Пора цветения

Феликс просыпается с первыми лучами солнца, решает отложить поход в душ и отправляется прямиком в кухню. Неожиданно он застаёт Хёнджина, что сидит за столом, прижав колено к груди, и очень аппетитно жуёт сэндвич. Когда Феликс оказывается рядом, Хёнджин подпрыгивает на месте, чуть не роняя хлеб из рук. Он порывается что-то сказать, но быстро сжимает губы в тонкую полоску и упирается взглядом в стол. — Ты что-то рано, — не скрывает своего удивления Феликс. — Я плохо спал, — Хёнджин виновато опустив голову, кладёт сэндвич на тарелку, — прости, я… Я был жутко голодным… Блять, эта бестия извиняется за сэндвич? — Хёнджин, — нарочито мягко улыбается Феликс, — ты можешь пользоваться всем в этом доме. Скажу больше, — достаёт из кармана айфон Хёнджина и две банковские карты, — возвращаю твой телефон и карту, но, если ты соберёшься что-то заказывать на мой адрес, еду, одежду, игрушки — оплачивай только с моего счёта, ты понял? — Понял, — отвечает Хёнджин как-то неуверенно. — Хёнджин, — закатывает глаза Феликс, считывая то ли скромность, то ли кокетство, хуй знает, — ты можешь тратить на свои нужды с моего счёта, в пределах разумного, конечно. У меня высокий достаток, но покупки машин, недвижимости и островов лучше обсудить со мной, — улыбается он, — любые значимые изменения внешности от покраски волос до пластических операций — тоже. В остальном я хочу, чтобы ты мог удовлетворять свои потребности и чувствовать себя комфортно. Хёнджин смотрит в ответ удивлённо: — Так я сексуальный раб, шлюха или содержанка? Феликса забавляет его реакция и он отвечает непринуждённо: — Не вижу никаких противоречий между этими понятиями. Скоро я выйду на учёбу, а ты пока посидишь на больничном. Справку я уже сделал. Пока я буду отсутствовать, можешь заказывать еду, необходимые вещи, косметику, книги, технику, если нужны игрушки — то только с проверенного сайта. Все твои покупки я буду отслеживать. Хёнджин молча кивает понимающе. На этом их диалог окончен, и каждый погружается в свои мысли. Феликс готовит нормальный завтрак, чай себе и кофе для Хёнджина — знает, что тот не может жить без кофеина. Хёнджин, получив обратно свой смартфон и, видимо, изголодавшись по связи с внешним миром, весь погружается в скроллинг и социальные сети. Феликс в это время занимается своими обычными делами, не обращая на него внимание и давая возможность адаптироваться к новым условиям. Он лишь бросает невзначай: — Я велел почистить бассейн во дворе — можешь поплавать на свежем воздухе, если будет желание. Хёнджин пользуется его советом и проводит много времени на улице, напитывая кожу витамином D. Здоровый румянец на коже говорит о том, что солнечные ванны идут ему на пользу. Феликс пару дней не трогает Хёнджина, только наблюдает из окна, как тот в обтягивающих плавках почти профессионально преодолевает огромный бассейн, как его влажная кожа потрясающе переливается на солнце. Хёнджин подолгу лежит на шезлонге, читая книги. Безумно красивый. Внутренний зверь Феликса начинает рычать от голода. На третий день он застаёт Хёнджина на кухне. В одной рубашке, с мокрыми волосами — сразу видно, после душа. Тот готовит завтрак, и тонкая, местами намокшая ткань не скрывает мышц широкой спины. Его аппетитные бёдра и жилистые икры выглядят потрясающе в свете утреннего солнца. Капельки воды задорно поблёскивают на светлой коже. Феликс, сев за стол, им любуется и понимает, что на завтрак он хочет не приевшихся полезных блюд, а свою красивую куклу. — Хёнджин, — начинает невзначай Феликс, — как там твоя задница себя чувствует? Тот, снова испугавшись, чуть не подпрыгивает на месте и, обернувшись, отвечает тихо: — Доброе утро, — он жуёт губу и опускает взгляд, — с ней вроде всё в порядке. Хёнджин как-то слишком скромно ставит на стол перед Феликсом омлет с овощами и травяной чай. И когда он отворачивается, чтобы вернуться к плите, Феликс ловит его за руку и отодвигается от стола, освобождая перед собой пространство — не стоит терять времени. Он кивает на незанятую завтраком поверхность: — Ложись на стол животом и попкой ко мне, малыш. Хёнджин удивлённо хлопает глазами, кажется, обдумывая слова Феликса. Неуверенно переминается с ноги на ногу, но скоро оказывается перед ним и смотрит через плечо с немым вопросом. Феликс кивает ему, давая понять, что тот всё делает правильно. Хёнджин подходит в упор к краю стола и ложится на него, помещая голову на согнутые в локтях руки. Рубашка, приподнявшись, открывает его обнажённые ягодицы. Феликс облизывается и просовывает между его колен пальцы, побуждая раздвинуть ноги. Берёт со стола кружку с чаем, задирает ткань ещё выше и, отпив пару глотков, проходится жадным взглядом по телу Хёнджина. В ярком утреннем свете хорошо видны мурашки, покрывающие его кожу, лёгкий пушок на пояснице и бёдрах. В ложбинке между ягодицами от копчика светлая кожа приобретает более розовый оттенок ближе к яичкам. Они ещё не налиты, чуть поджаты, от страха или прохлады, но за ними свисает полутвёрдый член Хёнджина. Красивый, ровный, с крупной головкой, на которой уже поблёскивают капли предэякулята. Стесняшку, видимо, заводит вся эта ситуация не меньше Феликса. Хёнджин немного ёрзает на столе, пока Феликс медлит, издевается. Он делает несколько глотков горячего чая, немного задерживая жидкость во рту. Наклоняется и мажет нагретым языком по яичкам, поднимается по чувствительному месту выше, очерчивает сфинктер. Легко дует, охлаждая влажную кожу. Интересно, как ощущается эта разница температур? Хёнджин тихо вздыхает — ему явно нравится. Феликс мокро целует нежную кожу ягодиц. Холодная. Он согревает половинки, активно массируя их до красноты. Любуется тем, как кожа ануса растягивается от его манипуляций, открывая дырочку, что так и манит засунуть в неё свой язык. Такой завтрак по вкусу Феликсу. Он скучал по телу Хёнджина. По гладкости его кожи, по каждому изъяну и неровности. По красноватым складочкам под ягодицами и по натянутым струной