Пора цветения

Такси останавливается у непримечательного входа в клуб. Феликс заходит внутрь максимально расслабленным — он тратит огромное количество денег на членский взнос, чтобы чувствовать себя свободным. За это владелец клуба обещает комфорт своим клиентам и полную конфиденциальность. За Феликсом закреплена сотрудница клуба по имени Дуаль, самая красивая в этом заведении — владелец знает Феликса как ценителя прекрасного и потакает его прихотям. — Добро пожаловать, господин Ли, — улыбается девушка, и Феликс дежурно улыбается в ответ. Он настолько частый посетитель, что вежливое притворство дошло до автоматизма и совсем не напрягает. Он привычно достаёт из кармана сто пятьдесят тысяч вон и двумя пальцами аккуратно просовывает купюры в глубокое декольте, мгновение наслаждаясь нежной кожей чужой груди. Дуаль улыбается наигранно-застенчиво и своим нежным голоском произносит: — Я сообщу Минхо о вашем раннем прибытии. Думаю, ради вас он поторопится. Феликс следует за ней по длинным коридорам, отделанным шикарным каменным шпоном, что сверкает металлическим отблеском в тусклом свете ламп. Знакомая дверь отворяется, и Феликс оказывается в просторной комнате с чёрными стенами, дубовым паркетом и большим угловым диваном, отделанным блестящим бархатом винного цвета. Дуаль приглашает его присесть и снова услужливо мурлычет: — Вам как обычно, господин Ли? — Да, пожалуйста, — вежливый ответ не сопровождается улыбкой — Феликс уже достаточно заплатил. Девушка удаляется ненадолго, чтобы вернуться с роскошным графином Chivas Regal Royal Salute, выдержка которого насчитывает ни много ни мало пятьдесят лет. В бокал с хрустальными узорами Дуаль накладывает лёд и наливает янтарный напиток. Ставит на стеклянный столик перед диваном и, почтительно поклонившись, удаляется. Начинает играть кавер Мерлина Менсона на песню Sweet Dreams, и Феликс непроизвольно улыбается. Минхо пугающе точно всегда угадывает его настроение, и нестареющая классика сейчас как никогда кстати. Дверь из прилегающей комнаты открывается, и перед Феликсом предстаёт Минхо. Выглядит, как всегда, потрясающе, в узких кожаных брюках, подчёркивающих его выдающиеся бёдра, и в пиджаке с v-образным вырезом и прорезью в районе соска. Пикантно. Феликс облизывается — Минхо очень сексуальный в этом образе. Он своей кошачьей походкой приближается к Феликсу, но останавливается перед ним в центре комнаты и начинает двигаться. Глоток виски приятно обжигает горло, пока Феликс внимательно наблюдает за плавными отточенными движениями Минхо. Внутренний перфекционист Феликса им восхищается — Минхо талантлив и мог бы покорить большую сцену, но танцует сейчас только для Феликса. Пластичное тело изгибается волной, руки служат его плавным продолжением, но что-то всё же не то. Движения прекрасны, как и всегда, но сейчас кажутся какими-то пресными. Феликсу не хватает резкости, экспрессии — ему не хватает эмоций. Вот перед ним всё тот же потрясающий Минхо, но Феликс не чувствует удовлетворения. С каждым движением Минхо мозг предательски подкидывает картину извивающегося на кровати Хёнджина. Тот тоже танцор. Грациозный, изящный, но он живой. Переполненный эмоциями, своенравный, резкий. Его тело в оргазме так восхитительно будто электричеством прошибает. Хёнджин — воплощение энергии. Она буквально прорывается из него лавиной, а от Минхо становится откровенно скучно. Чёрт. Феликс сам себя загнал в эту ловушку, подняв ставки. Выводить Хёнджина на эмоции — тот ещё наркотик. Не похищал и нехуй было начинать, Феликс. Сейчас, когда ранее желанный и доступный любовник сексуально двигается, освещённый тусклыми лампами, Феликс осознаёт, что ему уже этого недостаточно. Одна мысль о чужом страхе, беспрекословном подчинении — пьянит. Хёнджин — кукла, но такая живая и этим интересная, что Феликс возбуждается