Осколки твоих мыслей

      — Ваши родители настояли на том, чтобы ваш выпуск из школы прошёл на все сто, поэтому возьмите наконец себя в руки и приступайте к подготовке, — классный руководитель с фамилией Ким выглядел достаточно сердито, со злостью в глазах смотря на кучку старшеклассников в сторонке, что не прекращали дурачиться и толкать друг друга. — Да что же ты будешь делать! — процедил он и с указкой в руках направился в сторону парней, пока те совершенно ничего не подозревали. Дальше был слышен ор, вопли несерьёзных одноклассников и непрерывное ворчание учителя Кима. Мёнджи закатила глаза. Идиоты. Сами же тянут время, как резину. Разве не в их интересах закончить с этим как можно скорее? Это была плохая идея — оставить их после уроков и заставлять слушать занудство мужчины, который поторопливал их с подготовкой к выпускному. Всё равно ведь как об стенку горох.       — Они потратили не малую сумму денег, чтобы ваш выпускной запомнился вам надолго, но вы продолжаете вести себя так безответственно! Совсем совести нет? — верещал учитель, нависнув над весельчаками как туча, но даже сейчас они еле сдерживали рвущийся наружу смех, яро покраснев все до одного. — Мелкие сорванцы. Одних замечаний вам мало? Чудно! Ваша группа остаётся дежурить на всём втором этаже! Прямо сейчас! Все сейчас же благодарите своих прекрасных одноклассников. Мужчина направился на своё место, а парням, из-за которых всё это началось явно стало не до шуток, ибо все тут же недовольно завыли, смотря на кучку крайне ненавистным взглядом. И их можно понять. Почему они должны отрабатывать чужое плохое поведение? Это ведь те парни совсем не слушали учителя и продолжали вести себя, как дети. Они, а не вся группа, которой сейчас придётся разгребать наказание в виде мытья пола, окон, стульев и ещё много-много чего. Кто-то скажет, что учитель поступает так потому что они группа? Один за всех и все за одного? Пытается этим вбить им в голову, что они должны держаться вместе? Бред сивой кобылы. Они никогда не были друзьями и не будут. Половина здесь присутствующих поскорее хочет смыться отсюда и больше никогда не встречаться со своими бывшими одноклассниками, ибо это сущий кошмар, а не школа. Все хотят начать с нуля, а о школьных воспоминаниях позабыть, как о ночном кошмаре. Всё так и есть. И речь сейчас идёт не о единственном Ян Чонвоне. Ван снова смотрит на него, взволнованно поджав губы. Почему когда он рядом, у неё сердце сжимается, а сама она словно на иголках, уже готовая соскочить с места при виде чего? Так сильно за него волнуется? Вчера ему было не просто плохо, а хреново, и этим всё сказано. Из-за него Мёнджи проплакала половину ночи, пока просто не уснула от усталости чувствовать эту боль. Что с ним происходит? Он сидит, безэмоционально смотрит куда-то вниз и никто из окружающих даже не подозревает какая дыра образовалась внутри него. Он жив, он дышит, это верно. Но с каждой минутой, с каждым часом всё быстрее и быстрее умирает внутри. На фоне нескончаемого рёва одноклассников, шума, бьющего прямо по ушам, Ван Мёнджи замечала только его. Остальные казались для неё чем-то не особо важным, как он; уходили на второй план и даже если бы они сейчас все до одного покинули кабинет, оставив их наедине, девушка бы даже не заметила этого. Она никого не видит и не замечает, кроме Чонвона. Остальные все какие-то серые и пустые на его фоне. Внезапно такие неинтересные. Как же так? Даже когда весь этот цирк подошёл к концу и все отправились по домам, девушка и не думала о том, чтобы наконец оторвать от парня взгляд. Она тщательно о чём-то размышляла. Думала о том, что вспомнить сейчас не в состоянии. Чонвон идёт впереди, а