Любитель книг

В плетёной беседке, которая спряталась в тени вековых деревьев и служила курилкой, было прохладно. Миша подвернул одну ногу под себя, затушил окурок и вернулся к чтению. «Я повсюду вижу счастье, и только мне оно не досталось. Я был кроток и добр: несчастья превратили меня в злобного демона. Сделай меня счастливым и я снова буду добродетелен». Миша пару раз перечитал эти строки и помотал головой, хмыкнув. Интересная, конечно, позиция. Беспроигрышная, ё-моё. Снимает всякую ответственность. Неправильно это, решил Миша, и перелистнул страницу, послюнявив палец. Режиссёр саранского театра осенью обещал ставить «Франкенштейна», и Миша взялся перечитывать книжку заранее, пока кантовался в Москве во время очередной летней сессии. Вскоре курилка наполнилась шумом и весёлыми разговорами: полузнакомые девчонки с его курса прискакали после экзамена. Миша сперва не обращал внимания на их болтовню, погружённый в чтение, но потом отвлёкся и поднял глаза. Говорили о современном искусстве и художниках. Миша частенько во время таких разговоров чувствовал себя необразованным болваном, несмотря на сотни прочитанных книг. Он знал на зубок историю мирового панк-рока, мог с лёгкостью объяснить теорию анархизма и основы государственности Древнего Рима, с одной ноты отличал Моцарта от Шопена и многое знал уже о театрах и постановках, но в других областях искусства был дуб дубом. А дураком казаться не хотелось. Он ведь теперь, всё-таки, артист, служитель Мельпомены, а не панк-оборванец из питерской подворотни. Поэтому Миша незаметно отложил книгу и вслушался в разговор. — Ну так вот, — эмоционально жестикулируя, с жаром рассказывала красивая темноволосая девушка с ярко накрашенными губами, Анфиса с хореографического, насколько помнил Миша, — я была в Питере и ходила на его выставку. Девочки, это нечто невероятное! Очень смелые картины и в то же время... Веет от них чем-то классическим, понимаете? — О ком речь? — спросил Миша, аккуратно вклиниваясь в разговор. — Да вон Анфиска про выставку картин Князева рассказывает. — Ты была на открытии выставки Андрея Князева? — захлопала в ладоши другая её собеседница, явно восхитившись, а у Миши сердце само собой пропустило удар, и глупая душа взбеленилась от звуков знакомого имени. Князев — значит, Князь. Художник. И зовут Андреем. Хотя, мало ли на свете... — Это тот самый, у которого бдсм-эротика? — спросил ещё кто-то, и Миша убедился, что отрицать очевидное бесполезно. Это тот самый Андрей Князев. Сердце бешено расшалилось, Миша еле загнал его обратно в домик. Кому нужна эта демонстрация? Пять лет прошло, давно забыли друг про друга. Князь продолжает писать картины, у него десятки новых нижних, деньги, признание, слава, выставки вон скандальные. А у Миша своя жизнь, совершенно отдельная и особенная. Прошлого не изменить, зато будущее зависит напрямую от него самого. Так что пошёл вон из башки, Князь, надоел выделывать там коленца одним своим именем. И сниться тоже надоел! — А я даже сфоткалась с ним, — похвасталась Анфиса, показывая всем экранчик своего цифрового фотоаппарата. Миша хотел с размаху отвернуться, но не успел, уронил книгу, а, пока поднимал, вперился взглядом прямо в фотографию. Это действительно был Андрей, и он был красив и обворожителен. В классическом черном костюме, с бокалом в руке и извечной наглой полуулыбкой на губах. Счастливый. Довольный. Миша передёрнул плечами, а Анфиска прошептала на ухо, улыбаясь: — Миш, ну как он тебе? Говорят, ты спец по мужской части. — Мужик и мужик, — поскорее оттарабанил Миша, нервно царапая обложку книги. — Ну, красивый. Но мне, если честно... Он не договорил, потому что прямо напротив них остановились препод по актёрскому мастерству и кинорежиссёр, что уже несколько дней неприкаянно бродил по институту и ко всем присматривался. Все понимали, что он ищет определённый типаж для своего нового фильма или сериала, и гадали, какой именно актёр ему нужен. Девчонки приоткрыли рты, Анфиса ахнула. — Он, — хрипло сказал режиссёр, в упор глядя на Мишу. — Как вас зовут? — Михаил, — Миша взволнованно встал и пятерней встрепал волосы. Неужели сбудется ещё одна мечта и его пригласят сниматься в кино? — Отлично. Я Алексей. Мы можем поговорить? — Конечно, пойдёмте-пойдёмте, — преподаватель подмигнул Мишке и пригласил всех в