только от одной мысли, что он, настоящий и энергичный, сейчас один в его доме. Блять. Минхо, кажется, замечает его безразличие, проницательный ублюдок. Он приближается к Феликсу и встаёт перед ним на колени. Выглядит в этом положении податливым и уязвимым, но всё не то. Он смотрит на Феликса исподлобья, ведёт изящными пальцами по крупным звеньям цепи на шее: — Твой подарок, красиво? — Красиво, — врёт Феликс, потому что представляет эту цепь на сильной, но при этом такой изящной шее своего пленника. Кажется, он помнит каждую мышцу, каждую жилку на светлой коже, помнит, как та покрывается блестящей росой пота, как красиво напрягается под его пальцами. От одной этой мысли член твердеет. Не от Минхо. Тот, услышав сладкую ложь, ведёт рукой по бедру Феликса выше, останавливаясь на твёрдом бугорке, сжимает осторожно, чтобы в следующее мгновение пройтись языком по ширинке, смотря вверх на Феликса. Минхо отлично умеет отсасывать, а его штанга на языке всегда приятно ласкает головку, но Феликс его отстраняет: — Прости, заяц, не сегодня — я не в настроении, — трахать Минхо у Феликса нет никакого желания. — Ты ахуел? — рычит Минхо. — Тебя почти месяц не было, и у тебя «нет настроения»? — Минхо, — пытается ласково усмирить его Феликс, — правда, не сегодня. Минхо начинает бесить. Что эта шлюха себе возомнила? Но Феликс сдерживается, помня о правилах клуба, и старается сохранить спокойствие. А Минхо краснеет от гнева и выплёвывает: — Какого хуя? Я ждал тебя! Зачем ты пришёл, если вот так обламываешь? Он сжимает рукой яйца Феликса, стреляя злобным взглядом. — Ничего не будет, — Феликс шипит сквозь зубы и произносит угрожающе, — проваливай. Минхо смотрит на него непонимающе. Феликс достаёт из кармана пачку купюр и швыряет на стол: — Я сказал, проваливай, блять. Минхо весь сжимается — нечасто видит Феликса в гневе. А он сейчас зол — ненавидит, когда не понимают с первого раза. Минхо поднимается с колен виновато. Он предпринимает ещё одну попытку возразить, но Феликс стреляет в него испепеляющим взглядом, давая понять, что трахаться с ним сегодня не намерен. Да, он часто животное, поддающееся инстинктам, но скучный секс он в рот ебал. А сейчас Минхо не представляет никакого сексуального интереса — все мысли о ебучем Хёнджине, чтоб он сдох, падла. Феликс зол. Зол за то, что, кажется, сам стал от него зависим. Дом его не встречает приятной тишиной — из спальни слышен звук телевизора. Феликс удивлён, что Хёнджин не спит так поздно. Он заглядывает в комнату и встречается с ним взглядом. Хёнджин выглядит непривычно. Лощёный, ухоженный, волосы уложены. Но что ещё более интересно — с его плеча игриво спадает бордовое шёлковое кимоно, открывая острые ключицы и грудь. На нём такие же шёлковые штаны, но они, собравшись складками в районе колен, оголяют спортивные икры. Это очень похоже на акт соблазнения. В шкафу множество куда более простой и непримечательной одежды, но он выбрал именно эту. Феликс слюной готов захлебнуться от этого порочного вида, а его неудовлетворённый зверь начинает тихо порыкивать. Срочно в душ. Под струями горячей воды Феликс осознаёт, что успокоиться не получится. Ёбаный Хёнджин. Ёбаный сексуальный Хёнджин. Помня о его незажившей заднице, Феликс решается на то, чего давно не делал — готовится сам. Обнажённый, лишь в повязанном на бёдрах полотенце, он распахивает двери спальни. Хёнджин-соблазнитель резко превращается в испуганного зверька и привычно вжимается в изголовье. Снова дышит тяжело, снова в глазах страх, а губы приоткрыты в испуге. Но он сам напросился. Феликс достаёт из шкафа кусок верёвки и подходит к Хёнджину. Тот мотает головой болванчиком, всё больше прижимаясь к изголовью. — Давай не будем играть в недотрогу, малыш, — мурлычет Феликс, распутывая верёвку. Он приближается к кровати, и схватив канат, прикреплённый