мышцам его бёдер. По яичкам в нежной коже и по члену, увитому венами, который сейчас совсем твёрдый на вид. Феликс снова отпивает чай. Припадает к желанной дырочке и втягивает её края. Хёнджин стонет так сладко, что собственный член начинает гореть от возбуждения. Феликс, собрав на языке побольше слюны, нетерпеливо раздвигает мягкие половинки и целует Хёнджина так развязно, что капли слюны норовят стечь из уголков рта. Острым кончиком он очерчивает нежные края сфинктера и проникает внутрь. Слышит тихий стон, когда вращает напряжённым языком, ощущая натяжение стенок. Хочется, чтобы Хёнджин не сдерживался и срывал голос от громких стонов. Член уже начинает изнывать от отсутствия внимания, и Феликс погружает рядом с языком палец — его терпение почти на исходе. Он растягивает Хёнджина, трахая сначала одним, потом двумя, тремя пальцами… Хёнджин тихо поскуливает куда-то в руку, но это ненадолго. Вытащив из его задницы уже четыре пальца, Феликс достаёт из кармана саше со смазкой, что покоится там несколько дней и, опустив штаны, обильно смазывает свой член. Подставляет головку к растянутому входу и чувствует, как всё возбуждение сейчас концентрируется в этом прикосновении. Он чуть надавливает, любуясь тем, как натягивается розоватая кожа сфинктера. Проникает всё глубже и глубже, наслаждаясь давлением скользких стенок. Как он скучал по этим ощущениям, по телу Хёнджина. В тишине слышится только собственный пульс, что отдаёт глухими ударами в висках. Хёнджин не двигается, красиво вытягиваясь на столе и покорно принимая Феликса. Возбуждение нарастает с каждым миллиметром проникновения, и коснувшись мягких ягодиц лобком, Феликс останавливается. Вид перед ним поистине потрясающий. Задница Хёнджина, аккуратная, в форме сердца, плавно переходит в узкую талию. На контрасте с широкой спиной, хоть и скрытой рубашкой, смотрится слишком изящно. Хёнджин идеальный. Самая красивая кукла, с прекрасной фигурой и лощёной кожей. Хочется играться и трахать. Долго, очень долго. Феликс двигает бёдрами и слышит мелодичный голос Хёнджина. Его мягкий, мурчащий тембр, кажется, стал для Феликса новым кинком. Природа несправедливо наградила это идеальное создание ещё и восхитительным голосом — слишком много всего в одном человеке. Но Феликс задвигает своё восхищение и позволяет похоти взять над собой верх. Он начинает ритмично двигаться, вбивается в желанную задницу, наслаждаясь чужими всхлипами. Хёнджин, вытянув руки, держится за край стола, скользит животом по гладкой поверхности от движений Феликса и стонет на каждый толчок. Как же ахуенно в Хёнджине. Горячо, узко, скользко… А вид, а стоны, а крики… Феликс снова погружается в некий транс, закрыв глаза и двигаясь внутри будто по инерции. Нет ни усталости, ни боли в мышцах… Наслаждение. Чистое наслаждение. Он откидывает голову, тяжело дышит и слушает самые лучшие стоны. Руки сжимают чужую талию и подталкивают к себе навстречу. Хёнджин узкий. Такой узкий, что хочется кончить слишком быстро. Феликс замирает. Склоняется над Хёнджином, оперевшись на руку. Он пытается выровнять дыхание сам и наблюдает за часто вздымающейся спиной Хёнджина. Его рубашка вся мокрая от пота, а тёмные волосы липнут к влажной шее. Тот поворачивается и ложится щекой на столешницу. Его идеальная кожа так красиво блестит на солнце, а губы распухли и покраснели от укусов. Феликс наклоняется к нему близко и широким мазком языка слизывает солоноватый пот со щеки. Хёнджин вздыхает и закрывает глаза. Рано расслабляется. Феликс выходит из узкой задницы, хватает Хёнджина за волосы и резко дёргает на себя. Тот вскрикивает и смотрит жалобным затуманенным взглядом со слезами в уголках глаз. Феликс бросает его на пол. Снова несдержанно схватив за волосы на затылке, заставляет опрокинуть голову, а другой рукой крепко сжимает подбородок. Опускает его вниз, открывая рот шире. Хёнджин смотрит на него испуганно, но не сопротивляется. Послушно размыкает губы, и Феликс, придерживая свой член у основания, подносит к ним головку. Хёнджин подаётся вперёд, видимо, пытаясь коснуться её, но Феликс одёргивает его и начинает себе надрачивать. Хёнджин, стоя перед ним на коленях и покорно открывая свой блядский рот, выглядит порочно и поистине прекрасно. После долгого воздержания разрядка приходит быстро, и Феликс изливается между алых сочных губ. Белёсые капли чуть разбрызгиваются по красивому лицу, но основная их часть всё же попадает Хёнджину в рот. Феликс грубым нажимом его смыкает: — Глотай. Чужой кадык послушно дёргается, и Феликс мурлычет удовлетворённо: — Вот и умница. Он садится обратно на стул и расслабленно откидывается на спинку. Член не опадает даже после оргазма, и Феликс не оставляет его без внимания, лениво лаская. Снова отпивает чай, чтобы промочить сухое горло. Берёт палочки, подцепляет омлет с овощами и подносит ко рту. Вкусно. Оказывается, Хёнджин умеет готовить. Тот сидит на полу с закрытыми глазами, облокотившись на ножку стола, и тяжело дышит. Всё его лицо в сперме Феликса — чертовски красиво. И съев несколько кусочков, Феликс обращается к Хёнджину: — Мы сейчас пойдём в ванну, — Хёнджин никак на это не реагирует. — Мышцы твои расслабятся в горячей воде, и я смогу драть тебя, почти не сдерживаясь. Хёнджин лениво открывает глаза и смотрит пристально в ответ. Эмоции нечитаемы. Феликс подмигивает ему игриво, намекая на то, что это только начало. Такой ненасытности Феликс даже сам от себя не ожидал — позавтракать Хёнджину удаётся только перед самым сном, потому что Феликс не отпускает его весь день. Когда Хёнджин, чуть похрамывая, плетётся к кровати, Феликс с пренебрежением бросает: — Мне похуй, где будешь спать ты, но я возвращаюсь в свою спальню, — он спокойно начинает заправлять новое постельное бельё.