом, который Андрей держал в одной руке, и кучу пакетов в другой. — Нет, Князь, давай вечером пересечёмся? Поезжай домой, приглядывай за Катькой. А мне сейчас в студию надо. — Сегодня? Зачем? — А репетиционный процесс не должен ни на секунду останавливаться. — Не жалеешь ты своих актёров, Мишка. Они же вчера тоже праздновали. — И что? Раз я смог прийти, и они смогут. Дело ещё одно есть у меня, — Миша похлопал Андрея по плечу, — важное, ё-моё. Ты выбери местечко сам, какое хочешь, черкани мне адрес. Только условие: платить буду я. Андрей опять поиграл бровью так вызывающе, что Мише захотелось зажать его где-то сию минуту и поймать её в поцелуй, но согласился. Миха поскорее помахал ему рукой и побежал к метро, только в переполненном вагоне осознав, что до сих пор сжимает в руке ошейник. Мысли крутились вокруг Андрея. Мишка повис на поручне в углу, с новой силой чувствуя запах парфюма Князя, которым была насквозь пропитана куртка, и погрузился в себя. На самом деле, никакой репетиции на сегодня назначено не было. Мишка просто нашёл предлог, чтобы остаться на некоторое время одному. Как-то... Слишком много было впечатлений. Вчерашняя премьера, тонны похвалы, что вывалил Андрей, признания в любви посреди леса, кошка с котятами... Эх, вот тогда, десять лет назад, он бы за такое душу, наверное, продал. А сейчас... Нету уже того наивного Мишки, нигде нету. А Князь его ищет... Хочет собрать новый мир из кусков прежнего. Не умеет ни черта, конечно, но и Миша не магистр человеческих душ. Поезд приехал на нужную станцию. Миша вышел из метро, пробежался переулками и, придя в пустую театральную студию, своё логово и убежище, набрал Шурику Балунову по скайпу. — Привет, дружище Гаврила, — отозвался радостно Балу, белыми патлами заполонив весь экран. — Ну, рассказывай. Как премьера? Миша намешал себе коньяка с газировкой и пустился в долгий рассказ о вчерашнем дне и вечере. — Котята, ты прикинь? Трое. Мы утром проснулись, а они... — Вы уже живёте вместе? — поинтересовался невинно Шурик. — Нет, сдурел, что ли, — даже испугался и снова обозлился Миша. — Мы, блять, не можем разобраться, кто мы друг другу, и всё такое, а ты... Ладно, похуй, проехали. Что там с пьесой? Отредактировал то, что я тебе кидал? — Да, остались последние штрихи и открытый финал, как ты и просил. — Отлично. Отправь мне окончательный вариант, ладно, Шур? Я покажу его сегодня Андрею. — Так ты же хотел сюрприз? — Хотел, но он мне вчера сказал, что у него творческий кризис и все дела. Теперь хочу его привлечь. Он же художник, вот пусть займётся декорациями, костюмами. Ну, понимаешь, да? — Миш, а ты уверен, что это хорошая идея? — Да нихуя, Шур. Но... Ё-моё. Может, так что-то решится. Потому что... Ну, утром лежали, лизались, нежились там, туда-сюда, а потом... Ну вот смотри, чё он мне купил, — Миша подтянул к себе поближе старенькую веб-камеру, показал в неё ошейник. — Так ты поди сам попросил. Глазами своими щенячьими, — Шурик рассмеялся и, ничего дельного не посоветовав, сбежал от Мишкиного гнева и отключился. Миша допил коньяк, пошёл к зеркалу, надел себе на шею ошейник и крепко затянул. «Будешь сегодня моим пёсиком», — воспоминанием зазвенело в ушах. Миха рыкнул, замотал башкой, хотел сдёрнуть дурацкую собачью удавку, но вместо этого пробрался ладонью под штаны, крепко сдавил привставший член. Блять, ну вот не хватало только дрочить на это... Горшок, ёб твою! Миша резко убрал руки и спрятал ошейник в карман. До ночи, очевидно. Разве сможет он устоять перед Андреем. Нет, конечно. Да и зачем? Им же обоим это нравится. Но... Чёрт... Надо что-то менять. Вечером встретились в ирландском пабе. Миша заказал хорошую кружку пива и свиные рёбрышки, нашёл угол потише и первым делом поинтересовался: — Как Катюха там? — Всё хорошо. Поела, в лоток сходила. Потом обратно к котятам ушла, лежит с ними в домике. Отличная мамка, — Андрей поднял вверх большой палец. — Я в ветеринарку звонил, сказали, если всё нормально и кошка сама справляется, то врача не надо. — Знаешь, Андрей, а вот всё-таки природа — мудрая такая, с животными, а на нас, на людях, отдыхает. Нет, ё-моё, вот ты знаешь, какова цена за наше прямохождение? Мы ошибка эволюции, блин, на самом-то деле, — Миша уцепился за интересную тему, в надежде заболтать Андрея, чтоб в удобный момент перескочить на то, что нужно было Мише. Собственно, так и вышло, Андрей взялся отвечать, возражать, а Миша быстренько свернул дискуссию и сказал: — Князь, слушай, вот комиксы твои... Детские же, да? Ну, подростковые. — Есть такое. — А ты... Сможешь их переработать, чтобы что-то типа сценария получилось, и я по ним новогодний спектакль поставлю? Мне на декабрь репертуар нужен, позарез. Спектакль по комиксам — суперэксперимент! Тем более по твоим. Если чё, Шурка Балунов поможет, помнишь его? Он же книжки пишет, Гамлета вот мне под современность адаптировал. А ты бы декорации сделал, задник разрисовал. И вообще, будешь полноправным участником процесса. Ну, раз у тебя пока творческий затык. И это... — Миша заметил растерянность