Любитель книг

В Мише клокотала океаническая злость. Какого, извините, хера Андрей с кем-то обсуждает его, Мишкино, тело? Это же... Ну, личное. Между ним и Князем. Тот же сам сказал, что ему можно доверять, и Миша доверился. А тут... — В чём проблема? — повторил Андрей, не выпуская его руку. — Мишка, ты сам разрешил мне писать картины с тобой. Я показал одну из них своему другу. И? Миша облился холодным потом. Он только сейчас понял, что на картины реально будет кто-то смотреть. Облизывать нарисованного Мишу своим паскудным взглядом и, вполне возможно, дрочить на его хуй, связанные руки и беспомощность. Ебать... Злость смешалась со стыдом, а потом вдруг переродилась в ужасное возбуждение. Андрей ещё стоял так близко и держал так крепко, что у Миши подкосились ноги, член дрогнул и упёрся в ткань брюк. Именно в этот момент из комнаты вышел мужчина помладше Князя, вполне себе симпатичный, стройный, с чёрными, собранными в хвост волосами, аккуратной бородкой и безмерно хитрым выражением лица. Пригляделся к Мише и всплеснул руками: — Ух ты, Андрюха, и правда не соврал. Красивый малый. Оч-чень красивый, — он плотоядно улыбнулся, Миша сквозь шум в ушах насторожился. Что за хуйня? — Разве ж я буду врать, Дим, — в тон ему ответил Андрей, но встал так, будто прикрывал Мишу спиной, и не позволил ему выйти дальше из прихожей на свет. — А помнишь, Андрей, — Дима всё продолжал улыбаться, — как мы тогда славно пошалили с тем твоим... Как его? Сашка, вроде? Я до сих пор вспоминаю, как он умолял остановиться, когда мы растянули его вдвоём. Но ты был непреклонен. Да и до стоп-слова не дошло. — Да уж, мы хорошо тогда его наказали за непослушание, — обернувшийся Андрей пальцем упёрся в Мишину грудь, где вдобавок ко всем остальным чувствам взревела непонятная ревность. — Но то было давно. — Я не позволю, чтобы ты обошёлся так со мной, Хозяин, — прошептал Миша первое, что легло на сердце. У Князя сузились глаза, как у кота перед прыжком на мышь, пока Дима, мечтательно вздыхая, пустился вспоминать другие подробности совместных игр с Андреем и его прошлыми нижними, подходя всё ближе к Мише и совершенно точно разглядывая его ширинку. Мише от этого раздевающего взгляда и красочных подробностей стало совсем не по себе. — Дим, — сказал Андрей, взяв Мишу за плечи и опять оттесняя в тень, — давай повспоминаем былые дела там, в комнате. Я же тебе говорил, он ещё не готов, не нужно его трогать. — Ах, он, видать, особенный? Ну да, ну да, — Дима, засмеявшись, развёл руками и вернулся в гостиную. Андрей проводил его взглядом и больно ухватил Мишу за ухо: — Так, Мишка, марш в мастерскую. Разденься и жди меня там. Ясно? — Да, Х-хозяин, — повиновался запутавшийся Миша и проскользнул по коридору. Сердце билось где-то в глотке, от избытка эмоций колотило. Миха разделся и сел на полу, обхватив себя руками и подтянув к груди колени. Что же это получается? Андрей защитил его от своего похотливого приятеля, хотя, видимо, раньше такие развлечения с нижним были для него в порядке вещей. Но он всё равно злится. Что теперь будет? Князь пришёл примерно через час, одетый, как для сессии. Миша обожал эти его брюки и футболку, сквозь которую видны были очертания крепкого тела. Ничего не сказав, Князь сразу же сдёрнул со стены плётку с кучей кожаных хвостов. Покрутил её левой рукой, пощёлкал в воздухе, став сексуальнее и желаннее в десяток раз сильнее, чем до этого, и скомандовал: — Встань! Миша медленно поднялся. Ноги опять начали подкашиваться, его штормило, во рту пересохло. — Сейчас я накажу тебя. Ты согласен? Этот вопрос сбил Мишу