— Великой тупостью было поселить тебя здесь — гостевая комната меня заебала. Скоро Феликс ложится на родной матрас, а Хёнджин устраивается на другом краю кровати. Заворачивается в одеяло, и, кажется, разморенный сегодня не одним оргазмом, быстро засыпает. Феликс, немного позалипав на его мерно вздымающуюся спину, скоро тоже погружается в сон. На следующее утро по всё ещё хромающему Хёнджину становится понятно, что нужно пока оставить его задницу в покое. Феликс и сам не горит желанием — кажется, всю душу вчера вытрахал. Но за завтраком Хёнджин удивляет, спускаясь перед Феликсом на колени и однозначно ведя носом по ширинке: — Трахать меня ты сегодня не планируешь, — какой Хёнджин догадливый, — но, может, я доставлю тебе удовольствие иным способом? — исподлобья смотрит он соблазнительно, словно змей-искуситель, но Феликс на это не ведётся: — Давай без этого, малыш. — Ты в своём уме? — недовольно заламывает брови Хёнджин. — Как можно отказываться от минета в моём исполнении? — Я откажусь, — улыбается Феликс. И дело не в том, что он этого не хочет. Протолкнуть головку в эти блядские губы, почувствовать узость его горла — слишком заманчиво. Но сейчас больше хочется позлить, позадорить Хёнджина. — Боишься потерять контроль? — самодовольно выдаёт Хёнджин. Ох, эта бестия хочет взять его на слабо. Как бы не так. — Ты не получишь моего члена, Хёнджин, — отрезает Феликс, — гуляй. Хёнджин, как ребёнок, лишённый вкусняшки, обиженно надув губы, поднимается с пола и уходит из комнаты. До конца дня он будто избегает Феликса. Завтра предстоит отправиться на учёбу, поэтому Феликс посвящает остаток дня подготовке и решению рабочих вопросов. Засыпают они всё так же в одной кровати, но не проронив и слова. Утром Феликс понимает, что забыл закрыть шторы — его будит палящий луч утреннего солнца, что совсем не ласково греет лицо. Но горячо ему не только поэтому. Под боком, прижимаясь к нему спиной, сопит Хёнджин, свернувшись калачиком. Феликс прислушивается к себе — любопытно. Он никого не впускал в свою кровать и привык спать в одиночестве. В его жизни было лишь одно исключение, и то был не человек. Феликс будто снова погрузился в детство, в то время, когда каждый день он просыпался рядом с маленькой печкой, его верным псом Максом. Это было единственное существо в жизни Феликса, к которому он был неравнодушен — собаки лучше людей. Тёплые воспоминания о преданном друге приятно ласкают в районе груди. И так странно ощущать тепло от человека. Чужого человека. Но Хёнджин сейчас такой мягкий и невинный. Кажется, только во сне люди не опорочены теми недостатками, которыми наградила их природа. Феликс быстро приходит в себя и отрывается от такого приятного тепла. Утренние сборы, завтрак, и вот он уже едет по суетливому городу на своей панамэре, наслаждаясь концертом для фортепиано в хорошо изолированном от внешнего мира салоне. Пары тоже проходят будто на автомате. Феликс дежурно улыбается, поддакивает многочисленным знакомым, а все мысли почему-то о Хёнджине. На телефоне множество уведомлений от банка с оплатой доставок из ресторанов. Феликс ловит себя на том, что уже слишком привык к маячившей перед глазами идеальной фигуре, один взгляд на которую заставляет шевелиться то немногое, что есть внутри. Пусть это всего лишь восхищение, возбуждение и страсть, но, кажется, Феликс давно не ощущал себя настолько живым. Вечером Феликса с самого порога дома встречает Хёнджин, будто с нетерпением ждал его всё это время. Будь у него хвост, тот бы задорно вилял от встречи с «хозяином». Феликс признаёт, что рад видеть Хёнджина, но решает скрыть этот факт и, кинув равнодушное «я в душ», удаляется в спальню. После его ждёт накрытый на стол ужин, и Феликс ухмыляется от мысли, что Хёнджин походит на верную жёнушку. Он постарался на славу. Может, всему виной доставка — это неважно. Ужин вкусный, а Хёнджин уже привычно радует соблазнительным видом: красная шёлковая пижама красиво струится на его подтянутом теле, глубокий вырез открывает грудь и острые ключицы. Содержанка или шлюха — название не имеет значения. Хёнджин отлично справляется с любой ролью. Ужинать в его компании приятно глазу. Но этот демон снова принимается за своё, и сразу после ужина, опустившись на колени, посягает на член Феликса. И получает его. Правда, не в рот, а в задницу — Феликс снова раскладывает его на кухонном столе. Рядом с недоеденным стейком Хёнджин словно сочный кусок мяса, который Феликс точно съест без остатка. И кончив в растраханную дырочку, насладившись видом стекающей из неё спермы, Феликс прогоняет Хёнджина — нужно ещё поработать. Ночью Хёнджин его не дожидается и уже посапывает в кровати, когда Феликс ложится спать. На следующий день снова ранний подъём, снова сборы на автомате, привычный путь до универа, пары. Непривычны только уведомления о чужих покупках в секс-шопе. Становится любопытно. Домой Феликс возвращается изрядно уставшим. На удивление, его никто на пороге не встречает, и Феликс снова отправляется прямиком в душ. Но выйдя в спальню, он видит интересную картину: Хёнджин сидит коленями на полу рядом с кроватью. На голове чёрные острые уши, а из-под тёмной рубашки выглядывает пушистый хвост. От ошейника тянется длинный поводок, конец которого покоится между его пухлых губ. Он смотрит на Феликса преданным взглядом. Кажется, малыш хочет поиграть. Феликс быстро оказывается перед Хёнджином. Боже, как тот прекрасно выглядит на полу, когда лицо его находится на уровне члена. Ещё смотрит снизу так покорно и доверчиво. Неожиданно он тычет носом в руку Феликса — ну точно щенок. — Ты соскучился по поводку, Джинни? — довольно улыбаясь, спрашивает Феликс. — Хороший мальчик, — ассоциации с домашним питомцем кружат голову, и Феликс берёт в руку кожаный ремень, а Хёнджин молча смотрит на него блестящими глазами, чтобы через мгновенье потереться щекой о его член, скрытый полотенцем. — Мне нравится твой образ, но псы не носят одежду, малыш. Хёнджин всё понимает и, не отрывая от Феликса взгляд, снимает рубашку. Блять. Это существо сведёт Феликса с ума. Обнажённый Хёнджин, на коленях, с ушами на голове, выглядит как ёбаная хорни-катастрофа. Мощная шея и развитая мускулатура