Любитель книг

В вагоне электрички было уже не так многолюдно, как в час пик, и Миша вольготно устроился возле окна, прибавив громкость в наушниках. Тяжёлые гитарные рифаки будоражили кровь, но никак не помогали справиться с нарастающей усталостью и общей нервозностью. Миша сегодня умотался с репетициями, хоть и был доволен тем, как славно потрудился. Даже сдержался и не послал на хуй спонсора, когда тот начал давить, а нашёл нужные аргументы и упрочил свою позицию. А ещё в подвале прорвало трубу с горячей водой, и пришлось спасать декорации, перетаскивая их на своём горбу в другое помещение. Устал, блин, кое-как дожил до конца дня, подумал-подумал и поехал к Андрею. Грузить его своими проблемами не хотелось, но возвращаться в квартиру и всю ночь мучиться один на один со своими мыслями было невыносимо. Поэтому Миша купил бутылку дорогого виски, зная, что Андрей очень уважает этот напиток, и сел в одну из последних электричек. Когда он вышел, в небе догорал багряный закат с горьким привкусом ранней осени. Миша подмигнул своенравному небу, закурил и пешком пошёл в сторону массива, где поселился Андрей. Так странно было идти к нему, как к другу, как к любовнику, а не как к суровому Хозяину. В прошлые их встречи Андрей показался Мише чересчур тихим, расслабленным, домашним и даже нежным... Надо ли рушить эту внезапно возникшую иллюзию нормальности их отношений? С другой стороны, а нужны ли им обоим такие обычные отношения? Ванильные, как назвал их однажды Андрей. А... нужны ли отношения вообще? Этот лабиринт, где любой неверный шаг ведёт в тупик, ё-моё. Почему опять всё так сложно в этой грёбаной жизни?.. Насколько Князь изменился, насколько он честен перед собой и перед ним? Миша почувствовал, что в который раз запутывается, и ускорил шаг, чтобы навязчивые мысли повылетали из башки пробками. Андрей открыл калитку, широко улыбнувшись, отчего Мишкино сердце подпрыгнуло радостным щенком, и сразу же пригласил гостя в плетёную беседку среди кустарников. Там светилась под потолком лампа, вокруг неё вились ночные мотыльки и бабочки. Обстановка была романтичной и, пожалуй, даже интимной, располагающей к доверительной беседе: мягкий свет, шум листвы и шуршание крыльев ночных насекомых. На круглом зелёном столе Миша заметил листы с карандашными набросками. — Что-то новое? Можно посмотреть? — спросил он с любопытством, но Андрей сразу же сгрёб рисунки в охапку и унёс в дом, вернувшись с рюмками, закуской и большой коробкой сока. Мишке даже стало приятно от того, что Андрей помнит про запивон. — Как дела с постановкой? — Скоро будет генеральный прогон. Журналистов пригласили, театралов всевозможных. Поднимем шумиху, — Миша быстро выпил и улыбнулся. — На этот раз всё точно получится, я уверен. — Мне нравится, каким ты стал, — перегнулся к нему через стол Андрей, — целеустремлённым. Знаешь, чего хочешь от жизни. Ты умница, Мишка. Похвала мягко задела Мишу, как крыло тёплой бабушкиной шали, и он расслабленно прикрыл глаза, задышал глубоко, наслаждаясь ароматом влажной прелой земли и спелых яблок, что лежали на столе россыпью. Встал, опрокинув пластиковый стул, повис на тёплом плотном Андрее, обхватил привычно, трогая языком колечко серёжки. Металл возбуждающе холодил, а оголённые руки Андрея, мускулистые, загорелые, притягивали и соблазняли. — Андрюх... — М? Миша, взобравшись к нему на колени, не мог найти слов, целовал, прикусывал шею и всячески потирался о крепко сбитое и хорошо сложенное тело, намекая. Сегодня Миша не отказался бы от игры, чтобы сбросить давление суматошных театральных будней. — Андрей... — Хочешь, покажу тебе кое-что? Недавно