к ошейнику Хёнджина, перевязывает его, укорачивая, чтобы Хёнджин не мог головы оторвать от подушки. Он резко дёргает руки Хёнджина на себя и надёжно связывает запястья, фиксируя крепким узлом. Хёнджин смотрит на руки с ужасом, пытается отстраниться — но некуда. Вжимается спиной в металлические прутья точно до боли. Феликс срывает полотенце, оставаясь полностью обнажённым. Глаза Хёнджина расширяются в испуге, когда Феликс седлает его бёдра. Он спускает резинку шёлковых штанов — белья под ними не оказывается. Он облизывается от вида красивого члена, стоящего колом, что противоречит эмоциям на лице Хёнджина. — Ты такой врунишка, — наклонившись, тихо произносит Феликс на ухо, — твоё тело более честное, Хёнджин. Не ожидая ответа, Феликс раскрывает приготовленный презерватив и надевает на член Хёнджина. Тот следит за его движениями непонимающе, а Феликс обыденно выдавливает на ладонь смазку и ведёт по чужому стволу в латексе. Он привстаёт и направляет головку члена к своей заднице. Глаза Хёнджина округляются, хотя куда ещё больше? Феликс медленно опускается на член, позволяя тугим стенкам его обволакивать, и слышит протяжный стон. Такой мелодичный и сладкий, что тело непроизвольно расслабляется, позволяя пропустить внушительный размер внутрь до предела. Феликс замирает. Как давно он не был принимающим. Как ахуенно чужой член распирает изнутри. Кожа сфинктера приятно натягивается. Заветная точка пульсирует от давления, и Феликс приподнимается, чтобы ствол снова проскользнул по слизистой. Он чуть наклоняется и чистой рукой давит на шею Хёнджина. Тот всё ещё выглядит испуганным. Насильник готов скакать на его члене — это ли не счастье? Феликс ухмыляется своим мыслям и давит на кадык. Смотрит в глаза, полные страха, и начинает двигаться. Он силён даже в позе наездника, благодаря натренированным ногам. Он подмахивает активно задницей, а Хёнджин задыхается, то ли от давления на шею, то ли от возбуждения. Даже в активной позиции он выглядит беспомощным и уязвимым. А Феликс удовлетворяет внутреннего зверя — стимуляция простаты не хуже проникновения в желанную задницу. О да, как крышесносно скользить по идеальному члену, каждым движением вызывать электрические разряды по всему телу. Хёнджин не может пошевелиться, приподняться, схватить его за бёдра и талию из-за верёвок. Ему только и остаётся наблюдать за тем, как Феликс двигается на его члене и получает свою дозу удовольствия. Хёнджин задыхается. Феликс ослабляет хватку и перемещает ладонь на его челюсть, проходясь подушечкой пальца по своему главному кинку — губам Хёнджина. Слюна покрывает нежную кожу, и он ведёт по ним, надавливая, пока Хёнджин не обхватывает кончик своими блядскими губами. Сука. Он засасывает, втягивая щёки, и Феликс представляет вместо пальца свой член — как бы ахуенно Хёнджин ему отсасывал. Эти губы созданы для минета. Неважно даже, как глубоко он может брать, одно прикосновение головкой к этим алым губам может заставить кончить. Феликс трахает его пальцем в рот, пока сам скачет на Хёнджине. Тот сосёт самозабвенно, закатывая глаза, и, неожиданно, Феликс чувствует его пальцы на головке своего члена. Руки Хёнджина связаны, но это не мешает ему ласкать уретру, размазывать предэякулят по головке, проворачивать её в ладони. Блять. Феликс начинает двигаться быстрее. Подскакивает на члене, то оставляя внутри только головку, то приземляясь на лобок Хёнджина. Тот не теряет времени и уже активно двигает рукой по всей длине. Феликс не думал, что Хёнджин так скоро будет добровольно ему надрачивать. Двойная стимуляция быстро приближает его к финалу. Но на удивление, Хёнджин весь сжимается и начинает подмахивать бёдрами, откинув голову и закрыв глаза. Он стонет высоко, тяжело дышит и всхлипывает от удовольствия. Ему ахуенно — Феликс точно знает. Хёнджин содрогается