плеч так потрясающе контрастируют с этим феминным образом. Эта сука даже глаза накрасила. Лисий прищур с чёрной подводкой и пушистыми ресницами… Хочется довести эту мразь до слёз, до чёрных подтёков на светлых щеках. Чтобы контур розовых губ поплыл от засосов, чтобы алые пятна вокруг рта были покрыты слюной и смазкой. Феликс чуть отступает, чтобы остыть, избавиться от наваждения. А Хёнджин подаётся вперёд, выгибаясь кошкой. Его широкая спина с впалой линией вдоль позвоночника переходит в узкую талию, за которой две раскрытые половинки сочной задницы, из которой торчит хвост. Сука. Розовая ложбинка растянута, задница такая фигурная, мягкая на вид, а хвост… Феликс, честно, не ожидал, что Хёнджин пойдёт на такое. Гордый и своенравный, он стелется перед Феликсом, всеми правдами и неправдами пытается заполучить его член. Боже, как Хёнджин попал. Глупый человечишко. Он нетерпеливо срывает полотенце подрагивающими пальцами и целует складку у паха, избегая члена, будто разрешения ждёт. Постанывает, скулит, как течная сука — невозможно сдержаться. — Феликс, прошу, — смотрит он снизу умоляющим взглядом, — позволь мне, — нежно целует у основания, — умоляю. Феликс закрывает глаза на мгновение, чтобы не видеть это нечто. Он сам добивался такого изворотливого и просящего Хёнджина, и тот порадовал, проявив фантазию — можно наградить за старания. Но такой Хёнджин сносит башню. Феликс с первого дня страстно желал вставить в этот блядский рот, но Хёнджин… Эта мразь, так унизительно просящая его член, срывает все предохранители. Трахать задницу совсем другое — в минете истинное наслаждение можно получить, только когда твой член действительно хотят. А Хёнджин хочет. Это видно по поплывшему взгляду, по частому движению грудной клетки, по испарине на висках, по разомкнутым губам. Он будто под экстази, чуть плавает движениями тела в ожидании разрешения. Феликс подхватывает член у основания и подносит к этим блядским губам. Хёнджин успевает перед этим их смачно облизнуть, и плоть идеально скользит по влажной мягкости. Феликс надавливает, а Хёнджин прикрывает глаза в наслаждении. Он обхватывает губами головку и, блять, это выглядит лучше любых фантазий. Хёнджин слишком пошло мажет широким языком по стволу несколько раз, а затем втягивает головку и проходится по уретре кончиком языка. Жар разливается по всей длине, а мышцы живота сокращаются от возбуждения. Становится трудно дышать. Хёнджин, смотря на Феликса исподлобья, насаживается на половину длины, выглядя при этом слишком развратно. Он дарит восхитительные ощущения, когда смотрит в глаза Феликса с вожделением. Бестия… Это слишком. Слишком приятно ощущать его горячий рот. Слишком приятно скользить по влажному языку. Даже пугает, что от какого-то минета Феликс так плывёт. Всему виной эта ёбаная кукла. Тело Хёнджина, лицо Хёнджина, антураж, такие желанные губы… И рот его оказывается рабочим — Хёнджин заглатывает до конца, кружит вокруг члена, лаская основание языком. Его тело чуть двигается навстречу, мышцы спины и рук красиво напрягаются. Ахуенно. Ахуенно головка скользит по твёрдому нёбу, ахуенно тянет мягкую щёку изнутри, ахуенно проталкивается в узкое горло. Хёнджин чуть прикусывает ствол зубами, игриво. Смотрит снизу чёрными из-за расширенных зрачков глазами. Замирает с членом во рту, а Феликс наслаждается видом его распухших алых губ, обволакивающих основание. Хёнджин отстраняется, скользя губами по плоти, и стонет. Так мелодично, что хочется кончить. Но Феликс этого не допустит, он, чуть пережав основание, хватает Хёнджина за затылок и начинает вбиваться в податливое горло, чувствуя вибрацию на члене от чужих стонов. Скручивает пряди на его затылке, нетерпеливо подталкивая Хёнджина к лобку. Тот самозабвенно берёт на всю длину и довольно стонет при каждом движении. Но неожиданно Хёнджин отрывается от своего занятия. Выглядит как блядь с распухшими блестящими от слюны губами. Он пятится назад, с трудом встаёт, опираясь на край кровати, и ложится на неё спиной, свесив голову с края. Ёрзает немного задницей, наверное, пробка давит. Картина перед Феликсом открывается поистине порочная. Обнажённый Хёнджин с раздвинутыми ногами, между которых извивается волной пушистый хвост. Упругие бёдра напряжены. К плоскому животу прижимается твёрдый член с металлическим эрекционным кольцом, с которого свисают декоративные цепочки. На груди капли пота поблёскивают вокруг тёмных сосков. Кожа шеи красиво натягивается, выделяя сухожилия и кадык, а пухлые губы приоткрыты. На щеках чёрные подтёки от макияжа, подводка на глазах размазана. Хёнджин пристально смотрит на Феликса, ждёт, но не выдерживает паузы: — Хочу, чтобы ты вставил, как можно глубже, — хрипит он и открывает рот. В таком положении его гортань максимально ровная и можно протолкнуться достаточно глубоко. Феликс подносит головку к его минетным губам и медленно продвигается вглубь желанного рта. Мощная шея в ошейнике красиво расширяется под давлением члена, кадык дёргается, когда под ним проходит головка. Феликс кладёт на него руку и ощущает под пальцами движение своего члена. Хёнджин хорошо его принимает — способный. Феликсу нравится. Он двигается медленно, но не щадит. Проталкивается активно, наслаждается тем, как, вздымаясь, напрягаются мышцы шеи. Феликс ощущает, как кожа под ладонью всё больше увлажняется от чужого пота, рука чуть скользит от каждого движения кадыка. Хёнджин весь красный, напряжён, но покорно заглатывает его член, а головка то и дело сжимается под давлением узкого горла. Феликс слышит чужие хрипы и стоны. Красотой звуки не отличаются, но ощущение власти чертовски заводит. Хёнджин такой послушный… Кажется, эта тварь слишком вжилась в роль сексуального раба — но это на руку Феликсу. Податливый Хёнджин сносит башню. Феликс несдержанно трахает его в рот, каждый раз внутренне умирая от того, как мощная шея Хёнджина расширяется от проникновения. Слишком крышесносно не только чувствовать, но и видеть, как