получил заказ, — негромко сказал Князь. В его звенящем голосе Мише послышались те самые властные нотки, и он хрипловато ответил, ловя момент: — Конечно. — Тогда оставим пока это. Там нужна трезвая голова, — он, посерьёзнев, кивнул на едва початую бутылку, и поманил Мишу за собой. Миша вскочил с потрясающей готовностью и по пути в комнату решил-таки озвучить свои желания: — Давай поиграем? Так давно не было... Я это... Ту порку, бывает, ночами вспоминаю. Соскучился по твоим приказам, ё-моё. По твоим командам. По боли. Ты классный дом. Ты мой дом, Князь. Прозвучало многозначительно и даже мило. Андрей улыбнулся, учуяв это, стрельнул светлыми молниями глаз. — Очень соскучился? — он упёрся пальцем в его лоб, как для щелбана, и пропустил в мастерскую. — Тогда заходи, Мишка. Смотри, что у меня есть. Андрей стал по очереди доставать вещицы с положенных мест и показывать их Мише, обстоятельно рассказывая про каждую, да причём так глухо и урчаще, что у Миши быстро встал. — Это распорная планка с кучей положений, — Андрей показал что-то вроде палки с ремнями и прицокнул. — Шикарная штука, можно раскорячить тебя, как только захочется. Это зонд для уретры. Ты знаешь, что через неё легко добраться до простаты? А вот это восковые свечи, смекаешь, для чего? Ещё есть температурный вибратор. Раз — и он нагревается до 45 градусов. Ну, тут всякие ленты, верёвки, магнитные шарики, колесо Вертенберга. Помнишь его? И самое главное — вот. Я давно не игрался с электростимуляцией, отвык уже. Но, судя по описанию, штука классная. — Проверить бы, — проглотил Миша слюну, которая стала очень густой и вязкой, и завороженно уставился на электрическую игровую палочку, на конце которой, как раздвоенное змеиное жало, трепетали два электрода. Ох, как же давно его шкура не испытывала подобное! — Проверить не помешает, — согласился Андрей и встал к Мише вплотную. — Вот только на ком? Ты, помнится, так хотел побыть главным. Намекал чё-то, к стене меня прижимал. На, попробуй. Ебани сперва по запястью. Ну? Миша в безумном волнении почесал нос, пригладил волосы, снова растрепал их и протянул руку. Взял стимулятор, сжал его покрепче в кулак. Прирученное электричество будто бы затрепетало под пальцами. Миша выбрал самый лёгкий режим, занёс руку и... Тут же опустил, одумался. Это ж, ё-моё, ответственность. А Андрюха тянет зачем-то свою здоровую конечность, будто думает, что Миша сможет. Нет. Тогда с Сашкой не получилось, а уж с Андреем, который априори за всем следит и всё контролирует, и подавно не выйдет. — Тебе же больно будет. Не, Андрей... Слушай, я тогда спизданул так просто. Ну куда тебе боль-то терпеть? Ты же и так... — Думаешь, не смогу? Не выдержу? — Да сможешь, конечно, просто... Нет, — Миша занизил голос, как только мог, включил на максимум умелого и обольстительного героя-любовника. — Ты Хозяин, и я у твоих ног. На, забери её. Давай играть по правилам. По твоим правилам. — Хорошо, — медленно кивнул Андрей, аккуратно принимая игрушку из дрожащих Мишкиных пальцев, — меня тоже всё устраивает. Миша сам, без команды, рухнул на колени, опустил взгляд и сказал, глядя на босые ноги Андрея: — Сделай мне больно, Хозяин. Пожалуйста. Я очень этого хочу. Андрей обжёг его взглядом, полным желания, страсти, тревоги и непонятных невысказанных вопросов, но снова кивнул и приказал: — Раздевайся. Миша стремительно, с армейской скоростью избавился от светло-голубых джинсов, футболки, тёмных боксеров и носков и снова встал на колени. Стоя перед ним именно так, Миша демонстрировал верх покорности и преклонения. Князь тоже снял футболку, оставшись лишь в шортах, чёрная