свой кабинет. Предложил конфет и чая, усадил друг против друга, сам встал сбоку. — Миша, я бы хотел предложить вам роль начинающего панк-рок-музыканта. Главную роль. Что скажете? — напрямую, без всякого кокетства и тягомотины, присущей театральным режиссёрам, спросил Алексей. Миша кивнул и не сдержал ироничного смешка, тут же извинившись. — Что вас развеселило? — А я... Сам хотел быть в юности рок-музыкантом. Это будет выдуманная история, или вы берёте за основу чей-то образ? — Собирательный образ всех андеграудных музыкантов, — у режиссёра полыхнули азартом тёмные глаза. — Перейдём на ты? Таким образом Миша оказался на съемочной площадке, без раздумий уволившись из саранского театра. Провинциальная жизнь ему порядком надоела, и он воспользовался подвернувшимся шансом вновь всё изменить. Сначала было сложно. Очень сложно. Титаническими усилиями, на одной лишь силе воли, Миша выдерживал многочасовые смены, нервничал, дёргался, пугался камер, забывал текст, деревенел, как раньше, когда в первый раз поднялся на сцену в армии, и время от времени спорил с режиссёром о видении характера своего персонажа. — Да не сделал бы он так, ё-моё! Нет, это тупой какой-то сценарий. Я отвечаю, раньше по-другому было! Режиссёр, сам ещё неопытный и молодой, хмурился, вспыхивал в ответ, подключал к диалогу сценариста, но с некоторыми правками всё же соглашался, и Миша в такие дни ходил особенно гордый собой. И несмотря на это, съёмки шли тяжело. Порой Миша даже жалел, что согласился, и променял магию театра на киношную рутину с миллионом дублей на одну сцену. А самым сложным оказалось взаимодействие с партнёром, который по сценарию был самым близким другом и соратником Мишиного героя. — Не верю, Миша, не верю! — орал режиссёр. — Они не просто друзья, они — что-то большее. На грани! На нерве! Ты понимаешь? Миша понимал. Понимал настолько хорошо, что в конце концов на самом деле влюбился в актёра, игравшего друга. Не смог противостоять соблазну. Его звали Сашка, у него были голубые глаза и мягкие, слегка волнистые тёмные волосы. А ещё была девушка, которая работала здесь же, на съёмочной площадке, гримёром, и они постоянно обнимались и целовались, а Миша втихую страдал. Не в полную силу, так, слегка понарошку, но всё обострилось, и Миша чувствовал себя очень живым и настоящим. Режиссёр был в восторге от химии, что завязалась между ребятами, а сам Саша кидал на Миху странные многозначительные взгляды. Миша не понимал, чего от него хотят, пока в один из редких дней, когда был перерыв между съёмками, они с Сашкой не напились, и Саня не поделился тем, что бисексуален. — Моя девушка не будет против, — лихо сообщил он и потянулся за поцелуем. А Миша с радостью упал в пучину новой страсти, которая никого ни к чему не обязывала. Вскоре выяснилось, что Саня к тому же любит бдсм-антураж и не прочь попробовать что-то новое. — Понимаешь, Миш, — объяснял он однажды, задумчиво прочёсывая пальцами Мишкины художественные лохмы, — ты сильный, ты наглый и дерзкий. Не то, что моя мягкая Ариша. А я давно хочу... Давай ты свяжешь меня? Каково это? Миша хмыкнул, огорошенный новыми поворотами судьбы. Бдсм-тема снова возвращалась в его жизнь, вот так странно, шиворот-навыворот. Может, это даже хорошо, думал Миша, осторожно привязывая Саню к кровати гостиничного номера. Может, так станет легче. — Давай, Мих, сделай... Сделай мне больно... — слегка наигранно простонал Саша, и Миша вынул из шлёвок ремень. Но вышло всё из рук вон плохо. Миша не получил никакого удовольствия от того, что причинил боль своему партнёру, Саня мужественно вытерпел несколько ударов, но потом признался, что ожидал совсем другого, и они просто легли спать, вовсе отказавшись в эту ночь от секса. Но Сашка был упрямым малым и решил попробовать ещё раз. Миша поупирался для приличия, словил дежавю и, сжимая в руке свой кожаный ремень, очень ярко почувствовал: ему самому дико не хватает этих острых ощущений, когда ложишься под плётку, умираешь с этой болью и заново рождаешься, как феникс из пепла. Но Миша не хотел больше никому доверять свои тайные желания, поэтому, скрипнув зубами, спрятал их куда подальше и как можно убедительнее воскликнул: — Сашка, да нахуй этот БДСМ, херня какая-то, скажи же, да? — и с головой нырнул в съёмки, до конца которых осталось совсем немного.