член проходит сквозь чужое горло. Но как бы ахуенно узко ни было внутри, Феликс чувствует приближение оргазма и отстраняется, чтобы перевернуть Хёнджина на живот. Пробку в его заднице, от которой тянется пушистый хвост, он пару раз вытаскивает до широкого основания, наслаждаясь видом растянутой вокруг кожи сфинктера. Снова проталкивает в дырочку тихо постанывающего Хёнджина. Можно долго играться, но Феликс решает извлечь пушистое нечто и заменить его своим членом. Головка скользит идеально в растянутый вход, и Феликс быстро начинает вбиваться в податливое нутро, прижимаясь прессом и грудью к мокрой спине. Буквально лёжа на Хёнджине, он обнимает его рукой за грудь и утыкается губами в затылок. Вдыхая приятный аромат чужих волос, он скользит по влажной коже на каждом движении. Хёнджин под ним стонет надрывно, и, кажется, каждый удар о ягодицы доставляет ему наслаждение. Феликс ещё долго терзает его, пережимая основание своего члена, не давая себе кончить. Это пытка. Сладкая пытка, после которой оргазм у обоих слишком яркий. Приятное тепло будто обволакивает Феликса, и даже пальцы покалывает. Хёнджин дышит тяжело в подушку и не двигается. Душ для обоих номинальный, чтобы только смыть сперму, и следом крепко заснуть. После утренней рутины, за чашкой ароматного чая, Феликс сообщает Хёнджину: — Через пару часов я отвезу тебя домой. Не думаю, что тебе нужны какие-то особые сборы. Хёнджин отрывается от своего завтрака и смотрит ошарашенно: — Что? — тихо спрашивает он. Ухмыльнувшись, Феликс отвечает буднично: — Решил даровать тебе свободу за ахуительный минет. — Смеёшься надо мной? — обиженно дует губы Хёнджин. — Естественно, — Феликс всё так же улыбаясь приподнимает бровь, — но домой я правда тебя отвезу. После выходных у тебя заканчивается больничный, и ты должен появиться в универе. Как раз подготовишься, настроишься, может, к Чанбину сходишь, а то я давно его сливаю от твоего имени, и это становится подозрительным. Вы, кажется, до этого часто зависали вместе. — Да, почти каждые выходные, — вздыхает Хёнджин, — но большие перерывы тоже были. Отмажусь. Феликс думал, что Хёнджин обрадуется такой новости, но тот почему-то становится каким-то сдержанным. Взгляда Феликса явно избегает, лицо каменное. Он быстро доедает свой завтрак и уходит в комнату. Весь путь до дома Хёнджина проходит в приятном молчании. Феликс мысленно уже в работе, которой внезапно навалилось очень много. Два крупных соперника на рынке решили разыграть рисковую партию. Но птичка напела, что активы, равномерно распределённые в этих фирмах, стоит поставить только на одного игрока. Иначе купленные Феликсом акции подешевеют, и он упустит выгоду от своевременного приобретения активов ведущей лошадки. Феликс достаточно доверяет своему брокеру, тот за несколько лет совместной работы ещё ни разу не подводил, но совершать импульсивные покупки не в его стиле — нужно всё досконально проверить. Когда его Панамера останавливается у ворот Хёнджина, Феликс его предупреждает: — Мой контакт уже есть в твоём телефоне, отвечать на мои сообщения и звонки — обязательно. За один пропущенный не убью, конечно, но лучше меня не злить. Хёнджин кивает болванчиком, отрешённо смотря на приборную панель. — Я вызову, когда понадобишься, — продолжает Феликс, — сам приеду или машину пришлю. Можешь идти, — кивает он в сторону ворот, — выходить не буду, дверь сам откроешь. Хёнджин, так и не проронив ни слова, покидает машину, ни разу не взглянув на Феликса, и скрывается за воротами. Выходные Феликса проходят словно в тумане. Сон, душ, еда из доставки и работа, работа, работа. Множество документов, статей, отчёты информаторов и подсадных крыс. Несколько левых вбросов в сеть, чтобы запутать трейдеров-конкурентов и побыстрее продать акции, которые скоро обесценятся. «Свобода» Хёнджина Феликса не смущает. Он поставил программу-шпион на его айфон — при появлении ключевых слов в запросах, сообщениях и телефонных звонках, Феликс об этом узнает. Да и Хёнджин кажется не тупым — играть с Феликсом ему не по силам. В понедельник из-за работы Феликс пропускает учёбу. Слишком много информации нужно перелопатить и постараться втюхать акции, что завтра будут стоить гроши. Когда по времени заканчиваются пары, неожиданно начинают приходить сообщения от Хёнджина. Феликс видит уведомления на заблокированном экране, но игнорирует — ничего важного Хёнджин не может ему написать. Но неожиданно приходит уведомление с камеры видеонаблюдения — на территорию его дома заезжает вишнёвый ламборгини Хёнджина. Феликс уже жалеет, что добавил его биометрию в систему охраны. Хёнджин распахивает дверь, проходит в кухню-гостиную прямиком к винному шкафу. Достаёт бутылку вина, наполняет бокал и сразу осушает, под удивлённый взгляд Феликса. — Ты чего здесь забыл? — бросает он из-за монитора ноутбука. — Трахаться хочется, вот приехал в гости к твоему члену, — оперевшись бёдрами на столешницу, нагло заявляет Хёнджин. — Не дождёшься, — констатирует Феликс, — я вызову тебе такси или трезвого водителя. — Да брось, — заламывает брови Хёнджин, — неужели ты не хочешь развлечься? Я могу помочь. — Малыш, — всё ещё пытаясь быть вежливым, отвечает Феликс, — после оргазма я расслаблен и менее сконцентрирован. Я даже не дрочил всё это время — мне нужно работать. Хёнджин обиженно дует губы и отпивает ещё вина из бокала. — Хёнджин, вали отсюда, — отрезает Феликс. — Я никуда не уеду. Блять, и что это? Феликс смотрит на время. Кажется, у него есть полчаса на перекур. Он достаёт пачку мальборо, поджигает сигарету и жадно затягивается. Встаёт из-за стола и подходит к Хёнджину, близко. Располагается между его разведённых ног и тихо спрашивает почти в губы: — Хёнджин, что ты тут устроил? — пытается скрыть раздражение Феликс. — Я же сказал, что позову. — Могу ли я жить с тобой постоянно? — Хёнджин смотрит на Феликса с вызовом. — Вот как. Хочешь жить со мной? — Не хочу быть мальчиком по вызову, — заламывает брови