Любитель книг

— Думаете, не залезу? — высокий худощавый парень лихо цокнул языком, поддёрнул кожаные брюки, которые то и дело норовили сползти с его тощего зада, и показал своим спутникам длинный средний палец, крупный, с грязным ногтем и обкусанной заусеницей. — На хуй сходите. Я запросто. Слышьте? — Да ты, Миха, только на словах балабол, а на деле ссыкун, — засмеялся бритоголовый парень, что шёл слева от него, и тяжело хлопнул по лопаткам. — Давай прямо щас? Выбирай любую квартиру, где свет не горит, и айда. Они остановились поодаль от нового кирпичного дома, многоэтажного, оплетённого забором, обступили Миху кружком. — Здесь стопудово одни буржуи живут, пусть делятся с голодными бедными панками. Ну? — Ну и пойду, — Миха одним глотком допил пиво, опять поправил штаны, сунул руку в карман: подаренная отмычка была на месте. — Вот, молоток. Бери, чё подороже, загоним жиду с Литейного, отоваримся! Миша кивнул с едкой ухмылочкой, стукнулся с одобрительно гогочущими парнями кулаками. Только один из приятелей, темноволосый и стриженный не так коротко, как остальные, смотрел на Мишку обеспокоенно и вертел в руках бейсболку с американским орлом. — Гаврила, ты чё на слабо-то опять берёшься? Тебе нахуй надо ещё один привод? Если сцапают, ты сядешь, не они, — зашептал он, пока Миша шёл вдоль забора, стараясь держаться в тени, благо осенняя ночь была тёмной и мохнатой. — Нормально всё, Шурка. Не мешай, лучше на шухере постой. И кепку одолжи. В груди зудело холодное предчувствие пиздеца и приключений, Мишу крыло и колотило. Сначала он решил залезть в окно, но на первом этаже всё было, как назло, зарешечено. Пришлось идти напролом. Миша придал себе самый уверенный и трезвый вид, позвонил, представился курьером, быстро прошёл мимо ничего не заподозрившего консьержа, уткнувшегося в телевизор, на экране которого Соловец опять пугал Андрюху трупом и криминалом, и поднялся по лестнице. Подъезд был чистым, ухоженным, вылизанным до скрипа. Миша нарочно плюнул на сверкающую плитку пола и взялся искать по расположению квартиру, которую заприметил ещё снаружи, с полностью тёмными окнами. Вроде бы нашёл, снова огляделся, унимая дрожь в сердце, повернул в замке отмычку. Механизм щёлкнул, и дверь открылась. Миша тихо рассмеялся, втиснулся внутрь. Квартира оказалась огромной и пустой. В прихожей на вешалке висела одинокая мужская коричневая кожанка. Остальные вещи, тоже мужские, спрятались в гигантском шкафу с зеркальной дверцей. Миша пошарил по карманам, помотал неудовлетворенно головой, показал своему отражению язык и пошёл дальше. В гостиной висела дорогая плазма, на столике расположилась игровая приставка. Похоже, тут живёт богатый холостяк. Миша с завистью посмотрел на плойку, которую раньше видел только в рекламе, и пожевал нижнюю губу. Нет, в этой комнате не было ничего, что он мог бы незаметно унести с собой. Слева от гостиной нашёлся санузел. Миша зашёл туда поссать и увидел добычу: над раковиной, на полочке у зеркала, среди бритвенных принадлежностей, лежала толстая золотая цепь, как свернувшаяся кольцами змея. Вот хозяин дурак, нафига бросил её тут? Может, забыл, лопух? Миша осторожно сунул цепь себе в карман и решил напоследок быстренько пробежать по квартире. Толкнул следующую дверь: заперто. Любопытный Миха, надеясь поживиться ещё, вновь вынул отмычку, поковырялся с замком. Вошёл внутрь и в темноте едва не свалился, запнувшись. Комната была не спальней и не кабинетом, а чем-то вроде мастерской. Миша сумел различить мольберт и недописанную картину, на которой было изображено что-то зловещее. Миха проморгался, присмотрелся и понял, что это распятый человек. Может быть, Иисус? Миха хмыкнул, подошёл ближе. Человек оказался не Иисусом, и вообще был полностью наг... На запястьях и щиколотках его были защёлкнуты плотные кожаные браслеты, глаза закрыты повязкой, а член закован в какую-то железяку. До Миши медленно дошло, что именно он видит. Взгляд скользнул с картины на стену напротив. Здесь висели разномастные плетки, цепи, шлёпалки и другие предметы, названия которых Миша не знал. В горле у Миши пересохло, он не смог даже плюнуть на всё это безобразие. Попятился, чтобы поскорее закрыть комнату, которую про себя окрестил уголком извращенца, и решил, что здесь живёт сумасшедший художник, который бесится с жиру. Но картина словно приковала его внимание, и Миша, обернувшись на пороге, долго ещё мусолил её взглядом. Вынужденная неподвижность нарисованного парня