***

— Давай, Андрюха, пошли в кино, а то ты со своими картинами совсем с ума сойдёшь. Никуда не ходишь, на друзей забил, и даже парней из клуба, прекрасных, как греческие боги, на краски с кисточками променял, — выговаривал Димка, в прямом смысле вытягивая Андрея из дома. Князь морщился от яркого света фонарей, но послушно шёл за приятелем в кинотеатр. — Новый фильм про наших старых ленинградских панков вышел, слыхал? Надо, надо заценить. Андрей отнёсся к описанию кинокартины скептически и, не ожидая ничего от содержания, купил пива, запасся поп-корном, развалился лениво в кресле и... — Андрей, ты только посмотри! Это же Горшок! — хлопнул себя сперва по коленям, а потом по лбу Димка. Лицо его было удивлённым и слегка виноватым. — Я не знал, честно... Чёрт, надо было брать билеты на другой фильм... — Ерунда, Дим, — успокоил его Андрей, махнув рукой, хотя внутри поднялась песчаная буря из обрывков воспоминаний и чувств. — Я не барышня, чтобы при виде, кхм, бывшего нижнего падать в обморок. Слушай, а он молодец. Классно играет. — Так он же панком был, ещё бы ему не сыграть самого себя, — усмехнулся Димка и прошептал, толкая Князя в плечо. — Андрей... Ты видел, как они с этим парнем друг на друга смотрят? Такое не передать нарочно. Ну, или Мишка правда очень хороший актёр. — Да мне плевать, — Князь специально рассмеялся и пожал плечами. — Сколько лет прошло. Я давно его забыл. — А вот и опять врёшь, — уличил Дима, закидывая в рот горсть воздушной кукурузы. — У тебя везде он — в комиксах, на картинах, в башке. Спорим, ты скачаешь этот фильм с торрента, будешь пересматривать ночами и дрочить? — Ах ты... Редиска! — шутливо возмутился Андрей и отвесил Димке лёгкий подзатыльник. —Заткнись, не мешай смотреть — Ну, давай, давай, любуйся на своего ненаглядного. Князь, ты б определился, чего хочешь. — Да отвали ты, Димасик, — Андрей демонстративно заткнул ближнее к Диме ухо и попытался вникнуть в сюжет, но видел на экране одного лишь Мишу, повзрослевшего, расцветшего, чересчур красивого. Не мальчишка уже, а молодой мужчина, гибкий, статный, уверенный. Сколько ему, 27, наверное? Андрей тяжело сглотнул вязкую слюну. Миша... Сердце потяжелело, затрепыхалось, стало горячим. Андрею безумно захотелось найти Мишу снова, увидеть вживую и... И... Вот именно. Что дальше-то? Миша его, наверное, ненавидит до сих пор. Или, что вероятнее, просто забыл. Выбросил из головы. Князь беспокойно завертелся, не в первый раз укоряя себя за старый закоренелый страх впустить кого-то в своё сердце. Ведь могло же быть всё по-другому, доверься он тогда Мишке... Могло. Но не стало. Так какого же хуя рыпаться теперь и повторять заново ошибки? Пусть Миша живёт своей жизнью, а Андрей будет делать с ним что угодно, в своих воспоминаниях.