ткань которых очень заметно очерчивала контуры привставшего члена, и расставил ноги на ширину плеч. Мишу коротнуло диким нестерпимым желанием, он еле подавил скулёж, зная, что Андрею не понравится, и приготовился исполнять всё, что тот пожелает. Но Князь почему-то молчал. И вдруг спросил: — Чего ты хочешь, Мишка? Расскажи мне сам. Во всех красках и подробностях. — Я... Хочу, чтобы ты зафиксировал меня в распорках, — Миша прокашлялся, — так, чтобы я совсем не мог двигаться, ё-моё. И чтобы было по максимуму неудобно. Люблю, когда сведенные мышцы немеют, а потом горят огнём. Хочу, чтобы ты связал мне за спиной руки и растянул. А ещё... Ты можешь вставить в мою задницу анальный крюк, Хозяин, и связать всё вместе. Я дёрну руками, и эта штука еба... шарахнет по простате. К-кайф... Миша совсем уже тяжело дышал, представляя то, о чём говорил. На кончике члена скопилась тягучая смазка. — Давай, поласкай себя, — разрешил Андрей, присаживаясь рядом с ним на корточки и размазывая капли по розоватой головке. — И рассказывай дальше. — Я готов к чему угодно. Хочешь, выпори меня плетью. Хочешь, залей всё тело раскалённым воском, чтобы я орал как резаный, а потом отдирай его вместе с волосками и верхним слоем кожи. Бл... Блин... — Миша опять успел поймать мат на губах, влажно хлюпая кулаком. Андрей протянул пальцы и стал сжимать его соски. Низ живота перекрутило жгучей щекоткой. — А ещё, ты можешь бить меня током, Хозяин, по соскам, по яйцам, по члену, в любом месте. Я бы очень хотел почувствовать, каково это: разряд, удар, боль. О, Х-хозяин, как я люблю боль! — Миша был уже совсем близко, пальцы одной руки Андрея продолжали мучить соски, а второй — наглаживали и теребили мошонку, легонько пощипывая. И это было так сладко, у-у... — Я сейчас... — Нельзя! — Князь резко убрал свои руки, перехватил Мишкины железной хваткой, и ловко защёлкнул браслеты. — Блять! Как он мог забыть, это же любимая фишка Князя: довести до пика и обломать. — Правило номер один, — вкрадчиво сказал Андрей и с видимым наслаждением шлёпнул по губам почти безболезненно. Миша улыбнулся: — Не материться, Хозяин. — Хорошо. Теперь соберись и расскажи, что тебя привлекает во мне, — приказал Князь. Миша вздрогнул от неожиданности. Это зачем? — Говори! — строго повторил приказ Андрей. — Представь, что ты читаешь на сцене монолог. Ну? — Ты красивый, Хозяин. Я обожаю твои глаза, они, блин, в самую душу заглядывают. Светлые такие, что... Никогда не видел такого взгляда, правда. Завораживает... А ещё твой голос, когда ты жестишь... Он будит во мне что-то странное, тёмное, бунтарское, но в то же время... Я подчиняюсь тебе, — Миша покорно склонил голову. Андрей сидел рядом, внимательно слушал и сосредоточенно теребил под пальцами свой браслет. — Твоё тело, Хозяин. Я хочу целовать тебя, постоянно, кусая, облизывая, вдыхая терпкий запах твоей кожи. Он... Похож на конфеты с алкогольной начинкой. Ё-моё... А скулы? Подбородок? Щетина? Я... Я помню каждую черту твоего лица. Всегда помнил. Я... Миша взволнованно перевёл дыхание, Андрей одобрительно похлопал его по плечу. — Хорошо. А теперь расскажи, что сделал бы со мной, если бы был доминантом. Мишу снова тряхнуло. Что за странная сессия? Что Андрей вообще творит? — Мишка, ну какого хера я должен повторять по два раза? — Я... Я бы... Ну, может, связал тебя. Несильно, вон теми шёлковыми лентами. Просто, чтобы ты не мог сбежать, и почувствовал, что... Что ты не один. Что я рядом и что я теперь сильный. Сильный и независимый. А ты можешь быть слабым, и мир от этого не развалится, а в голову тебе не прилетит снайперская пуля. Миша слегка перетрухнул