будоражила и пленяла. Пульс вдруг зачастил, будто Миша несётся, не пристегнувшись, в кабинке на американских горках. Он еле сбросил наваждение и всё-таки смачно плюнул прямо на холст. Совсем уже собравшись уходить, в гостиной на кресле Миша вдруг увидел книгу с полуголой тёлкой на обложке рядом с каким-то чудовищем. Сердце ёкнуло радостью: это же двухтомник Лавкрафта! Миша на днях видел его на книжном развале, но не смог ни украсть, ни купить, и долго недоумевал, зачем на такую классную книгу налепили голую бабу. Снова оглянувшись и прислушавшись, Миша пролистал страницы, уцепился за интересное предложение и... Пропал. Провалился в мир морских чудовищ, пригревшись с ногами в кожаном кресле, и забыл обо всём, глотая страницы в тусклом свете ночника. И очнулся, лишь когда молодой крепкий мужчина, очевидно, хозяин квартиры, зажёг верхний свет и пригвоздил его к спинке кресла, уперев в грудь острый наконечник массивного чёрного зонта-трости: — Ты чего здесь делаешь? Тут тебе не публичная библиотека. Миша медленно поднял заслезившиеся от слепящего света глаза, дёрнулся, чтобы убежать или хотя бы выбросить цепь из кармана, но встретился с холодным насмешливым блеском ярких голубых глаз напротив и замер. Затёкшие ноги будто отнялись. Миша глупо потупился и сказал, включая наглого дурачка: — А я вот... Читаю. Ну и чё ты мне сделаешь, дядя? Ментов вызовешь? А они тебе скажут: звоните, когда убивать начну. А я убивать не буду, ты чё, я мирный анархист. — Анархист? Тю. Ты мелкий воришка, — мужчина усмехнулся. — А у меня кореш опером работает. Так что, если захочу, эт самое, я ему позвоню, а не в дежурку. Но пока не вижу в этом смысла. Вот это было уже серьёзно. Миша вздохнул. Ну надо же было так встрять. Сознание опять накрыло волной страха, небольшой пока, но скользкой и противной. Опасаясь, как бы мужчина не учуял его трусости, Мишка оскалился как можно нахальнее. Наконечник зонта стал давить сильнее, а хозяин вдруг принялся осматривать его с ног до головы, как пришпиленную бабочку. Миха разозлился и самую малость смутился, а потому выдал гневное: — Чё, сам решил со мной справиться? Вон теми методами, что прячешь за той дверью? На лице мужчины не дрогнул ни один мускул, напротив, он бесстрастно спросил с этой своей лёгкой улыбкой: — Понравилось то, что там увидел? — Нет, конечно! Как это вообще может нравиться? — пфыкнул Миша так, что слюни полетели во все стороны. — Из тех, кто мне позировал, ещё никто не жаловался, — сказал незнакомец, а Мишу вдруг обволокло жаром. Неужели тот, кто изображён на картине, позировал этому извращенцу добровольно? — Пидорасы, значит, — снова выплюнул Миша. — Это твоё мнение, — мужчина ловко приподнял левую бровь и опять опустил. — Но не волнуйся, наказывать тебя так я не буду. Не по правилам это. — Каким правилам? — изобразил удивление Миша, невинно хлопнув ресницами, и, когда мужик отвлёкся на рассуждения о безопасности, добровольности и разумности, оттолкнул в сторону зонт, больно боднулся и помчался к дверям. Но хозяин, быстрый и ловкий, перехватил Мишку под живот, уронил мордой в пол и заломил за спиной руки, будто бывалый десантник. Миха пару раз дёрнулся и затих: силы были не равны. Мужик, тяжело дыша, заправски, профессионально даже, обшарил Мишины карманы и вытащил из них смятую пачку сигарет, две слипшиеся конфеты-шипучки и свою цепочку. А Миха прижимался щекой к холодному линолеума пола и, к своему ужасу и стыду, понимал, что возбуждается под натиском и напором хозяина. Было слишком жарко, тесно и опасно. Очень странные мысли забродили в голове, словно молодое вино, и Миша крепко зажмурился. — Ну, что, джентльмен удачи, — мужик наконец встал, заставив подняться и Мишу, но не отпуская его рук, — попался с поличным? Миха яростно мотнул головой, но промолчал, потому что отпираться было глупо, да и все силы он направил на то, чтобы скрыть подрастающий стояк. А незнакомец вдруг мирно спросил: — Интересная книжка-то, да? Я не осилил. — Очень, — признался сквозь зубы Миша, пользуясь возможностью сменить тему. — Тогда забирай её и проваливай, книголюб, — мужчина отпустил одну руку, вложил в неё книжку, распахнул перед Мишей двери, натянул ему на вихры кепку и тихо сказал на прощание: — Но, если захочешь попозировать, приходи. Мы всё обсудим. Ты мне понравился. Мишу с головы до пят пронзило ледяной иглой. Он подпрыгнул на месте и опрометью бросился вниз по лестнице, не забыв на прощание послать странного мужика ко всем чертям.