Хёнджин. Кажется, чьё-то эго задето. Хёнджин раздражает — вламывается, рушит планы и пытается диктовать правила. У Феликса нет на это времени. Он затягивается, приближается к лицу Хёнджина и выпускает дым. Тот не закашливается, а сложив губы трубочкой, втягивает весь дым. Выдыхает расслабленно и с губ Феликса глаз не сводит. — А может, ты влюбился? — ухмыляется Феликс, смотря на Хёнджина очень близко — между их губами ничтожное расстояние. — Может, и влюбился, — Хёнджин смотрит то в глаза, то на губы Феликса. Чуть подаётся вперёд, сокращая расстояние. — Оу, так быстро, — не скрывает удивления Феликс и издевательски отстраняется. — А чему ты удивляешься? — закатывает глаза Хёнджин. — Ты умён, богат, пиздецки красив и горяч, ахуенно трахаешься, смотришь на меня восхищенным взглядом, мне продолжать? — он вырывает сигарету из руки Феликса, затягивается и выпускает вверх дым из своих блядских губ. — А может, это защитная реакция моего мозга, чтобы я не страдал от вынужденной зависимости, — дерзко смотрит он на Феликса. Умный, чертила. Хёнджин же продолжает: — Я не буду тебе мешать, просто скажи, когда мне нужно отстраниться — я человеческую речь понимаю, — смотрит он обезоруживающе доверчиво, — но нам обоим будет удобнее жить вместе. Если что, я всегда могу съехать. Немного подумав, Феликс всё же сдаётся: — Ладно, — бросает он не без раздражения, — вали в спальню и не появляйся у меня на глазах — мне нужно работать. Что с этим всем делать, Феликс разберётся позже — работа не ждёт. Хёнджин слишком воодушевляется. Берёт бутылку, бежит к холодильнику, захватывает закуски и пропадает за дверью спальни. Когда на следующий день работа отпускает, всё возвращается на круги своя. Идея всегда иметь под боком Хёнджина кажется довольно удобной, и Феликс пользуется этим, трахнув Хёнджина на кухне, пока тот готовит завтрак — он скучал по его узкой заднице. Рутина. Такая приятная рутина без изучения множества материалов по сделкам. Турник, учёба, фильмы, книги, сексуальный Хёнджин перед глазами. Феликс не думал, что качество его жизни повысит какой-то человек. Но смотреть на него — чертовски приятно. Порой нелепый, но тело его потрясающее: в струящихся тканях шёлковых пижам Хёнджин выглядит лучше любой модели. Осознание, что Феликс может делать с этим телом всё, что он хочет, пьянит. Это уже зависимость. Как ни прискорбно это признавать — привязав к себе Хёнджина, Феликс и сам привязался. Утренний секс с готовым Хёнджином становится привычным, вечерний — как по расписанию. Феликса даже на жестокость не тянет — он наслаждается податливым красивым телом, изучает его пальцами, губами… Задница Хёнджина ахуенно принимает Феликса, будто затягивает, пьянит своей узостью — что удивительно, учитывая их частый секс. Но в один из привычных дней Хёнджин ведёт себя необычно. Будто более вызывающе, но чувствуется его волнение. Утренний секс, как всегда, крышесносный, но вечером… Хёнджин полностью обнажённый ждёт Феликса на кровати, приглашающе раздвинув ноги. Выглядит как течная сука: взгляд затуманен, движения тягучие, он чуть плавает по простыни от нетерпения. Что с ним? Феликс быстро оказывается сверху. Целует шею, оставляет небольшой засос на изгибе, ведёт языком до ключиц, и Хёнджин прогибается под ним кошкой — такой отзывчивый. Он постанывает непривычно громко, подмахивает бёдрами, будто просит засадить побыстрее. Феликс жадно вылизывает его лобок, готовый взять в рот красивый эрегированный член, но Хёнджин не даётся. Останавливает, придерживая за плечи и замирает, кажется, решаясь на что-то. Феликс не понимает, что происходит, до тех пор, пока Хёнджин не достаёт из-под подушки нож. Знатно ахуев и на рефлексах быстро перехватив орудие, Феликс заламывает чужую руку и приставляет лезвие к горлу Хёнджина: — Это что, блять? — зло спрашивает он. — Ты, сука, не посмел бы… — Зато ты посмеешь, — вздыхает Хёнджин со взглядом, будто всё ещё пьяным от возбуждения. Он не выглядит испуганным, будто такой исход был в его планах. — Ну давай же, Феликс, — чуть постанывая, продолжает он, — сделай это. Феликс не очень понимает, что именно Хёнджин от него хочет. Но раз нож оказался у него в руках — он развлечётся на славу. Бархатистая кожа Хёнджина так и манит оставить на ней кровавый порез. Феликс берёт его руку и с нажимом проводит по ней остриём, стараясь не задеть вены. Лезвие немного прорывает кожу и покрывается алой кровью. Закатив глаза, Хёнджин стонет протяжно и прогибается в пояснице. Стройное тело напрягается и мышцы на сухом животе выглядят потрясающе. От металла тянутся дорожки крови и опадают алыми каплями на светлые простыни. Феликс любуется, размазывает кровь пальцем, немного надавливая. От этого должно быть больно, но Хёнджин стонет мелодично, мягко, как только он может своим мурчащим тембром. Ему, блять, нравится — это видно. Феликс оставляет порез на другой руке. Чуть нажимает, чтобы кровь из раны сочилась активнее. Эти красные дорожки, обвивающие нежную кожу, выглядят как произведение искусства — на Хёнджине всё кажется слишком эстетичным. А тот извивается, тихо стонет, раскидывает по постели окровавленные руки, рисуя багровые узоры на белоснежных тканях. Будто заворожённый, Феликс наблюдает за Хёнджином, таким красивым и возбуждённым. Берёт его ладонь и, смотря прямо в глаза, нежно целует тыльную сторону, ощущая губами каждое напряжённую венку, чтобы в следующую секунду оставить на ней порез. Крови необычно много. Хёнджин стонет тихо. Нетерпеливо отняв у Феликса руку, изящно переворачивает её в воздухе и подносит свежей раной ко рту. Ведёт ладонь вниз, заставляя нижнюю губу пошло тянуться за этим движением. Та вся поблёскивает в крови — преступно красиво. Оставив на подбородке ещё багряных следов, Хёнджин облизывает верхнюю губу, смотря на Феликса исподлобья. Вот Блядь. Порочная, грязная и безумно горячая. Тёмные от возбуждения глаза, белоснежная кожа и кровавая вуаль на лице. Губы алые не только от крови — они распухли. Хочется