и нашёл взглядом Андрея. Наверно, не стоило этого говорить. Перегнул палку, да? — Продолжай, — Князь сверлил взглядом пол. — Продолжай, Мишка. — Я... Сел бы на твоё лицо. Мне очень понравилось то, что ты делал тогда с моей задницей. Ты бы лизал меня своим проворным горячим языком, а я мял твою грудь, твои шикарные упругие мускулистые титьки. А потом я бы трахнул тебя в рот. Глубоко, но не быстро. Слушай, а ведь ты ни разу не сосал у меня, Хозяин? А после трахнул бы тебя, такого неподвижного. Вошёл бы сразу на всю длину в уже подготовленную жопу и... — Стоп, — Князь поднял глаза и лукаво улыбнулся. — Мишка, но ты же описал обычный секс. Мы можем это сделать и вне сессии. Миша согласно кивнул и замер. Андрей встал, погладил его по колючему подбородку, поцеловал в губы жадно и развязно. — Поднимайся. Ты хочешь контроля? Хочешь боли и освобождения? — Да, Хозяин. — Ты это получишь. Ложись, — Князь указал на скамью. Миша подчинился со скоростью света. Андрей завёл наверх его скованные руки, фиксируя, а на ноги надел ту самую распорку, широко разведя. Миша не мог свести ни бёдра, ни колени, лишь лежал, блядски раскинувшись, и светил торчащим членом. А Князь без долгих разговоров перешёл к делу: невесомо, словно пёрышком, повёл по телу колёсиком, и по всей Мишиной коже побежали мурашки, растеклись небывалой нежностью, ещё более пронзительной, чем во время их прошлого ласкового секса. — Сильнее, сильнее, Хозяин. Он стал надавливать глубже. Кожу будто резало ножом. Когда иголки коснулись головки, Миша весь задрожал и затрясся в лихорадке. Настойчивые яркие прикосновения острыми шипами колёсика перековали удовольствие в мягкую пограничную боль, заставляя Мишу балансировать на грани и шептать бессвязно и горячо. — Да, Хозяин, — Миша воспользовался тем, что Андрей не вставил ему кляп, и совсем распизделся. — Делай так. Я так давно не ощущал на себе твои пытки. Я бежал... Рр... — Андрей убрал игрушку и, обильно смазав, взял его член в крепкую хватку, снова почти доводя до желанной разрядки. — Бежал от этого, но от себя и от тебя не уб-бежишь. Мм, да... Хозяин... Как я рад, что ты снова надо мной! Быстрее! Князь не перебивал и не затыкал, но в самый ответственный момент, конечно, остановился. Миша закрыл глаза и максимально неудовлетворенно простонал, а Князь внезапно чем-то провёл по головке, снова пронзительно и нежно, вызывая пьянящую боль... Словно солнечный луч обрёл острые алмазные грани... Новое касание. Блять, это оно? Электричество? Жгучий, хлёсткий, до боли приятный укус, сладостный и мучительный. Миша хотел свести ноги, не смог, совсем воспылал желанием и простонал: — Ещё, Хозяин, ещё!.. Андрей снова, плотно заковав его член в кольцо пальцев, дрочил ему, очень чувственно, трепетно, сладко до безумия. После очередного удара тока, похожего на укус змея-искусителя, Миша исчез вместе с миром вокруг. Сжался в крошечную ослепительную точку и лишь через секунду возник заново, взорвался буйством ощущений. Вкус горьковатого шоколада и фруктового ликёра, которым действительно пахла кожа Хозяина, смешался с солёной слезой. Миша не стал её прятать, до того ему было хорошо. Сердце билось гулко и настойчиво, выбивая барабанную дробь. Кожа наливалась то жаром, то холодом, а Миша качался, как серфингист, на волнах всепоглощающей любви. В голове всё путалось, смыслы расплывались, проблемы исчезали, остался лишь живой гармоничный хаос, пульсирующий на грани срыва и возрождения. Всё и ничто одновременно. Целая жизнь, промелькнувшая за эту сессию. И неожиданно нежный, даже во время игры, Андрей — центр этой жизни, её воздух и бесконечность.