***

Первый успех фильма был обманчивым. Критики разделились, как и зрители, и Миша то радовался, читая отзывы, то недоумевал, и постоянно размышлял над своей дальнейшей жизнью. Сашка, получивший новую роль в очередном ментовском сериале, предлагал сниматься вместе, но Миша отказался, успев нарочно разругаться с ним в пух и прах и под шумок расстаться. Потому что чувствовал: всё не то. Кино вообще привлекало Мишку меньше, чем театр, поэтому, окончив наконец последний курс и получив диплом, он подался в один из московских небольших театров, самоуверенно считая себя молодым перспективным актёром. Но, как назло, тамошний худрук боготворил классические спектакли и очень не взлюбил Мишу, который постоянно предлагал ставить что-то новое и интересное. Жизнь, несмотря на увеличившиеся гонорары, полетела куда-то под откос: Миша всё чаще чувствовал себя никому не нужным брошенным самозванцем. Будто бы надел чужую шкуру и влез в ворованные сапоги. Лучше б музыкой занимался, как и хотел, тогда, может, и стал бы рок-звездой. А сейчас что? Опять пшик. Ни главных ролей, ни премий, ни громких скандалов. Ни-че-го. — Мишка, — приехавший в гости из Питера Шурик Балунов, издавший уже свою первую книгу, выпустил сладкий приторный дым из бонга и заметил, философски прищёлкнув пальцами, — а ведь ты бы мог сам поставить спектакль. Или как это по вашему, по-театральному, называется? Ну, помнишь, как мы в школе вдруг поняли, что книжки можно не только читать, но и писать. — Офигеть, Шурка. Слышь, а... — Миша мечтательно улыбнулся, мигом представив, как это будет круто. — Обалденная мысль. Типа, самому открыть театральную студию. Молодёжный театр, а? Экспериментальный! — Во-во. Я могу помочь с пьесами. Миха подпрыгнул на стуле, собрал друзей-приятелей из актёрской среды, подключил студентов и бодренько взялся за дело. Вбухал в него все свои небольшие сбережения, залез в долги, не получив грант от Минкульта, и всё-таки открыл свою собственную студию. Он очень хотел эпатировать публику, и взялся за полумузыкальный кровавый спектакль ужасов. Но всё шло через жопу. Не по Сеньке оказалась шапка. Миша, пытаясь успеть всё и сразу, бесился до тех пор, пока не почувствовал себя абсолютно выжатым лимоном, от которого осталась лишь шкурка да пережёванные волокна. Сил не хватало вообще ни на что, дикое напряжение душило и давило, и Мишка, поколебавшись, вернулся к старым, с юности знакомым способам поднять настроение и повысить продуктивность, по-быстрому зарядив батарейку. Вот только Миша не учёл, что после такого марафона отходняк проедется по нему даже не асфальтовым катком, а настоящим бронепоездом. То утро после провалившейся премьеры было самым паршивым за последние несколько лет. Миша кое-как отскрёб себя от кровати, дополз до ванной и надолго замер там, свернувшись голым эмбрионом на холодном кафеле. Внутри было ледяно и пусто, словно Миша, выброшенный из окна, болтался на ветру, чудом зацепившись за ветку. Дрожа, он перебрался на кухню, взял нож, чтобы разбить яйца на завтрак, и, толком не осознав, что делает, сжал в руке острое лезвие. Кровь окрасила серебристый металл, боль моментально отрезвила, Миша испугался и схватился за чистую тряпку, не зная, где искать бинт. Кое-как зажав порез, он сел за стол, уперся лбом в столешницу. Сами собой хлынули воспоминания о боли, что дарила прощение. Тогда это было так нужно. Может быть, и сейчас? Миша поторговался немного сам с собой, плюнул на всё и позвонил в найденный через интернет бдсм-клуб. Выслушал администратора и решительно записался на тайную вечеринку, которая была запланирована на вечер пятницы. Отпустив такси чуть поодаль, Миша дошёл по узкой тропинке до крупного ангара, назвал у двери пароль и сбежал вниз, в полуподвал, по металлической крутой лестнице. На входе управляла всем хрупкая с виду, но явно железная по характеру девушка в латексном костюме госпожи. К ноге её жался раб в костюме собаки. Миша нервно замер, ненароком разглядывая его кожаный наряд, и задрожал. Фантомные ощущения анальной пробки, что служила хвостом, прошили задницу насквозь. Интимный полумрак коридора пугал и