она плетётся за ним. Парень прекрасно знает, что Ван от самой школы следит за ним, но не решается остановиться, чтобы посмотреть ей в глаза. Он не хочет с ней сближаться. Именно по этой причине готов ответить в самой грубой форме. Чонвон ведь совсем не хочет, чтобы она страдала. Просто уйди, Ван Мёнджи. Оставь меня в покое. Ван не понимает и то, что уже какую по счёту минуту ревёт на ходу. Слёзы сами по себе льются из глаз, но всхлипов девушка не издаёт, хотя Чонвон уже давно понял, что она плачет. Ему не понять эту девчонку. Ему не понять и свои чувства к ней. Для Яна она особенная, и именно эти мысли заставляют его держаться на расстоянии. Мёнджи понятия не имеет по какой причине сейчас так странно и глупо плачет, топая за Чонвоном как за путеводителем, след в след. Ей просто хочется поплакать. Сделать это рядом с ним, ведь Ян, он… Давно отвык от слёз. Парень уже привык переносить боль через страшную бурю внутри, но на вид выглядел спокойно и равнодушно. Наверное, поэтому Мёнджи и плачет, потому что его душа просит её об этом. Просит не держать в себе и выплакаться, ведь её оболочка уже привыкла переносить душевные раны тихо и бесшумно. Так глупо и безрассудно, по отношению к самому себе. Слишком неожиданно Ян останавливается, но не оборачивается. Он снова смотрит на реку. В этот раз течение не такое быстрое, но всё же сильное. Чонвон, словно завороженный глядит вниз, нервно сглатывая и сжимая руки в кулаки. Он не хочет туда, но невольно вода его тянет. Ян не забывает о Мёнджи, но продолжает полностью игнорировать её присутствие.       — Почему остановился именно здесь? — Ван торопливо вытирает глаза руками, словно ничего не было. Да ей и не хочется вовсе, чтобы парень видел её слёзы. — Чонвон, — она так сильно за него волнуется. Ей кажется, что ещё секунда и он рванёт вниз, оставив после себя лишь воспоминания. Мёнджи перебарывает свою трусость и робость, подходит как можно ближе и на всякий случай цепляется пальцами за его дрожащее запястье. Чонвон вздрагивает и наконец смотрит на неё. Как же тепло. Невообразимо тепло от её прикосновений. Ян, почему-то, сразу чувствует себя в безопасности. Не так одиноко как минутой ранее. Это его в очередной раз пугает, но он не отдёргивает руку, а просто смотрит на неё сверху вниз.       — Тут холодно, — ёжится она, но упорно стоит рядом. Журчащий звук воды пугает её, заставляет вцепиться в руку парня ещё сильнее, а в беспокойной голове фраза за фразой повторяется одно и то же: я ни за что не отпущу его, не отпущу, не отпущу… Чонвон, в отличие от неё, не дрожит и даже не шевелится от прохладного ветерка. Он смотрит вниз, а Мёнджи чёрным по белому видит как парень представляет своё падение отсюда, с замиранием сердца утопая в этой ледяной воде. Кадрами мелькают у неё в голове эти ужасные моменты, и она может видеть их как фильм. Читает его мысли ещё более чётче и во много раз лучше. Чувствует его ещё сильнее. Улавливает каждую крупинку его эмоций, ощущает это на себе и, тем самым, неосознанно причиняет невозможную боль. Причиняет её себе.       — Даже не думай, Ян Чонвон, — дрожащим голосом шепчет Ван. Ей так сильно хочется стукнуть парня по голове, лишь бы только выбить из него всю дурь, но вместо этого Мён отрицательно покачивает головой, нервно перебирая пальцами его мягкую кожу. Судорожно смотрит то на него, то на высоту моста, не зная, куда себя деть от жуткого волнения. Он здесь. Он рядом. Но чувство такое, что ещё секунда, и от нового одноклассника останутся лишь какие-то слова, а сам он просто исчезнет. Также внезапно, как и появился. Девушка не перенесёт этого. Она всем сердцем желает ему помочь, и не отстанет пока не убедится