в оргазме, извивается на кровати, но продолжает дрочить Феликсу. Неужели хочет, чтобы он тоже кончил? Феликс набирает темп, наблюдая за чужим экстазом. Хёнджин в оргазме возбуждает не на шутку — закатывает глаза, прогибается в пояснице, выставляя вперёд грудь, с которой спадает шёлковая пижама. Потрясающий. От одного этого вида, от стимуляции, от пульсации твёрдого члена внутри и крепкой хватки крупной ладони на своём члене Феликс кончает. Обильно покрывая тело под собой белёсыми каплями. Стонет низким голосом и пытается отдышаться. После оргазма он быстро приходит в себя. Встаёт с кровати и покидает спальню. Закуривает, и зажав сигарету меж губ, возвращается в комнату. Поднимает влажное полотенце с пола, разорванную упаковку из-под презерватива и встречается с внимательным взглядом Хёнджина. Тот выглядит более осознанным, чем мгновением раньше. На лице читается вопрос, и Феликс непринуждённо сам спрашивает: — Что? — приподнимает он брови, непонимающе. — Ничего, — тушуется Хёнджин и прижимает колени к груди, обнимая. — Дай угадаю, — Феликс самодовольно рассматривает сигарету в своей руке и снова затягивается, — я тебя удивил? Не думал, что дам себя трахнуть? — Кто кого, — обиженно бурчит Хёнджин и опускает взгляд. — Умный малыш, — смеётся Феликс, — ведь совсем неважно, кто в кого пихает свой член. Спокойной ночи, — бросает он и удаляется в гостевую спальню. Утром, лёжа на кровати, Феликс себе признаётся, что не хочет убивать Хёнджина — слишком интересной оказалась его новая игрушка. Просто трахать Хёнджина или смотреть на него — куда круче, чем спускать деньги на Минхо или одноразовые связи. К тому же Феликс вполне может приковать к себе Хёнджина старым проверенным способом — шантажом. И Феликс начинает свой день с изучения документов, предоставленных информатором. На полученные деньги тот может разжиться новенькой тачкой или отдохнуть с полгодика в Европе, но эти сведения стоят куда дороже — как насчёт тушки Хёнджина в безграничное пользование? Его родители сказочно богаты, но при этом сказочные долбоёбы. Отвалить столько бабла для того, чтобы замять дело, и при этом хранить все доказательства в облачном хранилище — идиоты. Они либо везунчики, либо не имеют толковых конкурентов, раз никто до этого не украл эти данные. Одна папка может уничтожить всё, что так дорого семье Хван — репутацию и их единственного сыночка. Приготовив Хёнджину завтрак, сам Феликс решает поесть в любимом ресторане. Вызвав водителя и пару охранников, он отправляется в Jungsik, а после заезжает в банк и снимает наличку со счёта, в вонах и в долларах, достаточно, чтобы в случае тупости Хёнджина быстро исчезнуть с радаров полиции и больше не появляться в Сеуле. Хёнджин отдыхает в спальне и ещё не подозревает, что он, начиная с сегодняшнего дня, больше себе не принадлежит. Сексуальное рабство? Да, наверное, можно назвать это так. Феликс не теряет времени и отправляется к нему в комнату. Ритм сердца учащается от предвкушения, от мысли, что сегодня он заполучит тело и душу Хёнджина — у того просто нет выбора. Открыв дверь, Феликс быстро встречается с ним взглядом и начинает непринуждённо: — Хёнджин, я хочу отпустить тебя с поводка, — улыбается Феликс, любуясь его озадаченным лицом, — но привязать тебя фигуральным. Сначала Хёнджин непонимающе хмурится, но скоро на его лице появляется тень страха: брови приподнимаются, а глаза испуганно расширяются. Он снова, будто машинально, пятится к изголовью, но Феликс быстро приближается и снимает с него верёвки. Он тянет руку к лицу Хёнджина. Тот отворачивается, но Феликс резко хватает его за подбородок и заставляет посмотреть на себя. И Хёнджин заворожённо изучает лицо Феликса, который пальцами ведёт по его щеке и начинает мягко произносить: — Твоя кожа потускнела без солнечного света и свежего