с ног, напомнив, что он ведь правда может просто-напросто отказаться. Но Миша чувствовал, что в самом деле хочет этого наказания, хочет полностью отдаться во власть Андрея и прочувствовать удары на своей шкуре. Его внутренний мазохист радовался и подпрыгивал в предвкушении. — Да, Хозяин. — Знаешь, за что? Миша уронил голову. Он подозревал, что должен был утром отпроситься, но черти в башке отговорили. Андрей ведь в тот раз отпустил без проблем, и Миша подумал, что сегодня прокатит вообще без слов. — Видимо, за то, что я ушёл без предупреждения? — Совершенно верно. А ещё за твои высказывания о том, что я могу допускать в отношении тебя, а что нет. Я сам в состоянии решить, что мне делать со своим нижним. Ты понял? — Мне не понравился этот Дима. Я хочу быть только твоим, — заупрямился Миша. — Моим? — переспросил Андрей. — Что ж, будешь. Иди сюда. Андрей пристегнул его руки за наручи к цепям, свесившимся с потолка, закрепил ноги так, что Мише пришлось встать на носочки, обошёл сзади, погладил, очень-очень нежно, повернулся боком и взмахнул плёткой. Первый удар заставил Мишу лишь сжать зубы. Много раз его угощал ремнём отец, с оттяжкой, толком и расстановкой, постоянно напоминая, что будущий мужчига должен стойко переносить невзгоды, и Миша научился молча терпеть. Детские сопливые воспоминания полностью слизали возбуждение, и Миша почувствовал лишь глухую боль. Он едва не пожалел, что добровольно согласился на это мучение, но Андрей тут же остановился, прижался вплотную, взял Мишин член в руку. И всё изменилось в мгновение ока. Миша вдохнул его запах: кожа, сигареты, терпкий парфюм и ещё что-то невыразимое, и расслабился настолько, насколько это было возможно в ситуации, когда висишь с голым задом и открытой спиной. Он принадлежал сейчас Андрею и снова мог не заботиться вообще ни о чём. Кайф. — Хозяин, — прошептал Миша со всей любовью, на которую был способен, — ещё... Он сам не понял, что имел в виду: удары или дрочку, а Андрей лишь улыбнулся и погладил его плёткой, ласково почёсывая грудь. — Считай удары. Отошёл и снова хлёстко замахнулся. Миха со свистом выдохнул: — Два. Плётка несильно ужалила по спине, а Мишу скрутило от неожиданно звонкого, нахлынувшего с новой безумной силой возбуждения. К пятому удару кожа уже горела огнём, словно Миха сидел в бане на самом верхнем полке, а живот тянуло и щекотало от странного коктейля из боли и особенного наслаждения. Андрей наверняка был мастерским домом, бил очень профессионально, и Миша вылетал куда-то за пределы своего тела. Боль и свобода. Свобода и боль. — Пятнадцать. Терпение лопнуло, Миша не выдержал и заорал на разрыв. Щекотливое возбуждение сменилось тугой лавиной, сносящей всё на своем пути, грязевым потоком, хлынувшим в долину. Миша растворился в необъяснимой мгле и совершенно точно перестал существовать, сбросив старую кожу, будто змея. — Два-дцать, — выстонал он на выдохе и обмяк. Андрей остановился, тяжело дыша, его волосы прилипли к потному лбу, сквозь влажную ткань футболки торчали соски. — Повиси тут, подумай. Сегодня не кончаешь, — он очень осторожно толкнул Мишу в живот, заставив раскачаться, и ушёл, погасив свет. Миша остался в полной темноте один на один со своими мыслями и ноющей спиной. Пожалуй, в следующий раз надо будет предупредить Андрея о своём уходе, а не выёбываться. Урок получен, урок усвоен. Миша улыбнулся этой простой мысли и стал ждать. Всё тело совершенно расслабилось, и Мише внезапно стало очень хорошо. — Ну, что, Мишка? — Андрей вернулся часа через два, не меньше, напоил Мишу водой из бутылки, одобрительно