в том, что с ним действительно всё в порядке, и что он наконец-то счастлив. — Пойдём, ладно? — она тихо, но настойчиво тянет парня дальше, желая покинуть это место, от которого у двоих голова шла кругом. Чон какое-то время стоит на месте, но уже спустя минуту сдаётся, покорно плетясь за девушкой. Удивительно, ведь если бы не она, Ян, вероятно, уже как минут двадцать плыл по течению реки, умиротворённо закрыв глаза. Она спасла его? Своим молчанием и присутствием рядом уговорила не делать это сегодня? Своими тихими слезами и молчаливой поддержкой заставила прекратить представлять в голове свою смерть. Странно, что Чонвон слушает её. Ведь явился он сюда с таким уверенным желанием наконец предотвратить свою боль, но сейчас так послушно идёт за ней, всё ещё слыша слабые отрывистые всхлипы спереди. Почему эта девчонка плачет? И почему Яну это не кажется странным? Словно, так и должно быть… Огненное пламя разгорается внутри парня, обжигая каждый участок его больной души. Чонвон делился на две части и понятия не имел какую из них ему слушать. Одна твердила — взять себя в руки и выдернуть ладонь из женской хватки, продолжив начатое, в то время когда другая говорила не глупить и просто молча следовать за ней. Для Яна, Мёнджи сейчас казалась самым ярким фонариком в этой кромешной, мрачной тьме. Единственным источником света в его прогнившей жизни. Она словно звезда. Её свет сравнялся с незаменимыми лучами солнца и согревал так, что время от времени у него возникало желание вцепиться в девушку так крепко и обнять изо всех сил, лишь бы только это тепло всегда было рядом. Лишь бы только она была рядом. Но каждый раз Ян встряхивал головой и понимал, что его душа слишком много просит. Солнце уходит за горизонт, уличные фонари один за другим включаются, освещая людям путь. Ван продолжает тянуть парня вперёд, куда, не знает даже она сама. Он здесь, и это главное. И это говорит о том, что он в порядке. Ей очень обидно. Так обидно, что сил сдерживать слёзы просто нет. Почему он так относится к себе? Почему так сильно ненавидит своё существование? Зачем каждый раз сидит так грустно и печально, отпустив серый взгляд вниз? Мёнджи прекрасно знает почему, но… Почему? Он тот, кому обязательна счастливая улыбка на лице, ведь она у него невероятно красива. Он тот, чьё выражение лица должно говорить о радости и веселье, и он даже понятия не имеет, какой он прекрасный, когда много говорит. В конце-концов, Ян Чонвон тот, кому стоит жить. Кому стоит бороться и терпеть. Так почему он не может это понять? Ван останавливается, а с ней и Ян. Девушка вытирает ладонью глаза и разворачивается к парню, от волнения и обиды сжав руки в кулаки.       — Скажи, — упёрто сдерживая слёзы, дрожащим голосом начинает она, но не смотрит ему в глаза. — Если бы не я, ты бы спрыгнул? Чонвон молчит. Это вполне ожидаемо. Смотрит, совсем чуть-чуть склонив голову. Держит язык за зубами до последнего, просто глядя на её лицо, выражающее искреннее переживание и страх. Парень иногда моргает, но всё также молчит. Внезапно Ван бьёт его по груди, вздымая заплаканные глаза вверх.       — Самому не стыдно о таком думать? — срывается Мён, указывая пальцем на мост. — Захотел жизни себя лишить? По-твоему, это всё так просто? — согнув брови, верещит девушка, а Ян внимательно и совершенно непоколебимо её слушает. — Вместо того, чтобы решить проблему, ты всякий раз от неё сбегаешь! Это неправильно, Чонвон. Плюнуть на тех, кому дорог и вот так просто взять и уйти. Неправильно! Разве ты эгоист?       — А разве я кому-то дорог? Ему стоило бы в сотый раз удивиться способности девушки понимать его чувства и каждый раз оказываться рядом в нужный момент, но сейчас ему просто хочется расставить всё по местам и поставить точку на их общении. Здесь и сейчас. Потом он не сможет этого сделать. Силы воли не хватит. Мёнджи замерла. Её губы предательски задрожали, взгляд беспомощно забегал в разные стороны. Ван покачала головой и на шаг отстранилась, убрав со лба чёлку и умоляя себя не зареветь. Мне… Мне ты дорог, идиот. Неужели этого не видно?       — Я благодарен тебе, Ван Мёнджи. Спасибо, что выручала и беспокоилась обо мне, — Ян на шаг сокращает между ними расстояние, но всё ещё держит приличную дистанцию, продолжив: — Хватит плакать. Плачь, но только не из-за меня, — впервые девушка слышит его голос в приказном тоне. И снова он слишком груб. Она опускает голову, прокручивая в голове эту ужасную фразу: плачь, но только не из-за меня. Режут, как ножом по коже. — Хватит преследовать меня и пытаться подружиться. Это бесполезно. Представь, что меня никогда не было рядом и как можно скорее забудь про моё существование. Станет куда легче. Чонвон не хотел прощаться с ней так холодно и чёрство. Не хотел, чтобы после его слов она чувствовала себя скованно. В конце-концов, он не хотел принести ей боль своими словами, но это единственный вариант, как можно скорее отдалить её от себя. Дать понять, что она ему не нужна. Это заставит Мёнджи отпустить своего бывшего одноклассника и перестать о нём переживать. Чонвон во всяком случае не хочет причинять ей боль. Она единственная, из-за кого он всё ещё здесь, но его игра в жизнь слишком затянулась, и это ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому, здесь и сейчас, ему немедленно нужно это прекратить. Ян собирается сделать это совсем скоро.       — Перед тем как уйду, Мёнджи, дай мне слово, что не будешь плакать, — Чонвон пытается заглянуть ей в глаза, но она усердно этому сопротивляется, всякий раз уворачиваясь от его тёплого взгляда. Кажется, ещё секунда и у неё начнётся истерика.       — Почему ты врёшь мне? — шепчет девушка, медленно поднимая на него стеклянные глаза. — Я знаю, что ты хочешь сделать с собой. Я знаю, что ты имел ввиду, когда говорил, что скоро покинешь это место. Я всё чувствую, Ян Чонвон! Не смей мне врать, — она тяжело дышит, яростно вытирая рукавом мокрые щеки, злясь на себя и на свою слабость. — Я ни за что тебя не отпущу, — Мёнджи говорила так тихо, насколько это было возможно. Она даже на долю секунды усомнилась в том, вслух ли вообще это произнесла. Но мысли Яна в её голове позволили понять, что он её отчётливо услышал. Отпусти же, Мёнджи. Не вынуждай сделать глупость.       — Даже если я этого не хочу? — сглотнув, выдал Чонвон, наблюдая за её реакцией. Девушка вздрогнула и вновь опустила голову. Он снова врёт. — Если говоришь, что знаешь меня, значит, должна понимать и то, как сильно я не хочу жить… Если желаешь мне добра, то просто отпусти, Мёнджи! — Чонвон не повышает на неё голос, он как всегда говорит равномерно и спокойно, но уже более увереннее и твёрже. Одноклассник всё также держится от неё на расстоянии, в пару крошечных метрах, но этого достаточно, чтобы трезво взглянуть ей в лицо. Ян хочет зарыться руками в волосы и крепко сжать, присев на корточки. Хочет до крови закусить губу или ударить кулаком об что-то твёрдое. Ван напротив заставляет его вновь чувствовать. Ощущать. Она опять проявляет в нём желание жить, ведь если он вправду уйдёт, то там её уже не будет. И он это понимает. Это его и держит здесь. Всю последнюю неделю держит. Ветер значительно усилился, людей вокруг стало меньше. Постепенно начинался дождь, пока что, мелкими капельками разбиваясь об его плечи. Но ни она, ни он не замечают изменений в погоде, просто смотря друг другу в глаза. Волосы стали влажными, неприятный холодок пробежал по девичьей спине, но и на это всё равно. Мёнджи часто дышит через рот, в то время когда он, как обычно спокоен, но знала бы она только, какой неконтролируемый ураган бушует внутри его больной души. А ведь она прекрасно знает.       — Хватит отрицать то, что я тебе говорю, — из-за шума дождя приходиться говорить громче и Ван понимает, что ещё минута и природное явление разойдётся не на шутку и тогда она ничего не сможет до него донести, лишь только крича на него, как сумасшедшая. Она не хочет на него кричать. Совсем. — Я… Я прекрасно тебя понимаю. Ты думаешь… Ты считаешь, что один переносишь эту боль, но нет! Ван так сильно хочется сказать, что она всегда была рядом, что всегда мысленно его поддерживала и успокаивала. Но что-то необъяснимое держит её рот на замке. Может, страх показаться странной в его глазах? Страх того, что он просто посчитает её сумасшедшей? Возможно. В конце-концов, в первую очередь это страх навсегда потерять его.       — Одно я знаю точно, ты не хочешь уходить… И не уйдёшь! Потому что я тебя не отпущу! — раскинув руки в стороны, Мёнджи больше не могла держать слёзы, выплёскивая их наружу и плача, наравне с дождём. Она качала головой и продолжала что-то шептать себе под нос, плача и вынося наружу всю эту боль. — Я никогда тебя не забуду и даже стараться это сделать не буду! Ни за что! Вместо этого, я изо всех сил постараюсь сделать тебя счастливым. Я… Я хочу вылечить все твои раны, пожалуйста, позволь мне! Я знаю, я не смогу заменить тебе семью, но… но я собираюсь всегда быть рядом и больше не дам тебе страдать! Твои мама и папа, Чонхи… Прекрати винить себя в этом, и думать так, словно твоё исчезновение как-то облегчит эту ношу. Нет! От этого станет только хуже. У них там всё хорошо, Чонвон. Единственное, что они хотят, чтобы с тобой здесь было всё в порядке! — Мёнджи перекрикивает дождь, чувствует, как впитывает в себя холодные капли ткань пиджака и как неприятно одежда липнет к коже. — Прекрати причинять мне боль своими мыслями… Прекрати каждую ночь заставлять плакать, и чувствовать эту ужасную тревогу внутри. Ты не нужен им там, Чонвон… Не сейчас! — Ван сама не замечает того, как настырно топает туфлями по образовавшейся у ног луже, злясь на глупца напротив всё больше. Она спускает взгляд вниз, нервно бегая им туда-сюда и неуверенно бормоча следующее, — Ты нужен мне здесь больше… и сейчас. Парень замер, слушая её крики и улавливая каждое сказанное ею слово. С кончика его носа капает дождь: он, как и Ван, промок до нитки. Телу стало ещё холоднее, но благодаря Мён, приятное тепло внутри разрасталось с невозможной скоростью, согревая его ледяную душу. Словно луч солнца наконец пробился сквозь густые тучи, отгоняя мрачное облако прочь. Но ты нужен мне здесь. Ян повторял в голове эту фразу бесконечно. Он даже хотел попросить Мёнджи повторить это предложение, хотя прекрасно всё услышал. Её слова прекрасны. Она прекрасна. Ван Мёнджи, которая уже минуту назад как отвела взволнованный взгляд в сторону, и крепко сцепила руки вместе, кажется, жалея о том, что сболтнула лишнего на эмоциях. Лишнего только по её мнению. Ян не улыбается, хотя до чёртиков рад и счастлив. Он всё ещё в лёгком шоке: так глупо, слегка приоткрыв рот, глядя на неё и периодически хлопая глазами. Парень даже не понимает, в какой момент делает шаг ближе к ней и руками требовательно тянет к себе. Тянет до тех пор, пока она не утыкается носом ему в грудь, а его ладони не прикасаются к лопаткам девичьей спины, прижимая к себе как единственное и последнее, самое дорогое, что только у него есть. Чонвон, зачем-то, утешительно хлопает её по плечу и кладёт острый подбородок на макушку девушки, закрывая от дождя. Ван боится шевельнуться, застыв в одной позиции как статуя и чувствуя его быстрое сердцебиение, сквозь напрочь промокшую одежду. Так близко. Так чертовски близко друг к другу они ещё ни разу не стояли.       — Спасибо, — максимально тихо говорит Ян, но Мёнджи его хорошо слышит. Благодаря его тёплым рукам девушке стало намного легче. Её, по сумасшедшему быстрое биение сердца постепенно нормализовалось, а слёзы прекратили колюче лить из глаз. Надвигающая буря её эмоций оказалась утихомирена Чонвоном. А всего-то нужно было обняться… — Спасибо, Ван Мёнджи, — намного громче, чем в первый раз повторяет Чонвон, ещё крепче прижимая к себе девушку. — За всё. Не описать словами, как он ей благодарен. Чонвон внезапно наконец-то понял, что его новая одноклассница действительно знает о нём больше, чем другие. Она, кажется, и вправду его понимает. Она особенная… И если ещё пару часов назад парень думал о том, каково же это — исчезнуть из этого мира навсегда, то сейчас его мысли заняты лишь тем, какой же приятный у Ван Мёнджи шампунь. Если ещё несколько суток назад, Чонвон уговаривал себя игнорировать всякое присутствие Мёнджи рядом, то уже сейчас, обнимая её, он понимает, что это самое важное, что ему было так необходимо сейчас. Именно это… Сонхун выпрямляется, прекращая упираться руками в колени, в попытке отдышаться от быстрой и долгой пробежки. Его страдальческое выражение лица вмиг сменяется на непонимающее, стоит только парню увидеть Мёнджи и того самого ненавистного Чонвона на окраине моста, мимо которого они с Ван часто проходили в детстве. Чонвон обнимает её. Пак сжимает руки в кулаки, и резко отводит взгляд в сторону, но уже спустя секунду снова возвращается к парочке, не зная куда ему деваться от этого идиотского чувства. Мёнджи так доверительно к нему прижимается, понятия не имея, с какой скоростью мчался за ней Сонхун, желая наконец догнать и проводить её до самого дома. Брюнет грустно хмыкнул. К нему она ни за что бы так не вцепилась. После последнего урока девушка чаще всего сразу же приходила в библиотеку, дабы закончить очередное поручение, которое на неё так часто любили скидывать учителя. Там Пак её и поджидал. Но Мёнджи не было видно на горизонте достаточно продолжительное время. Он догадывался, что, вероятно, сегодня девчонка решила поскорее вернуться домой и как ошпаренный рванул за ней, с игривой улыбкой представляя, как он ловко подкрадётся к ней сзади, как схватит Мён за плечи и что есть мочи заорёт ей в ухо. А она запищит на весь район от неожиданности и, после, начнёт отчаянно колотить его по груди, покраснев от злости, как помидор, и вереща такое истеричное, но до боли знакомое: «ты совсем придурок?» Кажется, тому, что так любил делать раньше Сонхун, сегодня не суждено произойти. Парень внезапно выдаёт нервный смешок, только вспоминая с какой радостью он нёсся сюда, толкая всех на пути и попутно извиняясь. Сонхун пинает банку от газировки, которая отлетает в сторону и шумно бьётся об кирпичную стену рядом. Он вмиг сменяется в лице, направляя свой убийственный взгляд на мост. Ещё минута просмотра данной картины убивает в нём все остатки хорошего настроения. Мёнджи его подняла, Мёнджи его и испортила. Пак разворачивается и уходит, беспечно засунув руки в карманы брюк и старательно делая вид, словно всё в порядке и ему, в принципе, как-то плевать. Он уходит, но самого себя ведь не обманешь. Именно поэтому Сонхун несколько раз оборачивается назад, пока вид на двоих окончательно для него не закрывается.       — Грёбанный дождь, — басит Пак, пиная каждый попавшийся под ногу предмет и вмиг возненавидя всех вокруг.