воздуха. Теперь ты сможешь свободно передвигаться по дому и даже выходить во двор — я добавлю твою биометрию для входной двери, но есть одно «но», — Хёнджин открывает глаза шире и замирает, а Феликс чуть помедлив, произносит чётко, — её имя Пак Сохён. Феликс улавливает лёгкое движение мышц на лице Хёнджина, что пытается выглядеть расслабленным, но прежде чем заговорить, он издаёт нервный смешок: — Ты об этой сталкерше, — сглатывает, но продолжает будто непринуждённо, разглядывая ногти, — малолетка носилась за мной всю старшую школу, жутко заёбывала. — Я нашёл кое-что интересное, — Феликс внимательно изучает Хёнджина, пытаясь разглядеть испуг, и у него это получается. — Показания Пак Сохён в деле, к закрытию которого приложила руку чета Хван. Надеюсь, ты понимаешь, что, обнародовав их, я уничтожу тебя и твою семью, — ухмыляется он. — Чего ты хочешь? — Хёнджин меняется в лице, начиная выглядеть спокойно, но обречённо — он всё понимает. — То же, что и раньше — тебя в своё вечное пользование. После небольшой паузы Хёнджин удивляет: отодвигается, максимально расслабленно откидывается на спинку кровати, чуть раздвигает ноги и проводит длинными пальцами по внутренней стороне бедра. Прищуривается хитро и соблазнительно, закусывает губу, выглядя при этом словно демон-искуситель. — Так ты, — произносит он немного хрипло, — всё-таки передумал убивать меня? — приподнимает брови и улыбается победно. — Я так тебе понравился в роли игрушки? Догадливая сука. И такая горячая. Феликс приближается и нависает сверху. Смотрит в раздражающе довольное лицо Хёнджина и произносит тихо: — Показания этой Сохён весьма занимательны, — он нежно ведёт костяшками пальцев по щеке Хёнджина, — но может, ты мне расскажешь, что произошло на самом деле? Феликс лёгким движением ладони по коже поднимается от его щиколотки, чуть собирая шёлковую ткань штанов, гладит бедро и останавливается в районе ещё мягкого члена. Но он уверен, что это ненадолго. Феликс наклоняется к уху, опаляя его горячим дыханием и просит тихо: — Расскажи мне, Хёнджин. Тот всхлипывает, когда Феликс ласкает его, чуть надавливая на возбуждённую плоть. Но Хёнджин собирается и, набрав в лёгкие побольше воздуха, начинает: — Эта малолетка вкрашилась в меня, когда я был в старшей школе, таскалась везде за мной, следила, слащавыми сообщениями и подарками заваливала — доставала жутко, — Хёнджин переводит дыхание из-за более активных движений руки и сдерживает стон. — Ммм, маленькая поклонница, — Феликс улыбается довольно, спуская чужие штаны. Ведёт по основанию, любуясь красивым твёрдым членом в своей ладони, а Хёнджин в это время, закатив глаза, вздыхает и выплёвывает дерзко, насколько позволяет его уязвимое положение: — Поклонница? Да я имел армию поклонниц, а эта — заноза в заднице, и только. — И что же произошло? Хёнджин, зажмурившись, коротко облизывает губы и глубоко вдыхает: — Эта дура пробралась на вечеринку к старшакам перед самым выпускным, подкараулила меня в комнате, а затем резко включила недотрогу, — Хёнджин фырчит, но при этом глаза закатывает от удовольствия. Феликс надрачивает ему, с силой нажимая на основание, часто останавливается на головке, прокручивая её в ладони и размазывая предэякулят. Хёнджин чуть подмахивает бёдрами навстречу его движениям и со сбитым дыханием продолжает, — я не привык принимать отказы, поэтому взял то, что мне полагалось. — Ммм, Хёнджин, — Феликс чуть отстраняется, наклоняется к паху и коротко мажет губами по головке, — я знал, что ты засранец, но чтобы настолько… — Не тебе меня судить, — отрезает Хёнджин. — Ну же, расскажи, как это было, а я, — Феликс проходится языком по всей длине, глядя Хёнджину прямо в глаза, — награжу тебя за честность. Тот вздыхает и откидывает голову назад. Феликс берёт в рот наполовину длины и слышит его протяжный стон. — Я