Зелёный — цвет счастья

Свобода — одно это слово приводило тетр, которые ни разу не были за пределами родной лаборатории, в необъяснимый трепет. Они медленно вышли оттуда, держась за руки и оказывая друг другу неоценимую поддержку, и замерли в удивлении. Их поглотил оглушительный шум. Люди смеялись, целовались, шептались и бранились, заставляя бедную улицу ходить ходуном от нескончаемого разнообразия звуков. Что-то постоянно двигалось, скрипело, шуршало, булькало, и тетрам с непривычки пришлось закрыть уши. Даже громкий холл лаборатории по сравнению с этим хаосом казался чрезвычайно тихим и спокойным местом. А ведь столица России — величественная Москва — не могла быть менее шумной. Но еще большее удивление тетры испытали в тот момент, когда додумались взглянуть на здание лаборатории, в которой они провели всю свою тогда только начинающуюся жизнь. Это было, возможно, последнее настолько примечательное здание российской архитектуры. Оно представляло собой круглую громадину-многоэтажку, расчерченную резными деталями, чувствовалась рука невероятно талантливого архитектора. Люди, проходившие мимо, часто смотрели лаборатории вслед, будучи не в силах оторвать взгляд от подобного великолепия. Тетры не захотели поверить своим глазам, убедившись, что провели столько месяцев там, не увидев наружной красоты этого сооружения. В то же время мало кто из прохожих мог бы похвастаться знанием внутренней части здания. Монеки восторженно воззрилась на людей, спешащих по своим делам. Они совсем не обращали внимания на маленькую тетру, вышедшую из лаборатории. Не было им дела и до Сейко, которая предавалась своим мечтаниям, пока взгляд ее рассеянно скользил по случайным переулкам оживленной улицы. Москва, полная духовной и нравственной свободы, жила своей жизнью. Внезапно Монеки услышала пронзительный свист, а позже — поразительно знакомое карканье. На её правую руку села знакомая мышеглазка и впилась девочке длинными когтями в нежную кожу. Монеки стиснула зубы от боли: из ран, скрывающих её имя и дату рождения, сочилась кровь. Мышеглазка тут же слизала её. — Ты что тут вообще делаешь?! — прошипела Монеки. — Расслабься, этим вечно занятым людишкам явно не до такой диковинки... — довольно улыбнулась мышеглазка. — Подумала, что вам будет одиноко вдвоем. Что это вы, без меня улизнуть вздумали? — Я даже и не подумала о тебе, — виновато пробормотала Монеки и ощутила на секунду свою никчемность. — Извини. — А кто тебе несколько месяцев обо всем на свете рассказывал? Кто тебе колыбельные пел, когда ты ночью заплаканная прибегала? Кто последним кусочком сыра с тобой делился? И где же твоя благодарность, а? — спрашивала мышеглазка, пробуждая совесть Монеки. — И ты даже не предупредила меня, что убегаешь! Я узнала обо всём от Криса. — Прости меня, умоляю! — И по щеке Монеки покатилась одинокая слеза, она, сама не замечая, чуть ли не кричала. — Я тебя больше не брошу, обещаю! — Что случилось?! — Сейко, буквально на секунду отошедшая подальше, подбежала к девочке и обняла её за плечи, таким образом закрывая лицо Монеки. — Так орешь, что остальные звуки заглушила! И тут Сейко заметила мышеглазку. Реакция старшей девочки была бурной: она подпрыгнула от неожиданности, заорала и спряталась за спину Монеки, глядя прямо в единственный глаз странному существу. Монеки с опаской покосилась на неё и поняла, что храбрая и рассудительная Сейко не всегда пример для подражания. — Это что за страшилище?! — воскликнула Сейко и некультурно показала пальцем на мышеглазку. — Что же за день сегодня такой: то я бред, то страшилище... — беззлобно проворчала мышеглазка. — Я вовсе не страшная. Даже кусаюсь не так часто. Не бойся, я же не говорю правду о твоей внешности. — И она внимательно осмотрела Сейко с головы до ног. — Мыша, ты