помычал, разглядывая спину, и освободил его. — Мне всё понравилось, Хозяин. — Ты понял, как надо себя вести? — Да. Я буду предупреждать об уходах и не буду вмешиваться в твои разговоры обо мне. — Ну вот и отлично. Можешь отдыхать. В который раз уже засыпая на этом диване в обнимку с почти дочитанным Лавкрафтом, Миша никак не мог понять, что же такое творится в его жизни. Он позволил себя выпороть. Он тащился от этого. Новые виды удовольствий и скрытые раньше возможности организма удивляли. Кто бы помог подумать, что боль так тесно граничит с наслаждением. А ещё... Здесь, у Андрея, было самое безопасное и комфортное место. Да и деньги... Эх, как же оно всё... Миша махнул рукой, отложил книгу, обнял вместо неё подушку и сквозь сон сумел услышать, как скрипнула дверь. Кажется, Князь ещё долго стоял там и смотрел на него, не решаясь сократить дистанцию. Но почему? В следующий раз Миша накосячил, пожалуй, через неделю. Просто случайно опоздал к назначенному времени, потому что забухал с пацанами. Но в разгар веселья вспомнил о сессии и добрёл до Князя, который, естественно, просто отправил его спать, макнув головой в холодную воду. А утром встретил с укором, высказал всё, что думает, отшлепал легко рукой, как мальчишку, уложив на свои колени, и хрипло рассмеялся: — А теперь для закрепления пойдёшь и приготовишь мне завтрак. Вот в этом, — он протянул ему белоснежный передничек с кружевами. — И ещё кое-что. Зная тебя... Он повернулся к полке и достал непонятную штуку. — Пояс верности. Никаких удовольствий в ближайшие два дня. Миша разочарованно сложил губы трубочкой, за что тут же получил по ним. Андрей закрепил кольца и накладку, закрыл замочек. Миха поражённо заткнулся: видеть свой красавец-член засунутым буквально в клетку было невыносимо. — А для пущей красоты добавим вот это. Бусики для прекрасной кухарки, — он повертел перед Мишкиным носом небольшими круглыми шариками на нитке и выдавил на руку смазку. — Повернись, раздвинь ягодицы. Он ловко запихнул их, растянув отверстие пальцем, и разулыбался, весьма довольный тем, как дрогнул запертый Мишин член. Миша пытался привыкнуть к ощущениям, совсем не таким, как от пробки, и с ужасом смотрел на передник. — Я не умею готовить. Ну, почти. — Научишься, — Андрей закрутил в узелок завязки и потащил Мишу к зеркалу. — Смотри, какой ты. Просто отвал башки. Он потянул за нитку, один шарик выскользнул, Миша охнул. Андрей дёрнул бровью и вернул всё на место, погладив его по заднице. Миха состроил самую страшную рожу и несмело потопал на кухню. — Хозяин, а можно покурить? — Можно. Ты очень красиво куришь. Миша обхватил сигарету, Андрей взялся за свой член. — Кури эротичнее. Давай, я знаю, ты можешь. Миша вызов принял и затянулся так блядски, как только смог, наслаждаясь, как Андрей скользит взглядом по его губам. — Брось сигарету. Иди сюда, Мишка, — голос его чуть заметно трепетал. — Открой шире рот, дыши носом. Приготовься. Он пристроил Мишину голову на табуретке, заставив прогнуться чуть ли не мостиком, навис над ним, упираясь ладонями в стол, и медленно стал трахать в рот, Миша даже не успевал делать что-то языком и лишь захлёбывался слюнями и выступившими слезами. — Ты мой мальчишка, — хрипел Андрей на каждый толчок, ускоряясь. — Мой и мой. Я тебя никому не отдам и не позволю к тебе прикоснуться. Ты мой. Мишка. Весь-весь. Твой рот, твой хуй, твои ноги, твои бёдра, твои пальцы, твоё сер... Мих-х-х-х... Сперма на вкус оказалась необычной, вязкой и горькой, но Миша перетерпел, огорошенный словами Князя. Они радовали и пугали одновременно. — Как горло, не