***

Андрей дышал, тяжело и жадно глотая воздух, и восхищался Мишкиным безумным оргазмом, явно выкинувшим его куда-то за пределы нашего мира, в космос или в самые далёкие сказочные океанские глубины. — Миш, — Андрей, отстёгивая ремни и ленты, бережно коснулся его упругой бархатистой кожи, — Миша! Миша глянул на него совершенно расплывшимся потусторонним взглядом, карим, жгучим, густым и липким, чернильным. — Всё хорошо? — Кайфуха, Андрей, — Миша закинул руки за голову и не спешил вставать. На животе его, среди редких волосков, растеклась лужица густой белой спермы. Андрей протяжно зарычал, застонал и выплеснулся сюда же, перемешивая своё семя с его. А потом рухнул сверху, целуя и облизывая, борясь за обладание, до головокружения, до жара в жилах. — Спасибо, Хозяин... Хозяин... — Да брось, Мишка, всё кончилось. — Мне очень круто, Андрюша, очень... — Миша провёл языком по сухим губам и дёрнулся, засыпая. Устал, умаялся. — Миш, давай-ка в постельку. Давай? — Мм? Угу. — Тогда вставай. Вставай-вставай, солнце. Вот так. — Андрей... Я к себе, наверное, поеду? — Не придумывай, — Андрей сам вымыл его, тяжёлого, еле стоящего на ногах, под душем, сдерживаясь, чтобы не трахнуть, такого нежного, сладкого и размазанного, как свежее масло по хлебу, и отвёл наверх за руку, будто малыша, блин. Уложил, поцеловал в лоб, укрыл одеялком, подоткнув, и спустился в беседку. Сел, налил виски, обнял себя руками и долго смотрел на Большую медведицу, глуповато улыбаясь. Было очень хорошо и привольно. Эх! Андрей снова поднялся в мансарду, лёг в кровать рядом с Мишкой и заснул самым крепким сном младенца. Проснулся поутру, первым делом почувствовав под пальцами холод простыни, лихорадочно дёрнулся, но быстро нащупал знакомое тепло и притянул к себе, вплетая пальцы в вихры тёмных волос. В этой утренней тишине, окружённый теплотой и любовью, Андрей вдруг почувствовал себя таким защищенным, таким счастливым. Но заметил раннюю проседь, перебирая густые Мишкины волосы, и вздохнул. Сердце переживательно ёкнуло. Что тревожит эту бедовую голову? Как он вообще живёт? Что будет дальше? Мишка уехал, неловко позавтракав, и всё совсем изменилось. Андрей разорвал вчерашние рисунки, взялся за новые и опять сжёг их в камине. Здесь, в Москве, после желанного и долгожданного переезда, Андрея ебануло творческим кризисом. Комиксы подвисли, а бдсм-эротика встала в горле костью. Как можно рисовать застывшего, связанного и терпящего боль Мишку, когда в жизни хочется целовать его каждую секундочку, обнимать, ласкать и всячески чухать? Да и зачем, когда он может видеть его теперь каждый день? Боже мой, как же всё переменилось! И Андрей, безумно растерянный, совершенно не знал, что ему делать с этой любовью, выращенной в сердце с превеликим трудом. Чтобы как-то отвлечься и развеяться, через пару дней Андрей решил съездить в центр и, конечно же, наведался в Мишкин театр. Горшок был на репетиции. Андрей аккуратно проник в зал, сел сзади, в тени, стараясь оставаться незамеченным и не тревожить атмосферу напряжённой сосредоточенности. Миха был прелестен и прекрасен. Не то Аполлон, не то Дионис, искренний, полностью поглощённый ролью и максимально увлечённый, он в самом деле не заметил Князя, продолжая изящно, особенно как-то, двигаться по сцене, а в следующем эпизоде переключился и стал строгим требовательным режиссёром, вряд ли придерживающимся анархических идеалов. Андрей наблюдал за ним, гордился и улыбался. Вырос мальчишка, честное