компактная, полезай ко мне в карман! — улыбнулась успокоившаяся Монеки и пальцем погладила голову мышеглазки. Мышеглазка, с легкой руки ставшая Мышей, переместилась в карман Монеки и была такова. — А что это чудовище все-таки тут делает? — спросила Сейко, перестав дрожать от страха. — Она хочет присоединиться к нам. Подумай только, какие жертвы ради нас она совершила! Отказалась от всех удобств в лаборатории и прилетела к нам, в шум и холод. — Тут не так и холодно, — заявила Сейко, но, вопреки своим словам, начала согревать теплым дыханием замерзшие пальцы. — М-да, нужно будет раздобыть подходящую одежду. И тетры, согревая друг другу руки, отправились искать убежище. Повсюду слышались самые разнообразные разговоры: в одном месте обсуждали какой-то футурокоп, показывающий время; в другом — предстоящую новогоднюю ярмарку. Виднелись дорогие рестораны, кафе, театры, бесчисленные магазины и торговые центры. Сейко неосознанно вытащила из кармана клетчатой рубашки пару мятых купюр. — Такое сейчас никто не использует! — рассмеялась мышеглазка. — Разве они потеряли свою ценность? — удивилась Сейко. — Крис говорил, что он всегда расплачивается наличными. Это он дал мне деньги. «На будущее». Я, конечно, не уверена, что тут много: совсем не разбираюсь в валютах… — Они почти что вышли из обихода ещё пару лет назад, но я сомневаюсь, что ими нельзя сейчас расплачиваться. По крайней мере, лет десять назад ими еще пользовались. Я это в какой-то старой книжке по экономике откопала. В любом случае надо попробовать, — сказала озябшая Монеки. — Предлагаю попробовать прямо там. — Она показала на П-образное двухэтажное здание, один из малочисленных дешевых мотелей, находящихся в городе. Сейко согласно кивнула и, не выпуская из рук купюры, поспешила с Монеки к мотелю. Внутри оказалось уютное помещение с несколькими мягкими креслами и низкими столиками. Монеки упорно прятала заметные раны. Старшей не надо было этого делать: ее длинная рубашка скрывала руки. Владелец мотеля, мужчина казахской наружности, разговаривал с кем-то через экран в запястье. Закончив, он наконец-то обратил внимание на девочек. Около получаса Сейко ругалась с владельцем, чтобы он принял бумажные деньги. Действовала она напористо: грозилась, упрашивала, умоляла. В конце концов он сжалился над замерзшими девочками и выделил им комнату по сниженной цене. Крохотная комнатка была более чем сдержанной, но за столь долгое время пребывания в лаборатории девочки к такому привыкли. По углам — простые, но чистые кровати. На другой стороне — дубовый шкаф. На одной из тумб, около кроватей, электронный путеводитель по Москве. — Почему же мы не сказали ему правду, что мы тетры? — спросила Монеки. — Ага, конечно, скажем ему, а он нас либо не пустит, либо пустит и вдобавок обдурит. Или насмехаться начнет, подумает, что мы, мол, обманщицы. Или в подвал затащит, чтобы чипы вытащить, а нас на органы сдать. Кто из людей в здравом уме поверит, что тетры могут сбежать? — А фантазия у тебя прет, ничего не скажешь! “В подвал затащит!”... Да ты готовая тетрамога с такими идеями, — захохотала Монеки, сама не особо понимая причины своего смеха. Сейко отмахнулась и снова задумалась. Монеки, наглядевшись на подругу, тоже погрузилась в свои мысли. Где можно достать еще денег? Не жить же им на остатки. Что делать дальше? Тоже серьезный вопрос, ведь Сейко, несмотря на всяческие похвалы своему “продуманному” плану, не предложила ничего дельного. Как стать тетрамогами? Сейко просто может рисовать до тех пор, пока не создаст шедевр. Но в теории всё звучало в тысячу раз проще и лучше, чем на практике. Ощутимые колебания в кармане прервали ее размышления. — Выпустите! Атакуют! — кричала мышеглазка и изо всех сил билась, пытаясь вырваться. — Никто тебя не атакует, — смущенно пробормотала