болит? На, прополощи рот, — Андрей протянул ему стакан, другой рукой поправляя резинку своих шорт. — Нет вроде, не болит, — Миша глотнул воды и искренне сказал: — Спасибо, Хозяин. — Ты молодец, Мишка. Ты молодец, — Андрей привычно уже погладил его по голове. — Только готовь теперь побыстрее, я есть хочу. Кашу сможешь сварить? Ну вот, вари бегом. В шкафчике возьми хлопья. Посолить не забудь. Блять, а наклонись так ещё раз. Миша нарочно прогнулся в пояснице, выуживая из шкафа овсяные хлопья, а член в поясе верности тоскливо заныл. Блин, вот бы подрочить, а нельзя, никак нельзя. Бля... Чем больше Миша думал об этом, тем сильнее возбуждался, и весь день ходил по замкнутому кругу, изображая из себя приличную домохозяйку. После кое-как приготовленного, но вполне съедобного ужина Андрей в качестве поощрения разрешил Мишке поиграть вместе с ним в приставку, и они славно зарубились в ралли, где можно было играть вдвоём. Миша выиграл два раза подряд и обрадованно засветился. Андрей азартно потребовал реванша. В пылу игры как-то позабылись все роли, и в конце концов Миша почувствовал на своём плече крепкую руку Андрея, и шумное влажное дыхание возле своего уха. Может, Князь смилостивится и отменит наказание? — Нет, Мишка, — он поцеловал его в сосок и потянулся к мини-бару, верно считав мысли. — Пояс с тебя я не сниму. Но сессия закончена. Выпьем? Он плеснул в стаканы чистого виски, протянул один Мише, а свой резко опрокинул в рот и сглотнул, не поморщившись и даже не закусив. Миша так не мог. Он опасливо держал стакан в руке и... — Чё ты? Не хочешь? Пей, я разрешаю. — Я... Не могу просто так пить. Вывернет, — наконец честно признался Миша. Пожалуй, Андрею можно рассказывать, что угодно. — Опа-опа, — развеселился Князь и протянул ему газировку и конфету. — Держи, запей, заешь. Слушай, Мишка... Ну как вот ты такой оказался на улице? У тебя же мама, папа, будущее там. Воруешь вот, нахуя? — Будущее? — Миха даже засмеялся. — Где? С военным оркестром плац топтать? Нет уж, спасибо. — А какая разница, где петь и играть, если ты музыкант? Миша выпил и задумался, как ответить. Сраться не хотелось, как и выкладывать всю свою подноготную, поэтому он всего лишь дёрнул неопределённо плечом. Андрей пожурил его, как-то по-доброму, и взялся вспоминать вдруг деревню, в которой провёл юные годы. Миша слушал и не слышал, а только дрожал от жаркой и желанной близости. Через час Князь, выпивший ещё несколько стаканов, совсем придавил его своим телом. — Мишанька... Ты... Ля, какой же ты... — его рука блуждала по телу, и Мишке казалось, будто на коже остаются золотистые следы. Князь менял нежные движения на грубые, мял титьки, щекотал и массировал живот, кусал плечи... Миша готов был поклясться, что сейчас просто-напросто взорвётся, забрызгав всё спермой напрямую из яичек. — Поцелуй меня, — вдруг сказал Андрей, замерев возле лица. — Как тогда. Миша обалдел, но с жадностью выполнил приказ, жалея, что не может кончить без рук. Не хватало буквально какой-то малости, губы Андрея были ужасно сладкими, объятия — охуенно приятными, и Миша купался в привалившей, как снег с гор, нежности и вседозволенности, ощупывая его мощное тело. — Князь, мой Князь... — он снова целовал его, уже гораздо свободнее, чем раньше. — Мой Князь, я... Андрей вздрогнул, резко остановился и, качнувшись, забрал со столика бутылку: — Всё, Мишка, это... Я уже перебрал маленько... Хватит. Ложись спать немедленно. И ушёл к себе. Ну почему?! Только что целовались и вели себя, как... обычные любовники, а вот что-то щёлкнуло, и Князя будто выключили. Миша нахмурился и решил, что обсудит всё с Шуриком, а тот, как человек более подкованный в любовных вопросах, наверняка даст ему какой-нибудь дельный совет