поцеловать. Очень сильно. Хёнджин внимательно следит за Феликсом, приоткрыв рот и тяжело дыша. Смотрит на его губы неотрывно и тихо произносит: — Поцелуй, — вздыхает он, — поцелуй меня, прошу. Феликс в смятении — он не ожидал такой просьбы. Он изучает лицо Хёнджина, чтобы распознать эмоции. Блестящие глаза у того чуть прикрыты, но он не отрывает просящего взгляда. Чужая мольба срывает крышу — теперь поцеловать эти блядские губы хочется до безумия. Феликс приближается к его лицу и резко впивается поцелуем, будто ныряя в омут своих желаний. В их рваных хищных движениях сквозь металлический вкус он ощущает только невероятную мягкость податливых губ Хёнджина. Феликс то захватывает их своими, засасывая, то прикусывает и тянет, то раскрывает и проникает языком, встречаясь с чужим, нетерпеливым. Хёнджин очерчивает его кончик круговым движением, обхватывает губами и втягивает. — М-м-м, — тихо стонет Феликс, и Хёнджин с новой силой впивается в его губы. Это лучше, чем Феликс мог себе представить: природа наградила Хёнджина сполна — его губы за гранью реальности, и их кровавый вкус только распаляет желание. Они сплетаются языками, захватывают губы, будто пытаются сожрать друг друга. Хёнджин несдержанно стонет в поцелуе и прижимает к себе Феликса руками, ногами, буквально виснет на нём. Начинает целовать ещё активнее, будто изголодавшийся зверь. Феликсу нравится его напор. Как он хищно проникает языком, как до боли сминает губы, как кусается, как нелепо врезается в зубы. Феликс хватает его за затылок и прижимает к себе. Выталкивает его язык своим, перенимая инициативу. Трётся о его грудь сосками, ощущая, как двигается член между их твёрдыми прессами, скользит в смазке, а может, и в крови. Пульс бешеный, от возбуждения горит всё тело от губ до кончиков пальцев. Целовать Хёнджина ахуенно. Он кажется таким слабым и зависимым от этого простого действия. Он задыхается, громко стонет и мычит в губы. Царапает кожу на спине Феликса, прижимает ступнями задницу, будто пытаясь в нём раствориться. Феликс освобождается из его плена и чуть отстраняется: — Малыш, надеюсь, ты растянут? — он ласково ведёт кончиком носа по чужой щеке. — Да, — выдыхает Хёнджин и снова впивается в его губы. Какой ненасытный. Не разрывая поцелуй, Феликс резко их переворачивает. Хёнджин, оказавшись сверху, от него не отстраняется. Целует неуклюже, но Феликс чувствует, как он вдавливает головку его члена в анус. Та легко проскальзывает, и у Феликса в глазах темнеет от возбуждения, когда Хёнджин сжимает его внутри, не выпуская член из задницы. Так горячо и скользко — Хёнджин хорошо подготовился. Оторвавшись от Феликса, он выпрямляется, выгибается в пояснице, закрыв глаза и запрокинув голову назад. Ноги Хёнджина широко раздвинуты. Упираясь коленями в матрас, они напряжены настолько, что рядом с пахом, над натянутыми мышцами бёдер, образуются глубокие впадины. За налившимися яйцами виднеется твёрдый член Феликса. Хёнджин на него медленно и старательно насаживается, а Феликс пытается поймать каждое движение идеального тела над собой. Кожа Хёнджина покрыта мурашками, и Феликс собирает их, нежно ведя по продольной впадине на стройном животе. Хёнджин, опустившись на его член до конца, останавливается. Смахивает длинные волосы с лица и, недовольно вздохнув, резко поднимается. Кожу освободившегося члена неприятно холодит. Потянувшись к подушке, Хёнджин достаёт резинку для волос и, сев обратно на Феликса, собирает волосы на затылке. Снизу мускулатура его поднятых рук, развёрнутых в локтях, выглядит атлетично и не уступает по красоте скульптурам Микеланджело. На светлой коже рисуются очертания рёбер. Мышцы груди изящно перекатываются от каждого его движения. Закончив свои «приготовления» Хёнджин склоняется над Феликсом, берёт его за подбородок и буквально заставляет смотреть в лицо. Феликс чувствует, как чужая ладонь аккуратно сжимает его член и упирает головкой в задницу. Когда та под давлением проникает всё глубже и глубже, сосредоточенное лицо Хёнджина расслабляется, глаза закатываются, а пухлые губы приоткрываются с тихим стоном. Феликс, честно, не знает, что больше сносит крышу: горячая узкая дырка, буквально затягивающая его член, или это блядски-сексуальное лицо, размазанное удовольствием. Хёнджин всё громче и громче постанывает, когда принимает член глубже, чуть покачиваясь вперёд-назад. Но не успевает Феликс сполна насладиться его соблазнительным лицом, как Хёнджин снова его целует. Увлечённый движениями на члене, он нелепо пытается поймать губы, и Феликс притягивает его за затылок, углубляя поцелуй. Немного устав от этих игрищ, Феликс фиксирует Хёнджина за талию и начинает вбиваться в его задницу, активно двигая бёдрами. Хёнджин весь замирает, прижавшись губами и покорно принимая член, мычит, скулит в поцелуе. Узко. В таком положении член, изгибаясь, дарит восхитительные ощущения. Жарко. Хёнджин над ним горит, истекает потом. Тело Феликса становится будто невесомым — он чувствует только член, что скользит в ахуенной заднице. Как же хочется кончить. Но Хёнджин резко отрывается, откидывается назад, опираясь рукой на бедро Феликса, и начинает двигать тазом, извиваясь волной. Эта сука выглядит демонически прекрасно. Контраст светлой кожи и кровавого кружева на руках завораживает. Хёнджин невероятно пластичный. Он будто танцует на члене Феликса, закатывая глаза и облизывая свои блядские губы. На идеальном рельефе его тела играют тени и сверкающие капли пота. Волнообразные движения узкой задницы дарят незабываемые ощущения. Внизу живота разрастается пожар — Феликс готов кончить. Он зажимает колом стоящий член Хёнджина и начинает надрачивать в такт его движениям. Хёнджин буквально скулит, то глубже насаживаясь на Феликса, то несдержанно толкаясь в его руку. Из головки начинает сочится вязкая сперма, стекая по пальцам Феликса. Хёнджин замирает и протяжно стонет в удовольствии. Он весь сжимается, а у Феликса искры из глаз. — Oh, fu-uck, — низко