Андрея и слегка подлизался. — Это такая моя благодарность за Вахтанга. Он, на самом деле, классно за дело взялся, ты прав был. Помог мне. А я тебе хочу помочь, по-человечески, понимаешь, да? Если чё, я с ответом не тороплю, но время поджимает, поэтому... — Да ладно, Мих, хорош тараторить, чё ты. Я в принципе согласен, — Андрей с энтузиазмом улыбнулся, — мне надо пробовать что-то новое. Но я не уверен, что комиксы будут нормально в театре смотреться. Это же не фильм, как Марвел. Это... — Ну это уж предоставь мне, я так выкручу, что Марвел курить в сторонке будет! — чересчур самоуверенно заявил Миша, но на этой войне все средства были хороши. — Мих... Блин, я... Я подумаю, хорошо? — Класс! — Миша стукнулся с ним пивными кружками, поболтал ещё немного и под конец вечера, не давая себе сомневаться, перешёл к самому главному: — Андрюх, а ещё... Если всё с этим спектаклем получится, то... На вот, почитай. Миша, едва не уронив вешалку, что стояла рядом с их столиком, вынул из внутреннего кармана куртки скрученные в трубку листки и протянул Андрею, поспешно подобрав вывалившийся оттуда же ошейник. — Что это? — весело спросил Князь, разглядывая титульный лист, где красовалась надпись «Любитель книг». — Пьеса, моя и Шурика, в соавторстве, — Миша запретил щекам краснеть и подтолкнул её ближе к Андрею. — Черновики. Прочитай начало, пожалуйста. Князь пожал плечами, прищурился чуть подслеповато и быстро забегал глазами. Миша смотрел за ним очень внимательно, следил за реакцией, как дрессировщик за притаившимся строптивым тигром. Андрей тем временем пролистал несколько страниц, кашлянул, облизал губы. Что он чувствует? Гордость? Боль? Радость? Страх? Всё сразу? — Мих... Миша спрятался за кружкой, прямо носом уткнулся в неё, зная, что не выдержит этого взгляда, полного океана неизведанных чувств. Сейчас он спросит «нахуя?» — Мишка. Это же про нас? Наша история? Да, это была она. Однажды, пару месяцев назад, уже после незабываемой встречи с Князем в клубе, Миша в обнимку с бутылкой водки всё-всё рассказал о них двоих приехавшему на выходные Шурке. Шурик очень воодушевился и воскликнул, что эта история идеально подходит для постановок. Миха взял тогда его на слабо и фыркнул: «Напиши». И Шурка написал, что-то приукрасив, что-то исказив, но, сука, очень верно ухватив суть. Миша, когда сам первый раз читал, чуть не откинулся от избытка эмоций и взялся всё переделывать. С тех пор, конечно, многое в тексте изменилось, но... — Нет, Андрей, это просто пьеса с элементами бдсм. Шок-спектакль, понимаешь, да? Вот это я хочу весной ставить. Он поднял глаза и увидел, что Андрей замер на последних страниц. Занёс руку и будто боится перелистнуть. — Знаешь, Мих... Я когда с Чечни вернулся... — он вздохнул, но не отвернулся, продолжал смотреть прямо. — Мама меня отправила в реабилитационный центр, потому что рука болела и пальцы почти не двигались, хотя вроде уже должны были. Ну и... Дедок там был, психолог типа, понимаешь? Рисуй, говорит, как ребёнок, всё, что тебя тревожит. И руку разработаешь, и голову в порядок приведёшь. Я попробовал. И... Так жмыхнуло тоской и мраком, что лучше б не начинал. Погоди, не перебивай, дай мне сказать. Я... Долго носил это в себе, ты знаешь. Бежал. А кто из нас не бежит? Да и не только в войне дело. Опоры не было, веру в любовь, в людей, эт самое, потерял. Видимость только была. А потом — ты. Живой, настоящий. Человек. Я это понял, только когда комиксы рисовать начал. Там Микаэль хоть и вампир, но фору любому парнишке даст по части человечности. Рисовал, рисовал, а как до Жака дошёл... Опять накрыло. Миша слушал внимательно, приоткрыв рот и подавшись грудью вперёд. Андрей впервые говорил обо всём вот так, открыто, спокойно, подробно. Только ради этого стоило показать ему пьесу, а там уж... Будь что будет. — Взрывы эти, пушки, бунт... Тяжко, понимаешь, Мишка? Даже сейчас. Но это выдумка, сказочный мир и добро, которое должно побеждать. А это, — он указал на распечатку и постучал по ней пальцем, — грёбаный реализм. И я... Боюсь, блин, очень боюсь, Горшок. — Если хочешь, я уничтожу эту писанину сию секунду, — подскочил с криком Миша, осознавший, что, кажется, опять наворотил какой-то хуйни. В пабе было шумновато, поэтому никто не обратил на них внимания, лишь расплескалось пиво из кружки. Андрей остановил его руку, занесённую над листками, покачал головой и с самым решительным видом стал читать концовку. Миша сидел, ни жив ни мёртв, чуть ли не подпрыгивая вместе со стулом, и даже не сразу сквозь гул в ушах услышал, что Андрей что-то говорит. — А? Чё, Андрей? — Эт самое, говорю... Это всё хорошо, конечно, но я не понял. А где дети? — К-какие дети? — абсолютно выпал в осадок Миша, качнулся, крутанулся и всё-таки с грохотом навернулся с высокого стула. Андрей со смехом рванулся поднимать его и, прихватив за подмышки, объяснил: — Катькины. Катькины дети, котята. Почему их здесь нет, в этой трогательной финальной сцене? Миша пару раз моргнул и, ничего пока не понимая, на всякий случай тоже засмеялся.