возбуждал тайные желания, голова шла кругом, сердце колотилось в груди, словно пленник. Девушка, заметив Мишкино замешательство, отвела его в сторону и спросила, чего он хочет. — Я... — Миша вцепился в свою косуху, чувствуя, как краснеет, и тут же придал лицу выражение небрежной уверенности . — Хотел бы для начала просто порку, без секса. Нижним. С мужчиной, естественно. И это... Я слегка известный человек, и нужен... Максимум конфиденциальности, ё-моё. Деньги не проблема. — Вы уже были у нас? Есть опыт и какие-то предпочтения? — Опыт был... Давно очень, — Миша не стал вдаваться в подробности и спросил: — Я ведь могу уйти в любой момент? Она кивнула, поняв всё с первого раза, указала Мише на вип-комнату, где ему помогли надеть сплошную черную маску с вырезами для рта и носа, уложили на удобную кушетку с отверстиями для лица и члена и попросили подождать. Ну, прямо высший пилотаж, будто на массаж пришёл или в спа-салон. Миша поёрзал и замер в беспокойном ожидании, невольно вспоминая Андрея, своего первого учителя-мучителя, с которым было так трепетно, так сладко... Так по-особенному. В ушах зашумело, в глотке пересохло. Миша дёрнулся и почти уже собрался уйти, понимая, что вряд ли позволит прикоснуться к себе кому-то, кроме Князя, как дверь щёлкнула и открылась. Кто-то невидимый поскрипел, пошуршал, походил кругами и тихо спросил: — Точно согласны? — Угу, — мыкнул Миша. Блять, Князь тогда спрашивал так же. Добивался разумного согласия. А Мише было плевать на это, один ветер в голове свистел да бередила разум странная картина, въевшаяся в сознание с первого раза. Хотелось наказать себя и за эти извращённые мысли, и за всю свою беспутную тогдашнюю жизнь. Миша закрыл глаза и представил, что там, сзади — Андрей. Вошедший тем временем крепко привязал Мишу, выбрал плётку и молча нанёс первый удар. Сразу же горячущий и хлёсткий. Миша замычал, затрепыхался, вытаращил под маской глаза. А-а... Как же оно.... У-у, как больно... До слёз... В памяти воскресли давно забытые ощущения, кожа, наверняка покрасневшая, вспухла, а член предательски дрогнул, поднимаясь. Миша попробовал двинуть бёдрами и не смог. А удары посыпались кусачим градом, быстрые и сильные. Считать их было бесполезно, тем более молчаливый доминант этого и не требовал. Но Миша снова вспомнил, как Андрей заставлял считать, и хвалил за счёт, и гладил между сериями ударов... Вот так же нежно и мягко. А потом снова бил. Миша очень ярко представил на месте верхнего Андрея и простонал. О, ему бы он позволил всё. Кожу зажгло настоящим огнём, удары стали ещё сильнее, Миша как можно тише взвизгивал и терялся в них, пока не вошёл в состояние странного транса, где ему стало так кайфово, как не было уже давным-давно. Рыдания прорвались сквозь грудь, Миша взвыл, обливаясь слезами очищения, сминаемый миллионом эмоций, и долго всхлипывал, давясь и кашляя на каждом свистящем взмахе. Где-то в глубине, под яйцами, ещё осталось чувство возбуждения, но удары, что продолжали сыпаться, не давали ему разлиться по телу. А Мише и без оргазма было до ужаса хорошо, легко как-то и свободно. Он будто парил в воздухе над своим телом, словно йог во время медитации, и вздрогнул, услышав совсем рядом над ухом: — Вот и всё. Вы в порядке? Всё нормально? Это был его голос. Его рука на предплечье, расстёгивающая ремень. Миша мгновенно вынырнул из расслабленной неги, цепенея и дрожа то ли от ужаса, то ли от восторга. Развязанные руки не слушались, спину зажгло ещё сильнее. Блять... Это совершенно точно он, Андрей, Князь, стоит сейчас рядом, склонившись, видит голого иссечённого Мишу и не узнаёт... Неужели не понял хотя бы по голосу? Уж стонать-то он вряд ли научился по-другому. Миша медленно стянул с головы узкую тесную маску. Ну, конечно. Ошибки быть не могло — это он. У Андрея вытянулось лицо, он подавился воздухом, выпрямился пружиной, отдёрнул ладонь. Мише показалось на секунду, что он сейчас прыжком метнётся к двери и выбежит из помещения, но Андрей взял себя в руки и даже улыбнулся, лишь срывающийся голос выдал высшую степень его волнения. — Миша, блин... Господи. Как же... Какой ты, охуеть...