стонет он и кончает глубоко внутрь. Хёнджин валится на Феликса и тяжело дышит, прижимаясь к груди. Спустя немного времени он чуть приподнимается и внимательно разглядывает лицо Феликса. — До оргазма размазанная по лицу кровь выглядела привлекательнее, — улыбается он. — Определённо, — зеркалит его улыбку Феликс. — Пора в душ, так что слезай с меня. От ванны приходится отказаться, чтобы не спровоцировать ещё большее кровотечение. Под потоками тёплой воды Феликс осторожно промывает каждую рану Хёнджина. Тот не двигается — явно с трудом на ногах стоит. После душа Феликс сажает Хёнджина на пуф и, принеся с кухни аптечку, аккуратно обрабатывает все раны. Хёнджин будто кукла, податливо позволяет брать его конечности, внимательно наблюдая за всеми движениями Феликса. Завершив все процедуры, Феликс снимает окровавленное постельное бельё, одевается и, захватив вино, уходит во двор, чтобы снова всё сжечь. Уже стемнело. Феликс расслабляется в кресле с сигаретой в одной руке и бутылкой вина в другой. Языки пламени с множеством ярких искр танцуют на фоне ночного неба. Но неожиданно приятный треск костра разбавляет шорканье чужих ног по траве. Хёнджин садится в соседнее кресло, не смотря на Феликса. Оранжевый свет красиво ложится на его идеальную кожу, подчёркивая аристократичный профиль. Пухлые губы, острый подборок и нос с небольшой горбинкой. Лицо его больше не в крови, чистое, глаза блестят, отражая пламя. — Расскажешь, что это было? — спокойно спрашивает Феликс. — Ты о чём? — всё так же смотря на костёр, отрешённо отвечает вопросом на вопрос Хёнджин. — Нож, — скрывает раздражение Феликс. — Не знаю, кто там на свободе тебя надоумил, но моё убийство тебя не спасёт. В моём завещании тебе посвящён отдельный раздел. Хёнджин, не отрываясь от огня, отвечает спокойно: — Я догадываюсь, что ты своим секси мозгом всё продумал… Стоп, завещание? — переводит он на Феликса удивленный взгляд. — Тебе же всего двадцать четыре. Феликс затягивается и, смотря на горизонт, отвечает равнодушно: — У меня нет кровных родственников — не хочу обогащать государство в случае своей гибели. — А родители? — Хёнджин смотрит с явным любопытством. Феликс делает ещё затяжку: — Умерли, когда мне было девятнадцать, чем здорово упростили мне жизнь, — он отпивает вино из горла, смакуя на языке его терпкий вкус. — И ты не скучаешь? Феликс смеётся: — Брось, Хёнджин. Ты всё ещё надеешься, что я не бесчувственный ублюдок? — ухмыляется он, — Связь с родителями меня тяготила. После их смерти я сразу продал фамильную компанию — заниматься этой древностью мне неинтересно. К тому же наш род и так на мне оборвётся. Хёнджин смотрит на костёр задумчиво: — Даже интересно, кому ты всё завещал. — Работающим на меня людям. А тебе после моей смерти в любом случае пиздец, — Феликс оборачивается к Хёнджину, — ты тему не переводи. Что это, нахуй, было? — Можно мне тоже сигарету? Феликс достаёт из кармана пачку и протягивает Хёнджину. Тот изящными пальцами достаёт одну и прикуривает. — Нож нужен был не для убийства, а именно для того, что произошло, — расслабленно отвечает Хёнджин. — Ты вроде боялся боли? — не понимает Феликс. — Страх и удовольствие не взаимоисключающие понятия, — спокойно отвечает Хёнджин, улыбаясь уголком губ. — В начале я больше боялся не боли, а неизвестности — не знал, чего от тебя ожидать. Сейчас я понимаю, что ты мне сильно не навредишь, если я буду следовать правилам, — Хёнджин вздыхает, — но мне понадобилось время, чтобы разобраться в своих ощущениях. Это настораживает. У такого лёгкого отношения к травмам должна быть причина: — Мне нужно понять, что ты чувствуешь. Хёнджин ухмыляется: — Ах ну да, мистер-я-хочу-всё-контролировать желает поковыряться у меня в мозгах? — Не ёрничай, — выпускает дым Феликс. — Я давно заметил твою однозначную реакцию на насилие. Хёнджин нервно затягивается: — Честно, не знаю, как объяснить. Скорее всего, мне нравится ощущения разрушения идеальной оболочки. — Как поэтично, — ухмыляется Феликс. — Какие у тебя отношения со своим телом? — Наверное, лав-хэйт, — грустно усмехается Хёнджин, — плюсов от красивой внешности столько же, сколько и проблем. Мне многое в жизни доставалось легко, но никто ничего не видит дальше моей обёртки, будто я пустышка. Хотя, наверное, так оно и есть. «Ты далеко не пустышка», — думает про себя Феликс. Но переубеждать Хёнджина нет никакой выгоды. — Та же самая Сохён, — продолжает Хёнджин, — сколько раз я просил её отстать, говорил, как меня тяготят её преследования, как мне некомфортно, но ей было насрать — её интересовала только моя красивая оболочка. И когда я пренебрёг её желаниями, что-то ей не очень понравилось, — на лице Хёнджина читается злорадство. Он улыбается, затягивается жадно и выпускает в воздух дым, что освещается оранжевым светом от костра. Его хищное выражение нравится Феликсу, только он теперь знает, что за этим скрывается боль. Хёнджин интереснее, чем казался на первый взгляд, но в одном Феликс был прав — он слабый. За внешним бахвальством скрывается обиженный на мир ребёнок. Красивая кукла, в которой никто не видит человека. И от этого Хёнджин пытается казаться таким, каким его хотят видеть — красивым и бездушным. — Ты селфхармом промышлял? — настороженно спрашивает Феликс. — Пытался, — затягивается Хёнджин и оборачивается на Феликса, — но у меня кишка тонка. Не могу себе вредить. — Больше даже не пытайся, — предостерегает Феликс. Хёнджин улыбается: — Не буду. Мне нравится, как это делаешь ты. Феликс удивлённо оборачивается и встречается с ним взглядом. Блять, Хёнджин что, реально в него втюрился? Вот идиот. Он смотрит на Феликса в ответ так тепло и доверчиво. Становится немного не по себе. Но это на руку Феликсу — послушные игрушки ему нравятся. В голове назревает вопрос: — И тебя не смущает, что я держу тебя только из-за внешности? Хёнджин улыбается, снова затягивается, смотря на костёр, и отвечает спокойно: — Ты любовью не прикрываешься, поэтому честнее их всех.