слово, вырос. Не стоит ему мешать. Пробираясь через запах пыли, духов, лака и старых декораций, Андрей пошёл узкими коридорами. Походил немного среди причудливых картонных шаблонов, париков и хлама и вышел к кабинетику, где его в прошлый раз принимала Анфиса. Сейчас там сидел за компьютером молодой кудрявый паренёк в клетчатой рубашке и что-то быстро печатал. — Добрый день. Чем могу помочь? Вы из какого-то учреждения? — устало спросил он, завидев Андрея. Князь мягко помотал головой: — Я сам по себе. Друг Михаила. — А, ну тогда проходите, — тут же оживился парень, сбросил маску делового перца и предложил кофе с коньяком. Неужто Мишка любит это трёхзвёздочное пойло? Откуда его тут столько? Если честно, не к добру. — Меня Яша зовут. — Я Андрей. Князь придал лицу самое приветливое выражение, пошутил, поболтал и вскоре сошёлся с Яшей, как с родным. Узнал, что финансы у студии уже не только поют романсы, а чуть ли не стоят на паперти, и вмиг понял, что Горшок его обманывает и делает хорошую мину при плохой игре. Обида ковырнула сердце острым коготком. Почему Мишка не говорил об этом? Не хочет раскрываться, не доверяет? Шулер, блин. Андрей вышел вместе с Яшей перекурить, тут же набрал Вахтангу, классному профессиональному мужику, менеджеру высшего класса, и спросил, не готов ли тот заняться делами перспективной театральной студии. Вахтанг согласился, и Князь передал трубку Яше. Когда Андрей, радостный от того, что может быть полезным и нужным, вернулся в кабинетик, там уже сидел, потягивая кофе, измотанный, но, кажется, счастливый Горшок, в театральной дырявой рубахе и узких обтягивающих брюках. Прелестный. Так бы и съел. — Андрей! — он дёрнулся всем телом, вскочил с объятиями. — Бля, рад тебя видеть! Ты как тут? — Да вот мимо проходил, дай, думаю, забегу поглядеть на тебя, — слукавил Андрей и выразительно подмигнул Яше. Тот понятливо кивнул и выскользнул из кабинета, плотно притворив дверь. — Репетицию видел? — Да, — Андрей сел вместе с Мишей, касаясь плечом и притираясь коленом. — Мне очень понравилось, как все играют. Особенно, ты. Вот только... Слушай, Миш, — он доверительно взял его за руку. — У меня есть один знакомый, Вахтанг, очень крутой управленец и директор. Так вот, я, короче, взял на себя смелость, позвонил ему, попросил поработать с твоей студией. Ну, понимаешь, найти нормальных спонсоров, распределить бюджет... — Чё? Откуда ты узнал? Зачем? — Миша нахмурился. Настроение его быстро и заметно испортилось, и Андрей поспешил его успокоить: — Да ты не кипишуй. Он поговорил с Яшей и примерно представляет, в каком вы положении. Миш, ну ты чё молчишь-то, что тебе тяжело решать все эти организационные вопросы? Я и сам такой же, поэтому у меня есть агент, — обстоятельно, с толком и паузами, разъяснял он, наблюдая, как Миша толчет в похожей на горшок пепельнице бычки. — А тебе нужен директор, который будет рулить всей административкой. Сразу же станет легче, появится больше пространства для творчества и... Миша медленно поднялся, упёрся в стол обеими руками, крепкий и здоровый, как шкаф, заговорил угрожающе низко: — Ты хочешь сказать, что я не справляюсь? Что я глупый и ничтожный, никуда не годный фантазёр? Паразит-приспособленец? — Мих... Я сказал совсем другое, — Андрей, не понимая такой бурной реакции, удивлённо смотрел на Мишу. Глаза того горели недобрым огнём. — Я прекрасно услышал и понял, что ты сказал. Всю жизнь такое слышу. — Мишка, так я же... Я просто помочь