Монеки и помогла ей вылезти. Мыша гордо промолчала и стала летать по всей комнате, изредка садясь на шкаф или на подоконник, где рос одинокий суккулент. Девочка вздохнула, легла на свою кровать и, сама того не заметив, мгновенно вырубилась от усталости. Проснулась она уже спустя пару часов от монотонного дикторского голоса. — Представьте, пройдет несколько лет, и вы выйдете в один день на улицу. Ничего, казалось бы, не поменялось, вокруг всё те же люди. А люди ли? Тетры всё больше проникают в нашу жизнь. Уже сейчас на улицах Москвы можно встретить тетр. Экспериментальные экземпляры давно ходят по городу. Как теперь быть уверенным в нашем мире, что мы сможем отличить настоящего человека от искусственного? Не вытеснят ли нас в будущем совершенные тетры — талантливые тетрамоги? Эти новости вещал огромный прозрачный экран, встроенный в стену напротив кровати Сейко. Та, с любопытством переключая каналы щелчком пальцев, явно не искала что-то конкретное. — Ты откуда телевизор взяла? — поинтересовалась Монеки. — А он был, — с улыбкой сказала Сейко, не отрываясь от своего занятия, — с самого начала. Заняться нечем было, я и заметила, что на стене выемка подозрительная была, не иначе как жали кучу раз. Попробовала, а тут экран и загорелся! Много интересного показывают, жаль, ты пропустила. — Это как долго я спала, раз ты так давно тут зависаешь? — спросила Монеки недоверчиво. — Да я в основном по городу гуляла, только недавно зашла, начала смотреть, а ты и проснулась ни с того ни с сего. — Одна и по городу?! Без меня-то? — страшно возмутилась младшая. — Теперь ты понимаешь, каково мне было, когда вы сбежали, а? — ухмыльнулась мышеглазка, неожиданно вылетевшая непонятно откуда. — Сейко твоя — знатная трусиха! Первый час каждый раз вздрагивала, как скажу что-нибудь, да и смотрела украдкой, чтоб я ненароком не обманула ее. Хотя обманывать мне вроде и незачем... Сейко заалела, а потом и замахала руками, чтобы мышеглазка прекратила обсуждать столь постыдные вещи и позорить её перед Монеки, которая чуть ли не благоговела при виде старшей. Мыша, как прекрасный представитель славного вида Обыкновенных Говорящих Существ, тотчас же поняла намёк и замолкла. — Я вот что тебе сообщить хотела... мы с Мышей нашли работу, чтобы можно было хоть немного заработать. Буду рисовать карикатуры на улице за небольшую плату! Переговорила с Азаматом — ну, владельцем мотеля — и он сказал, что уступает нам эту комнату еще на два дня по низкой цене. За это время я успею достаточно накопить на дальнейшее проживание, а там уже и посмотрим... — И ты будешь всё это время притворяться обычным человеком? — Конечно! Меня же обратно в лабораторию на опыты заберут, если сболтну об этом. Для того, чтобы стать общепризнанной тетрамогой, недостаточно, к сожалению, просто доказать всем свое умение творить. Нужно еще заручиться поддержкой влиятельных людей. А у нас такой поддержки пока, к сожалению, нет. Следующие два дня Монеки не могла с уверенностью сказать, что хоть раз видела Сейко сидящей на одном месте. Чрезвычайно деятельная в нужные моменты девушка постоянно моталась туда-сюда в поиске новой работы и днями рисовала с натуры. Монеки знала: этот, казалось бы, бессистемный опыт приносил Сейко намного больше пользы, чем простое нормированное рисование по часам в лаборатории. Вместе с тем младшая испытывала вечный стыд, сидя в комнате или бесцельно прогуливаясь по району; она осознавала, что не приносит никакой пользы, и что так и не нашла свое признание. Занимаясь подобным самокопанием, она не решала никаких проблем, однако упивалась возникшими негативными эмоциями. Монеки никому не хотела признаваться, что втайне завидовала таланту Сейко. Сейко вечно казалась ей непостижимым идеалом. Вот так незаметно и прошло два дня для тетр.