повалил её на кровать, — тихо произносит Хёнджин, когда немного приходит в себя. — Она сопротивлялась, брыкалась, но я был сильнее, — вдыхает сквозь зубы. — Я быстро оказался внутри, в презике, но без смазки — ей было больно, она кричала. Феликс отрывается от члена и улыбается хитро: — Тебе это нравилось? — ласкает уретру подушечкой пальца, затем обволакивает губами головку и втягивает, образуя вакуум. Хёнджин стонет протяжно: — М-м-ах, да, она была такая узкая, так извивалась подо мной, сопротивлялась… — Тебя пьянила власть над её телом? Нравилось брать против воли? — Феликс, помогая себе рукой, снова заглатывает уже на всю длину, смотря на Хёнджина. Тот постанывает и тяжело дышит. Его виски покрыты потом, а тёмные пряди волос прилипают к лицу. Хёнджин закрывает глаза и облизывает губы: — Ах да, это было крышесносно. Он кладёт руку на затылок Феликса, подталкивает, чтобы взял глубже. Феликс поддаётся. Позволяет трахать себя в рот, пока Хёнджин продолжает рассказ: — Она раздирала мою кожу до крови, кусалась, но эта боль была приятной… Ммм, — он снова закатывает глаза в удовольствии, а Феликс наслаждается его реакциями. Хёнджин прогибается, стонет, дышит тяжело и с трудом говорит, — но мне было недостаточно… Агхм… Я перевернул её силой и вошёл в задницу… Феликс с пошлым громким звуком выпускает головку, обводит её острым кончиком языка и, не отрывая взгляд от блестящей желанной плоти, удовлетворённо тянет: — Ммм, какой плохой мальчик. — Всегда был слаб перед тугими задницами, — ухмыляется Хёнджин. — Почти уверен, что ты её порвал. — Скорее всего, — Хёнджин всё подмахивает бёдрами, пока Феликс берёт его член полностью, касаясь носом лобка, — видел кровь на латексе, но сука-а… — он стонет громко, когда Феликс проталкивает головку в узкое горло. — Это был чистый кайф, и я быстро кончил. — Обидно, — отстранившись, наигранно дует губы Феликс. — И что, это того стоило? Не дав ответить, он начинает быстро насаживаться на член Хёнджина, массируя яйца, заставляя того извиваться под собой. И когда чувствует, что Хёнджин близко, Феликс отстраняется и надрачивает активно, пока тот не изливается на живот с громким стоном. Помолчав в тишине и отдышавшись, Хёнджин произносит тихо: — Стоило, — он откидывает голову на подушку. — Я потом напиздел отцу, что та всё придумала, и сама далась. Он, кажется, поверил, — прервавшись на восстановление дыхания и подумав немного, он добавляет, — Блять, кажется, именно тогда я впервые получил настоящее удовольствие от секса. Феликс, улыбаясь, проводит рукой по его оголённому прессу, внимательно следя за своим движением: — Какой плохой малыш… О да, такой Хёнджин заводит не на шутку. Жестокий и беспринципный. Похоже, насилие ему не так чуждо, как казалось на первый взгляд. Заворожённый Хёнджином Феликс приходит в себя и встаёт с кровати. Тыльной стороной ладони вытирает слюну с лица и вытаскивает из кармана пачку Мальборо. Закуривает, зажав сигарету меж губ. Хёнджин не двигается и всё ещё тяжело дышит после испытанного оргазма. Смотрит в окно, не моргая, и спрашивает: — Ты всё записывал? — Конечно, нет, — конечно, да. Но Феликс врёт, сам не зная, зачем. — Сведений на диске достаточно, чтобы вылить ушат говна на твою семью. Так что один я на дно не пойду, Хёнджин, ты утонешь вместе со мной, — он снова затягивается и, ухмыльнувшись, добавляет, — хотя в отличие от тебя, я ещё смогу отмазаться. — Я понял, — дыхание Хёнджина восстанавливается, и он смотрит на Феликса, улыбаясь, — уверен, что ты записывал. Ну, может, как-нибудь подрочишь на мои стоны. Вот же осмелевший ублюдок. Феликс, ещё раз затянувшись, собирается покинуть комнату, и бросает в проходе: — Зачем мне дрочить, когда я всегда могу трахнуть тебя? — он выгибает бровь и улыбается самодовольно. — Теперь ты — моя безлимитная шлюха, Хван Хёнджин.