хочу. — Мне не нужна такая помощь. Не нужна! — крикнул Миша, отвернулся, стал смотреть в окно. — Тем более предложенная вот так, бляха-муха, исподтишка. — Мих, но почему?.. — Да блять, Князь! Я, сука, из кожи вон лезу, чтобы здесь всё устроилось, всю душу рву, со спонсором срусь как не в себя, а ты мне предлагаешь ещё одного незнакомого чувака, который закопает все мои усилия и всё переиначит на свой лад?! Это как вообще, нормально, ё-моё?! — Да, нормально! Я просто… я хочу, чтобы у тебя всё получилось! — Андрей повысил голос, раздражение прорезалось сквозь заботу. — Думаешь, не вижу, не понимаю, как ты изматываешься? Как ищешь боли и контроля, чтобы расслабиться? А Вахтанг суперпрофессионал. От таких предложений не отказываются, Горшок, ёб твою за ногу. — Видишь?! — Миша перебил, приблизился к Андрею, лицо его исказилось от боли и злости. — А может быть, ты видишь только то, что тебе удобно видеть? Не забывай, ты мой Хозяин только на время сессий. А сейчас зачем-то сунулся в мою жизнь. Раньше ведь только рад был отмазаться, не хотел быть нянькой и надсмотрщиком, чё теперь стрельнуло? Я взрослый самостоятельный человек, не вор и не нищий, мне не нужны подачки... — Эй! — Андрей отшатнулся, охуевая от того, какие давние обидки опять вылезли из Миши, а тот отвернулся к стене возле двери и упёрся лбом в сложенные на ней руки, лишь спина ходила ходуном и нервно дёргалось плечо. Андрей набрал в лёгкие побольше воздуха и решительно договорил, объясняясь: — Ты всё неправильно понимаешь, взрослый и самостоятельный осёл! Я знаю, что ты хочешь быть сильным, и у тебя это получается, поверь, но... Ты не сторукий бог Шива! Тебе нужны помощники. Прекращай давай ломаться. Вахтанг не будет лезть в творческую кухню, я уверен. Уж я-то тоже в этом разбираюсь. Не дури. Он подъедет завтра с утра. Согласен? В кабинете повисло ощутимое давящее молчание, тяжёлое и напряжённое. Андрею оно почему-то казалось тёмно-бордовым, как венозная кровь. Щёки продолжало щипать от обиды и горечи. Андрей присел к столу и снова заговорил, оглаживая взглядом столешницу и роняя слова на её пыльный потрескавшийся лак: — Я же тебе обещал, Мишка, что всё изменится. Блин, я... Это самое.... Предложил тебе реальную конкретную помощь. Да, мне стрельнуло. Потому что... Да потому что люблю тебя, Миша, сильно люблю! А ты... Тебе... Тебе лишь бы поспорить, с ветряными мельницами побороться. Ну, если так — делай, что хочешь, Горшок. Я навязываться не буду. Слышь? Миша, развернувшись, медленно кивнул и замер у стены, потирая лоб и виски. Андрей невольно задался вопросом: а смог бы он сам вот так принять помощь, если бы Миша её ему предложил? Правильно ли он себя ведёт, проявляя так свою любовь? — Прости, Князь, — вдруг негромко сказал Миша и завертел в пальцах пуговицу рубахи. — Я устал, бля, и чё-то... Зря, наверно, сорвался, ё-моё. Пусть твой Вахтанг приезжает, побазарим. Если он в самом деле не будет вмешиваться в творчество... У Андрея отлегло от жопы, он поскорее поднялся и кинулся к Мише. Поцеловал нежно в щёку, обвил руками: — Конечно, не будет, у него свой фронт работ. Ты не пожалеешь, что выбрал Ваху, он классный мужик. — Ты тоже, — улыбнулся Миша, цепляя его в ответ. — Самый классный мужик, и весь мой. В труппе уже все завидуют, кстати, какого крутого художника я себе отхватил, понимаешь, да? Андрюх... Спасибо тебе. Андрей смекнул, что вот так вот Миша тоже почти признался ему в любви, и утяжелил поцелуй, едва не кусаясь.