пара крыльев на двоих.

Что делать, когда ты добился всего? Мало тех, кто может ответить на этот вопрос — во-первых, потому что лишь мизерное число людей вообще достигали своей цели. Все остальные представляют, что старания, вложенные в путь к мечте, окупятся, как только она станет реальностью, что всё станет намного проще и проблемы исчезнут в принципе, — поэтому лишь упиваются своими мечтами о светлом будущем. Только вот всё не так, как нам показывают в фильмах, и Коконой убедился в этом самостоятельно. Криминальный мир стал его родным давным-давно, когда парнишка был ещё совсем юн. Влюблённость в старшую сестру лучшего друга — тяжёлая ноша, которую он нёс ещё дольше и которая стала причиной того, что сейчас Хаджиме стоит на вершине пищевой цепочки, являясь членом самой опасной группировки в Японии, пьёт скотч прямо с горла и не решается посмотреть в панорамное окно, возле которого сидит. Там, на улице, красивое закатное небо, город, меняющий огни солнца на свет неоновых вывесок, перистые облака, рассыпанные по розоватому куполу, — смотри да любуйся. Только вот он не хочет, потому что взгляд обязательно, — не важно, случайно или нет, — упадёт на улицы, по которым шаркают прохожие, словно муравьи — наступишь на одного, и пойдёт дождь. По телу вновь пробежит дрожь, колющая и пробирающая каждую клеточку, от которой никуда не скрыться, хотя очень хочется, а в голову начнут лезть всякие мысли: окно вдруг треснет, и ты свалишься прямиком на людей. Раздавишь сразу нескольких. И пойдёт дождь, который смоет твоё грешное тело, но не поступки, которые ты совершил. Ты знаешь, что виноват. Признай это и сделай то, что должен. В голову лезут воспоминания с самого детства, хранящиеся где-то глубоко в подсознании, куда сам Коко их запрятал. Они мешают спать, лезут в голову каждый раз, когда парень напивается, — он знает это, но не может остановиться. Ты не можешь жить спокойно, зная, что сделал. Воспоминания о том дне — твоё наказание. Как и факт того, что ты жив.

***

Прошло всего пять лет с того момента, как их с Инупи пути разошлись, казалось бы, навсегда. Коко следовал за Манджиро от безысходности, в попытках защитить Инупи, в то время как Сейшу сам решил следовать за преданным своим идеалам Ханагаки, — хороший выбор, только вот проигрышный. Насколько бы плаксивый герой не был целеустремлённым, он не одолел Майки даже ценой собственной жизни. На стороне Короля были Поколение-S62, Бог смерти и Живые Легенды, которых и по отдельности-то сложно победить. Только вот Инупи знал, на что соглашался, когда вступал во второе поколение Свастонов. Знал, и всё равно пошёл за Ханагаки. Потому что упёртый. Потому что верил, что всё ещё можно изменить. Потому что он Инуи. Это у них в крови — верить. Отец верил, что дочь можно спасти даже после того, как она умерла. Мать верила отцу. А Сейшу верил Хаджиме, который пообещал вернуть Акане к жизни. Несмотря на то, что всё внимание всегда принадлежало умнице-сестре, он любил её если не больше, то ничуть не меньше своего друга, который решил связать свою жизнь с криминалом ради неё. Ради того, чтобы спасти её, стать героем в глазах юной девы и её родителей. Чтобы та дождалась его и вышла за него замуж, как пообещала. Но жизнь, видимо, решила подшутить над ними, разбивая все надежды в пух и прах. Девочка мертва, многочисленные ожоги не дали ей и шанса. Сейшу должен был плакать. Рыдать. Потому что любимой сестры больше нет. Потому что он остался единственным ребёнком в своей семье: придётся взрослеть и помогать родителям, успокаивать их от внезапно нахлынувших кошмаров — а он уверен, что они будут. Только вот слёзы не катятся, а глаза суше пустыни. Он не горюет, не сожалеет. Словно все эмоции ушли вместе с душой сестры. Словно их выжгли вместе с кожей вокруг левого глаза. Мальчишка видит слёзы матери, отца и... Коко. Изумрудный взгляд беспокойно бегает по лицу лучшего друга, ища в нём ответ: как же успокоить, утешить того, кто только что осознал, что все старания напрасны, и любимую не вернуть? На секунду чёрные глаза встречаются с зелёными, в них словно зажигается какая-то искра, а затем потухает так же резко, как и появилась. "А будет ли он так же плакать, если умру я?" — проносится в маленькой белокурой головке. Сейшу пытается вытряхнуть эту мысль сразу же, потому что так нельзя. А что по-настоящему можно? Можно уделять старшему ребёнку больше внимания только потому, что он более заинтересован в учёбе, чем младший? Можно ли зацикливаться на ребёнке, которому вряд ли поможет даже операция за сорок миллионов йен, пока рядом ходит второй, испытавший весь ужас и чудом спасшийся? Можно ли плакать из-за смерти человека, который никогда не был рядом в тяжёлое время, пока тут, стоит только руку протянуть, находится лучший друг, не раз спасавший тебя из передряг? "Можно", — молча говорят все присутствующие в палате. "Можно", — вторит им Сейшу и чувствует, как единственная слеза всё же катится по щеке. "Можно", — говорит Акане на пути к дальнему берегу.