***

Андрей закрылся в спальне, выпил ещё стакан. Постоял в задумчивости, качаясь с носков на пятки, и достал старые, ещё доармейские рисунки. Чего здесь только не было: выдуманные сказочные существа, смешные истории, комиксы и страшилки. Он полистал их с тоской и щемящей ностальгией, а потом зацепил взглядом так и не доведённый до ума дембельский альбом, обтянутый лиловым сукном. Помедлил и открыл. Вот присяга, и Андрей совсем щегол, почти как Мишка сейчас. Вот учебка. А вот... Андрей тяжело сглотнул. На фотографии был их взвод перед отправкой в Грозный. Выжило меньше половины... Андрей прикрыл глаза, и перед ними сразу засвистели пули, в ушах зазвенел, как насмешка, позывной, руку прорезало фантомной болью. Эти воспоминания никуда не делись. Они с ним на всю жизнь. Как и глаза тех пацанов... Он убивал, вокруг убивали. А ещё были чувства. Окопная любовь и терпкий шёпот, подогретый адреналином: «мой Князь». И ещё одно предательство тоже было. Кто бы мог подумать, что даже там, между жизнью и смертью, они... Андрей с силой захлопнул альбом, с ненавистью посмотрел на медаль в коробочке и закрыл свой личный ящик пандоры. Надо было выпить ещё. Утром он проснулся от стука в дверь. Еле разлепил опухшие глаза, открыл и увидел Мишку, судорожно сжимающего в руке свои штаны. — Я к Шурику, ага? Ты не снимешь пояс? И эти, на верёвочке? — Мишка... — Андрея перекосило от головной боли и яркого света. — Слушай, иди так. Ссать можешь же. Потом, вечером, сниму и выну. Поиграем. Ладно? Если придёшь к сроку. — Хорошо, — излишне кротко кивнул Миша и умчался. Андрей кое-как собрал себя, укоряя за то, что вчера поддался воспоминаниям, давно уже запертым за семью печатями, а ещё за то, что так по-глупому поплыл рядом с Мишкой и сам стребовал с него поцелуй. Пришлось усилием воли возвращаться в привычное русло. Миша пришёл вечером, как и положено, и они сперва играли в пса и Хозяина, а потом рубились в приставку, и Андрей чухал его под подбородком и ласкал везде-везде. Ему очень понравилось нежничать после сессий, хотя раньше он себе такого никогда не позволял. А вот с Мишкой захотелось. С Мишкой вообще много чего хотелось. М-да... Время шло, приближался конец ноября, и Князь торопился закончить картину, чтобы отдать Мише часть денег. Постоянный покупатель, один известный бизнесмен, пришёл от полотна в восторг, и Андрей получил довольно солидную сумму. Радостный и в то же время слегка тревожный, он отложил Мишину долю и взялся поджидать его возвращения: тот опять ускакал к Балунову. Эх, вот шастает по вечерам, того и гляди, нарвётся на своих недругов... Андрей ходил по гостиной и размышлял. Надо как-то объяснить Мишке, что деньги в их деле только мешают, что товарно-денежным отношениям должен прийти конец. Но, положа руку на сердце, сам Андрей не был готов к новому повороту. Что-то было в их с Мишкой, кхм... отношениях... пугающее и не поддающееся контролю. Несносный мальчишка странным образом пробрался внутрь Андрея, за засовы и частокол, и уже бродил возле башни, где на самом верху было заперто князевское израненное сердце. Что будет, если Мишка сможет подобрать ключ или просто внаглую заберётся туда по верёвочной лестнице? Может быть, стоит остановить его ещё на подходах, пока не поздно? В дверь позвонили ближе к ночи. Открыв, Андрей увидел трясущегося взмокшего Мишу, бледного и смертельно испуганного: — Андрей... Я... Я т-там, каж-жется... Человека у-убил.